Подарки и сюрпризы 19-го года

Нина Петровна Смирнова
Этот год начался с сюрприза. За несколько часов до Нового Года прорвался ко мне через три тысячи километров, голос любимого и никогда незабываемого мною мужчины, с которым так и не сумели создать семью, из-за множества причин. Здесь и возраст, и большие семьи, уже сложившиеся условия жизни, огромная удаленность и разница в климатических условиях, но главное – обрушение Союза и глухие границы между государствами, раньше объединенными в единую семью. Голос у него, мягкий, тихий, словно мы рядом идем по заснеженному бульвару и спокойно разговариваем. Волна нежности и любви накрыла нас – его и меня – мы снова вместе и нет этих двадцати пяти, разлучающих нас лет. Всего несколько минут, а они подняли из самого сердца чистую радость, что живы и здоровы, что он помнит обо мне, как и я его, волнуется и следит за ситуацией в стране. Каждый раз наши разговоры доказывают истину, что никакие расстояния и года не могут убить любовь. И вроде бы ни о чем особенным не говорим, а услышав только голос и дыхание в трубке, сердца замирают и бьются в унисон.

Но год мчится по своему кругу и торопит нас жить.
 
Слава Богу, зима была довольно комфортная и снега было много, что успокаивало мое сердце розовода. Знаю, что под такой снежной шубой, им хорошо. Только бы мыши не обнаглели окончательно, как в позапрошлую зиму, съев все, что было выше уровня земли, даже шипы плетистых роз, уложенных в скрутке под укрытием. Когда я в конце апреля того года раскрыла розы, то их просто не нашла – земля была взрыта и пуста. Одни только пеньки угадывались, обозначая тем самым – здесь была роза. Обглодано было, практически, все. Даже горькую кору боярышника сняли по всей окружности ствола. Думала – хана деревцу. Неет, выжило, дало много новых побегов, надеюсь, что в следующем году увидеть красоту красных соцветий, декоративного боярышника.


Весна 19-го была замечательной. Вторая половина апреля уже будоражила и звала в деревню, но школа и экзамены не позволяли надолго отлучаться из города. Пасха была уже близко. Пальто и куртки отброшены в стороны, но недалеко. Вдруг снова понадобятся! Солнце шпарило изо всех весенних сил. Люди повылазили из квартир. Сквер у пруда зазеленел молодой листвой и нежными первоцветами. Гладь пруда, совсем недавно стянутая рыхлым грязно-серым льдом, очистилась стремительно и глазам открылась синева воды, сверкающей бликами солнца в мелкой ряби, перебираемой ветром. Красота вокруг. Городские рыбаки выстроились по берегу с арсеналом всяческих удочек, утки, прилетевшие незнамо откуда, крякают и огромной стаей стремительно носятся то туда, то сюда, привлеченные кусками хлеба, закинутыми для них гуляющими людьми с детками. Смех и детский визг радости слышится кругом. Какое же время замечательное – весна.
 
Пасха – это весна! Все возрождается, все распускается, все радует! Все опять начинает жить!

Приехала я на дачу первого мая. Здесь тоже весна уже чувствовалась, но роща за участком стояла еще нагишом. А вот земля уже покрывалась зеленью. На участке возле бани и у беседки возвышались бесчисленные холмы кротовьих построек. Знаю, что, если их не выровнять сразу, потом уже не разбить, слежавшийся грунт, и трава в этом месте пробиться не сможет. Приходится срочно заниматься этой неприятной и трудоемкой работой, но ничего не попишешь – надо! Постепенно участок принимал привычный для меня вид. Открывались цветники от зимних нагромождений. Раскрытие это, производится постепенно, чтобы розки не получили ожогов от такого необычного в это время яростно греющего солнца. Дом тоже ждет моих рук – надо протопить несколько раз, просушить его, проветрить.
 
Но вот все выметено и вымыто – живи и радуйся!
 
Каждый день просыпаясь рано утром, отдергиваю шторку и удивляюсь – «Неужели еще только начало мая? Все пробудилось от сна, птицы громко кричат, соловушки поют, порой даже и всю ночь, которая становится все короче. Картина за окном и вокруг участка меняется каждый день. Распускаются почки у роз и кустарников. Огромное дерево черемухи, позже чем в городе на пару недель, выбросило гроздья душистых цветов. Гул в ней слышен весь день и только к ночи затихает и на смену ему громко заливаются соловьи, которые поют о своей любви. А я слушаю их и в тихом, счастливом умиротворении засыпаю. Как же этого не хватает в городе, где все природные звуки заглушаются звуками технологическими, искусственно созданными, совершенно бездушными.

Потихонечку привыкаю к деревне. Несколько раз просыпалась утром и, открыв глаза, не могла понять, где я. ЧуднО, как-то. Вот ты только недавно была в городской квартире, где тебя окружали всякие будильники, мобильники, звуки справа и слева. А сверху, стук быстрых каблучков по потолку, девушки, уже опаздывающей на работу, плач малыша за стеной, не хотящего идти в сад, а тебе бы еще подремать, и ты закрываешься с головой, чтоб отгородиться от всех этих звуков, но понимаешь, что это невозможно – надо вставать.
Здесь же, в деревне, особенно современной, то есть без постоянных жителей, у которых есть скотина и птичий двор, утро наступает тихо-тихо, как бы на цыпочках. Эй, я уже тут, вставайте - пора за работу, «лежебоки».  И приходится нам, покряхтывая, осторожно вставать, потому что вчерашний день был нелегким и до кровати шли на согнутых коленях. Май месяц, говорили раньше в народе - год кормит. Вот и мы, стараемся не упустить время. Деревня снова оживает, а новые соседи все заезжают и заезжают на летний сезон в свои уставшие от одиночества дома. Смотришь на суету приехавших людей и радуешься за них – вот и они поменяли город на природу!

На следующий же день моего приезда к дому прибежал приблудный кот, рыжий, голодный, линяющий и, на ходу, теряющий клочья грязной запутанной шерсти, но такой говорливый, что пока идет все время мурчит. По сравнению с моей Муськой – элегантной, чистой и совершенно белой без единого пятнышка, этот чумазик показался мне вонючим дикобразом. Помните, в мультике о Карлсоне, который живет на крыше, Воспитательница малыша Фрекин Бок предупреждала свою кошку – «Не подходи к нему, Матильда, он не стерильный». Так и я оберегала свою Муську от такого контингента. А он и не стремился пока завязывать с нею дружбу, он просто хотел кушать - зверски. Я принялась его подкармливать. Всегда остается какая-то еда со стола. Он ел все подряд и заодно разговаривал, следуя за мной, а порой и обгоняя меня, не веря своим глазам, что сейчас наестся. Поев, он не уходил с участка, а залегал под какой-нибудь куст в тени и сладко дремал. Порой в благодарность ловко ловил мышей.

Я радовалась такому коту, который, наконец-то, будет ловить мышей, которых развелось море. Но вот незадача – кот Рыжик, стал забегать уже в дом и очень сноровисто уплетал уже и Муськину порцию и, попав в дом, гонялся по столам и делал метки по всему периметру, куда бы он не пролезал. В доме было невозможно дышать. Муська перестала выходить из дома, боясь уже наглеющего проходимца, и недовольно предупреждающе рычала при его приближении. Но он садился поодаль и тихо что-то напевал ей в уши. Хвост у Муськи нервно подрагивал и на спине всегда возвышалась вздыбленная полоска шерсти от загривка до хвоста. Потом коту надоедала этакая шипучка и недотрога и он уходил куда-нибудь, но недалеко. Он знал – трехразовое питание ему здесь обеспечено.  Накормленный кот – это уже довольный жизнью кот, которому уже хочется наслаждений. И, однажды, ему все же удалось овладеть кастрированной Муськой, ничего не знающей и не подозревающей о этаком разгуле страстей. Потрепал он ее садистски, клочья шерсти катались шарами, обе лапы повреждены, что пришлось даже уколы, обезболивающие ей делать, иначе на лапы вставать не могла. В общем шок и для Муси, и для меня!  Подстерег ведь, зараза, пока меня не было в доме. С тех пор, подлечив ее, выгуливаемся утром: Муська, я и веник, которого Рыжик еще боится. А он сидит на ступеньках крыльца соседнего дома, где его теперь кормят и глядит, то на Муську, то на веник. В общем – еще та, штучка – этот кот!

Как-то я наблюдала забавный момент. Вижу, гуляет Рыжик по бритому газону туда-сюда, а следом за ним то в припрыжку, то мелким быстрым шагом торопится большая сорока. Куда кот – туда и она. И видно, что кота это совсем не раздражает. Он остановится, и она чуть в сторонке, клювом огромным своим вертит из стороны в сторону, разглядывает, что он там нашел. Будет делиться с ней или придется воровать. Знает плутовка, что кот прекрасный ловец мышей. Наверняка ей уже доставались остатки с «барского» стола. Вот и ходят, как ниточка за иголочкой.

И вообще я впервые увидела сорок весной. Они обычно появляются в наших местах уже во второй половине лета, а тут – издрасти вам, мы уже тут. Может и не улетали никуда вовсе. Зима была не такая уж суровая, да и в соседней деревне, где есть хозяйства, можно было подкормиться. Сорока – птица хищница. Питается всем чем не попадя, и мышами и яйцами, а потом и птенцами соек, которые устраивают свои гнезда неосмотрительно открыто. Сойки надеются на свой скандально-рыночный характер, который выражается в поднятии и крике всего клана на битву многочисленных обиженных соек с единственным нарушителем их спокойствия – сорокой или вороной, ну правда, иногда, и коршунам достается от них. Сойки совершенно бесстрашные птицы. Но все равно, хищнику достается живая пища из гнезд скандалистов. Кстати, когда я с внуком только приехала и мы затаскивали в дом вещи, оказалось, что и у меня на колонне дома свила себе отменное гнездо сойка, прямо на входе. Так мы ходили с поклажей и каждый раз она на нас гаркала и вылетала из гнезда. Когда суета закончилась и все затихло, она снова вернулась в свое гнездо и уселась на яйца. Но утром выходя из дома, она так меня напугала, своим неожиданным криком, что я чуть не рухнула на пороге. Птица с криком вылетела и больше не вернулась в свое гнездо, поняв, что, покоя у нее здесь уже не будет…Через несколько дней, сороки раздербанили все ее гнездо, разбросав клочья соломы и глины по земле.
      
К середине мая прилетели первые ласточки. Но вот ведь опять удивление – семейка из трех птиц. Две самочки и самец. Впервые такое увидела. Сначала думала, что показалось, но понаблюдав, убедилась, что в гнездо залетают трое. Тут пошла у них работа по ремонту гнезда-вазочки, кое где подлатали, натаскали пуха и перьев и даже паклю где-то отодрали. В общем, квартира готова к семейной жизни. А потом они пропали…Долго их не было, несколько дней, а то и неделю, только однажды утром я заметила, что все же одна ласточка, но жила в гнезде, сидела тихо и под гнездом никаких свидетельств не было. Может она уже сидела на яйцах и не могла отлучится. А может семья просто сжалилась над ней, потерявшую с пути свою половинку и приняли ее к себе в семью. Поди, разберись…
 
Ближе к концу мая заселилась другая семейка, традиционная, уже в другое гнездышко-шарик. Они расширили вход-влет и шумно постукивали по деревянной перегородке террасы клювами, наверное, тоже чинили внутреннюю обстановку в гнезде. Я успокоилась, что жилища не простаивают и птиценаселение будет возрастать. Я уже привыкла к ласточкиным деткам, вместе с родителями, можно сказать, выращиваю птенцов, словно внучат.

Но вот на полу стали появляться половинки яиц, что говорило о наличии птенцов. Такие малюсенькие яички… Папаша с завидной регулярностью циркулировал между гнездом и небом. В гнезде ему места совсем не было. А он явно хотел посидеть в гнезде, часто повисал на краю, заглядывал туда, но внутрь не забирался. Я, однажды, была свидетелем того, как ласточка-мама не давала папаше влезть в гнездо и явно выталкивала его и что-то ему там ворковала, а он упирался, как мог, но поддался напору супружницы и взвился в высь.

А потом наступили три очень ненастных дня. Холодный порывистый ветер и сильнейшие дожди не давали вылететь птицам за пищей. В гнездах не слышались никакие звуки, словно там не было жизни. Сердце замирало от предчувствия беды. Сколько же могут прожить птенцы без пищи? Тепла у птенцов было достаточно, родители закрывали собой маленькие комочки жизни, а без пищи как? Вот он – закон выживания! Выживает сильнейший. Но как только чуть потеплело и порывы ветра смягчились, птицы вырвались на свободу и летали, летали, хоть и дожди все шли и шли, но что-то все же ловили и приносили домой. Через несколько дней на террасе я обнаружила три тельца птенчиков, тех, что не пережили вынужденную голодовку. Я смотрела на них, уже начинающих оперяться, лежащих на досках пола и понимала, что мы, как и они, все зависим от нашей природы.

Погода в мае и июне установилась очень жаркая, дожди про нас совсем забыли, и мы поднимали свои взоры к чистому синему небу, выискивая признаки хотя бы небольшого «похолодания». Глас наш был услышан с июля месяца – дожди просто не прекращаются и в те несколько дней, а то просто часов, когда солнце улыбалось нам, мы умудрялись сделать на земле столько необходимой работы, а главное – покосить выросшую траву на газоне, что с приходом «неожиданного» дождя, радовались, что многое успели. Но птичьи детки выросли и вылетели из гнезд довольно большой компанией. В этих двух жилищах уместились порядка 15 птенчиков. Но самые слабые, последыши, до сих пор, а это уже начало августа, продолжают возвращаться в свои квартиры, тихо воркуя там, внутри, видимо, обсуждая свои успехи в небе.

В это лето к нам в деревню пришла семья лисиц. Мать с тремя лисятами. Первое время из-за сарая выглядывали три мордашки остроносые и очень забавные. Далеко на участок ко мне не заходили, а повертятся, понюхают вокруг сарая и в дырку в заборе убегают. Боятся, но любопытство сильнее их. Лису-мать я видела всего раз, она пронеслась мимо меня в спешке ища своих любознательных деток. Высокая, долгоногая с огромным мохнатым хвостом-палкой. Я оторопела. Но она даже не посмотрела в мою сторону.
 
Я все время, если нет дождя, нахожусь на участке и работаю с розами или в огороде. Увлекшись делом не сразу вижу внимательного гостя. Лисенок, прозванный Лиской, обходит свою территорию, видимо семья распределила дворы между собой. Сядет поодаль, так чтобы можно было сразу смыться, но уже не боится, как прежде. Переходит с одного места на другое, как бы гарцуя, и опять садится ближе. Видимо так они запутывают следы. Но кормить я ее не стала, иначе теперь и лиса пропишется у меня. Муське моей – капут! 

Лиска оказалась прекрасной моделью для съемок. Она, словно сознавая свою популярность, не торопилась исчезать, а поворачивалась в разные стороны, давая налюбоваться собою, и только когда ей уже надоедало это занятие, ведь лакомства то не предлагают, скоренько разворачивалась и шла через забор к соседям, гордо держа свой пушистый хвост параллельно земле. По нескольку дней ее не было видно, значит у кого-то ей больше посчастливилось, там кормежка есть. Здесь только запах цветов и красота – ей этого мало.

Но за это лето деревня почти вся лишилась клубники. Ею лакомились лисята – по ночам. Это их время охоты. То, что не склевали прожорливые сойки и вездесущие мыши, слопали лисы. Причем лисы едят абсолютно все – от ягод – до мышей и птиц. Все что движется и не движется. У них везде схроны – это норки с закопанной добычей – на потом. Вот я только что стояла у грядки и ничего там не лежало, а она, как только я покинула это место, подошла, носом порыла и вытащила дохлую птицу, которую ранее спрятала на случай голода.
 

Вышла сейчас на улицу – погода, хоть не холодная, но ветер дует с удивительным постоянством и напором, сгибает молодые деревья пополам, клонит гибкие ветви гортензии с огромными соцветиями к самой земле, срывает лепестки роз и лилий, трепет укрытия на теплицах, того и гляди сорвет. Никого не видно, все укрылись от непогоды. Ведь гидрометцентр обещал сильный ураган 8-9 августа в Центральном регионе России. Кроме шума ветра не слышны никакие другие звуки. Все умолкло, все спряталось от непогоды и наш кот Рыжик и Лиска, видимо, свернулись в клубок в укромном тихом месте, уткнув свои носы в пушистые хвосты.  А люди, с тревогой слушая звуки разгулявшейся стихии, снова взывают к Богу в своих молитвах – «Спаси и Помилуй, Господи, нас грешных!»