Это было однажды, когда я сидел в такси неподалеку от ее парадной, а время уже близилось к полуночи. Это будет странным, но я переживал, когда она возвращалась так поздно одна с работы.
Я закурил и глядел в окна своей бывшей квартиры. С чем - то похожим глядят в глаза своих бывших, надеясь там отыскать осколки прошлого счастья. А несчатье лишь в том, что в обоих случаях мы смотрим уже не из этих окон и не из этих глаз (и не этими глазами), а мы смотрим в них. И себя мы там уже не увидим и скорее, усомнися в том, а кто мы вообще такие, чем отыщем то прежнее. Исключения наверно бывают в случаях когда имела место быть настоящая любовь. Но. Я могу лишь догадываться.
Она вышла из троллейбуса на другой стороне улицы, какой-то парень выбежал за ней, на ходу что то говоря. Она ускорила шаг. "Ну эй ты, дура! лесбиянка что ли? " и он оглушительно заржал " ну и пошла на ***," заорал он, остановившись. Одет он был по спортивному. Она поспешно забежала в парадную. Ему она не проронила ни слова.
И тут. Вот тут я понял, что он уничтожил один из прекрасных поздних вечеров которые еще не обелены светлыми питерскими ночами, но рассеянный сумрак уже сквозит в них с тем трепетом, нежностью которые я вспоминал и готов был поспорить,что и она ощущала вдыхая этот отствет лунноц сероокой ночи. Сегодня она не посмотрит в окно в которое ( и из которого) так любил смотреть я. И дай боги, она не расплачется. Только б она не заплакала. Все это было бы, понимаете? И эта знакомая дрожь шторы, ее силуэт. Теперь уже сегодня не будет. Я попросил таксиста поехать за ним. Мы долго петляли невнятными закоулками, пока наконец, он не зашел в какую то жутковатую парадную. Таксиста я попросил подождать за углом. Парень в спортивке вышел один,а я был на готове. Два сосредоточенных удара без всякой жестокости, как меня учили на курсах самообороны. Но я никогда не смогу описать презрение что я испытал в тот момент. Он заорал, скрючившись на асфальте. "Никакой крови,видишь? исключительно воспитательные меры"- процедил я.- Надеюсь тебе ясно за кого и почему. В следующий раз будь пожалуйста аккуратнее." - Я развернулся и завернув за угол сел в такси. Дома долго сидел в душе. Я понимал что ей не стало бы лучше оттого что она узнала бы об этом. Но как я мог молча смотреть? Ведь я смотрел, я же увидел это. Моя мера ответственности перед ней возрастала.
Неделю спустя снова было зыбко серое утро с робкими просветами солнца, когда я ехал позади нее в грохочущем троллейбусе. Ее волосы стали чуть длиннее и темнее. Ее жесты я бы узнал из тысячи. Я так же зашел в магазин и долго копался в хозяйственном отделе, будто что то выбирая. Дверь в подсобку была не до конца прикрыта и она была там. Кто то из так называемого начальства ее отчитывал, как я понял, не особо справедливо и в довольно грубой форме. Она молчала. А я ... Я думал, я все это время думал: ну заори на нее, скажи что думаешь, сними форму, хлопни дверью, это не честно. Ты же понимаешь, понимаешь, что это неправда и это не всерьез?"
А она лишь спокойно попросила разговаривать с ней в более корректной форме, попросила заявление и вернулась на рабочее место.
Я впервые понял что одновременно можно испытать и гордость и разочарование.
В магазине она больше не работала. Она теперь вообще не работала. Все чаще я видел как ее парень весь на нервах выбегал из парадной и понимал что они ссорятся.
Мне не составило труда нанять на сайте за неплохую оплату молодых и красноречивых студентов, которые с завидной регулярностью устраивали скандалы в том магазине, именно в те моменты, когда этой женщине, что была директором магазина, самой приходилось работать на кассовой зоне. В конце концов, когда жалоб перевалило через пару десятков, ее сняли с должности. Она теперь тоже не работала в том магазине. И в отличие от моей подопечной для которой это был шанс, для нее это был почти крах. Я не чувствовал духа мщения, повторюсь : я видел это, и сам этот факт не позволял мне это проигнорировать. Вот пожалуй две основополагающих причины во всей этой истории.
Потом они расстались с парнем,но в эту историю я пообещал себе не лезть. Теперь я ездил за ней и ощущал то предельное одиночество которое теперь и ее тоже, замечает она его, или нет.
Мне повезло, что когда она переезжала на другую квартиру,она сделала это в несколько заходов, иначе я рисковал пропустить этот момент.
Может, все это тогда начало становится не совсем нормальным, вот только в толпе, слепоте толпы, всего мира, космоса, не было никого роднее мне, чем она