Ключ не поворачивается. Стою перед дверью грязный, промокший, не могу открыть свою дверь. После нескольких тщетных попыток понимаю, что он и не может провернуться, потому что замок не закрыт. Вероятно, ушел, оставив дом открытым. Захожу, горит свет, значит, и это забыл. Снимаю одежду, сапоги, оставляю все в прихожей, прохожу в душ, долго-долго греюсь под обжигающими струями, пока размягченная теплом усталость не начинает грозить тем, что так и усну вот здесь, стоя. Убираю горячую, до упора открываю холодную воду, оживаю, выпрыгиваю к полотенцу. В комнате на диване лежит ребенок, ему месяцев восемь, он голый и страшно счастливый, смотрит в потолок и заливается смехом. Мальчик, по всему видно, что мальчик, чтобы уж совсем точно поставить диагноз, надо расстегнуть памперс и посмотреть. Не расстегиваю и не смотрю, и так понятно, что мальчик, только мальчики по своей прирожденной глупости могут радоваться пустому потолку, девочкам наверняка нужно что-нибудь содержательнее, думаю, что так, хотя кто их знает, сам я не помню той жизни, в которой был девочкой. Надеюсь, что ни в какой не был, как-то неуютно мне от мысли, что был когда-то девочкой. Нет, точно никогда не был. Сажусь в кресло напротив дивана, мальчик переворачивается на живот и начинает прыгать на четвереньках. Смотрю на него, пытаюсь догадаться, кто бы мог преподнести этот подарок. Какой-то он несвоевременный: день рождения прошел, до Нового года далеко, а до первоапрельских сюрпризов, тем более, рановато.
Звонят в прихожей. Вот и разгадка! Ошибся. Открываю дверь, на лестничной площадке человек десять - двенадцать молодых парней и девчонок, они парами, не трезвы, но не пьяны, им хорошо и весело.
- Вы к кому?
- А тебе какая разница?
Проходят мимо меня в открытую дверь, шагают по брошенной на пол моей одежде. Я какой-то ровный, ни положительных, ни отрицательных эмоций. Захожу в комнату вслед за гостями, протискиваясь между их тел, опять сажусь в кресло. Откуда-то звучит музыка, пришельцы ей подпевают и пляшут, не отягощенные моим присутствием. Малыш стоит, опираясь на спинку дивана, и пляшет вместе со всеми, ему на вид чуть больше года. Беру за руку ближайшую девушку, она поворачивается, это ее я чуть не переехал на пешеходном переходе, когда она ни с того, ни с сего вдруг рванулась на переход.
- Вы кто?
- Я? Вчера была Софья, а сегодня еще не знаю, кто.
- Но уже вечер.
- А тебе какая разница?
- Какой-то несоответствующий моему статусу в этой квартире рефрен звучит сегодня из уст вашей компании. Все вы Кто?
- Не знаю, я никого здесь не знаю. Шли с дискотеки, решили зайти.
Кто-то открывает мой бар, достает мой коньяк, разливает в мои бокалы, на меня бокала не хватает, а я, пожалуй, тоже не прочь был бы выпить. Притихли, молча выпивают, ставят посуду на стол и уходят. Славные ребята, понравились они мне. Жаль, не часто заходят.
А мальчик (как-то забыл о нем на несколько минут) уже бегает по квартире, выбегает в другую комнату и снова возвращается, подвижный такой, энергичный и совершенно молчаливый, удачный такой мальчик получился. Ему года полтора, а он все в том же памперсе. Я подумал, что пора его все-таки поменять, и хотел уже это сделать, но в это время хлопнула входная дверь. В моей голове появилась мысль, что я, наверное, и не дома, а сижу где-то у дороги, по которой ходят все, кому не лень. На всякий случай ощупал кресло, огляделся вокруг, вдохнул в себя приятный мне запах испаряющихся остатков коньяка и успокоился. А в проеме комнаты появился громадный старик, настолько громадный, что был вынужден пригнуться, чтоб не разбить свою седую голову о дверной косяк. Да, старик, но в нем не было старости, вся его фигура дышала мощью, физической силой, достаточной для того, чтобы поднять меня вместе с креслом и сутки держать на вытянутой руке. Он мне понравился. И одежда под Льва Николаевича тоже понравилась, а шнурок на поясе я был готов попросить у него на память. Мой гость не стал ждать приглашения, прошел вперед, сел на диван напротив, положив руки на трость с ручкой из слоновой кости, направил на меня глубокие ночные глаза, предлагая задавать вопросы.
Мне не очень - то хотелось спрашивать, я бы уже с удовольствием заснул, но он сидел на том самом диване, на котором я обычно сплю, сидел крепко, надежно, не проявляя никаких признаков спешки, и я вынужденно поинтересовался, кто же он такой.
Он ответил, что он - Ницше. На что я глубинно усомнился, сказав, что, пожалуй, вот этот мальчик - и показал на моего мальчика, сидящего за столом и что-то рисующего, ему года три, - знает, что Ницше - болезненный хлюпик, а он, скорее всего, постаревший Демон Врубеля.
Мнимый Ницше порадовался тому, что я увидел в нем демоническое, за что похвалил, но тут же охладил мою гордыню проницательности, обвинив в отсутствии ассоциативности мышления. Он не сам Ницше, а его дух и мозг.
Естественно, я обрадовался. Кто бы не обрадовался? Нет, у меня и мысли не возникло о том, что он явился ко мне, чтобы получить доступ к тайнам моего видения смысла жизни. Скорее всего, ему не нравилось, что я, простой человечишко, смерд тленный, позволяю себе, конечно, мысленно и, никоим образом не вслух, усомниться в аксиоматичности некоторых его постулатов. Он сидел, готовый разорвать меня на клочки, растереть в порошок и вообще превратить в пыль. А я был польщен, а я был горд, но не настолько, чтобы сразу начать с притчи о змее. Сначала решил узнать, не слишком ли он погорячился, утверждая, что, собираясь к женщине, нельзя забывать о необходимости захватить с собой плеть. Он посмотрел на меня, словно пожалел, ответил: « А ты сам-то как думаешь?»
Как я думаю, мы узнать не успели, потому что в комнату вошла девушка, та самая, которую вчера звали Соней. Она прямо с порога спросила, не странно ли с моей точки зрения, что майя не знали колеса? Я, разумеется, страдаю по этому поводу, но не думал, что нас таких целая армия, и мне кажется немного неожиданным то, что переживания о трудной жизни майя одолевают юную, прелестную девушку поздним вечером. Комплимент страдал некоторыми преувеличениями и по возрасту, и по внешности, правда, по внешности не очень, привлекательная была девушка, но мне не жалко комплиментов, это же не дарственная на мое тело и душу.
- Да, ладно, это я так, надо с чего-то начать разговор, - сказала она. - Просто подумала, что скучно тебе одному, да и коньяк у тебя еще не закончился. Чего сидишь? Раздевай женщину, снимай пальто, наливай, доставай лимон. Есть у тебя лимон?
Я согласился, что, действительно, лучшего начала разговора, чем о колесах и майя, трудно придумать, встал, повесил ее пальто в шкаф, пошел на кухню за лимоном, когда вернулся, она сидела рядом с Ницше, не подавая никаких признаков благоговения, да какое там благоговение, казалось, она и не видит его вовсе. Ницше насупился, ему не нравилась моя посетительница, он смотрел на меня и мысленно говорил, что вот, пожалуйста, и ответ на твой вопрос. Я слышал его мысли. Напряженно стало, а я не люблю напряженности и сказал девушке, что надо бы познакомиться с присутствующими.
- Давай сначала с девочкой, а потом с тобой, - сказала она.
«Про какую девочку говорит?» - подумал я и посмотрел на своего мальчика. За столом сидела девочка лет четырех, читала книжку. О том, что это девочка, говорил большой оранжевый бант на ее светлых вьющихся волосах. Две мысли появились в моей голове: первая о том, что все-таки быстро растут наши дети, а вторая - зря не расстегнул я памперс. А ей сказал, что да и с нами тоже, но в первую очередь с моим долгожданным и желанным гостем. Она сказала, что считает немного странным знакомиться с призраком, но, с другой стороны, всегда мечтала посидеть у призрака на коленях. С этими словами приподнялась и села ему на ноги. Ницше разобиделся, встал сквозь непочтительную девицу, прошел к выходу, а для меня подумал:
- Нет, неудачный вечер у тебя сегодня. Может, зайду когда-нибудь в следующий раз, но не обещаю.
Я бы предпочел, чтобы было наоборот. Но девушка уже сделала первый глоток из бокала, взяла в рот кусочек лимона, устроилась поудобнее на диване, спросила:
- Кровать, на которой мы с тобой будем спать, в другой комнате?
Ответил, что кровать, действительно, в другой комнате и уточнил, сразу ли мы идем спать или сначала поговорим. Иронию она поняла, но проигнорировала, ответив, что я пока не готов, все еще холодный, не такая она дура и понимает, что совсем не собаку я похоронил, поэтому мне не повредит выпить и расслабиться.
- Все-таки странно как-то получается, все обо мне все знают, хотелось бы и мне научиться читать чужие мысли. Сколько ни пытаюсь, никак не получается.
- А ты бывай поменьше в себе и побольше в других.
Я только глянул на нее, как она тут же отреагировала:
- И не надо ерничать, не твое это "быть в других". Конечно же, не в прямом, а в переносном смысле.
Тут я начал кое в чем сомневаться и вынужденно спросил:
- Слушай, а я точно тогда тебя не переехал?
Моя гостья оказалась девушкой совершенно конкретной, не стала ничего говорить, взяла лежащий на столе, нож, проткнула его острием кожу безымянного пальца и выдавила каплю крови. Убедительно, очень убедительно. Мне стало немного стыдно, захотелось извиниться.
- Поехали в Большой театр. Хочешь послушать фрагменты из "Манон Леско"? Лариса обещала, сказала: «Как только приедешь в Москву, звони, я обязательно спою тебе Манон Леско на сцене Большого. Сложная опера, ее очень редко ставят, я сама ее выучила и для тебя спою».
- Тебе нравится Манон Леско? - с явным подтекстом она задала вопрос. А мне-то что до ее подтекстов?
- Если ты о романе, то изящный стиль аббата Прево, - несомненно, а вот сама героиня моих симпатий не сыскала, хотя читать интересно. «Непостижимая душа женщины», только моя характеристика была бы совсем другой.
- Ни капли не сомневаюсь и даже представляю, какой, - сказала она, при этом взгляд ее стал буравчатым, и она добавила
- А что ты вдруг о ней вспомнил? В твоей голове бродят какие-то параллели? Про себя подумал: «Черт его знает, может быть действительно?», – но ей
сказал:
- Что ты! Боже упаси! Нет на свете двух одинаковых женщин. Это мужики разные на лица, но одинаковые внутри, беден круг их желаний. Их всего-то три: лежать на диване, пить пиво и смотреть футбол. К этому еще добавлены две эмоции: одна постоянно горькая - "и откуда только берутся эти кривоногие идиоты...", а вторая, посещающая диван не более двух раз в году, сладкого восторга - "Господи! Спасибо тебе за то, что ты есть!". Это когда Он! подарит нам гол. А женщина! Бездна желаний, бездна эмоций! И что удивительно - все эти бездны совершенно разные. Даже коварство женщины имеет пятьдесят оттенков серого.
- Ладно, убедил. Поехали. Хорошо, что ты все еще не выпил, двести километров до аэропорта, а там самолет каждые четыре часа. Только денег у меня нет.
- У меня тоже, но сосед давно просит, чтобы я продал ему гараж. Сейчас схожу, продам.
- Ну, так иди.
Я встал, пошел к двери, но открыть ее не успел, она сама открылась, ко мне входила очередная женщина. Прямо не квартира, а вокзал какой-то.
Женщина выглядела прокурором, лицо у нее было такое прокурорское, да и фигура тоже. Если бы я сидел на скамейке, а она проходила мимо и меня бы спросили о том, кем, по моему мнению, работает эта девушка, я б, не задумываясь, ответил, что, конечно, прокурором. Ошибся бы, но не намного, женщина представилась старшим помощником прокурора и сказала, что у нее есть ко мне пара вопросов. Хотела достать документ, но я остановил ее, сказав, что такому лицу, каким обладает она, невозможно не поверить, поэтому пусть она проходит, а я ненадолго к соседу и скоро вернусь.
Соседи, вернее, соседка открыла не сразу, но я подождал. Она впустила меня в коридор, стояла передо мной в прозрачной ночной рубашке, сквозь которую были видны крупные спелые груди, внизу просвечивали узкие темные плавки, а может, и не плавки, я не знал, куда положить взгляд. Ее тело пылало жаром разомлевшей во сне женщины, мягкое, обволакивающее тепло распространялось по всему пространству прихожей. Хрипло спросил:
- Хозяин дома?