Я давно уже забил на знакомство с бабами, по крайне мере, говорил об этом на каждом углу, и одновременно таил в глубине души надежду. Я думаю, так у всех. Словами мы строим панцирь, который разлетится от первого же ласкового прикосновения. Говорил себе, нет, все, хватит, куда там! Одни предклимактерические дуры и стяжательницы кругом. А ждал появления той единственной – совпадающей краями и общим рисунком. Кем-то брошенная фраза – про помощницу подтаскивающую патроны – засела в голове.
Хотя, как посмотреть. Те тетки, с которым я знакомился и, едва хоть что-то симпатичное находил в них, тут же был готов, как молодой щенок привязываться, служить и предано любить, на контакт не шли ни в какую. Стояли, раздувая щеки, примеривая оклад, жилье, наличие автомобиля и не находили ничего привлекательного. Ну, так мне казалось. На самом деле, я не имею ни малейшего понятия, о чем они думали и почему отказывали.
Мне они представлялись глупыми и незаслуженно надменными. В общем, без царя в голове. С некоторыми у нас, бывало, устанавливалось нечто вроде псевдо-дружбы (какой бред, зачем мне с ними дружить?!) и мы несколько раз встречались. Результат – тот же. Я им был не нужен. Почему – я не понимал. Я мог полгода таскаться за ней, и все казалось прекрасным, улыбочки, цветочки, походы в театр, прогулки по парку, знакомство с родственниками, но в результате все равно был посылаем в пампасы. Нащупывал в себе изъяны – они, в моем исчислении, оказывались достоинствами. Злился. Недоумевал. Бывало, матерился на весь женский род. Проклинал всех и вся. Но по-настоящему, смертельно, вроде, не отчаивался. Упорный был.
Оставалось одно – искать насквозь свою бабу.
И тут мы познакомились с Гудрон.
Случайно.
В особенно тяжкий для меня момент очередного любовного облома. И я подумал – ого! Поперло. А почему нет? Равновесие. Компенсация. Баланс – и еще какую-то белиберду.
То есть я, конечно, считал, что она специально со мной познакомилась, такие сложились обстоятельства, но Гудрон утверждала – случайно. Вроде бы искренне. Да даже если нет, все равно.
У нее были татуированные, неизвестными людям нотными знаками, пальцы, и синие косички. Кожаная куртка. Лицо… не знаю, как описать – лицо красивого ацтекского воина.
Совпадение было чудовищным – она начинала – я продолжал фразу. И наоборот. И так во всем. Абсолютно. Это даже пугало. Я видел в ее глазах страх, что чудо сейчас рассеется и окажется случайным наваждением, мороком. Слишком нам этого хотелось – и мы создали иллюзию. Я же был уверен – а вот хрен, всем предыдущим опытом поедания больших порций метафизического говна – мы – я (чуял, что она тоже нахлебалась) и она – заслужили многолетнего перманентного кайфа. Какой-нибудь богатой, здоровой и продолжительной буржуазной старости. Вру, я знал, что сдохну под забором. Я всегда был алкоголик, уголовник и панк. Пария и аутсайдер. Но мечтать и строить планы я имел полное право. И всегда делал это с наслаждением.
Все катилось как по маслу. С первой секунды.
Меня это не пугало – по вышеизложенным причинам уверенности в заслуженности радости. Мы провели бесконечный очень короткий день и вечером пошли гулять среди аллей. Там светились совершенно волшебные желтые фонари сквозь красноватую листву деревьев. Я ее фотографировал. Потом мы брели, останавливались через каждый шаг и целовались. Никогда во всем мире не было ничего прекраснее этих поцелуев. И этой аллеи.
Сверху падала какая-то мелкая морось. От этого было еще романтичнее.
Я обнимал Гудрон.
Она слегка дрожала под тонкой белой рубашкой и лайковой курткой.
Припадал к ее нежным губам.
Она отвечала.
Короче, я застолбил счастье и был уверен в себе.
Мне страшно, в пятый раз сказала она, в тебе воплотилось все, о чем я мечтала. Даже внешность идеально соответствует моим чаяньям.
Это же хорошо?! Веселился я.
Да, отвечала она.
Да.
Да.
У нас все будет просто? Как у людей?
Это самое сложное – чтобы было просто, как у людей, блистал я парадоксами (идиот!).
Мы пили кофе в кафе и нравились окружающим людям вплоть до официантов. Это было заметно и это подтверждало нашу уверенность – мы созданы друг для друга. Те самые пресловутые половинки сошлись. И нашлись. (Пазл).
С трудом разлепившись после очередного поцелуя, пошли на остановку.
Все было обговорено – составлены планы на ближайшее великолепное будущее.
Я приехал домой и тут же принялся звонить – Гудрон гуляла с собакой. Мы мило пощебетали, и я лег спать.
Зачем-то сначала наелся слив.
Еле заснул – мешало счастливое возбуждение. Утром проснулся молодой, подтянутый, налитый здоровьем, полюбовался в зеркало на свои стройные – без единой капли лишнего жира бока – хотя обычно они нависали омерзительными валиками. И напевая что-то радостное, принялся дожидаться приличного времени для звонка. (Состояние радости и прухи – стереотипно, мы все делаем примерно одно и то же).
Наконец оно настало.
Я позвонил.
Гудрон ответила так, что я сразу все понял. Она сказала, привет, и у меня все оторвалось и улетело, хрен знает куда. Руки задрожали. Лицо покраснело… Заломило виски…
Но поверить в это не было ни сил, ни разумных оснований. Здравый смысл бунтовал, он буквально корчился в огне, как лягушка. Хотя какой тут к черту здравый смысл.
Ты что?! Заорал я, мгновенно потеряв контроль.
Ничего, отвечала Гудрон.
Но мы… – я пытался взять себя в руки.
Взял.
Почти взял.
Нет? Спросил.
Нет, ответила она.
Но почему?
Не мучь меня, пожалуйста.
Что ты делаешь?
Она молчала…
Я переспросил, что же ты делаешь?
Вот такие мы женщины… ответила она…
Это был самый пошлый и самый правдивый ответ. Он был так ничтожен, что поднимался до величия истины. До обыденного библейского похабства, которое только и является правдой жизни.
И не звони мне больше…
Это ни к чему…
Она говорила что-то еще.
Но я уже все понял (или я уже упоминал?) и поэтому просто отключился.
И тут же яростно удалил ее номер из телефона.
Хотел сделать что-нибудь еще разрушительное, но ничего не придумал.
Просто сжал зубы и сидел на кухне.
С начала нашего знакомства не прошло и суток.