«На древних холмах, лежа в холодном песке,
Ждёт наблюдатель. Он знает, что прав.
Он неподвижен и прям. Скрыт в кустах…»
(Борис Гребенщиков)
Гера впервые в жизни встречал свой рассвет в горах.
Владимир, его случайный попутчик, с самого раннего утра проснулся и направился в посёлок, чтобы поймать утренний автобус. И его разбудил. Случайно. Увидев, что Гера уже не спит, спросил шёпотом (ведь, в другом конце палатки, ещё спал Арей):
- Ну, что, парень, домой не хочешь ехать? А то, собирайся.
Гера чуть не вскочил да не собрался - это спросонья. Но потом, немного полежал, подумал… И что он будет делать в отпуск у себя в городе? Скучно, жарко. А здесь жизнь, возможно, налаживается: есть палатка над головой.
- Нет, Владимир, пока не хочу. Останусь на какое-то время здесь.
- Как знаешь. Счастливо тогда, бывай.
- И тебе – удачи. Ветра попутного! Хотя, знаешь, что? Пойдём, провожу тебя до посёлка, - и Гера поднялся, вылез из палатки. Спать ему уже расхотелось.
Он проводил Владимира до остановки, посадил на автобус. Потом вернулся в лагерь, посидел немного около потухшего костра. И решил поискать речку: вчера слышал, что есть она здесь, поблизости. Но сперва, заглянул в палатку и прихватил с собой гитару.
Вниз, среди больших камней, спускался ручей. Его журчание, в тишине, Гера слышал у костра. Должен же ручей привести к реке? Гера по тропе, идущей вдоль ручья, спустился вниз, вышел на открытое, широкое пространство. Здесь скоро должен был наступить рассвет. Вот-вот солнце покажется из-за гор.
С утра было прохладно, хотя Гера накинул поверх рубашки ещё и джинсовую куртку. Около реки он снял кроссовки и сел на них, потому что трава везде была мокрая от росы. Он полюбовался восходом, затем снял с плеча гитару и стал тихонько перебирать струны, подбирая мелодию. Гера любил иногда бренчать на гитаре и петь всё, что приходило в голову, экспромтом. По принципу: "что вижу - то пою". Как и сейчас. Побренчал – и запел:
- Мы искали друг друга
В разных мирах,
В разном хламье
Или в разных словах.
Значит, мы воплотились опять,
И - живём.
И - поём.
Неизвестно, зачем.
Неизвестно, о чем.
Вот так.
Мы приходим, и вдруг
Встречаем рассвет,
Где-то там, где
Никого ещё нет,
Все спят.
Вот - и новый сюжет.
Все спят.
А мы ворвёмся сюда,
Разгромив эту тишь.
Здесь только деревья,
И только вода,
Но ты услышь,
непременно услышь!
Только ты непременно поймёшь,
Почему я пришёл
Сюда!
О, да!
Допев песню, Гера немного посидел в тишине, глядя на реку. Немного погодя, инстинктивно высунулся из-за прибрежных кустов, которые прикрывали его со стороны грунтовки. Никакие звуки сюда пока не долетали, но интуиция его не обманула. Сюда действительно направлялись какие-то люди.
Когда они подошли чуть ближе, то он узнал Андрея, в чьей палатке он ночевал сегодня, и Сергея с Натальей, с которыми вместе сидел у костра: он их запомнил. Андрей нёс в одной руке папку, а на другой у него висела холщевая сумка. Он и Сергей о чём-то живо беседовали, а Наталья шла молча.
Гера снова спрятался за кусты и сел на кроссовки. Он решил, что эти люди пройдут мимо, свернув на тропку, идущую вдоль реки. И тогда, он продолжит свой одинокий концерт. Однако, они остановились прямо здесь, неподалёку. И теперь, Геру от них отделяли только прибрежные кусты, и он с удивлением услышал...
Сергей:
- Любезный сэр,
Хотите вы сказать,
Что нынче утром, только вышло солнце,
Явились вы, чтоб наше амплуа
Ленивых лежебок и тунеядцев
Сменилось в ту ж минуту амплуа
Любителей купаться по утрам?
Так в этом суть и сущность амплуа?
Андрей:
-Ну - нет. Не так. Без спору, примитивно
Приписывать значенья амплуа
Занятьям, что чредою постоянной
Сменяются на протяжении дня...
Есть амплуа бродяги и скитальца,
Есть амплуа учёного, поэта,
И сердцееда, и вельможи, и глупца.
И неизменны оны, пусть субъект
Лежит, поёт, иль чистит картофан.
Сергей:
- Так значит, амплуа даётся нам
Единожды, с рожденья, неизменным?
Быть может, амплуа чертили звёзды?
Андрей:
- Есть смысл в предначертании богов...
А впрочем, неужели не дано
Нам поменять решенье силой воли,
И самому найти предназначенье,
Хотя события, судьба и люди
Толкают неизменно на другое?
И что ж с того, когда порою Гамлет
Работает юристом при сбербанке,
И разве не бывает, что Джульетта
Уборщицею быть осуждена?
Но остаются всё ж они собою...
Сергей:
- Нет, боги с амплуа перемудрили...
Неожиданно, Гера, до этого не видимый со стороны дороги, сидящий за кустами, приподнялся. Увлёкшись услышанной беседой, он явно хочет присоединиться.
- Те же - и Меркуцио, - прокомментировала Наталья и рассмеялась. Гера поклонился всем и начал:
- Простите мне, что я нарушил спор,
И смех я вызвал собственным явлением.
Андрей:
- Помилуй! Спор? Но здесь никто не спорил.
Гера:
- Так значит, что и спор пойдёт с меня.
Вы говорили, кажется, о Боге?
Андрей:
- Нет, о богах.
Гера:
- Что в сущности, одно
Для тех людей, чьё имя - атеист.
Андрей:
- Не упомянь сё имя на Поляне!
Есть имена, запретные отныне!
Зовись иначе как-нибудь, Ромео!
Ведь всё равно, и роза - пахнет розой.
Понятье " боги" в разговорной речи
Нередко тем даёт именование
Таинственным и безымянным силам,
Чьих люди не изведали законов, -
Которые порою и нелепым
Придуманным знаменьям потакают,
Судача всуе: так решили боги!
Сергей:
- Так что же, нет понятия такого?
И пусто в осязаемой Вселенной,
И пусто там - за гранью пониманья,
За неизменной плотностью вещей?
Гера:
- Наверно, ни помыслить, ни измерить
Не можем мир мы за пределом чувств,
И легче нам условиться тогда,
Что нету там ни мысли, ни значенья...
Андрей:
- Что были лишь в мирах, чьё завершенье
Не кончилось...
И можно было мыслью
Понятья новые создать и вещи...
Но в мире этом - всё сотворено,
И даже слишком твёрды эти камни.
В нём больше нету места для богов.
Сергей:
- Так значит, ныне мира скорлупа,
Тяжёлый, плотный слой без осознанья,
Собой заполнил все миры, все звенья,
Так, что собой похоронил себя,
Материей весомой и тяжёлой,
Осевшей, будто пыль, на мирозданье?
И время скоро дрогнет - и встряхнёт
Тяжёлую запёкшуюся корку?
А с нею вместе - всех существ, как мошек
С червивого надкушенного плода,
Где больше нет развития, и где
Слова - бессмысленны,
Искания - нелепы,
Где больше нет дыхания богов?
Всё кончилось...
Андрей:
- И всё начнётся вновь,
Когда наступит смена декораций.
Не знаем, что несём.
Пойдём - купаться?
- и Андрей, разбежавшись, прыгнул с крутого берега сразу на глубокое место реки.
А Наталью вдруг будто вынесло куда-то... Она мысленным взором увидела Андрея в театре времён Шекспира, сидящего на краю сцены. Будто он - работник, убирающий декорации, который также исполнял роль одного из могильщиков. А рядом с ним стоит богато одетый господин, шутит и беседует с ним на равных. То и дело записывая какие-то меткие фразы на листе бумаги… И это - не прошлое воплощение Андрея. Это - именно он...
- Наталья? Что с тобой? - она увидела перед собою испуганное лицо Сергея.
- Н-ничего.
- По-моему, она сейчас не совсем здесь, - заметил Гера. - Пошли к речке, тоже окунёмся?
- В принципе, легко можно выйти на любой канал: написания хокку, танки, на язык шекспировских пьес, - сказал Андрей, когда все искупались. - Я думаю, вы со мной теперь согласитесь... Ведь мы только что совершили подобное действие, причём, спонтанно.
А теперь, давайте посмотрим, как можно, созерцая любую картинку, считывать с неё информацию и получать энергию. Я вам это сейчас покажу. На этом основано любое лечение с помощью мандал.
Андрей разложил на траве материалы из своей папки: фантастические рисунки, кришнаитские картинки и нарисованные ярким фломастером мандалы. Он их раскладывал на траве в некой определённой последовательности. Затем, попросив всех по очереди считывать информацию кончиками пальцев, отошёл немного в сторону. Остальные работали с картинками, пытаясь ощутить их энергию; Наталья при этом непроизвольно выполняла танцевальные движения, Гера принимался время от времени бренчать на гитаре, а Сергей - отпускать сентенции.
- Кажется, вы сонастроились друг с другом и запаслись энергией, - заметил Андрей. - А теперь, давайте поработаем с одной из моих таблиц. Это таблица амплуа, её принимал тот самый мой знакомый компьютерщик, который очень любил томатный сок. Я о нём рассказывал Сергею. Итак, всего амплуа - шестьдесят четыре. Давай, Сергей, начнём с тебя.
- А что нужно делать? – спросил тот.
- Закрой глаза… И, водя рукой над таблицей, ощути кончиками пальцев лёгкую вибрацию. И укажи нам нужную клетку.
Сергей был очень взволнован, будто от того, куда он укажет сейчас пальцем, зависела его будущая судьба. Он долго сосредотачивался, и, наконец, ткнул в одну из клеток и стал ждать приговора Андрея.
Андрей, заглянув в описание, сопровождавшее таблицу, после долгой паузы объявил:
- Так вот, ты каков! Амплуа, условно называемое как «Дон Кихот»... На самом деле - очень сложное амплуа... Магия перемещения, развитие духа, мыслитель. Сочетание воздуха и огня. Что мало способствует тому, чтобы удержаться на земле. Дон Кихоты - мечтатели человечества, не понятые окружающими. Как Велимир Хлебников, например. Говорят, что он топил камин своими стихами… Ты, мой дорогой, быть может, напишешь когда-нибудь необычную книгу... Впрочем, для этого ты должен быть одинок и полностью посвятить себя работе. Увы, Дон Кихоты - всегда вдали от своей Дульсинеи. Иначе они не совершат своих великих подвигов.
Сергей печально посмотрел на Наталью.
- Ну вот, теперь и думай, решай прямо сейчас. Какую жизнь ты выберешь? Зачем тебе тащить всюду её с собой, как чемодан без ручки… Когда тебя ждут великие дела? Да и куда ты её с собой потащишь? - спросил Андрей.
Сергей, вяло улыбнувшись, обнял Наталью - и сказал:
- Действительно, не знаю, куда. Но - потащу. И хочу, чтоб мы были вместе. А книга... В таком случае, да ну её. Другой кто-нибудь напишет.
Андрей весело рассмеялся.
- Ну, что ж! Твоё дело, рыцарь без страха и упрёка! А теперь - очередь Натальи. Укажи и ты своё амплуа! - и он придвинул таблицу к ней. Наталья, в отличие от Сергея, сосредотачивалась не слишком долго. Почти сразу указала клетку.
- Ого! - привстал Андрей, сверившись со значениями. - Мудрец эпохи! Магия перемещения, развитие духа, интуитив. Так вот ты зачем её с собой тащил: чемодан без ручки - вовсе не чемодан и не груз, а верный Санчо Панса… Только, в женском обличии!
Все засмеялись.
- Хотите, экспромт? Кажется, мне стихи катят! - сказал Гера. И, не дожидаясь ответа, взял гитару, потренькал немного - и запел...
- Он был мечтатель и эстет,
И без пяти минут поэт,
Хотел он книгу написать,
Мечтал он гениальным стать -
Таков сюжет.
Она ж умела колдовать,
Она умела танцевать,
Она легко скользила ввысь,
И вы куда-то вознеслись,
И растворились вне времён -
Таков был сон...
Но вот приходит новый день,
И на лицо сплошная тень
Тебе спустилась; ты сказал:
Прости, я должен быть один -
Она ж - растаяла, как дым...
И понял ты, что не скалой,
Отнюдь, не гирей весовой,
Воздушным шариком была -
Она...
Земля уходит из-под ног,
И сам себе ты - царь и бог.
Таков итог.
- Ну... Вот! Таков… итог, - после небольшого молчания, виновато сказал Гера. - Это, так сказать, альтернативный вариант развития событий.
- Спасибо, - сказала Наталья.
- Кстати, твоё амплуа, Гера, я и без таблицы назову: магия восприятия, развитие души, мыслитель... Трубадур! А, с некоторых пор, надо добавить: странствующий трубадур!
Гера театрально поклонился.
- И нищий, как драный кот! Наверное, такова участь всех трубадуров, - добавил он.
* * *
Сергей решил ещё немного побыть на берегу. И попросил остаться Наталью.
Поэтому, Андрей и Гера возвращались к лагерю только вдвоём. Идти пришлось вначале по камням, потом - по недавнему прокосу с остатками колючего бурьяна: Андрей почему-то решил срезать путь, идя по бездорожью. Гера по забывчивости даже не обулся и нёс кеды в руках. Он постоянно наступал на колючки, но продолжал идти босиком.
- Что, такая она колючая - твоя жизнь? - шутливо усмехнулся Андрей.
- Такая колючая, что просто сил нету, - неожиданно серьёзно ответил Гера.
В это время они, наконец, вышли на ровную гладкую дорогу, которая сворачивала в лес.
- А сейчас, здесь, тебе нравится? - спросил Андрей.
- Да. Здесь хорошо. Чудо, как хорошо! Т-так бы и остался тут навсегда. Завёл бы козу, корову, в лес по грибы стал бы ходить. Хотя, я пока опят от мухоморов не отличу... Умывался бы здесь, даже зимой, водой родниковой. Здоровье здесь, радость. Я, кажется, тут даже з-заикаться перестаю... Но... знаю, конечно, что нужно будет вернуться. К своей никому не нужной жизни, непонятной своей судьбе, нелепой и несуразной. За какие такие грехи несу я эту ношу? Тоскливо...
- Есть люди, пришедшие на землю работать, писать, рисовать, учиться мыслить или общаться. Есть пахари, плотники, рыбаки... Есть ищущие взаимопонимания, доброты, правды. Есть негодяи и разбойники, убийцы и клятвопреступники. Но, не о них речь: есть здесь действительно люди, пришедшие сюда с миссией. Не обязательно - великой. Просто миссией. Той или иной. Не всякая из этих миссий понятна и прозрачна. Например, есть люди, чья миссия впитывать в себя события жизни, быть лакмусовой бумагой... Это - свидетели. Они приходят сюда, чтобы потом свидетельствовать о мире и отчитываться о том, кем они в нём не стали, имея массу талантов. Они - накопители, собиратели мирового зла, ханжества и бескультурья, проступков и унижений. Они свидетельствуют о мире и показывают, не перевесилась ли уже чаша весов. Все мы, свидетели, будто идём мимо жизни, сквозь жизнь; со стороны иногда кажется, что мы прозрачны и незаметны, не имеем плотной формы. Мы — лишь свидетели... И посланы, чтобы свидетельствовать.
Не все мудрецы-свидетели становятся мудрецами, не все трубадуры-свидетели - трубадурами; если условия мира не благоприятствуют их раскрытию, они сохраняют лишь функцию свидетельствования. Но это, в то же время - наивысочайшая из миссий. Чем ближе к концу мира, тем больше свидетелей. Они очищают мир и кристаллизуют его самооценку. Изнутри.
Впрочем, всё это - лишь сказка. Сказка о свидетеле...
...Я видел тысячи солнц,
поглощённых тьмою,
Я видел тысячи лиц,
Убитых горем,
Я видел разрушенные города,
Уведённых в плен рабов;
Я видел человеческие жертвоприношения,
Я видел море слёз,
Я видел матерей, онемевших от горя,
Я видел детей, разучившихся смеяться,
Я видел насилие и ложь,
Я видел попрание души и тела,
Я видел попрание законов,
Земных и небесных;
Я видел самое худшее из зол,
Известных в мире -
Я видел несправедливость.
Я видел,
И не мог помешать.
Застыли мои руки,
И мои губы не слушались меня,
И я не мог ничего,
Ибо не дано мне право -
Быть мечом карающим,
Быть Калки Аватаром на белом коне,
Ибо я - лишь свидетель.
Я пришёл,
Чтобы свидетельствовать.
Я пришёл,
Чтобы сохранить память о том,
Что было и есть,
Сохранить повесть об этой Вселенной.
Я пришёл,
Чтобы написать о ней книгу
В своём сердце.
Эта книга - крик моей души.
Эта книга - крик боли о помощи.
Ибо дела неправедные
Давно превысили сотворение.
Я свидетельствую об этом,
И я желаю возмездия.
Все мои чувства распяты на кресте,
Все мои братья предали меня.
Я был послан Отцом на землю,
Как любой из ныне живущих.
И я вновь воскресну в духе,
Чтобы вновь быть посланным.
Моя роль - лишь роль свидетеля.
Не защитник и не обвиняемый,
Я прохожу сквозь века и земли
С одной лишь целью:
Сгореть на огне и остаться цельным,
Пройти сквозь мир и остаться чистым,
Склонить весы в сторону правды,
Когда творится суд небесный.
Заклинаю вас именем того, кто придёт:
Остановить беззаконие!
Тихо, в повисшем молчании, Андрей сказал Гере:
- Иди… И свидетельствуй!
- Спасибо, Андрей, - отозвался Гера. – Кажется, мне стало легче!