Шартрез

               
В этот подмосковный городок я приехал на один день по служебным делам. Будь я здесь больше, чем один день, мне должно было бы позаботиться о номере в гостинице. В те времена в окошках администраторов гостиниц, как наведённый на тебя пулемёт, торчала табличка – "мест нет". Впрочем, что мне было здесь делать больше, чем один день.
Мы въехали в городок с купеческими двухэтажными домами и кривыми улочками. Зимой здесь всё выглядит игрушечным и патриархальным. Улицы, занесённые снегом, дома красного кирпича с нахлобученными на крыши шапками снега, вертикальные дымы из труб.  Чтобы вернуться в Москву вечером того же дня, нам нужно было закончить все дела чуть позже обеда. Метель иногда разгуливается к вечеру и метёт всю ночь. Как будет не предугадать, но пока было тихо. Это не успокоило рыжего шофёра Колю, привёзшего меня сюда на раздолбанной "Волге" М21.
  -  Юрьич! Если до трёх не рванём отсюда, придётся заночевать, - забеспокоился Николай.   
  -  Видно будет. Может, управимся. Позавтракаем в какой-нибудь забегаловке, потом махнём на механический завод, куда меня пригласили на совещание.
Ехали по ожившему, вполне проснувшемуся городу. Обледеневшая нечищеная мостовая, спряталась под снегом. У автобусных остановок, выпуская из ртов пар, переминался народ. Машину то и дело вело юзом, заносило. Николай ругался, материл спрятанную под снегом обледеневшую мостовую.
  -  Коля, это тебе не Москва. И в Москве, сам знаешь, чуть дальше от центра то же самое.
  -  Знаю, знаю, - бормотал он, не отрывая глаз от дороги.
 Ехали медленно, почти пешей скоростью. Поравнялись с мужчиной, который, шатаясь из стороны на сторону, вёл за руку мальчика лет шести. В другой руке мужчина держал бутылку. Мужчина был вдребезги пьян, да и мальчика, видимо, тоже напоил. Мотало их из стороны в сторону вместе. Мужчина вдруг упал, потянув за собой мальчика. Бутылку, однако, не обронил.
  -  Коля, остановись. Нужно помочь.
Мужчина отключился, но не мальчик. Он лежал на спине мужчины, уставившись в небо голубыми глазёнками и улыбался. Розовое личико, счастливая улыбка. Мальчик явно был пьян, хотя и трезвее мужчины. По моей спине пробежал холодок. Я поставил мальчика на ноги. Он нетвёрдо, но стоял.
  -  Это кто?! – показывая на мужчину, спросил я.
  -  Ммой па… па, - у мальчика заплетался язык - он радостно смеялся.
  - Коля, отнеси пацана в машину, а я попытаюсь поставить незадачливого папу на ноги.
Попытка, однако, не удалась - папа стоять не хотел. Единственно, что он делал уверенно и твёрдо – это держал в руках бутылку с остатком зелёной жидкости на дне.
 – Химия, наверное, - подумал я.
Народ пил тогда денатурат, одеколон, добывал спиртное даже из клея "БФ". Самогон же считался напитком высшего класса. Всему причиной была дороговизна алкогольных напитков и дефицит, устраиваемый властью по причине всенародного бурного пития.
 Мальчик сидел на заднем сиденье и по-прежнему счастливо улыбался, пока его папа недвижно лежал в позе бревна. Я разжал папины пальцы. Бутылка емкостью в 0,75л. оказалась в моих руках. На этикетке написано – "Шартрез" и ниже – ликёр. В книгах я читал, что был такой ликёр для аристократов и их дам. Больше ничего я не знал.
  -  Коля, отвезём их в ближайшую больницу. Не дай бог, мужик концы отдаст.
  -  Не нужно было их подбирать, - проворчал Николай.
  -  Нужно было! Могли б и замёрзнуть.
Нашли ближайшую больничку. Пришли в приёмную. Нас встретил высокий худой человек с лицом язвенника. Терпеливо выслушав, он категорически заявил:
  -  Чего вы припёрлись к нам с трупом. Его в морг надобно.
  -  Как это – в морг, - возмутился я. – Он жив. Нуждается в медицинской помощи, а вы, - в морг, - моему возмущению не было предела. - Требую главного врача?!
Николай тоже подал голос:
 -  Нам, что труп возить? Очень нужно!
Я ещё раз возмущённо потребовал:
  -  Требую главного врача! 
  -  Я главврач этой больницы, - из дверей кабинета, напротив, в приёмный покой вошёл толстый лысый человек пенсионного возраста. Он поправил очки и благодушно спросил:
 – В чём дело?!
Я объяснил. Главный врач вернулся в свой кабинет, потом вышел оттуда, в накинутом на плечи зимнем пальто и шапке. Осмотрев пьяного мужчину и мальчика, вернулся в приём-ный покой и приказал язвеннику:
  -  Быстро, с носилками. Доставите сюда мужчину! Потом мальчика.
  -  Мальчика мы сами принесём, - сказал Николай.
Принесли пьяного. Главврач ещё раз осмотрел его:
  -  С ним всё в порядке. Напился до положения риз.
  -  До чего?! – озадачился Николай.
  -  Видите ли, молодые люди, его в вытрезвитель нужно, а не к нам. Но раз уж вы его привезли, мы его поставим на ноги. В отдельную палату их. Пусть отоспятся, - приказал он язвеннику. 
Я передал главврачу бутылку с остатком зелёной жидкости:
  -  Из рук пьяного изъял. Он, даже когда упал, не разжал пальцы.
  -  А как же - ценность. Второй день у нас в городе идёт торговля этим ликёром. Нет вина, нет водки – только "Шартрез". Пьянеют люди, не зная, что пить его нужно маленькими ликёрными рюмочками, а не стаканами. Собственно говоря – по-другому пить и не умеют. Ликёр этот пьётся легко, а потому пьют его даже прямо из бутылки, или как говорят у нас – из горла. Извольте видеть результат. Завезли его во все магазины. Зачем нашему народу "Шартрез"?! Сами знаете, что нужно. Товарищ от вчерашнего ещё не вполне отрезвел, а тут с утра целую бутылку употребил. Ещё и мальчика напоил.
Я поблагодарил главврача:
  -  Спасибо, что освободили нас от этого груза.
  -  Спасибо вам за то, что не дали замёрзнуть папе с сыном. Вы, из Москвы?!
  -  Да, а как вы определили?!
  -  Несложно. Номера у вашей машины московские. Молодой человек, а вы сами пробовали "Шартрез". Хороший ликёр. Я его пил на дне рождения у нашего профессора. Тогда я ещё студентом был.
  -  Не только не пил, но и в продаже никогда не видел, даже в Елисеевском магазине.
  -  Думаю, сегодня он вам ещё достанется, в любом магазине купите. Советую. Неплохой ликёр. Говорили, что его во Франции монахи придумали. Какие-то травы настаивали на виноградном спирте. Потому он зелёный. 
Кирпичное двухэтажное здание дореволюционной постройки. На первом этаже магазин – "Вино". Металлическая дверь коричневого цвета, откуда вышел мужичок в телогрейке. В руках завёрнутая в газету бутылка. В магазине очередь из трёх человек. Продавщица достаёт из-под прилавка бутылку с зелёной жидкостью. Увидев нас, лихорадочно прячет бутылку под прилавок. Зло бросает покупателям:
  -  После одиннадцати!   
  -  Двое мужчин и одна женщина нестройным хором канючат:
  -  Дай одну на трёх. Похмелиться. Трубы горят!
 Она смотрит на нас, нервно парирует:
  -  Приходите после одиннадцати! Раньше не имею права. Мне из-за вас с работы полететь, да?!
Трое уходят, злобно поглядывая на нас. Не будь нас – посторонних, они бы получили свои бутылки. Да и продавщицы мы приработок подпортили. Лишний рубль содрала бы с них. Продавщица обращается к нам:
  -  Слушаю вас?!
У продавщицы широкое плоское лицо, звонкий на весь пустой магазин голос. Он разлетается во все стороны, звенит на стенах, потолке, полупустых полках, бьётся о спрятанные под прилавком бутылки и возвращается к нам:
  -  Слушаю вас?!
Удивительно, что она выразила желание слушать нас, выполняя при этом постановление правительства не продавать спиртное раньше одиннадцати утра. Инициативу в свои руки берёт Николай:
  -  Мы приезжие. Нам бы несколько бутылок "Шартреза".
  -  Что с того, что приезжие! Не положено! Приходите после одиннадцати! – её голосок упирается в Николая, звенит в моих ушах. Она стоит в твёрдой позе отказа, в грязном белом халате и чудовищно огромной меховой шапке. Николай тихо, со значением, говорит ей, глядя прямо в лицо:
  -  Мы видели, с чем выходил покупатель от вас несколько минут назад. Ему можно, а нам нельзя. Мы тоже отблагодарим!
  -  Не положено! – она будто наотмашь бьёт Николая.
Но как-то неубедительно. Мы тоже кое-что понимаем. Она бы с удовольствием заработала несколько рублей, но боится. Вступаю я, с последним сильным доводом:
  -  Мы на машине! Купим и сразу же уедем из вашего города.
Видимо я окончательно поколебал её твёрдость тем, что тотчас покинем их город.
  -  По рублю сверх, за бутылку! Вам то, что!? А я ведь рискую! - при этом она посмотрела на входную дверь -  как бы ненароком кто-нибудь, не залетел в неподходящий момент.
  -  Согласны, - сказал я. -  Мне три бутылки.
Николай подумал, вытащил кошелёк, посчитал деньги: 
-  А мне одну. Юрьич, если дашь трояк, возьму две.
-  Дам, разумеется.
Мы загрузили бутылки в багажник, и Николай повёз меня на завод, где через пятнадцать минут должно было начаться совещание. Мы не опоздали, а совещание, как это часто бывает, затянулось. Время неуклонно двигалось к трём часам дня, а в кабинете директора все ещё собачились друг с другом участники совещания.
  Несколько раз в кабинет заглядывал Николай, напоминая мне, что пора ехать. Наконец, говорильня закончилась, и мы пошли к машине.  Было пять вечера. Николай спросил:
  -  Поедем или заночуем?!
  -  Ты шофёр – тебе решать. Здесь я тебе не начальник.
  -  Поедем. Что тут делать? Номер в гостинице, ведь, не дадут?! Так?!
  -  Так, Коля. Придётся ехать! Только сперва пообедаем в заводской столовой.
По улице мела позёмка. Совсем стемнело, небо опустилось низко, не предвещая ничего хо-рошего. Николай загрустил:
  -  По всему видать будет метель, застанет нас в дороге. Во как завывает!
  -  Может поедем в гостиницу? Номер, как-нибудь, выпросим. У меня в портфеле плитка шоколада есть.
  -  Нет уж! Поехали! Часа за три по-тихому доберёмся, - Николай обрёл решительность - таким он мне больше нравился, чем, когда сомневался. 
Проехали километров тридцать. Ветер усиливался, сметая с дороги снег. Начался сильный снегопад и метель. Машину юзом то и дело выносило на встречную полосу, которая угадывалась по фарам редко ползущих грузовиков. Николай забеспокоился:   
  -  Видимость метров пять - семь, не больше. Машину то и дело заносит то на встречку, то на обочину. Если во встречную машину не вмажемся, то в кювет опрокинемся. Может, переждём? Включим сигнальные огни и подождём.
  -  Прижмись к обочине, только в кювет не загреми! Здесь кюветы глубокие. 
Остановились, не выключая двигатель. Снегопад усилился. В салоне холодно, хотя печка работает. Машина вся в щелях – тепло из салона выдувает. Я попросил Николая:   
  -  Достань из багажника бутылку из моих запасов? Погреемся изнутри, если снаружи холодно. Тем более, что придётся периодически выключать мотор.
Николай вылез из машины, вернувшись, тщательно стряхнул с себя снег прежде, чем сесть в машину.
  -  Снегу навалило, ветер усилился.               
Он передал мне бутылку.
  -  Коля, машина у тебя укомплектована?!
  -  А как же – три стакана в бардачке.
  -  Ты согреешься? - спросил я, открывая бутылку.
  -  Согреюсь! Пол стакана налейте.
  -  Коля, ты слыхал от главврача, как пьют "Шартрез"?!
  -  Нету у меня ликёрных рюмочек. Придётся из стаканов пить.
Мы грелись из стаканов аристократическим напитком "Шартрез". И всё благодаря власти, которая вместо водки завезла во все магазины подмосковного городка ликёр "Шартрез". Аристократ между тем сморил меня, и я задремал. Дремал я недолго, когда Николай растолкал меня:
  -  Проснись, Юрьич! Поедем тихонько, не торопясь. Сколько ещё стоять?
Снегопад кончился. Я огляделся. Николай смёл снег с лобового стекла, с заднего и с капота. Ночь толкалась во все стёкла машины. Машина сразу завелась. Николай довольным голосом сказал:
  -  Не успела, как следует остыть. Я периодически включал мотор, да и мороз не сильный при снегопаде. А ты, Юрьич, хорош дремать!
Передвигались на малой скорости. Машину, как и прежде, водило юзом, но Николай удерживал её на своей полосе. Изредка попадались встречные машины. Ехали часа полтора. Печка работала – в салоне потеплело. Потом остановились. Николай пожаловался:
  -  Глаза устали, всё время всматриваться. Отдохнём минут десять, - обернувшись, он протянул мне стакан: - для сугрева, Юрьич, плесни чуть-чуть. Хорошо греет этот напиток для аристократов.
Остановились. Мы были одни в этом бесконечном чёрно-белом пространстве - чёрное небо, чёрный лес и белый снег. Ни встречных фар, ни фар позади нас.
Метель кончилась, снова пошёл снег. Машину заносило снегом, залепило все стёкла. И только горевшая в салоне лампочка, да аристократ "Шартрез" связывали нас с реальностью простёршегося над нами внешнего мира. Я разлил "Шартрез" в стаканы: 
  -  Для сугрева, Коля! Исключительно для сугрева!
Лампочка в салоне горела, двигатель работал, машина подрагивала, зелёный аристократ согревал. Он весьма вовремя оказался у нас.
                Цфат. 2012г.