Андрей проснулся от гомона птиц, шумно встречавших рассвет. Он вышел на крыльцо коттеджа босиком, в одних трусах, и полной грудью вдохнул влажный воздух, еще сохранявший ночную свежесть. Сделав несколько ленивых движений, подобных гимнастическим упражнениям, Андрей посмотрел в сторону горы, которая для островитян была своеобразным индикатором погоды: если его остроконечную вершину венчали тучи – жди ненастья. Сегодня утром гора была чистой и четким силуэтом выделялась на темно-голубом небе. Это означало, что сезону дождей настает конец. Андрей заметил только маленькое белое облачко, которое откуда-то прилетело и прислонилось к отвесной южной скале, словно хотело набраться сил перед дальней дорогой. По детской привычке Андрей загадал: «Если за пять минут облачко улетит, значит, мне скоро в чем-то очень повезет», и стал следить за бегом секундной стрелки на циферблате ручных часов.
Неожиданно его внимание привлекла долговязая фигура дворника Санчо, который вышел из-за угла приземистого здания министерства труда, расположенного в двух десятков шагов от коттеджей пилотов президентского «Як–40». Гвинеец устало шел по двору, держа в руке наперевес метлу из бамбуковых прутьев. Увидев Андрея, он вежливо приподнял почти истлевшую под палящим солнцем соломенную шляпу и поклонился. Андрей ответил на приветствие поднятой рукой. Гвинеец улыбнулся и заковылял к своему убогому домику, который примостился на краю двора. Там он проживал с женой и 16-летней дочерью, красавицей Линдой, которая нравилась Андрею…
Как только гвинеец исчез в своей коморке, Андрей оглянулся на гору и невольно улыбнулся – облачко исчезло. «Значит, повезет, - решил он, и в приподнятом настроении пошел на кухню. Немного постоял у газовой плиты, соображая, что бы приготовить на завтрак. У него не было твердой приверженности к кофе или к чаю, все зависело от настроения. Но когда и настроение ничего не подсказывало, брал со стола монету, которая всегда лежала там для такого случая, и подбрасывал ее над столом. Если она падала на решку, то готовил кофе, а если опрокидывалась на орел, то - чай. На этот раз выпала решка.
Было уже 8 часов, когда Андрей завершил свой нехитрый завтрак – яичницу с бананом и кофе - услышал знакомый шум мотора. Он выглянул в окно - джип с командой уже стоял у крыльца. Сегодня экипажу предстояло лететь на континент...
****
Техники подготовили аппарат к полету еще со вчерашнего вечера. По заведенному правилу в день «Х» экипажу с утра предстояло находиться у самолета в состоянии полной готовности, потому что прибытие президента в аэропорт происходило без всякого предупреждения. Это делалось в целях безопасности. Экипаж знал только одно, что сегодня он летит с президентом в провинцию Рио Муни, на континент. Там, в городе Бата, была вторая резиденция президента.
Автомобильный кортеж появился внезапно. Черный «Мерседес» подрулил прямо к самолету. Президент Масиас, несмотря на свою грузную фигуру, быстро взошел по трапу и скрылся в салоне. Удобно расположившись в кресле, Масиас выслушал доклад Андрея о готовности самолета к полету и дал добро на взлет. Взревели реактивные двигатели, и после короткого разбега «ЯК-40» легко взмыл в небо.
Президент достал из портфеля какие-то документы и стал их рассеянно просматривать, откладывая некоторые из них в сторону. После 10 минут полета к нему приблизился Андрей и доложил о летной обстановке и готовности аэропорта г. Бата к приему президентского самолета. Масиас в знак одобрения кивнул головой, потом, хитро прищурившись, вдруг пригласил Андрея присесть в кресло напротив себя и через переводчика спросил:
А почему командир моего самолета не привезет из России семью, ведь экипаж имеет хорошие бытовые условия. Не, так ли?
Андрей от неожиданности не сразу нашелся, что ответить, и потому сказал первое, что пришло в голову, мол, сын учится в школе, и его не с кем оставить. Не мог же он сказать, что жена наотрез отказалась ехать с ним в эту «черную, грязную Африку» и что у него лежит в кейсе письмо от жены с требованием дать согласие на развод…Масиас понимающе кивнул головой:
Я спросил об этом потому, что часто вижу вас грустным, будто вы чем-то озабочены, а ведь Вам доверена жизнь не гражданина Масиаса, а первого и пожизненного президента Республики Экваториальная Гвинея Франсиско Масиаса Нгема Бийого Ньеге Ндонг, - важно подчеркнул он, надув щеки. Затем пытливо посмотрел на пилота и, лукаво улыбнувшись, продолжил:
Вы получаете такую высокую зарплату, что могли бы купить у нас за один только месячный оклад 4 жены! Подумать только!» – и расхохотался, - нет, правда, а может, вам не нравятся негритянки? Поверьте, они в постели не хуже белых женщин, я-то знаю!
Лицо Андрея залилось густой краской, он никак не ожидал такой фривольности от самого президента. Заметив его смущение, Масиас дружески похлопал пилота по плечу:
Примите как шутку, я вас больше не задерживаю. Хотел бы только заметить, что я доволен вашей работой.
Андрей поблагодарил президента за высокую оценку труда экипажа и с облегчением скрылся в пилотской кабине.
****
В тот же вечерь самолет вернулся в Малабо, но без президента, который остался в провинции для решения накопившихся там неотложных дел. Это была обычная практика. Когда наступало время возвращаться в столицу, президент вызывал самолет из острова.
Уже садясь в джип, Андрей посмотрел в сторону горы, она была по-прежнему чиста и прекрасна. Хотя на землю уже опускались сумерки, вершина еще освещалась солнцем, все-таки 3008 метров… До города было 12 километров по ровной, как стрела, дороге, пролегавшей среди плантаций какао. Она была построена американцами во время войны в заливе Биафра в середине 60-х годов и сохранилась в идеальном состоянии. Ровная дорога всегда укачивала Андрея. Он почувствовал себя утомленным. Уже смыкая глаза и впадая в дрему, Андрей подумал: «Интересно, а что сейчас делает Линда? Наверное, толчет плоды африканского «хлебного дерева»…Чему-то усмехнулся и отключился.
Из сонного состояния его вывел второй пилот:
Приехали, командир… Андрей Сергеич, может, поужинаете с нами. Женя обещала сегодня приготовить пирог с манговой начинкой, это очень вкусно.
Спасибо, Володя, что-то не хочется, в следующий раз не откажусь.
Как скажете. Тогда, спокойной ночи, командир!
Спокойной ночи!
Взойдя на крыльцо своего коттеджа, Андрей пошарил в кармане брюк ключи от дверей, но их не обнаружил. Он расстроился, растерянно посмотрел по сторонам, положил на пол кейс и тяжко вздохнул: предстояло взламывать дверь.
В это время, в сумерках послышалась легкая поступь шагов, Андрей обернулся, у самого крыльца сверкнули белые зубы.
Buenas noches, Senor!
А-а, Линда! – обрадовано воскликнул Андрей.
Появление юной негритянки было приятной неожиданностью. «Чертовски хороша, - мелькнула в голове мысль, - президент, знал, что говорил!». Но он тут же отогнал ее прочь, ведь, Линда, по его понятиям, была еще совсем ребенком. А то, что она ему нравилась, он объяснял себе сдвигами по «фазе» одинокого мужчины в тропиках.
Вы оставили ключ в двери, сеньор, это опасно, в городе воруют, - сказала прелестная негритянка по-испански, - возьмите.
Андрей взял у нее ключи, но не сразу сообразил, что она сказала, хотя уже довольно прилично продвинулся в изучении испанского языка. Видя его растерянность, негритянка повторила сказанное более медленно, и он понял, какую совершил оплошность.
Вот, спасибо! Я в долгу! Проходи, пожалуйста!- сказал он по-русски.
Андрей открыл дверь и включил свет в холле.
Pase, por favor , - повторил он приглашение теперь уже по-испански. Линда осторожно вошла в помещение и с любопытством осмотрелась.
Андрей усадил ее в кожаное кресло и придвинул к ней журнальный столик. Затем открыл холодильник и достал оттуда коробку шоколадных конфет и пачку галет.
Угощайся, мы попьем с тобой кофе, - сказал он по-русски и пристально посмотрел ей в лицо, пытаясь угадать, поняла она его или нет.
Блуждающие маслянистые глаза девушки говорили, что она его не поняла. Негритянка молча сидела, сложив руки между округлых колен, затем прикрыла их ладонями, заметив, как за них зацепился острый взгляд мужчины.
Разложив приборы и разлив кофе из термоса, Андрей открыл шоколадный набор и жестом показал, что можно угощаться. Линда доверчиво взглянула на него своими большими влажными глазами и взяла конфету. Осторожно надкусила и замерла. Было такое впечатление, что она никогда раньше не ела таких вкусных шоколадных конфет, хотя жила в стране, производившей лучшие в мире какао-бобы. Но это было не так, это была женская деликатность…
Te gustas? – спросил Андрей.
Линда кивнула головой в знак согласия и сомкнула от удовольствия большие ресницы. Когда она их открыла, Андрей заглянул ей в глаза и тут же от смущения перевел взгляд на кофейные приборы. Ему передалась какая-то неведомая энергетика, исходившая из этих глаз. У него от волнения перехватило дыхание. Он вдруг понял, что перед ним сидела совсем не ребенок, а взрослая девушка, уже вполне осознавшая себя в этом качестве… Известное дело, дети в южных широтах созревают рано…
Он обратил внимание на эту юную негритянку в первый же день, как поселился в коттедже. Андрей тогда стоял на крыльце и рассматривал место, где ему предстояло прожить несколько лет – его поразили гигантские деревья, под кронами которых уютно разместились коттеджи пилотов президентского самолета. Рядом расположилось одноэтажное здание министерства труда. Мимо пробегала шоссейная дорога, ведущая к центру города, а там, вдали уходил в небо остроконечный пик потухшего вулкана Санта-Иссабель…Только что прошел тропический ливень, и эта босоногая девчонка проходила мимо его коттеджа, неся на голове огромную корзину с бананами и манго. Андрей с любопытством наблюдал, как она, лавируя между лужами, ловко перепрыгнула через канавку с водой, при этом корзина даже не шелохнулась на ее голове. «Класс!» - восхищенно воскликнул Андрей, удивленный ее чувством равновесия и грациозностью движений. Провожая ее взглядом, невольно подумал: «Черненькая, но очень симпатичная!»
Надо заметить, что за время пребывания в этой африканской стране у Андрея сильно изменилось представление о негритянской расе. Раньше все чернокожие мужчины и женщины, не говоря уже о детях, казались на одно лицо. Но по мере того, как проходило время, он стал различать среди них красивых и некрасивых, симпатичных и несимпатичных, всё, как среди белых людей. Наконец, наступил момент, когда в общении с неграми и вовсе исчезла первоначальная осторожность и предвзятость. А все потому, что он постоянно видел вокруг себя больше чернокожих людей, чем белых, и уже настолько привык к этому, что порой забывал, что сам-то он белый.
Оказалось, что юная негритянка проживала рядом, в домике дворника. От осознания этого факта ему почему-то стало приятно. Спустя некоторое время Андрей стал замечать за собой, что ему нравится думать о ней. Иногда он наблюдал ее из окна своего коттеджа, украдкой любуясь точеной фигуркой дочери дворника. А однажды столкнулся с ней лицом к лицу. Это произошло вечером. Андрей вышел из дома на прогулку, подышать свежим воздухом, и на него едва не налетел козленок, который мотал круги вокруг дома, убегая от Линды. В последнее мгновение козлёнок метнулся в сторону, а девушка оказалась в объятиях Андрея. Она замерла от неожиданности, скрестив на груди руки и тяжело дыша. Мужчина почувствовал, как мелкая, дрожь пробежала по ее телу. Девушка подняла испуганные глаза на Андрея и смутилась, она впервые оказалась в объятиях мужчины. Это почему-то кружило голову, и было приятно. Но и сам Андрей испытывал в эти мгновения сладостное ощущение близости ее тела, и ему вовсе не хотелось отпускать девушку, но, подчиняясь воле разума, медленно разжал объятия. Негритянка, выпорхнув из кольца и, сломя голову, побежала домой, не оглядываясь назад, забыв о козлёнке, который, избавившись от преследования, тут же приступил щипать траву.
Эта встреча для Андрея оказалась памятной, воспоминания о дурманящем запахе атласной кожи дочери Санчо его постоянно преследовали, теперь он понимал, как правы были те ученые, которые утверждали, что мужчина любит запахом! И вот сейчас она сидела перед ним, как будто бы они были давно знакомы, пили кофе, о чем-то говорили и смеялись, хотя часто не понимали друг друга. Линда держалась спокойно и с достоинством, как подобало воспитанной девушке. Негритянские матери всегда пугали детей белыми людьми. И было за что. Но этот «Русо» не был похож на других белых - испанцев, французов, англичан, которых она наблюдала с детства. Он был таким простым и добрым, и она его совсем не боялась. Андрей с восхищением смотрел на Линду, всем своим существом ощущая, что гигантская дистанция цивилизации, которая пролегла между ними, сократилась почти до расстояния вытянутой руки. Перед ним сидела девушка, которая его волновала, несмотря на различие между ними возраста, цвета кожи, образования, воспитания, обычаев… И ему хотелось сейчас только одного - дотронуться до нее и погладить эту глянцевую кожу...Но хриплый голос Санчо, охладил его разгоряченную голову.
Линда, куда ты пропала?
Девушка встрепенулась, будто очнулась от сна и, грациозно поднявшись с кресла, выбежала из комнаты. Андрей вышел за ней на крыльцо.
Я здесь, отец! – откликнулась она, - Я принесла сеньору Андресу ключи.
А…, понятно.
Еще мгновение и из темноты высветилась белая рубашка Санчо, выпущенная поверх брюк, а затем и продолговатое лицо дворника с грустными глазами…
Доброй ночи, сеньор. Простите за беспокойство, я не знал, что Линда у вас.
Все в порядке, не стоит извинений, спасибо ей за ключи, - ответил Андрей, затем добавил, - хорошая у Вас дочка.
Не жалуюсь, - согласился Санчо, - похожа на свою мать…Беда только, что пристроить ее некуда…кончила школу, а работать негде.
Санчо, вежливо попрощался с пилотом и сказал дочери:
Пойдем домой, Линда, матери опять плохо.
Уже отойдя от коттеджа, он неожиданно спросил:
Тебе нравится этот «Русо»?
Да, отец.
Я это заметил потому, как ты побежала относить ключи. А, между прочим, ключи обнаружил в дверях Я. И если бы отнес ключи Я, он, возможно, подарил бы мне немного денег, а теперь, что? Ни ключей, ни денег…
****
Вечером, перед окончанием рабочего дня, в приоткрытую дверь кабинета советского консула Анатолия Петрова постучался посетитель.
Войдите! - пригласил консул.
Им оказался худощавый чернокожий мужчина с продолговатым лицом и с воспаленными, видимо, от бессонницы, грустными глазами. Войдя в кабинет, он вежливо поздоровался и поклонился. Консул жестом указал на стул. Встал из-за стола, налил в стакан воду из графина, положил в рот какую-то таблетку и запил ее водой. Было видно, что консула мучила изжога…
Кто Вы? – спросил он нежданного гостя и тяжело опустился в кресло.
Меня зовут Санчо Доминго, я работаю дворником и садоводом в министерстве труда.
И что Вас привело ко мне?
Видите ли, сеньор, у меня тяжело заболела жена…
Какая по счету? – иронично перебил консул, - у вас, ведь, кажется, многоженство, если я не ошибаюсь…
Я католик, сеньор, у меня одна жена, - мрачно ответил гвинеец, задетый за живое,- позвольте мне продолжить?
Да, конечно, - снизошел консул.
Так вот сеньор, моя жена тяжело заболела, и мне сказали китайские медики в нашем госпитале, что ее могут вылечить только русские антибиотики, так как местные вирусы к ним не привычны…Я бедный человек, сеньор, и денег у меня на лекарство нет, помогите, сеньор, будьте так …
Да, я понял, - холодно перебил его консул, - к сожалению, мы не имеем права давать гвинейцам лекарства в частном порядке. Вы понимаете, что произойдет, если завтра местные жители узнают, что мы передали вам лекарства? Сюда сбежится весь город, и нам придется закрывать консульство…
Я понимаю, сеньор, у Вас своя работа, но я бы не обратился к Вам за помощью, если бы была какая-нибудь другая возможность спасти мою жену. Я бедный человек, сеньор, и за меня президент не будет вас просить…
Я очень сожалею, но не могу ничем помочь, не имею права, - холодно закончил разговор консул и решительно встал из-за стола.
Гвинеец понял, что просить далее консула о чем-либо было бесполезно. Он понимал, что в принципе консул был прав, вежливо поклонился и вышел из кабинета.
Санчо медленно шел по улице, не обращая внимания на прохожих, на детей, игравших в футбол на асфальте, на обгонявших его машин. Он не знал, что делать дальше. Усилия местных знахарей и китайских медиков успеха не имели. Последняя надежда на русские антибиотики, и та исчезла…
Почувствовав, что у него кружится голова, гвинеец присел на тротуар, перед магазином ливанца Думбо, напротив здания Советского посольства. Магазин уже больше года, как не работал, но иногда сюда завозил китайские товары, и тогда здесь возникали дикие очереди, перекрывавшие всю улицу…Сегодня магазин был закрыт, и Санчо никто не мог прогнать с тротуара. Тут его и застал Андрей, когда выходил из здания посольства. Он подошел к нему и спросил:
С тобой все в порядке, Санчо?
Негр потупил голову, не зная, что ответить.
Садись в мою машину, подвезу до дома, - предложил Андрей.
Когда в этих краях белый человек подвозил на машине кого-нибудь из аборигенов, это воспринималось местным населением как знак особого к нему расположения, что повышало его авторитет в глазах окружающих. Поэтому приглашение Андрея несколько приподняло подавленное настроение Санчо. Изобразив на морщинистом лице подобие улыбки, он взобрался в джип Андрея, припаркованный у здания посольства.
Куда ты его собираешься вести? - спросил переводчик Сергей, ждавший Андрея в джипе.
Отвезу до дома, он же наш сосед, - ответил Андрей, трогая машину с места, - а что касается поездки на Моку, у посла нет возражений…
Это хорошо. Там высота 1500, там дышится, как в Рязани в сентябре. На такую высоту и муха Цеце не залетает…Славно проведем время.
Ладно, поедем, уговорил.
Андрей, обернувшись к дворнику, спросил:
Как жена, Санчо?
Не важно, - мрачно ответил гвинеец через переводчика.
Санчо поведал о своей беде и безуспешном посещении им советского консула. Андрей выслушал его внимательно, но ничего не ответил.
****
Спустя неделю, Андрей, увидев Санчо, пересекавшего двор министерства труда с метлой в руке наперевес, подозвал его к себе.
Дворник грустно посмотрел в сторону Андрея и подумал: «Зачем это я понадобился «Русо»? Ему бы мои заботы…». Однако Санчо не мог игнорировать просьбу симпатичного ему человека и нехотя поплелся к его коттеджу. Войдя в холл, и не обнаружив там хозяина, Санчо глухо кашлянул в кулак.
Да, да, я сейчас, - раздался голос пилота из другой комнаты. Андрей вошел в холл с бумажным свертком в руке и бутылкой холодного пива, – а ты присаживайся.
Санчо осторожно опустился в кресла, напряженно выпрямив спину. Он догадывался, что пилот пригласил его для какого-то важного разговора. Может, о дочери? От волнения на лбу выступил пот. Но он ошибся. Андрей протянул ему вспотевшую от влаги бутылку:
; Угощайся Санчо!
Гвинеец медленно налил пиво в бокал и пригубил…Его морщинистое лицо разгладилось и расплылось в широкой в улыбке, обнажив белые зубы. Затем он закрыл глаза и замер. Андрею показалось, что этому блаженству не будет конца. Когда гвинеец, наконец, поднял веки, его изумлению не было предела. Перед ним в развернутом бумажном свертке лежали маленькие контейнеры антибиотиков. Санчо закрыл лицо руками и тихо заплакал. Андрей обнял его за вздрагивающие плечи:
Будет тебе, Санчо, будет! Мне это не стоило труда …
Когда Санчо успокоился, Андрей сказал:
Только будет одна просьба, постарайся не рассказывать об этом другим.…
На следующее утро, чуть рассвело, окрыленный надеждой, дворник помчался в госпиталь, неся за пазухой рубашки драгоценный сверток...
Китайские врачи начали бороться за жизнь его супруги…Русские антибиотики действительно оказались чудодейственными, здоровье Амалии медленно, но верно пошло на поправку. Вскоре жена дворника была выписана из госпиталя, и она вернулась в свою коморку.
Наблюдая счастливые лица дворника и его дочери, на душе Андрея было удивительно тепло и комфортно. Сознание того, что он помог этим бедным людям, поднимало его в собственных глазах и приятно возбуждало.
Санчо долго вынашивал мысль, как отблагодарить Андрея за его столь драгоценный подарок, но ничего дельного не мог придумать. Однажды его осенила, как ему показалось, вполне подходящая идея…
Пока он пытался ее реализовать, Андрей неожиданно улетел с президентом Масиасом в Заир, где проходила встреча глав африканских государств. В тот день, когда он вернулся в Малабо, дворник уже поджидал его у крыльца командирского коттеджа.
Ты что тут делаешь? - удивился пилот.
Я хотел Вас видеть, сеньор.
А как ты узнал о моем возвращении?
Техники сказали.
Понятно. Что-нибудь случилось? Как жена?
Нет, ничего не случилось, мой сеньор, и жена чувствует себя хорошо. Я принес Вам подарок, - сказал гвинеец и с этими словами передал Андрею нечто весомое, завернутое в бумагу.
Что это?
Это рыба «Капитан», сеньор, я сегодня утром ходил на скалы, и мне улыбнулась удача…Я понимаю, сеньор, мой подарок это пустяк по сравнению с тем, что Вы для меня сделали, но по другому я не могу выразить вам мою признательность…
Спасибо, Санчо, - расстроился Андрей, - но зачем это…? И потом я не умею готовить…
О-о-о! Какие проблемы, сеньор! Вам приготовит Линда. Не смотрите, что она молодая, она прекрасно готовит. Этому делу ее научила Амалия…А вы знаете, кем была Амалия?
На вопросительный взгляд Андрея он продолжил:
Амалия была домохозяйкой и поварихой в доме самого инженера Хуана Торреса, пока тот не уехал в Испанию. А Линда ей во всем помогала, и убирать, и готовить, и очень преуспела в этом…. Я пришлю к Вам Линду…
От одной только мысли, что в его коттедже сейчас может появиться Линда, Андрей почувствовал, что его охватывает волнение а, кровь предательски подступает к лицу. Он неожиданно запротестовал:
Нет, нет!
Но Санчо его уже не слышал, быстро удаляясь от коттеджа широкими шагами.
Вскоре у коттеджа появилась сияющая Линда, она буквально выпорхнула из-за деревьев:
Папа сказал, что Вам надо приготовить рыбу!
Да, но, может, в другой раз…
Рыба может испортиться, лучше ее приготовить сейчас, - настаивала девушка.
Хорошо, значит, будем готовить сейчас…
Линда стояла перед ним так близко, что он почти слышал учащенное биение ее сердца, и это состояние сладостной взволнованности, передалось ему. Если бы Андрею, кто-нибудь сказал раньше, что он мог бы испытать нечто подобное от общения с негритянской девушкой, он такого человека признал бы несерьезным. А тут тридцатилетний мужчина не узнавал самого себя. В нем отчаянно боролись чувства желания, страха и какой-то виновности. Может, за то, что знал об ответственности, которая непременно наступит после того, как он перейдет с ней рубеж платонического общения, то ли за ее юный возраст, то ли за то, что в России оставалась полуразрушенная семья? Мысли смешались… Он распахнул дверь коттеджа и впустил в него Линду. Случайное прикосновение к ее оголенному плечу, а может не случайное, обожгло словно огнем. Он осторожно взял ее за талию и почувствовал, как его ладонь мягко утопла в атласной коже, знакомый дурманящий запах ударил в голову, и по всему его телу растекалась предательская нега. И тогда его покинуло последнее сопротивление воли, - их тела слились в едином порыве также естественно, как все, что свершается на земле любовью…
Линда вернулась домой далеко за полночь, дверь для нее была приоткрытой. Санчо не спал.
Тебе было хорошо с ним? – спросил Санчо, когда девушка вошла в коморку и присела на свою тахту.
Да, папа, и больше ни о чем не спрашивай.
Санчо вздохнул и прилег на свое лежбище, сбитое из досок. Он представлял, что могло произойти между Линдой и Андреем, когда отправлял ее к нему. Видимо, близость между Андреем и Линдой чем-то устраивала пожилого дворника, и вряд ли можно было осуждать его за это. Так поступали многие гвинейцы, пристраивая своих дочерей в дома богатых белых господ. Санчо не был исключением. Нищета и голод были бесстыжими сводниками таких связей. Правда, белые господа иногда так прикипали к своим негритянским подругам, что бросали ради них свои набожные католические семьи в Европе. Надеялся ли на это Санчо? Вряд ли. Его цель была, похоже, более прагматичной: пристроить дочь в какой-нибудь приличный дом, хотя бы на несколько лет, чтобы она встала на ноги, почувствовала себя самостоятельной, а там видно будет…И потом, не была ли Линда главной расплатой с Андреем? Кто знает, о чем думал Санчо в эти минуты?
****
Утром следующего дня Андрей с нетерпением и нескрываемой тревогой ждал Линду. Они договорились провести субботний день вместе, на берегу океана. Он переживал из-за того, что не знал, как отреагировала Линда на все, что между ними произошло, уже после того, когда она покинула его и осталась наедине с собой. Но Линда появилась ровно в условленное время, и смело подошла к нему, как женщина, получившая право иметь своего мужчину. Бурно проведенная ночь, видно, не прошла для нее даром. Андрею показалось, что она стала еще красивее. В ее глазах появились какие-то новые, шальные, удивительно привлекательные, озорные огоньки. У Андрея отлегло от сердца. Жизнь, которая еще недавно из-за постоянных стычек и ссор с женой, казалась, окончательно испорченной, вдруг обретала новые и очень романтичные очертания!
Андрей, как галантный кавалер, подал Линде руку и усадил девушку на заднем сидении, рядом с собой. Переводчик Сергей сел за руль. В багажнике, в переносных холодильниках лежали всякая снедь и недоеденная прошлой ночью рыба, приготовленная Линдой. Отдельно в плетеной корзине - бананы, манго, ананасы и авокадо.
Куда едем, командир?
А куда поехали посольские?
На 48-й километр, на желтые пески…
Ну, что ж, тогда мы поедем на мыс «Европа», сегодня хочется побыть одним.
Мыс «Европа», был северной оконечностью острова. До него было примерно полчаса езды. Океан в этом месте глубоко вдавался в сушу, образуя тихую бухту, в которой, вода покоилась почти неподвижно. Пляж окаймляла пальмовая роща. В некоторых местах она вплотную подходила к океану. Там, где в бухту впадала небольшая речушка, дно было неглубокое и илистое, поэтому эту часть бухты облюбовали морские черепахи. Поймав одну из них за задние конечности, некоторые смельчаки из советской колонии умудрялись кататься за счет мускульной силы попавшей в их руки рептилии.
Но самой большой примечательностью бухты был ее черный песок вулканического происхождения. Из-за цвета песка и вода казалась черной. Андрею даже было жутковато, когда он в первый раз входил в такую воду… Но, отчетливо увидев в воде свои ноги, он понял обманчивость первого впечатления, вода здесь была чистой и прозрачной.
Молодые люди расположились поближе к пальмам, чтобы одежду не замочил прилив, разложили припасы, сбросили верхнюю одежду и побежали к воде…
После первого купания, последовал короткий отдых и опять в океан…
; Смотрите, смотрите, - вдруг воскликнула Линда.
На горизонте морской глади неожиданно появились дельфины и стали стремительно приближаться к берегу. Еще несколько минут, и бухта стала напоминать кипящий котел. Андрей видел такое явление впервые. Оно поражало воображение - несметное количество угрей, наподобие пущенных из лука стрел, вылетали на берег и, падая на песок, извивались, как змеи. Молодые люди, когда поняли, что происходит, бросились наполнять ими все емкости, которые оказались под рукой.
Пиршества хозяев океана продолжалось не более получаса. Но этого времени хватило, чтобы наполнить машину неожиданным подарком дельфинов, которые также внезапно исчезли в пучине океана, как и появились, а водная гладь вновь обрела прежнюю зеркальность. Линда была в восторге.
Мы поджарим угрей на углях! – прыгала она от радости.
Это мы и сами умеем, - сказал Андрей, - приготовим шашлыки из угрей, как в Балтике. Ты знаешь, где находится Балтика?
Что-то учила в школе
Это очень далеко отсюда, там тоже море, но только оно холодное...
Молодые люди разожгли костер, нарезанные куски угрей насадили на тонкие прутья и начали жарить.
****
В Малабо вернулись вечером, когда сумерки уже начали опускаться на город. Подъехав к коттеджам, Андрей просигналил, дав понять экипажу, что командир желает видеть команду… Позвали и дворника Санчо.
Разбирайте добро, сегодня я щедрый! - воскликнул Андрей, откинув полу брезента.
Восторг был всеобщим. Особое впечатление произвел рассказ о трапезе дельфинов…
Когда члены экипажа разошлись, прихватив с собой такой неожиданный презент, Андрей, Сергей, Линда и Санчо уселись на лестнице крыльца. Был теплый влажный вечер, над островом взошла огромная яркая луна. Некоторое время сидели молча, наблюдая ночное светило, потом, как бы опускаясь к земным делам, Санчо сказал, что дельфины часто загоняют рыбу в бухты и устраивают в них пиршество, но чтобы попадались в эти ловушки угри, он такого не помнил...
Андрей, передавая увесистую сумку с угрями Линде, чтобы она отнесла его к себе домой, спросил у Санчо, что они будут делать с рыбой, ведь у них нет холодильника? Санчо рассказал, как гвинейцы хранят мясо и рыбу. Впрочем, ничего неизвестного в этом для Андрея не было - сначала надо было выпотрошить рыбу, затем посолить ее и вывесить на солнце сушить. Вот и вся премудрость хранения. Андрей вдруг со всей остротой понял проблему бедности тропической Африки. Что бы ни выращивали люди в этой зоне, надо было немедленно все съедать, иначе продукты очень быстро начинали портиться. Вырастили кукурузу, собрали, тут же съели, хранить ее долго нельзя, значит, выращивать надо столько, сколько съешь в короткий срок. Проблему голода могли решить холодильники и морозильные камеры, но для них нужно электричество, а это уже вопрос технического развития…
Не поймешь промысла Божьего,- продолжал Санчо, как бы разговаривая с самим собой, - я подарил Вам рыбу, которую с таким трудом поймал, а Вы вернули мне сторицей, и досталась Вам все это без всякого труда. Господь помогает белым людям, я это давно заметил…
Андрей расхохотался и потом неожиданно, удивляясь своей смелости, сказал:
Мне очень нравится твоя дочка, Санчо. Если ты не возражаешь, пусть она мне готовит еду и убирается в коттедже, я буду хорошо платить…
Вы это серьезно, сеньор Андрес?
А почему бы нет?
Об этом можно только мечтать, - обрадовался Санчо. – Если говорить честно, она уже выросла и пора ее пристроить в хороший дом. Я так мало зарабатываю, мне стало трудно ее содержать. А тут и жена заболела…Я даже, думал выдать ее замуж. Но мне жалко её, она способная и училась хорошо, не хочу, чтобы она была пятой или десятой женой какого-нибудь многоженца. Вот, у министра труда Фелисиано десять жен. Ну, зачем ему столько? Не пойму. Тут с одной не всегда сладишь… Закон о многоженстве принял президент Масиас, ссылаясь на то, что мужчины в нашей стране часто гибнут на охоте, от болезней…, и женщины остаются без мужей, а дети без кормильцев. Это я понимаю, но я подозреваю, что такой закон он ввел потому, что сам является многоженцем. Правда, держит он своих женщин в разных местах, чтобы они друг перед другом не маячили, одну в Малабо, другую в Бате, а третью в Монгомо, в деревне, в которой родился. Он часто туда ездит. Это на самой границе с Камеруном и Габоном. Он такой дворец там выстроил, просто сказка! Я видел его. Была у меня причина туда поехать…Из его жен самая образованная и умная, вторая жена, Бинданг. Она очень добрая и доступная в общении, не отстраняется от простого народа. Говорят, Масиас любит ее больше, чем других жен, и часто обращается к ней за советами. Поэтому люди зовут ее мама-Бинданг…Ну, и чтобы было какое-то равновесие, и президента стали звать папа-Масиас…Возвращаясь к Вашему предложению, сеньор, Андрес, я скажу, что согласен…Могли бы даже в жены ее взять, если она Вам нравится…
Я бы взял, Санчо, - вконец осмелел Андрей, - но у меня уже есть в России жена, а я с ней пока не разведен.
Так это в России…Женщина должна быть рядом с мужчиной постоянно, иначе он засохнет, как савана без дождя. Между прочим, многие белые так и поступали: держали семьи в Европе, но поскольку работали здесь в течение долгих лет, жили с негритянками, неофициально, конечно… Но, посудите сами, сеньор, если они большую часть жизни проводили с негритянками, имели от них детей, которых любили и воспитывали, то еще надо подумать, кто были их настоящими женами. Нет, Масиас поступил правильно, - вдруг изменил свое мнение Санчо, ударившись в рассуждения - что ввел многоженство, во всем видна выгода: женщины пристроены, проституции меньше, дети присмотрены, опять же учатся в школах, потом поедут учиться в другие страны, и возвратятся домой образованными людьми,…Чем плохо? …Все это я понимаю умом, а вот сердцем, я прикипел к моей Амалии, думаю, до конца жизни…
А где ты с ней познакомился, Санчо? – спросил Сергей.
В Испании, когда были молодыми…Я там учился на садовника…А она работала в одном богатом доме кухаркой… А сколько лет, сеньор Андрес, Вы будете работать в нашей стране? – неожиданно переменив тему, спросил гвинеец.
Не менее трех лет.
Это тоже срок. Так что, я согласен на то, чтобы Линда работала у Вас, а там как бог даст, главное для меня, чтобы Вы ее не обижали, сеньор…
Это я обещаю тебе, Санчо, и спасибо за согласие. Теперь надо у Линды спросить, согласится ли она у меня работать.
Я поговорю с ней, сеньор Андрес, она меня послушает…
А мне ты можешь найти женщину? - неожиданно спросил Сергей, - я, ведь, тоже живу один.
Здесь недалеко живет одна красивая молодая женщина, она из нигерийского племени Ибо. Работала прислугой у одного ливийского дипломата. Он очень был к ней привязан и, когда уезжал, купил ей квартиру…Она сейчас свободна…Отменная хозяйка, должен сказать, и красивая. Хотите, я поговорю с ней? Ой, боюсь я за вас, сеньор Серхио, она женщина очень энергичная…
****
Весть о том, что в коттедже командира президентского самолета Андрея Карпова теперь хозяйничает юная негритянка, которая в течение нескольких дней навела в нем идеальный порядок и чистоту, быстро стала достоянием всей советской колонии в Малабо. Кто-то из «доброжелателей» поспешил об этой сенсации доложить консулу Петрову. Тот, не заставил себя долго ждать. В один из вечеров появился у Андрея.
Принимай гостя, шкодник.
Добро пожаловать, - насторожился Андрей. Визит консула не предвещал ничего хорошего.
Когда Петров вальяжно расселся в кресле, Андрей достал из холодильника пару бутылок темного китайского пива и поставил их перед гостем.
Не уважаешь, - мрачно произнес Петров, - другим, наверное, ставишь более солидные напитки.
Боюсь за Вас, Анатолий Иванович, в прошлый раз вы на бровях ушли и на дерево наехали…
Прошлого раза не будет, дерево спилили… Неси, если есть что покрепче. День был трудный, мне надо расслабиться…
Андрей с неохотой достал непочатую бутылку виски.
Это другое дело, - произнес консул, потирая руки, будто пришел из мороза. Его холодные блуждающие глаза сразу потеплели и обрели смысл. Андрей разлил виски по граненым бокалам. Консул повертел в руке один из них, как бы любуясь игрой цвета, потом вздохнул и выпил содержимое одним залпом, приговаривая: «Господи, не прими за алкоголь, прими за лекарство!»
Чем обязан? – спросил Андрей, после короткой паузы.
Погоди, давай еще по одной, а потом у меня с тобой разговор будет.
Андрей подвинул консулу второй бокал. Тот почти без паузы пропустил и второй с тем же усердием, что и первый, крякнул и перевел дух.
Да вот что. Хотел тебя спросить, шкодник, - консул сделал многозначительную паузу, - эта девица, местная, что у тебя, говорят, обжилась... Это как надо понимать?
А так и понимать, - осторожно ответил Андрей, - я живу один, мне нужна женщина, которая готовила бы мне еду, стирала и убирала мое жилье.
А что, на эту работу нельзя было пригласить наших женщин, советских? Ведь, многие из них не работают…
Избавь меня от такого удовольствия! Во-первых, они за малую плату работать не будут, а во-вторых, боюсь, что мужья начнут ревновать, я же «шкодник», как изволили заметить, - пытался обосновать свою позицию Андрей, хотя понимал, что она слабая.
Мало ли что будут болтать, главное, шоб все было под советским флагом, понял?
Консула стало развозить, но нить разговора он еще держал.
А под советским флагом, значит, можно все?
Я этого не говорил…
Знаешь, Анатолий Иванович, скажу тебе под большим секретом, моя негритянка русского языка не знает, это первое, и второе, я лично, никакими важными государственными секретами не обладаю, я просто пилот, скромный технарь, и все.
По-рядок есть по-рядок, - с трудом ворочая языком, произнес консул после третьего бокала.
Вот порядок мы и навели.
Да, я вижу, что у тебя чисто, при-брано. А как она в постели? - с ухмылкой спросил консул.
Не пробовал, не знаю, - не моргнув глазом, ответил Андрей.
Мне-то можешь не врать, мне все известно: и то, что ты с ней балуешься и то, что Сергею Морозову женщину сосватал, чтобы, он тебя не выдал… Это дело прекращай, а не то, мигом вылетишь с работы.
Почему это? – возмутился Андрей, задетый за живое.
Не санкц–санкц-и-онированная связь с иностранкой рассматривается, как аморалка, понял?
С вами все ясно. Это же маразм какой-то! Значит, когда снимаешь с женщины одежду, прежде всего, надо убедиться в том, стоит ли у нее на одном месте штамп: «Сделано в СССР», так что ли?
Не кощунствуй! – пригрозил пальцем быстро опьяневший консул.
Хорошо, я не прав, но скажу одну вещь: моя негритянка меня устраивает, и я несу ответственность за свои отношения с ней.
Вот именно, несешь, но я преду - преждаю.
Консул покинул коттедж Андрея, когда добрался до дна бутылки. Его визит оставил в душе тяжелый осадок. Андрей понял, почему в последние дни у Сергея Морозова бегали глаза. Выходит, консул его расколол. Это же предательство! А ведь еще недавно клялся в дружбе…Как теперь с ним работать? Отказаться от него, значит, дать ему знать, что Андрею все известно, продолжать работать будто ничего не произошло, он так не умеет…Но и консул хорош, ничего не скажешь. «Неужели в МИДе не нашлось более достойного человека, чем этот Петров? – с досадой размышлял Андрей, - он же чистый алкаш». Андрея можно было понять, он не знал, конечно, как формировался кадровый состав дипломатов в ведомстве непотопляемого Андрея Громыко. Позже ему объяснили сведущие люди. При подборе кадров на загранработу в МИДе руководствовались двумя принципами: первый, он же и основной – это «позвоночное право», а второй, зависимый от первого - «остаточный» принцип. Вот и все премудрости…В ту пору в МИДе по этому поводу по рукам ходили даже такие стихи:
Среди придворных фаворитов
И «огромыченных» умов
Ходили Ванька Ипполитов
И славный парень Цыбуков.
Они в начальниках гуляли,
Теперь уж это не секрет,
Как за границу направляли
Наш «позвоночный» контингент…
За такие стихи можно было сурово поплатиться, но Бог миловал автора…
По остаточному принципу направляли на работу в «не престижные» страны в основном тех, за кого некому было похлопотать в высших эшелонах власти, кто не прошел конкурс родственников и лично преданных этому начальству персон, хотя среди них оказывались и весьма достойные люди. В такие точки ссылали также «на исправление» тех, которые каким-то образом «провинились», но не настолько, чтобы их можно было бы уволить из министерства. Чаще всего это было наказание за чрезмерное увлечение спиртными напитками, которое не воспринималось руководством как нарушение, несовместимое с дипломатической деятельностью. При этом в коридорах министерства фарисейски разводили руками: «Ну, кто сегодня не пьет?»
Вот по этому «остаточному» принципу и появился в Экваториальной Гвинее консул Петров.
****
Дежурный комендант советского посольства Владимир Соколов позвонил послу.
Николай Андреевич, прибыл шеф протокола Министерства иностранных дел Августин. Желает срочно встретиться с Вами.
Проводите его в комнату для гостей.
Слушаюсь.
Августин встретил посла с таким тревожным выражением лица, что посол безошибочно прочитал на нём: «Я принес вам нехорошие вести».
Что-нибудь случилось? – усаживая гостя в кресло, стараясь сдержать тревогу, спросил посол.
Случилось, сеньор посол.
; ?
Разрешите вручить Вам ноту протеста.
О чем эта нота, сеньор шеф протокола?
Вчера один из ваших рыбаков, не договорившись с продавщицей бананов о цене, порвал на рынке в присутствии людей гвинейскую денежную купюру с изображением президента Масиаса. Мы рассматриваем этот факт, как возмутительный акт неуважения к стране и главе государства. Рыбак арестован и объявлен персоной «нон грата». Ему будет запрещено впредь появляться в нашей стране. Сегодня мы передадим его в ваши руки, но он не должен покидать территорию посольства до отбытия из страны ближайшим рейсом «Аэрофлота».
На лбу посла выступила испарина. Он достал из кармана пиджака платок и вытер пот. Такого неприятного сюжета еще не было в его дипломатической практике.
Может, подождем вручение протеста до выяснения всех обстоятельств? Если наш рыбак действительно совершил такой неблаговидный поступок, уверяю Вас, он будет сурово наказан. Но этот факт ни коим образом не отражает подлинный характер наших добрых отношений, так давайте не будем плодить негативные документы, по которым потомки будут превратно судить о нас с вами.
Я ничего не могу изменить, сеньор посол, это указание высших властей.
Жаль. Ну, что ж, передайте рыбака нашему консулу, - сказал посол, вставая с кресла и давая тем самым понять гостю, что визит окончен.
Всего Вам доброго, сеньор посол!
И Вам того же, сеньор шеф протокола.
****
Незадачливого рыбака, консул Петров поселил в одной из гостевых комнат посольства и дал указание охране не выпускать его за пределы посольской территории.
В тот же день посол поручил консулу подготовить проект телеграммы в центр о случившемся факте.
В конце дня, за два часа до сеанса связи с Москвой, посол ознакомился с проектом телеграммы и остался им недовольный. С досадой подумал: «Что за люди? Ну, так и стремятся демонстрировать свою значимость, бдительность, мол, не зря мы здесь сидим!» Фразу о необходимости сурового наказания рыбака зачеркнул и дописал: «Минрыбхозу следует проводить соответствующую разъяснительную работу с контингентом, направляемым в Экваториальную Гвинею». Подписав телеграмму, посол задумался, повертел в руках шариковую ручку: «А что, если подождать дня два…» Из многолетнего личного опыта он знал, что какая бы ни была важной и срочной та или иная бумага, если есть на то возможность, лучше чтобы она немного полежала, «дозрела», особенно, если есть хоть малейшее сомнение….А сомнения у него были. Прежде всего, было непонятно, кто являлся подлинным инициатором случившегося. А не провокация ли все это? Посол вызвал шифровальщика, и, передавая ему текст телеграммы, сказал:
Попридержи до моего указания.
Слушаюсь.
Между тем поступок рыбака стал фактором резкого обострения отношений между двумя странами. Несколько раз в день местное радио передавала информацию о возмутительном поведении советского моряка, порвавшего денежный знак с изображением президента. По всему было видно, что власти явно нагнетали обстановку.
В посольстве ломали голову над тем, что могло скрываться за этой эйфорией. Пока не были ясны мотивы такого поведения, посол дал указание довести до всех членов советской колонии его требование - быть предельно осторожными, не отвечать на возможные грубые выпады со стороны местного населения, чтобы максимально исключить возможность провокаций. На совещании в кабинете посла первый секретарь Александр Кедров изложил свою точку зрения:
Не знаю, прав я или нет, доказательств никаких, но «в порядке бреда» хочу высказать одно соображение.
Давай, Сан Саныч, - сказал посол, - любое бредовое соображение сейчас нельзя сбрасывать со счета.
Спасибо, Николай Андреевич, - помните, что было у нас с бензином, когда он неожиданно пропал в бензоколонках. Гвинейцы всех убеждали в том, что их подвела итальянская компания «Аджип», которая вдруг нарушила условия контракта на поставку горюче-смазочных материалов. Все носились, как ненормальные в поисках горючего…Потом гвинейцы заявили, что им удалось где-то перехватить малую партию бензина, но по очень высокой цене. В бензоколонках стали продавать бензин по талонам и в три раза дороже прежнего. Никто не жаловался на дороговизну, лишь бы был бензин. Через месяц талоны отменили, а цены остались прежними. Уверен, что это была психологически точно выверенная акция. Вот вам и тупые негры! Подозреваю, что происходит и сейчас нечто подобное. Они планируют провести какую-то акцию, и мне пока неясно, что это может быть.
И что это может быть?
Не знаю. На поверхности пока лежит одна идея – желание продемонстрировать китайской делегации, которая вчера приехала в страну по случаю ввода в эксплуатацию радиостанции в Бате, построенной китайцами, что гвинейцы занимают жесткую позицию по отношению к Советскому Союзу. Но это на поверхности, а что за этим скрыто, не знаю…
А что? Вполне вероятно, учитывая характер советско-китайских отношений на данном этапе. Не исключено, что гвинейцы ждут от китайцев новых подачек, как говорится «назло русским», - поддержал Кедрова советник Юрий Парфенов.
Посол встал из-за стола, прошелся по кабинету, помолчал и потом заключил:
Ну, что ж, подождем - увидим… Во всяком случае, нужно проявлять выдержку и спокойствие, мы великая держава и будем вести себя соответственно. А пока надо встретиться с наиболее лояльными к нам чиновниками, позондировать почву. Кстати, вернулся из Мадрида министр образования и здравоохранения Фелиппе Обианг, Сан Саныч, попытайтесь с ним встретиться…На сегодня все, мужики!
После совещания посол пригласил шифровальщика. Тот предусмотрительно принес ему папку с проектом телеграммы. Посол еще раз прочитал текст, внес еще некоторые поправки и, тяжело вздохнув, сказал:
Душа не лежит, а оправлять надо…
****
В один из ближайших вечеров, после злополучного инцидента с деньгами, вечером к коттеджу Андрея неожиданно подкатил на своем «Пежо-504» министр внутренних дел и шеф безопасности, племянник президента, Оскар Нгема. Визит такого высоко гостя был явлением необычным. Андрей принял министра в холле…
Оскар Нгема сообщил, что президент вызывает к себе советского посла. Вылет на континент состоится завтра утром, и в тот же день на машине посла повезут в резиденцию президента в Монгомо, это примерно 250 км. от столицы провинции города Бата. Посол об этом уже предупрежден.
Ну что ж, значит, повезем посла, - спокойно отреагировал Андрей, - не в первый раз.
Подозреваю, что будет трудный разговор, - вальяжно развалившись в кресле, сказал Оскар.
Послу не привыкать, у него такая работа…
Это точно. Наше дело исполнять указания вышестоящих руководителей. Пусть они думают! - как-то примирительно сказал Оскар и осклабился.
Он еще хотел что-то сказать, но фраза застряла у него в горле, увидев Линду, которая, как черная лебедь вплыла в холл с подносом на руках. Трудно было не заметить, что девушка произвела на Оскара сильное впечатление. Большой рот на широком лице расплылся в улыбке, обнажив редкие для негритянской расы зубы, глаза округлились и покрылись похотливой поволокой. Линда вежливо поклонилась, расставила приборы на журнальном столике, стеклянную чашу с кубиками льда, разлила пиво в бокалы и грациозно удалилась на кухню.
Боже, как она прекрасна! Это черный жемчуг самого высокого достоинства,- чмокнув губами и раздев ее глазами, не выдержал Оскар, - я предложу президенту обложить налогом владельцев таких редких сокровищ!
Согласен. За приобщение к красоте надо платить.
На каких условиях она у Вас работает, сеньор Андрес?
Помимо заработной платы, выдаю ей средства на пропитание, приобретение одежды и прочие нужды. Оплачиваю также ее подготовку для поступления в университет.
Это правда?
Совершенная истина.
Вы большой души человек! Я восхищаюсь Вами, но должен огорчить, что это потерянные деньги, потому что это не Европа, к сожалению, это неблагодарная Африка! Ваши расходы не окупятся.
Возможно, я что-то не так делаю с точки зрения делового человека, но я русский и, как все русские, немного романтик, есть две вещи, которые я ценю – добро и совесть!
Наверное, поэтому мы и любим вас, русских.
Когда Оскар Нгема покинул коттедж, Андрей отметил себе: «Это хитрая бестия, с ним надо быть осторожнее».
В холл вошла Линда, едва сдерживая волнение.
Как тебе понравился гость? – спросил Андрей.
Могу я сказать правду, Андрес?
Да, конечно.
Это опасный человек.
Почему?
Он убил Буенавентуру, алькальда Баты, чтобы отнять у него жену. А когда она ему не поддалась, он заточил ее в подземелье и уморил голодом.
А что президент?
Он наклеветал президенту, что, якобы, Буенавентура готовил против него заговор, и президент поверил в это. И потом президент никогда не будет с ним сориться из-за Буенавентуры, потому что он из племени ндове…Мы же фанги, он ндове, понимаете?
Кто тебе это все рассказал? – с тревогой спросил Андрей.
У меня есть уши…
Будь осторожной, Линда, мне не понравилось, как он смотрел на тебя.
Я постараюсь не попадаться ему на глаза.
Он конечно, человек неприятный, но он назвал тебя черным жемчугом и мне это понравилось.
****
Когда консул Петров вызвал к себе незадачливого рыбака, вся бравада, которую демонстрировал рыбак в первый день ареста, куда-то исчезла. Перед консулом стоял небритый, осунувшийся и потерявший всякую волю человек.
Что с тобой прикажешь делать, Казимир Белецкий? – вальяжно спросил Петров. - Доигрался?
Да я не думал, что так это…
Не думал…А теперь вот мне приходится думать, как тебя спасать. Посол в Москву уже телеграмму отправил о твоих художествах. Боюсь, что тебя встретят в аэропорту, возьмут за белые ручки и отправят на профилактику, сам знаешь куда.
Выручайте, Анатолий Иванович, по глупости это я, с бодуна…
У тебя с бодуна, а мне каково? С меня же спросят: «Что это у тебя, консул, в советской колонии рыбаки себе позволяют? Не знаю, как тебя выручать. Сам подумай тоже, может, что и подскажешь.
Анатолий Иванович, богом заклинаю, не губи, с бодуна это я, понимаешь, с незнания. Думал, раз деньги мои, значит, могу делать с ними что захочу, а вышло-то совсем по-другому. Да, и эта торговка, такую закатила истерику: «Полиция, деньги порвал!»
Ладно, может, найдем выход, - потирая подбородок, произнес консул, - посмотрим. Не исключаю, что придется раскошелиться, не на меня, конечно…
Какие проблемы? Разве я не понимаю? Лишь бы не лишили права выезда. Умоляю, забери все мои «боны», что я заработал за шесть месяцев в море, забери, только помоги…
Не горячись, Казимир, будем думать. А пока сиди здесь смирно, тише воды – ниже травы, а не то …
Слушаюсь, Анатолий Иванович. Сатана попутала…
Водка тебя попутала, а не сатана. Давай, шагай отсюда!
Когда рыбак вышел из кабинета, консул достал из кармана таблетку и запил ее водой. Изжога от вчерашнего алкогольного перебора беспокоила его все утро. Вчера он поднялся на борт большого морозильного траулера, пришедшего в Малабо из района Южной Атлантики, где он ловил навагу в составе большой флотилии Минрыбхозв СССР. БМТ с полными трюмами наваги после захода в Малабо направлялся к Канарским островам для продажи там рыбы. Консул поднялся на борт БМТ, вроде, как по служебной обязанности, но и проведать заодно знакомого капитана. А тот, ушлый малый, прочитал на лице консула такую безысходную алкогольную тоску, что сразу пригласил его к себе в каюту на обед, который затянулся до глубокой ночи…
«Кстати, корабль еще не ушел, - подумал консул, - надо бы навестить капитана еще раз, поинтересоваться, как он себя чувствует после вчерашнего»…
****
На второй же день после посещения советского посольства Оскаром Нгема Посол Николай Белоконь в сопровождении первого секретаря Александра Кедрова на президентском самолете вылетел в провинцию Рио Муни. Полет проходил нормально, если не считать, что пришлось облетать большую грозовую тучу…Но Андрей форсировал скорость, и самолет прибыл в Бату точно в планируемое время. Посол похвалил экипаж и ласково потрепал Андрея по щеке:
А с тобой у меня разговор будет.
Плохой?
Зависит от того, как себя поведешь
Ну, тогда ничего. Я хороший.
Знаю, потому и поговорить хочу…
Тон посла насторожил Андрея. «Не иначе как с подачи консула, - подумал он, - впрочем, кому какое дело до того, какие отношения у меня с дочкой бедного дворника? Надо все отрицать, за ноги никто же не держал?»
Советских дипломатов в аэропорту провинциальной столицы Бата встретил помощник президента, симпатичный молодой человек, выпускник Московского института дружбы народов Максимо Ндонг. Он сообщил послу, что президент примет его завтра утром в своей резиденции в Монгомо. Путь не близкий. Дорога, хотя и хорошая, но извилистая, высокую скорость не разовьешь. Поэтому, отдохнуть после перелета не удастся, надо, не теряя времени выезжать.
В путь, так в путь! – согласился посол, - Как сказал классик; «Дорогу осилит идущий!
В нашем случае «едущий», - вставил Кедров.
Не сметь поправлять посла!
Слушаюсь!
Гости на черной представительской «Волге» в сопровождении двух автомашин охраны уже примерно через час углубились в тропический лес по довольно узкой асфальтированной дороге построенной китайскими специалистами.
Посла несколько укачало, и он задремал, а любопытный Кедров с большим интересом наблюдал за сменявшимися ландшафтами. Он первый раз был в такой поездке, через джунгли. Дорога вдруг неожиданно ныряла в узкое пространство между гигантскими деревьями, кроны которых терялись где-то высоко в небе, рассекала какую-нибудь деревеньку, петляла между темно-зелеными лысыми холмами, или вдруг упиралась в какой-нибудь городишко, из которого выбиралась сложными зигзагами. А один раз машины притормозили на трассе минут на 20, пропуская большое стадо слонов, которому вздумалось пересечь дорогу, проявляя полное безразличие к гостям президента...
По команде Максимо кортеж остановился в одной деревеньке, чтобы передохнуть, размять ноги. Крестьяне тут же подбежали с бананами и ананасами, предлагая купить их практически за бесценок. Максимо посоветовал гостям купить ананасы, потому что таких сладких ананасов, как в Рио Муни, нет нигде на свете. Кедров купил несколько крупных экземпляров:
Обрадую жену.
Как жену? Она же в Москве!
А для чего аэрофлот? Допустим, сегодня высылаю – завтра получает!
Хорошо устроился.
И вы бы тоже, Николай Андреевич, порадовали Галину Павловну ананасами. Она же рядом!
Что ты? Она не любит, когда я что-нибудь покупаю. Предпочитает покупать сама, при этом я должен обязательно хвалить покупку, иначе целый день будет испорчен. Проверено.
Я вам не завидую.
Что делать? Такой характер, зато живем вместе вот уже тридцать лет! улыбнулся посол. - А вот скажи, Максимо, - обратился он к помощнику президента, - есть здесь резчики по дереву?
В каждой деревне. Хотите проверить?
Было бы любопытно.
Крестьяне, тут же повели их к хижине лучшего, по общему признанию, резчика.
Посредине хижины сидел у потухшего костра пожилой уже негр с поседевшими висками и, мурлыча себе под нос, сосредоточенно вытачивал какую-то фигурку из черного дерева. На стенах висели разнообразные маски, сделанные рукой несомненного мастера. Тут же рядом лежали чурки-заготовки разной величины.
Видите, - указал Максимо на срез пня, - только сердцевина дерева черная, Из-за нее приходится выбрасывать все остальное…
Хозяин хижины поздоровался, не вставая с места. Гости присели на низеньких стульчиках. Похвалили его работы. Послу понравилась фигурка негритянки на сносях. Хозяин уступил ее за символическую цену.
Я рад, что она вам понравилась. Это для меня высокая честь.
Кедров выбрал распятую фигурку Христа и, когда запросил цену, мастер философски заметил.
Я подарю ее вам, потому что божеством не торгую.
Уже садясь в машину, посол сказал Кедрову:
Радуйся! Исполнилась великая русская мечта!
Это какая же?
Халява.
Товарищ посол, я вам этого не прощу!
Ладно, ты можешь еще исправиться. Подтвердишь Галине Павловне, что фигурку мне подарили.
Что ни сделаешь для любимого посла, - ехидно ответил Кедров…
Машины вновь тронулись в путь. Постоянно меняющиеся пейзажи создавали праздничное настроение, которое затмевало ощущение тревоги по поводу предстоящего объяснения с президентом в связи с нелепым поступком рыбака.
В Монгомо приехали вечером. Советских дипломатов разместили в одном их 12 коттеджей, построенных президентом для высокопоставленных гостей. Приезжих покормили там же, в коттедже. После ужина, посол и Кедров решили размять ноги, немного погулять перед сном. Они медленно пошли по асфальтированной дорожке вдоль «гостевой деревни», Отсюда хорошо просматривался комплекс президентских зданий, окруженный бетонной стеной, но дворец Масиаса, который величественно возвышался на холме, был открыт для обозрения, сияя своими великолепными витражами в лучах заходящего солнца. Завтра там состоится разговор. Каким он будет? Посол не скрывал своей озабоченности, неопределенность всегда беспокоила его. Он, который уже раз за день задавал себе вопрос: «Зачем меня вызвали сюда? Ведь, для того, чтобы принять какое-либо серьезное решение, достаточно было уведомить об этом в столице».
В том то и дело! – горячился Кедров, - мне кажется, вообще нас пригласили не по этому вопросу…
Тогда, по какому?
Это узнаем завтра утром.
До утра надо дожить…
Постарайтесь, товарищ посол…
Кедров, я тебя откомандирую в Союз.
Никогда! Вам будет меня не хватать.
За это и терплю, шут гороховый…
Сумерки в тропиках опускаются быстро. По лощине, разделяющей президентский комплекс и «гостевую деревню», пополз низкий густой туман. Стало прохладно. Дипломаты вернулись в коттедж.
****
Утром после завтрака в коттедже появился Максимо и, улыбаясь, произнес по-русски:
Здравствуйте, товарищи дипломаты! Президент вас ждет. Он уже интересовался, как вы доехали, как вас разместили, как накормили…Вы, собирайтесь, а я вас подожду в машине.
Это хорошо, это внушает оптимизм, - сказал Кедров, многозначительно посмотрев на посла.
Ну, что ж, с Богом, - улыбнулся посол, когда Максимо вышел из коттеджа, - как сказал товарищ Сталин, победа будет за нами!
Критика культа личности так ничему и не научила!
Был культ, но была и личность, товарищ Кедров, Вам этого пока не понять, - затягивая галстук, произнес посол, - а впрочем, столько лет мы эту фразу повторяли изо дня в день, что она теперь твердо сидит в подсознании…А я, ведь, из того мира, иногда кажется, что я случайно уцелевший реликт, как сосны в Пицунде.
Ну, почему же? Вот сейчас посетим еще одного живого представителя того мира, да только он в Африке не реликт, а самая настоящая реальность. Я думаю, Вы найдете общий язык.
Кедров, как я тебя до сих пор терплю, сам удивляюсь.
Спокойно, потому что я умный и правильной ориентации.
Все сказал?
Почти.
А теперь закройся и предупреждаю, когда будешь переводить, не демонстрируй свое безупречное знание испанского языка и мадридское произношение, переводи медленно. У меня должно быть время для обдумывания.
Слушаюсь.
****
Масиас принял советских дипломатов в своем рабочем кабинете. Он вышел из-за стола, поздоровался за руку и пригласил гостей сесть в кожаные кресла, придвинутых к богато инкрустированному журнальному столику. Напротив разместился сам президент. Во всем его облике не было никакой официальности, белая сорочка с расстегнутым воротом, мягкая обувь, напоминавшая тапочки, на лице широкая приветливая улыбка добродушного хозяина. Кабинет был выдержан в строгом стиле, подчеркивающем, что здесь работает руководитель государства.
Ветров невольно обратил внимание на книжный шкаф, в котором в эклектическом соседстве теснились тома сочинений Муссолини, Гитлера, Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса, Мао, сборник речей Фиделя Кастро…
Масиас поинтересовался здоровьем посла, задал несколько дежурных вопросов о делах в Советском Союзе и затем, придав важность своему лицу, сказал:
Сеньор посол, я высоко ценю сотрудничество между нашими странами в различных областях. Это позволяет нам существовать, как независимому государству. Но у нас много еще нерешенных проблем. Мы сейчас планируем начать в Рио Муни строительство ряда очень важных объектов для нашей страны, в частности, хотим построить нефтеналивные резервуары большой емкости, и надеемся на вашу помощь. Важно только, чтобы не было в них слишком умной автоматики, чтобы мои малограмотные рабочие могли совершать все необходимые операции, не заглядывая в инструкции… Кроме того, нам хотелось бы купить у вас 2 тысячи лопаток, 200 тачек, полтонны гвоздей разной величины, а также 50 грузовиков-самосвалов, список вам передаст мой помощник. Но это не все, господин посол, есть еще одна важная для меня проблема.
Посол насторожился.
Речь идет о моей супруге Бинданг. Два года назад она по приглашению Президиума Верховного Совета СССР лечилась в вашей стране по женской части. Это очень ей помогло. Сейчас, после недавнего аборта, начали проявляться те же симптомы заболевания, и я бы хотел, господин посол, чтобы ее пригласили в этом году на лечение в вашу страну в туже клинику, где она проходила обследование и лечение.
Выслушав перевод, посол сказал:
Ваше превосходительство, сеньор президент, из поставленных вами вопросов, мы не сможем выполнить только поставку лопаток, ломов, тяпок, гвоздей и тому подобного инвентаря и материалов, так как Советский Союз развитая страна, и она такими кустарными товарами не торгует …
Масиас весело рассмеялся:
Ну, да, извините, я забыл об этом, вы великая держава... Но ничего, мы попросим китайских друзей, здесь как раз сейчас гостит их делегация, они не такие щепетильные…А все остальное возможно?
Посол деловито задумался и сделал озабоченное лицо. Конечно, просьбы Масиаса для Советского Союза были легко выполнимы, тем более лечение его супруги. Медицинское обследование и лечение в нашей стране членов семей важных зарубежных персон была обычной практикой. Это стоило советскому государству не дешево, но на такие акции денег не жалели. Посол мог заранее сказать Масиасу, что все его просьбы будут обязательно выполнены, зная практику решения таких вопросов в Москве, но он сдержался.
Сеньор президент, мне будет трудно привести убедительные аргументы моему правительству в пользу исполнения ваших просьб после получения ноты протеста по поводу глупого поведения нашего рыбака…
Ах, это…, - с досадой проговорил Масиас, и, повернувшись к помощнику, стоявшему позади президентского кресла с блокнотом и карандашом в руках, продолжил, - такие случаи не должны омрачать дружественные отношения между нашими странами. Ноту отозвать!
У посла отлегло от сердца. Он сказал, что незамедлительно сообщит Москве о просьбах президента, и выразил уверенность в том, что они будут благосклонно рассмотрены советским руководством.
****
Выходя из дворца, Кедров на ходу бросил послу:
Я же говорил, что нас сюда пригласили не за этого рыбака. Рыбак это, как бы точнее сказать, средство давления…
Я об этом догадывался…
Ах, прохиндеи! Кстати, мама-Бинданг, если поедет в Союз на лечение, заберет с собой целую свиту женщин, как в прошлый раз. Это дорогое удовольствие…
А ты считал, сколько стоит нахождение здесь нашего судостроительного завода и сухого дока в порту Луба, а ремонт здесь, а не на Родине, судов Минрыбхоза, работающих в Южной Атлантике, а передача нам оставленного испанцами обсерватории и геофизической станции со всем оборудованием на Моке, практически бесплатно? Посчитал? Чего молчишь?
Не считал, но уверен, как сказал бы Райкин специально по этому поводу – «сумасшедшие деньги»!
То-то же… Конечно, это лафа когда-нибудь кончится, но пока она есть, надо ею пользоваться, к тому же за исполнение всех их просьб, за исключением поездки Бинданг, они исправно платят.
И все-таки я был прав, - не унимался Кедров, - он-то вызвал нас сюда из-за своей жены…
И правильно сделал. Настоящий мужчина!
Всю обратную дорогу до Баты посол и Кедров молчали, будто обиделись друг на друга. Посол обдумывал предложения Масиаса и форму их подачи Москве. Это было важно, потому что от этого зависело, как пойдет телеграмма – по большому кругу или по малому. По «большому кругу» означало, что поднятая послом тема заинтересовала не только МИД, но и само политбюро ЦК КПСС. Такого посла на Старой площади запоминали…
Кедров, уже налюбовавшись пейзажами, что-то сочинял и мурлыкал себе под нос. Так незаметно и доехали до Баты…
В самолете Кедров несколько оживился. Прошла озабоченность и у посла. Концепция телеграммы в голове сложилась, детали отшлифуются в посольстве, тем более что в грудном кармане лежала «мемория», просьбы президента, переданные ему через Максимо при выходе из дворца….Теперь уже, когда президент дал команду отозвать ноту протеста, можно и проблему незадачливого рыбака осторожно спустить на тормозах. Москве можно объяснить поведение гвинейцев, как импульсивное, не очень продуманное действие, что впрочем, не редко случается с молодыми, еще не устоявшимися государствами.
Андрей появился в салоне, как только самолет набрал высоту. В руках он держал четыре бутылки охлажденного пива.
Это здорово! – воскликнул Кедров, - садись с нами…Жалко, воблы нет…
Зато есть соленые огурчики, правда, испанского посола, летчики-испанцы подарили. Я уже пробовал, до наших не дотягивают, но Россию напомнить могут…
Неси, - кивнул головой посол, - есть повод расслабиться.
Когда Андрей принес банку соленых огурцов, посол спросил:
А за что такая любовь?
Это не совсем испанцы, Николай Андреевич, это баски, мне говорили, что баски относятся к двум народам, как к братьям – к грузинам и русским. К грузинам по родству, говорят, у них общие корни происхождения, а к русским, за то, что мы им помогали в борьбе с Франко.
Это точно, - сказал посол, - баски до конца сражались с фашистами, даже тогда, когда уже пала вся Испания. Это хорошо, поддерживай с ними отношения, я этих пилотов знаю, отчаянные ребята, но очень порядочные…
Осушив первый бокал, посол вдруг хитро улыбнулся и спросил:
Сан Саныч, а что эта за песенка, которую ты всю дорогу мурлыкал и мешал мне думать?
Да так себе, сочинял, дорога-то была длинная…
Ну-ну, познакомь с творчеством…
Гитары нет.
А ты спичечным коробком отбывай такт…
Ладно, - не скромничая, согласился Кедров, отпил пивка, закусил огурчиком и запел на мотив песни Лос-Анжелес, город дивный наш…
Папа-Масиас,
Мама-Бинданг.
Хочу в Россию,
Пока не фанг.
Черно соседство, - завопил Кедров,-
И я запил,
Забыл, что с детства
Я русским был.
Давай дальше, актуальная песня, - весело кивнул головой посол.
Кедров хлебнул пивка еще раз и продолжил:
Забыл о ранге,
Не вижу снов,
Кричу на фанге,
Пока без слов.
Черно соседство…
Это уже было.
Так это же припев.
Ладно, уговорил, валяй дальше.
Черно соседство
И я запил,
Забыл, что с детства,
Я русским был.
У черных женщин
И плоть и страсть,
В случайно встрече
Боюсь пропасть.
Шальные груди
Припрут к стене,
Отправьте, люди,
Меня к жене.
О! Папа-Масиас,
Мама-Бинданг,
Хочу в Россию,
Пока не фанг…
Да Кедров, задал ты мне задачку, - широко улыбаясь, сказал посол. - Во-первых, надо разобраться с твоим рангом, раз ты об этом мне в стихах намекаешь…
Это не намек.
А ты знаешь, что такое намек?
Это обращение деликатного к умному.
Правильно, хотя в твоей деликатности я сильно сомневаюсь, но я умный, я понял…
Я же это для рифмы так…
Будет тебе тень на плетень наводить …А вот на счет жены, я как-то не подумал, забыл, понимаешь ли, как это важно для молодого человека в тропиках рядом с собой иметь собственную жену. Я считаю, что расческу и жену всегда надо иметь при себе, тем более в тропиках!
Это везде важно, - сказал Андрей.
Кстати, это тебя касается в первую очередь, - повернувшись к Андрею, сказал посол.
Не все так просто, Николай Андреевич, - ответил Андрей, тяжело вздохнув.
Что так?
Жена требует развода.
Это уже серьезно. Ладно, поговорим об этом в посольстве…Но учти, с разводом жизнь не кончается, а иногда только начинается…
Надеюсь на это.
Правильно. А сейчас подумаем о Сан Саныче. Вот что, придется тебя, дорогой мой первый секретарь, отправить в Москву на пару недель…к жене.
Каким образом?
А вот как, - хитро улыбнулся посол, - поедешь в Москву сопровождать маму-Бинданг, если на эту акцию получим добро. На самом деле, она русского языка не знает, ты ее передашь в руки встречающих товарищей и через пару недель вернешься, я это обговорю с Москвой.
Ну, Николай Андреевич, нет слов, гений, рожу сына, клянусь, назову вашим именем.
А если будет дочь?
Не будет, с меня хватит одной дочери, нужен сын. Кстати, социологи говорят, что сын обходится для семейного бюджета намного дешевле дочери. Вот я и решил, чтобы вышло дешевле.
Социологи тебе наговорят…А вот, чтобы назвать моим именем, это надо еще заслужить….
А разве я не заслужил? Сколько пива вместе выпили!
Не кривляйся, а не то передумаю…
Подлетая к Малабо, Андрей извинился и скрылся в пилотской кабине. Взлет и посадку он предпочитал всегда производить самому, хотя полностью доверял второму пилоту. Горы Санта-Иссабель не было видно, ее заволокло плотными облаками, садиться прямо по курсу «юг-север» было опасно, на пути возвышался кратер другого потухшего вулкана Сан-Карлоса, в такую пасмурную погоду лучше облететь остров и производить посадку с севера. Андрей увел самолет в сторону от острова, сделал крюк и пошел на посадку со стороны мыса «Европа», где не было никаких природных преград. Пелену плотных облаков пробили почти у самой земли, и когда появились посадочная полоса и очертания одноэтажного здания аэропорта, похожего на большой барак, все облегченно вздохнули.
В то же вечер посол написал телеграмму, подробно изложив просьбы Масиаса, при этом аккуратно вставил в текст о решении президента отозвать ноту протеста по поводу «недружественного поведения советского рыбака», такая бумага пойдет по большому кругу, - подумал он…Перед отправкой телеграммы, посол пригласил в кабинет советника Парфенова и первого секретаря Кедрова. Молча протянул им проект телеграммы, и пока они читали, медленно прохаживался вдоль стола. Кабинет был оснащен электронной защитой, но все равно, по старой привычке, предпочитали общаться письменно. Оба приглашенных высказали свое одобрение, поставив на углу бумаги галочки. Тем не менее, Кедров бросил фразу:
Юмора маловато. В Центре привыкли к вашему стилю, товарищ посол.
Юмор уместен, когда не о чем писать, А тут серьезное дело. Пусть знают нас и с этой стороны.
Ну, что ж, значит, нет возражений! – продолжая прохаживаться по кабинету, сказал посол, - тогда отправляем.
Николай Андреевич вызвал шифровальщика и передал ему папку с текстом. Затем присел к столу и, откинувшись в кресле назад, задумчиво сказал:
В нашем деле без юмора и иронии нельзя. Можно закиснуть. Я скромный дилетант в области юмора, признаюсь. А вот мой предшественник на этом посту Аркадий Казанский, говорят, был большой мастер веселить публику. Однажды прислал телеграмму такого содержания, мол, в посольство прибыл новый завхоз Федоринов, однако хозяйство посольства неуклонно разваливается по мере того, как Федоринов осваивает свои функции. Или вот еще один шедевр: «В Союз возвращается заведующая канцелярией. Прошу прислать на ее замену девушку с меньшей сексуальной напряженностью». Каково?! Кадровики министерства не без ехидства спрашивали: «А как замерять эту сексуальность? Может посол нам подскажет?» Нет, юмор это хорошее дело, но надо знать время и меру.
****
В тот же вечер посол пригласил к себе консула. Взглянув на усталое, серое лицо Петрова, посол невольно сморщился.
Вы плохо спали, или вас жевало стадо коров?
Консул мрачно стоял, опустив голову. Он хорошо усвоил правило: «Повинную голову не секут»…Но на всякий случай выдавил из себя:
…Приступ… язва желудка…
А чем лечитесь? «Столичным» или заморским зельем?
Консул молчал.
Я вас предупреждаю, Анатолий Иванович. Вы слишком часто в лечении прибегаете к «народным средствам», а на работу с экипажами судов и ремонтных бригад, да и с членами колонии, времени не хватает. Случай с рыбаком на вашей совести. Предупреждаю, еще один такой прокол и я откомандирую вас в Москву...
Консул еще ниже опустил голову.
Рыбака отправить ближайшим рейсом «Аэрофлота», без каких-либо ограничений по работе, я не вижу в его действиях состава преступления, - продолжал посол. - Президент отозвал ноту протеста, и я об этом уже сообщил в Москву.
Слушаюсь, отправить…
И поднимите голову, будьте мужчиной…Консул должен выглядеть орлом, а вы…ладно, идите…
После ухода консула, посол вызывал к себе советника Парфенова.
Что будем делать с Петровым, Юрий Федорович?
Его из Эфиопии откомандировали раньше срока из-за пьянства. Потом держали в центральном аппарате года четыре, вроде как на исправлении… А здесь вновь распоясался.
Проблема в том, что он связан с «соседями», а с этими ребятами я не люблю иметь дело.
А кто любит?
Чтобы откомандировать, нужны серьезные аргументы. И потом со своими обязанностями он худо-бедно, но справляется…Еще не известно кого пришлют взамен, учитывая нашу кадровую политику…
Есть еще одна причина, по которой его сразу не откомандируешь…
Какая же?
Я проверял в бухгалтерии, у него большая задолженность перед торговой фирмой «Эндрюс». Для того чтобы расплатиться, ему надо будет проработать в посольстве еще не менее пяти месяцев.
Ах, хитрец! Нет, этот ход делает ему честь, ведь надо же было догадаться…Докладывайте мне, Юрий Федорович, о всех его художествах. Думаю, что надо от него избавляться, пока он не создал нам серьезных проблем, а что касается его долгов, у нас тоже голова не опилками набита, пусть этим занимается валютно-финансовое управление министерства или бухгалтерия той организации, где он будет работать …
Хорошо, Николай Андреевич, я понял.
Между тем консул, пройдя в свой кабинет, вытащил из ящика стола коробочку с лекарством, и проглотил таблетку, даже не запивая ее водой. Посол его явно расстроил указанием по поводу рыбака: «Жаль, срывается с крючка Казимир Белецкий, но ничего, я тебя все равно дожму!» В это время раздался телефонный звонок из министерства иностранных дел, шеф протокола Августин сообщал, что с консулом желает встретиться министр внутренних дел и шеф безопасности Оскар Нгема у себя в офисе. О таких приглашениях сотрудник посольства обязан сообщить, что он согласует с послом этот вопрос и даст ответ. Такая практика существует для того, чтобы подготовиться к встрече и, воспользовавшись ею, поставить перед министром вопросы, интересующие посольство. Но внутренний голос подсказывал консулу не делать этого. Он дал согласие на встречу, не согласовав ее с послом.
****
Кабинет Оскара находился в одном из дворцовых зданий колониальной эпохи в старой части города, расположенной вдоль высокой береговой дуги, образованной потухшим вулканом в бухте Малабо. До обретения независимости здесь располагалась губернаторская администрация и проживала испанская знать. По приказу президента весь этот комплекс зданий с помощью советских специалистов был огорожен от города высокой бетонной стеной, которую венчала колючая проволока. Вход в зону тщательно охранялся, и простым гвинейцам доступ туда был категорически воспрещен.
Оскар встретил консула у дверей своего кабинета и пригласил сесть.
Извините, у нас нет кондиционеров. Это для нас роскошь. Сами понимаете, страна бедная…
Да ничего, потерпим, - сказал консул, вытирая платком обильно выступивший пот на лице и на лбу. Его глаза пугливо бегали по кабинету.
Извините еще раз, разговор у нас с вами будет конфиденциальный, сеньор консул, поэтому не будем открывать окна и двери.
А что такое? – насторожился консул.
Этот разговор назрел давно, но мы долго все проверяли…
Я вас не совсем понимаю…
Вы прекрасно меня понимаете, сеньор консул. Мы могли бы вас еще месяц тому назад объявить «персоной нон грата», но мы воздерживались…Накануне поездки супруги президента в Москву, было как-то неудобно. Но ваше поведение вынуждает нас принять адекватные меры…
Консул нервно заерзал на стуле.
Что вы так волнуетесь?… Я полагаю, вы должны быть готовы к такому разговору.
Я вас не понимаю…
Сейчас поймете. Мы уличили вас в вербовке нашего гражданина…Не надо делать удивленное лицо. Нам все известно. Полгода назад вы завербовали сотрудника международного аэропорта Фелипе Бенга и за денежные вознаграждения получали от него секретную информацию, в частности, о противоречиях между членами кабинета министров, о гвинейско-китайском соглашении о сотрудничестве в экономической и военной областях, подписанном в Пекине во время визита президента Масиаса в эту страну, о заинтересованности «Шеврона» в разведке нефти в районе Малабо…И многое другое. Только я должен вас огорчить. Этот ваш агент, мой человек, и все, что он вам выдавал, обговаривалось в этом кабинете…Вы провалились, сеньор консул…
Петров побледнел, нервная дрожь пробежала по его взмокшей спине.
Но я не склонен драматизировать ситуацию, - продолжал Оскар, - и мы вас не тронем. Однако при одном условии…Не волнуйтесь, мы не склоняем вас к предательству, хотя я убежден, что предательство это ваша натура.
Что вы от меня хотите?
Одного. Вы сделаете так, чтобы вернули в Россию командира экипажа президентского самолета, и как можно быстрее.
Оскар грузно поднялся из-за стола и прошелся по кабинету, как бы разминая ноги.
На это у вас имеется вполне удобный повод, вам должно быть известно, что он пригрел на груди нашу гражданку, что по вашим законам является преступлением. Но данная акция не должна получить широкой огласки в интересах сотрудничества между нашими странами. Вы меня хорошо понимаете?
Консул машинально кивнул головой в знак согласия.
Вот и хорошо, я знал, что мы договоримся.
А зачем вам это нужно? - несколько осмелев, спросил консул
Это наше дело, но я могу сказать…У нас имеется серьезное подозрение, что он работает на испанцев, его часто видят в компании испанских летчиков, а он президентский пилот! Нас не устраивает такая связь.
Ясно, ответил консул, - дав понять, что удовлетворен доводами гвинейца, хотя чувствовал, что причина лежит совсем в другой плоскости. Впрочем, это его сейчас не особенно волновало. Главным было - самому не оказаться персоной нон-грата…И как бы прочитав тревожные мысли консула, Оскар продолжил:
Я вам дам, сеньор консул, возможность вернуться в Россию без потерь по окончанию срока вашего пребывания здесь.
Консул покинул кабинет Оскара в смятении. Ноги вдруг стали ватными и не желали двигаться. Усилием воли он довел себя до машины и открыл дверцу. Несколько минут сидел за рулем без движения, приходя в себя. Голова лихорадочно гудела. Петров понимал, что доверять Оскару не было никаких оснований. Перспектива скорого отъезда из страны с волчьим билетом, каким было объявление персоной нон - грата, была высока. «Что делать, что делать?!» – тупо стучало в висках. Перед глазами стояло бульдожье лицо Оскара Нгема. Консул вновь и вновь прокручивал в голове детали нелицеприятного разговора. «Каков подлец! – возмущался консул, - вздумал меня шантажировать! Нет, ну и я хорош, как меня провел этот Фелипе, я же на него столько зеленки потратил». Наконец, несколько успокоившись, он сказал самому себе вслух: «Будь, что будет, выкрутимся». Он завел двигатель и выехал на набережную.
Малабо город небольшой, жителей всего ничего, что-то около тридцати тысяч. Даже если очень захотеть, негде скрыться, пара небольших гостиниц, которых содержали испанцы, да летний ресторан, принадлежавший министру иностранных дел Бонифасио, родственнику президента, вот и все. Правда, была еще одна точка, куда чаще всего предпочитал заглядывать консул - это маленькая гостиница с ресторанчиком на обрывистом берегу океана, принадлежавшая племяннику президента, министру обороны Марсело Нгема. Здесь было прохладно и уютно. Марсело обладал разрешением своего всесильного дяди на беспошлинный ввоз спиртных напитков из Испании. Это обстоятельство привлекало сюда состоятельных пациентов, в основном иностранцев. Естественно, после стресса, полученного от разговора с Оскаром, консул направился сюда. Заказав себе пару апельсинов и джин с тоником, он приступил к релаксации. На этот раз консул решил продлить удовольствие и медленно тянул спиртное, оглядываясь по сторонам. Дело клонилось к вечеру, но посетителей было мало. С места, где сидел Петров, хорошо просматривался весь ресторан. За шторой, отделявшей основной зал от кабины, раздавались веселые женские голоса. Консул напряг слух, ему показалось, что он уловил среди женского щебетания и баритональный мужской голос. Он его где-то слышал. Консул решил дождаться и узнать, кому принадлежит этот голос. Вскоре шторы раздвинулись, и в зале показался министр обороны, полковник Марсело в сопровождении прелестных негритянок из команды мамы-Бинданг. Это была национальная танцевальная группа, которую патронировала жена президента. Марсело был несколько навеселе, хотя по его неподвижному лицу никогда нельзя было определить, принимал он спиртного или нет. Женщины чмокнули Марсело в щечку и упорхнули. Мужчина послал им вслед воздушный поцелуй, огляделся и, увидев одиноко сидевшего в ресторане советского консула, направился к нему. «Это шанс», - подумал Петров, в его изощренном мозгу моментально созрела спасительная идея. Консул привстал и вышел из-за стола навстречу министру обороны. Марсело пожал ему руку:
Приветствую Вас, сеньор консул. Хотел сам приехать в посольство, да вот, удачно встретились, можно и здесь обсудить интересующую меня тему, это даже лучше, за бокалом джина, не так ли?
Да, конечно…
Я заметил, вам здесь нравится.
Вы правы, я часто посещаю это заведение. Здесь прохладно и уютно…Я люблю смотреть на океан…Отсюда открывается прекрасный вид.
Это правда, я сам люблю проводить здесь свободное время, - Марсело посмотрел в сторону океана, - красивая бухта, жаль, что никогда не хватает времени на прекрасное. Однако, как я уже сказал, у меня довольно важное дело. Президент поручил мне ускорить получение виз для поездки супруги президента и этих прелестных женщин, которых вы только что видели, в Москву, поскольку министра иностранных дел сейчас нет в стране. К тому же во время отсутствия президента в Малабо, проблемы острова ложатся на мои плечи.
А Оскар? – нарочито недоуменно спросил Петров.
В такие моменты он поступает в мое подчинение.
Понятно. Что касается Вашей просьбы, она будет выполнена незамедлительно, как только получим паспорта. Испытывая к Вам искреннее уважение, мне будет приятно сделать это для вас, сеньор министр, тем боле, что я, возможно, скоро покину Вашу страну.
Это почему? – удивился Марсело, - Вы ведь, работаете здесь чуть больше года?
Есть причины, сеньор министр, которые мало зависят от меня.
По вашей интонации, я подозреваю, что это наша инициатива. Не по поводу ли глупого поведения моряка?
С моряком, к счастью, все улажено…
А тогда что? Такие дела обычно мимо меня не проходят. На вас кто-то наезжает?
Оскар Нгема, - выдавил из себя консул, явно волнуясь.
Так, это уже интересно, - сквозь зубы произнес Марсело и, повернувшись к официанту, подал ему знак. Официант тотчас принес ему бокал виски. Министр отхлебнул немного и задумался.
Консул знал о натянутых отношениях между племянниками президента, которые боролись за влияние на президента и на государственные дела.
Президент ловко пользовался этой конкуренцией и обоих жестко держал в руках.
И чего он хочет, - глухо спросил Марсело.
Он хочет, чтобы отозвали в Союз командира президентского самолета, и сделать это моими руками…
Андреса?
Именно.
За что?
За, якобы, связь с испанскими пилотами, что может, по его мнению, повредить национальным интересам Экваториальной Гвинеи.
Что за бред? – сморщил лицо Марсело, - эти пилоты баски, я их хорошо знаю, они скорее навредят испанцам, чем нам.
Но это не все. Он хочет, чтобы основной причиной откомандирования Андреса послужило сожительство с гражданкой вашей страны.
В этом вопросе, как и в первом, я не вижу криминала…
Дело в том, что Оскар знает, что подобная связь советских граждан с иностранными гражданами карается нашими законами, к тому же у Андрея в России имеется семья…
Семья, это, конечно, аргумент, но жена должна быть рядом с мужем, я так полагаю. А если она его оставила здесь одного, то какая она ему жена?
Это так, конечно, но если я не выполню требование Оскара, - продолжал гнуть свою линию консул, - он может предпринять против меня действия, которые не позволять мне более оставаться в вашей стране. Вы меня понимаете?
Это мы еще посмотрим, - прищурив глаза, неопределенно сказал Марсело. Потом откинулся на спинку стула и спросил:
То, что эта женщина ему приглянулась, это мне понятно…А что, она действительно стоит того, чтобы ради нее не дорожить карьерой?
Об этом уместно спросить самого «виновника торжества»…
Это так, - улыбнувшись, согласился полковник, - никогда не поймешь, какая женщина может понравиться мужчине, - Марсело пригубил виски и продолжил, - точнее было бы сказать, никогда мужчина не поймет, какие сети расставила ему женщина. Он думает, что выбирает он, а на самом деле выбирает она, женщина.
Насколько мне известно, его избранница очень молода, вряд ли можно отнести ее к опытным представительницам прекрасного пола.
Не заблуждайтесь, мой друг, в женщине это заложено природой. Нет, я знаю, существует слепая любовь между мужчиной и женщиной, когда разум отходит на второй план, но это редко, чаще всего женщина просчитывает того мужчину, который ей нужен, даже не сознавая этого, и влюбляет его в себя.
Да, пожалуй, я с вами соглашусь. Я вспомнил сейчас одну русскую пословицу на эту тему: мужчина гоняется за женщиной до тех пор, пока она его не поймает!
Очень правильная пословица!
Марсело допил свой бокал виски и встал из-за стола, давая понять, что беседа подошла к концу,- паспорта вам занесут сегодня.
Отлично! – угодливо ответил консул.
Он попрощался с Марсело и, расплатившись с официантом, вышел из ресторана. В его возбужденном мозгу, перебивая друг друга, теснились противоречивые мысли по итогам уже двух состоявшихся разговоров. Наконец, успокоившись, он попытался сделать выводы: «Ну, ладно, к змею я подпустил мангуста, интересно будет посмотреть, что из этого выйдет! А этого шкодника Андрея все-таки придется откомандировать в Союз, на всякий случай».
****
В тот же вечер в кабинет Оскара доставили дворника Санчо. Машина остановилась у контрольно-пропускного пункта. Отсюда один из охранников проводил его до приемной кабинета своего шефа. Здесь ему велели подождать вызова. Санчо сидел на стуле, как на плахе, не в силах пошевелиться от страха, и мучительно пытался понять, за что его привезли в эту страшную зону, которая среди жителей Малабо пользовалась дурной славой. Из-за бетонной стены не редко до них доносились крики и стоны людей, которых служба безопасности пытала, якобы, за измену республике и президенту. На самом деле, люди, которые попадали сюда не по своей воле, исчезали навсегда по разным причинам. Чаще всего из-за этнических противоречий, наговоров с целью перераспределения доходных должностей в администрации президента и министерствах, а также с целью захвата чужой собственности, и по многим иным причинам, вызывавшим подозрение у власти.
Наконец, секретарша, одетая в военную форму, переговорив по телефону с шефом, велела Санчо зайти в кабинет. Оскар встретил дворника довольно приветливо и усадил напротив своего письменного стола. Спросив Санчо, как ему работается в министерстве труда, о здоровье супруги, чем не мало удивил Санчо, он осторожно поревел разговор на его отношения с пилотом президентского самолета. Санчо насторожился. Из его ответов следовало, что русский пилот просто приветливый человек и, Санчо, естественно, ничего не может иметь общего с человеком такого высокого положения.
А у меня другие сведения, - мрачно сказал Оскар, доставая из деревянной коробки дорогую кубинскую сигару «Коиба», - мне доложили, что он однажды на джипе даже подвозил тебя домой. Оскар закурил и выпустил изо рта тонкую струйку серо-голубого дыма.
Это правда, русские относятся к нам, не так, как другие белые господа, они не расисты.
А лекарства он тебе доставал для жены тоже «за просто так»?
Так оно и было, мой сеньор. Вы знаете, я человек бедный…
И ничего не просил взамен?
Нет, мой сеньор.
Оскар задал еще несколько окольных вопросов, а потом бросил, как бы, между прочим:
А кстати, твоя дочка, кажется, у него работает прислугой. Не так ли?
У Санчо ёкнуло сердце, он понял, что главной темой разговора и причиной его вызова сюда была Линда. Но Санчо взял себя в руки:
Это правда.
И ты говоришь, что ничего не попросил взамен? За сколько ты продал ему черную жемчужину? Признавайся!
Нет, мой сеньор, все это не так, и те люди, которые Вам донесли такое, это плохие люди, они ввели Вас в заблуждение. Сеньор Андрес щедро платит ей за уборку дома и приготовление пищи.
Оскар выпустил из узкой щели своих пухлых губ очередную струйку дыма и встал из-за стола. Прошелся по кабинету до окна, всем своим видом демонстрируя значимость своей персоны. Он долго смотрел на круглое зеркало бухты и думал о превратностях судьбы, о том, что вот, ему Оскару, в жилах которого течет кровь самого великого Муни, легендарного царя фангов, убитого испанцами, приходится возиться с каким-то дворником. А что делать, если эта девчонка, его дочь, запала ему в сердце? А она служит прислугой у командира президентского самолета, и, судя по всему, с ним сожительствует. Значит, летчика надо убрать. Одно опасно, этот «Русо» может пожаловаться Масиасу, а тот еще не простил Оскару за Буенавентуру. «Дворника надо сделать своим соратником, но старик крепкий орешек, упрям, его испугать не так просто, надо менять тактику», - решил Оскар. Наконец, он повернулся лицом к Санчо и, изобразив на своем бульдожьем лице улыбку, доверительным тоном сказал:
Тут, вот какое дело, Санчо. Этот «Русо» себя скомпрометировал. Он завязал дружбу с испанскими летчиками, а испанцы наши враги. Понимаешь? Он опасный человек для страны и президента! Понимаешь?
Я понимаю, что в мой дом пришла беда, - мрачно ответил Санчо.
Зачем так? Тебе и твоей дочери ничто не угрожает. Очевидно, русские очень скоро сами отзовут своего летчика в Россию, но твоя девочка без работы не останется. Она будет работать в моем доме, если не возражаешь. У меня ей будет хорошо, работы не много, с моими женами она поладит, я, может, потом даже женюсь на ней, если все пойдет хорошо...
Санчо молча выслушал Оскара и, когда наступила пауза, сказал:
Мне можно подумать, сеньор?
Да, конечно. Только у меня будет одно предупреждение, этот разговор должен остаться между нами, об этом не должна знать ни твоя жена, ни твоя дочь, потому что об отзыве Андреса в Россию, пока еще не знает даже сам президент!
Я Вас понял, сеньор, - сказал Санчо, и, понурив голову, вышел из кабинета.
****
Санчо пришел домой, когда уже стемнело. На расспросы жены, он только грустно улыбнулся и тяжело опустился на деревянную чурку, который служил стулом. Черпнул воду ковшом из ведра и, когда утолил жажду, спросил, где находится дочь.
Убирается у Андреса. Где ей еще быть? - ответила Амалия, встревоженная тоном Санчо.
Сходи за ней.
Амалия по выражению лица супруга поняла, что произошло что-то очень важное и, не задавая больше вопросов, вышла из коморки. Кода жена с дочерью вернулись в дом, Санчо обнял Линду и усадил ее себе на колени.
Тебе, дочка, придется срочно уехать в Бату на некоторое время, - боясь испугать Линду, предельно спокойно сказать Санчо, - я уже купил палубный билет на теплоход «Масиас Нгема», он отходит сегодня в 12 часов ночи. Утром будешь в Бате. Остановишься у моей сестры Кармен, скажешь, что просто приехала погостить. Помогай ей по хозяйству, из дома не отлучайся без особой нужды. У нее старый муж, он тебе не будет помехой. Все деньги, что ты заработала у Андреса, возьми с собой. Следующим рейсом подъеду и я. И там решим, как нам поступать дальше.
Что-то случилось, папа?
Если бы не случилось, дочка, разве я отправлял бы тебя так поспешно?
А как Андрес?
Скажи ему, что теплоход ходит в Бату один раз в неделю, а тебе надо срочно ехать туда к заболевшей тете, за ней некому ухаживать. Скажешь также, что ты обязательно вернешься, как только она поправится.
Но это же неправда.
Если ему сказать правду, мы все можем погибнуть…
И все-таки, что случилось?
Похоже на тебя положил глаз этот бульдог – Оскар, а это опасно… Грозит, что русские отзовут Андреса в Россию. Я думаю, лучше тебе исчезнуть из Малабо на некоторое время. Я потом объясню Андресу, всю подноготную, все, что произошло. Сейчас важно и его не подставить под удар!
Я поняла.
Предупредить Андреса о своем внезапном отъезде из Малабо Линда не смогла. Андрес был срочно вызван в посольство…
В ту же ночь Линда, взойдя на борт судна, разместилась в шезлонге на палубе теплохода, подаренного Китаем Экваториальной Гвинее. Ровно в 12 ночи, корабль дал прощальный гудок, прозвучали команды на китайском языке, матросы-китайцы, подняли якоря, отдали швартовые, и «Масиас Нгема» медленно двинулся из бухты к проходу в открытый океан.
Ночь была тихой и теплой. Теплоход, плавно покачиваясь на гладких океанских волнах, держал курс на Бату. На душе у Линды было тревожно. Не спалось. К полуночи разболелась голова, почувствовала тошноту. Пожилой гвинеец интеллигентного вида, в черном костюме и галстуке, который расположился в шезлонге рядом с ней, видя страдания девушки, предложил ей таблетку, объяснив, что это средство от укачивания. На самом деле, к утру прошли физические недомогания, и Линда стала с любопытством наблюдать рассвет в океане. Это было удивительное зрелище. Сначала она увидела сквозь серую пелену едва различимые контуры далекого берега, но по мере того, как поднималось над континентом солнце, земля приобретала все более четкие очертания. Океан вел себя спокойно. Хотя корабль подвергался кормовой и бортовой качке одновременно, Линда уже не испытывала от этого неудобства, напротив, она стояла у самого носа корабля и ей было жутко и даже приятно, когда судно вдруг начинало медленно проваливаться в бездну, а затем также медленно взбираться на очередную гигантскую водяную гору. Вот над гладкими волнами заскользили первые солнечные лучи, потом на океанской глади откуда-то появились дельфины, они шли параллельным курсом с кораблем, постоянно совершая кульбиты. Было трудно понять, то ли они резвились на радость пассажирам корабля, то ли гнали перед собой рыбный косяк. Из воды то и дело выпрыгивали летучие рыбы и, расправив крылья-плавники, совершали длительные перелеты с волны на волну, ныряли и исчезали в пучине…
Вскоре теплоход поменял курс, взяв направление к берегу.
Когда Линда ступила на землю, она с удивлением обнаружила, что теряет равновесие, подкашиваются ноги и ее бросает из стороны в сторону. Уже знакомый пожилой гвинеец, увидев это, поддержал девушку под локоть и успокоил её:
Это морская болезнь, моя красавица, она скоро пройдет, твой организм уже привык к качке, а теперь ему надо отвыкать от неё. Это всегда болезненно. Вот почему моряки по суше ходят в развалку…
Мужчина оказался учителем колледжа. Он поинтересовался, к кому Линда приехала, и, узнав, кто ее тетя, радостно воскликнул:
Кармен? Так это моя соседка!
Учитель довел девушку до дома Кармен, который представлял собой небольшое строение, выкрашенное гашеной известью в белый цвет. Вокруг домика не росла ни одна травинка. Линда улыбнулась, она вспомнила, что в деревнях и малых населенных пунктах жители буквально не позволяют траве прорости, чтобы змеи не проникали в их дома, ибо змеи не любят перемещаться по открытой местности…
Принимай, Кармен, свою племянницу…Хорошенькая помощница к тебе приехала…
Для тёти Кармен приезд Линды, оказался полной неожиданностью. Она не сразу узнала ее, за три года, что она не видела Линду, та сильно изменилась, повзрослела и самое главное, превратилась в поразительную красавицу…
Я не буду тебе обузой, тётя Кармен, у меня есть деньги.
Какая может быть обуза. У меня есть кусок земли, вот пойдем с тобой копать маниоку, там и ананасы у меня зреют, есть и свои бананы, авокадо уже подошло, не пропадем, а я очень рада твоему приезду…
****
Посол принял Андрея, как только дежурный сообщил ему о приходе командира экипажа президентского самолета. Белоконь встретил Андрея сухо.
Ты что это, командир, создаешь посольству проблемы? Ну-ка, выкладывай, что это у тебя за амуры с этой негритянкой, о которой уже знает не только вся колония, но и Москва усилиями нашего недремлющего консула.
Чего скрывать, Николай Андреевич? Ну, работает у меня одна местная девушка, дочка дворника… Что в том плохого и в чем проблема?
Плохого ничего нет. А проблемы начинаются, когда отношения заходят несколько дальше дозволенного…
Случилось, беру грех на себя, но не сожалею, - вдруг неожиданно для посла, и, главное, для самого себя, выпалил Андрей.
Потом, когда он рассуждал о том, как это с ним произошло, Андрей находил только одно объяснение – Линда стала ему настолько близкой, их отношения были настолько естественными, они приносили ему такое душевное спокойствие и радость, что он уже не мог и не хотел, чтобы они было тайной. А между тем, он постоянно находился под чудовищным прессом запрета, который угнетал сознание, волю, теперь он освободился от этого тяжкого груза, а там пусть, что будет… Посол оценил его поступок по достоинству.
Молодец, что не скрываешь, а на счет того, грех это или не грех, даже у церкви нет прямого ответа. Все в этом мире относительно. У нас дома считается это грехом, а здесь только приветствуется…Разные правила игры. Понимаешь?
Понимаю.
Хорошо, что понимаешь, но нам от этого не легче. И что ты намерен делать дальше?
Я Вам уже говорил относительно письма жены…Она просит развода…Я дал согласие. Оставляю ей квартиру, мебель, машину, пусть ей все останется. Готов платить алименты. Мне лично ничего не надо, я не старый, я еще заработаю. Надо уходить, как мужчина, чего мелочиться!
Вот как? Хвалю! Кто она по профессии? – поинтересовался посол
Балерина.
И что вас объединило? - удивился Николай Андреевич, - Нет, я понимаю, что любовь слепа, но голова тоже не последнее место занимает в организме человека!
Романтика, знаете, и потом ее отец был классным военным летчиком. Мы вместе служили, я ведь тоже начинал, как военный пилот, пока не попал под сокращение…Вот ее батя нас и свел. Думал, пойдет она со мной по жизни, да ошибся…Театр взял верх. А там у нее другая жизнь началась и другая любовь…Посмотрел я на все это и подался на работу заграницу…
Понятно, - сочувственно вздохнул посол, - а что с негритянкой делать будешь?
Пока не знаю, хотя дороже ее у меня сейчас женщины нет!
Понятно. А Москве, что мы скажем? Там, ведь, сам понимаешь, крутые мужики сидят, разговор будет короткий – откомандировать за моральное разложение…Из партии погонят.
Это я переживу, летать-то мне не запретят!
Летать не запретят…
Значит, будем летать и жить.
С негритянкой?
А почему нет?
В России еще много предрассудков, трудно будет на первых порах, пока не привыкнут. Нет, умные люди поймут, но на бытовом уровне будет не легко…Можно было бы тебе помочь, но ты пока не разведен, поэтому новый брак заключен быть не может, значит, будут расценивать твое поведение, как морально неустойчивое… Понимаешь?
Понимаю, но Линду терять не желаю.
Зачем терять, коли прикипел? В конце – концов, это твое личное дело, хотя в Москве так не считают. Там любят в чужую постель заглядывать…Но у тебя есть серьезный козырь - письмо о разводе…Так что, тут бабка надвое сказала…Я же пригласил тебя, во-первых, чтобы услышать все из первых уст, во-вторых, сообща подумать, как из этой непростой ситуации выходить. Я от тебя не скрою, Москва требует, чтобы посол подтвердил сообщение консула о твоей моральной неустойчивости и связи с гражданкой страны пребывания… Ты об этом никому не говорил? Знаешь, некоторые мужчины любят похвастать о своих победах...
Я к ним отношения не имею.
Надеюсь…
А тогда откуда консул взял, что ты сожительствуешь с этой молодой дамой?
Догадка, предположение, может, кто-то из экипажа случайно обронил при консуле какие-то неосторожные слова, которые послужили пищей для домыслов…Не знаю…
Догадки, предположения, домыслы – это не факты! Даже твое признание мне, с точки зрения юридической, тоже не факт. А может, ты оговариваешь себя для того, чтобы прервать контракт и вернуться на Родину раньше срока? В таком деле должны быть свидетели, которые своими глазами зафиксировали бы факт сожительства…А консул, что, стоял у постели? Поражает неграмотность, а ведь это человек, который представляет государство! Словом, я эту консульскую информацию не подтверждаю и его инициативу о твоем откомандировании не поддерживаю. А ты форсируй развод, раз у тебя так пошли дела, Чем быстрее это сделаешь, тем безопаснее будешь. Тут на днях должен приехать куратор ЦК КПСС по Центральной Африке Геннадий Васильевич Казаков, мой старый приятель, мы с ним обсудим ситуация в спокойной обстановке…Если упрется, придется тебя откомандировать, не хотелось бы, чтобы дело до этого дошло. Такова реальность и ты к ней должен быть готов. Если дело до такой беды дойдет, встречай беду как мужчина.
Спасибо, Николай Андреевич, что предупредили, хотя от этого совсем не легче.
Андрей вышел из кабинета посла с тяжелым сердцем, он догадывался, что тот памятный визит консула не мог кончиться без последствий, даже морально был готов к откомандированию, но чтобы консул мог так поступить за его спиной, не предполагал.
Выйдя из посольства, он несколько минут простоял около машины, чтобы унять нервное возбуждение, которое его охватило. В посольство заходили и выходили разные люди, решались какие-то проблемы, проходя мимо него, здоровались, перебрасывались незначительными фразами…Уже было поздно по гвинейским понятиям, а посольство все еще работало. «Как только у посла хватает силы столько нести на себе, - подумал Андрей, - человек-то уже не молодой, ладно я личность маленькая, да и то надо было ему со мной разобраться, а ведь он решает такие сложные государственные дела?».
Уже была ночь, когда Андрей подъехал к своему коттеджу, отсутствие света в окнах его насторожило. У лестницы его ожидал Санчо с вестью о срочном отъезде Линды в Бату.
****
Валерий Таран, представитель Аэрофлота в Малабо, красивый молодой человек с русыми волосами, зачесанными на затылок, бывший футболист Киевского «Динамо», напряженно ждал в аэропорту Малабо приземления самолета ТУ-154, совершавшего чартерный рейс по маршруту Москва-Луанда-Москва. Сейчас он возвращался из Анголы с бойцами МПЛА , примерно 90 человек, тяжело раненных в кровопролитных сражениях с наемниками «УНИТА». Их везли на лечение в Москву.
Дежурный диспетчер на вышке аэропорта сообщил Тарану по рации - 10 минут назад командир экипажа информировал, что идет на посадку. Таран нервно поглядывал на наручные часы – уже прошли 20 минут, а воздушного лайнера все не было видно. Тарана охватило тревожное предчувствие беды. Самолет не мог пролететь мимо Малабо и продолжить рейс, так как здесь была предусмотрена техническая посадка для дозаправки горючим. Он запросил еще раз вышку, но дежурный диспетчер больше никакой иной информацией не обладал. Таран попросил диспетчера срочно связаться с диспетчерскими службами соседних стран - Камеруна и Нигерии. Оттуда ответили, что самолет исчез из радаров над островом. Это было похоже на катастрофу. Таран срочно связался с Москвой - известно ли что-либо о самолете? Из Центральной диспетчерской ему ответили, что не надо паниковать, самолет идет по курсу. Однако уже через полчаса Москва сама забила тревогу - потеряна связь с экипажем где-то над островом Биоко…
Посол Белоконь допивал в своем кабинете чай, когда к нему буквально ввалился Таран.
Беда, Николай Андреевич!
Что случилось? На тебе лица нет!
Похоже, что разбился чартерный ТУ-154.
Постой, какой чартерный?
Который возвращался из Луанды.
Посол отложил стакан в сторону и встал из-за стола, пытаясь придти в себя после столь ошеломляющего сообщения. Наконец он произнес:
Давай все по порядку.
Когда Белоконь выслушал доклад Тарана, срочно созвал совещание дипломатического состава. Прежде всего, он поручил Кедрову связаться с канцелярией Президента, чтобы поставить в известность главу государства о потере самолета над островом Биоко. Посол попросил выяснить о возможности использования президентского самолета для поисков ТУ-154. Тарана попросил связаться с испанскими пилотами, чтобы они облетели акваторию острова. Пропавший самолет не мог удалиться более чем на 50 км от береговой линии. Если он упал в океан, на поверхности воды обязательно должны оставаться какие-то следы катастрофы – масленые пятна, плавучие обломки, да мало ли что еще. Военному советнику Федору Цимбалу было предложено связаться с гвинейскими военными, чтобы они организовали с привлечением местного населения поиск на территории острова, советнику Юрию Парфенову - информировать об исчезновении советского воздушного лайнера над островом министерство иностранных дел страны пребывания…
Испанские летчики, как только получили информацию о возможной гибели самолета, немедленно подняли в воздух свой видавший виды еще довоенный двухмоторный «Дуглас» и дважды облетели акваторию острова, но на водной поверхности океана не было обнаружено никаких следов катастрофы.
Президент Масиас откликнулся на просьбу советского посольства незамедлительно. В тот же день экипаж президентского ЯК-40 получил распоряжение гвинейских властей принять участие в поиске самолета.
Вечером посол собрал новое совещание, на которое был приглашен и Андрей. Выслушав доклады о том, какая информация уже поступила от гвинейцев и испанских пилотов, посол обратился к Андрею:
Как ты думаешь, где он мог упасть. Ты летал по этому маршруту не один десяток раз…
Андрей подошел к карте Экваториальной Гвинеи, висевшей на стене, и тупым концом карандаша указал на южную оконечность острова Биоко:
С учетом всей имеющейся сейчас информации, надо искать здесь. Именно здесь сталкиваются, как вы знаете, теплое течение с экватора и холодное - с Антарктиды. В течение всего года над этой территорией, площадью 400 кв. км, постоянно клубятся облака и идут дожди, видимости никакой. Здесь люди не живут…Над местностью возвышается потухший вулкан Сан-Карлос, чуть меньше по величине Санты-Иссабель. Если подлетать к острову с юга, а самолет так и шел, на экране проекция одной горы накладывается на другую. Я думаю, произошла банальная штурманская ошибка в расчетах, и командир принял гору Сан-Карлос за Санту-Исаабель….Он был уверен, что самолет уже перелетел гору Сан-Карлос и пошел на посадку…
Я склоняюсь к этой же версии, - мрачно согласился Таран, - дело в том, что данный рейс выполнял военный экипаж, военных часто натаскивают на международных гражданских авиалиниях. На военных самолетах стоит современная вычислительная техника, чего нет на обычных гражданских самолетах, вот их штурману и пришлось на ТУ-154 прокладывать курс по линейке. А если он еще был с бодуна, что не исключаю, вполне мог ошибиться в расчетах на 50 км. Этого достаточно, чтобы врезаться в гору Сан-Карлос, - заключил Таран.
Какой выход? – спросил посол
Надо постоянно висеть над этим районом и использовать любую брешь в облаках для обнаружения места падения, - предложил Андрей, - я полагаю также, что следовало бы привлечь к поискам и президентский вертолет, если, конечно позволят метеоусловия…
Надо это тоже обговорить с канцелярией президента, - сказал посол, обернувшись к Кедрову.
Я понял Николай Андреевич.
Посол перевел усталый взгляд на консула.
Ну, вот, Анатолий Иванович, для вас наступает момент истины. Надо связаться с представительством Анголы в Малабо для возможного опознанию тел, с местными органами здравоохранения для медицинского освидетельствования и заключении о смерти, проверьте наличие бланков и всех необходимых для такого случая документов…Там работы будет много, не забудьте о цинковых гробах… Прости меня, Господи, что я говорю это все, не зная еще, с живыми или мертвыми имеем дело…
****
В течение трех дней на суше и на море не прекращались поиски самолета. На четвертый день, Андрей, очередной раз поднявший в небо ЯК-40, обнаружил на дальних подступах к острову солидный разрыв между облаками, ветер дул с юга и это значило, что над районом поиска на несколько часов могло проясниться небо …Как только эта информацию была получена наземными службами аэропорта, в воздух поднялся президентский вертолет КА-26, пилотируемый советским летчиком Василием Евдокимовым, через двадцать минут он завис над потухшим вулканом, от которого отходили глубокие каньоны и расщелины, куда не ступала нога человека…
Расчет Андрея оказался верным, на одной из площадок потухшего вулкана на высоте примерно 1500 метров пилот обнаружил бурую полосу на зеленом фоне, Сомнений не было, это был след огненного шлейфа, оставленного пропахавшим землю самолетом. Зависнув над объектом на более низкой высоте, вертолетчик увидел и разбросанные фрагменты самого лайнера…Выжженная вокруг земля и никакого свидетельства того, что кто-то мог уцелеть в этой ужасной катастрофе! Едва вертолет покинул место падения ТУ-154, как тяжелые тучи вновь плотно и надолго заволокли гору и его окрестности.
Посол в тот же день дал информацию в Москву об обнаружении места падения самолета, и, что по предварительным данным, в живых никого не осталось. Оттуда сообщили, что в Малабо готовятся вылететь делегация Аэрофлота и заместитель генерального конструктора КБ Туполева, а также военные чины…
Теперь, когда стало ясно, что произошло с самолетом, перед посольством со всей остротой встал вопрос: как добраться до места его гибели? По свидетельству гвинейских охотников, и вертолетчика Евдокимова, на плато, где лежали останки самолета и людей, могла взобраться только группа альпинистов. Ей предстояло преодолеть сложнейший вулканический рельеф, почти километровые провалы и трещины, продираться через такую плотную стену тропической растительности, в которую, по словам гвинейцев, нельзя было даже просунуть руку…
Москва сообщила, что готовится такая группа, и о времени ее прибытия в Малабо будет сообщено дополнительно…Однако эта акция затянулась почти на месяц…
****
По приказу Президента Масиаса Як-40 очередной раз был вызван в Бату, но на этот раз, чтобы доставить в Малабо супругу президента с сопровождающим ее «персоналом».
У Андрея в Бате не оказалось ни времени, ни иной возможности как-то связаться с Линдой, хотя ее адрес ему сообщил Санчо. Стоянка в Бате заняла всего 30 минут, поскольку Мама-Бинданг и « персонал» ждали самолет уже в аэропорту. В самолет женщины ввалились веселой шумной гурьбой, быстро разложили свои баулы, и практически заняли ими все пространство салона. Последней взошла на борт cупруга президента, по хозяйски осмотрелась, пересчитала глазами своих подопечных и, когда убедилась, что все было в порядке, дала команду Андрею на взлет.
Как только самолет набрал высоту, Бинданг вызвала Андрея из пилотской кабины и усадила его напротив себя.
Андрес, я слышала, что у Вас возникли какие-то серьезные проблемы? – участливо спросила она.
Это правда, сеньора, не исключено, что мне придется раньше срока покинуть страну, - спокойно ответил Андрей.
Очень жаль, если это произойдет, мы с президентом уже привыкли к Вам и Вашим товарищам. Мы узнали об этом от Марсело, который сослался на беседу с консулом России. Говорил, что якобы на вашем отъезде настаивал Оскар из-за ваших особых отношений с испанскими пилотами.
Эту сторону дела я точно не знаю, сеньора, но не исключаю, что Оскар приложил руку…
А также говорил о какой-то девушке, которая работала у вас домработницей…Якобы, Оскар от нее в восторге…
Вам и это известно?
Да, рассказал Марсело.
Не скрою, у меня сложились серьезные отношения с этой девушкой. Если она приглянулась и сеньору Оскару, тот не отступит…
Да, он известен, как «ценитель» красивых женщин, вы понимаете, в каком смысле я это сказала. У него на этой почве возникали серьезные проблемы. Однако он пользуется большим влиянием среди вождей племен, и президент вынужден с этим считаться. С другой стороны, соглашение о сотрудничестве с советской компанией «Авиаэкспорт» составлено таким образом, что советская сторона полностью несет ответственность за обслуживание президентского самолета и вправе заменять экипажи по своему усмотрению. Так что, несмотря на наши симпатии к Вам, вряд ли мы сможем изменить ситуацию, если «Авиаэкспорт» будет настаивать на смене экипажа…
Это понятно…
Однако я не хотела бы Вас до конца разочаровывать. Вы ведь любите эту девушку, не так ли?
Без всякого сомнения.
Тогда я Вам скажу, что сейчас она в безопасности. И больше я пока Вам ничего скажу…
Краска покрыло лицо Андрея, он едва сдерживал нахлынувшие чувства. Сердечно поблагодарив Бинданг за заботу о Линде, удалился в пилотскую кабину. Самолет подлетал к Малабо…
****
Когда Як-40 приземлился в аэропорту столицы, Бинданг поблагодарила экипаж за безупречный полет, женщины вскочили со своих мест, дружно захлопали в ладоши и бросились целовать членов экипажа. Глядя на это по-африкански жаркое проявление чувств, Бинданг, смеясь, сказала, многозначительно посмотрев на Андрея:
Осторожно, девушки, не обожгитесь, эти парни только с виду такие холодные...
Бинданг и ее команду у трапа самолета уже ждали два лимузина, которые под эскорт пяти мотоциклов увезли женщин в закрытую зону старого города. Там к команде Бинданг присоединялась другая группа девушек из племени Буби. Бинданг всегда демонстрировала равное отношение к представителям разных этнических групп.
В воскресенье прилетал очередной рейс Аэрофлота, а это значило, что до отбытия в Москву оставалось всего три дня. Это время Бинданг намеревалась уделить благотворительным целям: посетить больницу, где работали китайские врачи, и колледж, над которым она шефствовала,…Было в ее планах еще одно мероприятие – разговор с Оскаром…
Он состоялся вечером в день прибытия в Малабо, причем инициатором встречи оказался сам Оскар. Он пришел к ней якобы, для того, чтобы засвидетельствовать свое уважение, но цель его визита была несколько иной - прозондировать атмосферу в президентском окружении в Бате. Оторванность от президента и появление в окружении главы государства амбициозных молодых людей, обучавшихся в Москве и Будапеште, тревожило его. Особенно этот «мальчишка» Максимо, который, по сведениям Оскара, оказывал все большее влияние на Масиаса...Его люди ему доносили, что Масиас под руководством Максимо приступил даже к изучению «Манифеста коммунистической партии» Маркса и Энгельса…Куда может завести это увлечение марксизмом президента? И не опасно ли это для него, Оскара, который постоянно убеждает его в том, что надо идти по пути капиталистического развития? Была еще одна немаловажная для него причина для встречи с Бинданг. Он узнал о появлении в окружении епископа Обандо дворника Санчо. Чтобы это могло означать?
Бинданг приняла Оскара в апартаментах президентского дворца. Разговор получился, как она и ожидала, напряженным. Супруга президента недолюбливала Оскара, но и остерегалась его. Неприязнь к нему значительно углубилась после гибели Буенавентуры. Она не верила обвинению, выдвинутому против него Оскаром. Со своей стороны и Оскар не проявлял к ней особых симпатий. Он считал, что она дурно влияет на главу государства, не прощал ей свободомыслия и того, что она не упускала возможности принизить его в глазах президента, подчеркивая его неграмотность и отсутствие принципов… Это она удалила от президента остальных его жен, склоняя его к моногамии. Требует от него быть цивилизованным лидером нации, похожим на европейских президентов. По ее настоянию президент даже в Монгомо носит цивильный костюм, пренебрегая африканской одеждой, такой удобной и практичной в тропиках.
После взаимных, почти протокольных приветствий, Оскар поинтересовался состоянием ее здоровья и выразил надежду, что в России ее хорошо подлечат, а сухой европейский климат, пойдет ей только на пользу, ведь Бинданг метиска, отец ее был итальянцем. Затем Оскар поинтересовался, где в настоящее время находится президент, в Бате или Монгомо? Бинданг ответила, что Масиас предпочитает находиться в Монгомо, в это время года там климат мягче. Иностранные послы давно проложили к нему дорогу в Монгомо. Теперь, когда китайцы построили шоссейную дорогу через джунгли до Монгомо, это стало делать намного легче.…Оскар улыбнулся и с ехидцей в голосе спросил, а не намерен ли президент перенести столицу в Монгомо. Бинданг приняла игру и ответила, что это опасно, пока Камерун и Нигерия не отказались от своих притязаний на остров Биоко. Перенеси столицу в Бату или Монгомо и эти притязании, которые сейчас вроде как дремлют, вновь проснутся. «Это точно», - подтвердил Оскар с видом, будто Бинданг открыла ему глаза на геополитические проблемы Экваториальной Гвинеи. Затем он поинтересовался между прочим, как идут у президента занятия по изучению марксизма. Бинданг дала понять, что ее интересы здесь не совпадают с интересами президента, марксизм по ее представлениям скучная наука, но изучать ее надо, если у нее так много последователей. Ведь в нем много от христианства…
Это как понимать? – удивился Оскар.
Ну, например, так, как понимал Апостол Павел – «каждый получит свою награду по своему труду». Коммунисты говорят тоже самое…
Этого никогда не будет…
Я тоже так думаю, хотя это красиво и будоражит воображение.
Скажи, а зачем Марсело приезжал к президенту, когда ему надо было находиться в Малабо в связи катастрофой российского самолета. Здесь возникло столько вопросов, которых вместо него пришлось решать мне? – резко сменив тему разговора, спросил Оскар.
Как раз, поэтому и приезжал, чтобы все подробно доложить президенту. Он, кстати, похвалил экипаж президентского самолета за проделанную им работу, - сообщила Бинданг, пристально посмотрев на Оскара.
Вот как? А, между прочим, русские хотят вернуть в Россию его командира за моральное разложение …
Президент в курсе дела и даже знает, кто был автором этой инициативы…
Оскар промолчал, взвешивая значимость сказанных супругой президента слов. Покрутив в руках четки из слоновой кости, мрачно заметил:
Не знаю, что докладывал Марсело президенту, но я считаю, что этот экипаж должен быть заменен другим, более лояльным к нашей стране. А то, что русские отзывают командира за моральное разложение, так это их право…
Можно подумать, что ты это сделал, исключительно руководствуясь интересами нашего государства, и тут не было еще иных, довольно прозаических интересов, и что тут не замешана женщина, - неожиданно для Оскара перешла в атаку Бинданг.
Какая женщина? – сделал удивленное лицо Оскар.
Дочь дворника Санчо, Не ее ли честью ты дорожишь?
Дорожу? А почему бы нет? - проговорился Оскар, - Я вообще против того, чтобы этот русский развлекался в постели с любой гвинейской женщиной!
А если он ее любит!
Чепуха! Он любит ее здесь, пока здесь работает. А как только уедет, высадит ее где-нибудь в Триполи и скажет: «Беги-ка ты, детка, домой!» Такое уже бывало...
Бывало, но не с русскими.
Какая разница? Он же белый! А все белые думают одинаково – они наших женщин любят здесь, но с собой их почему-то не спешат забирать. А с твоей матерью разве не так было?
То был особый случай, - смутилась Бинданг.
Не гневи Бога, все белые подлы, я это давно усвоил! Нам надо ввести против них свой апартеид! Африка должна быть для африканцев. Вот тогда они будут нас уважать…Доверять русским нельзя так же, как и всем белым. Они преследуют только свои интересы, разговоры о дружбе между народами это пыль из Сахары, чтобы нам затмить глаза и заморочить голову.
Почему ты так не любишь русских?
Любовь здесь не причем, я не уверен в том, что они относятся к нам бескорыстно! Я сужу по делам. Вот, к примеру, твоя поездка в Москву. Она выглядит со стороны русских, как подарок, а на самом деле, мы давно за нее рассчитались сполна тем, что их сейнеры ремонтируются у нас в Лубе. Ты представляешь, сколько они экономят на том, что им для ремонта не приходится перегонять корабли из Южной Африки в Балтийское и Черное море? Так что держи голову повыше! За все заплачено, мы не бедные родственники. Вот они просили нас разрешить им на Моке установить станцию по слежению за их спутниками. За это обещали построить там мощную электростанцию, расширить дорогу, создать сельскохозяйственное предприятие для выращивания европейских продуктов питания, устроить для русских моряков платный дом отдыха и многое другое. Нам это все показалось подозрительным, и мы решили посоветоваться с китайцами. Они нам все разъяснили. Оказывается, если одну такую станцию установить на Моке, вторую в Мурманске, а третью во Владивостоке, то весь мир будет у них в пеленге. Вот чего они хотели! Так за это надо было бы и платить соответственно…А они поскупились. А когда мы отказались от такого сотрудничества, китайцы нам за это неплохо заплатили. Как видишь, надо извлекать выгоду и в противоречиях между хищниками.
Но человеческие отношения, это не отношения между странами! И простая человеческая любовь не подчиняется законам международных отношений. Я верю, что Андрес любит эту девушку искренне, не как объект международного интереса, а как красивую женщину. Ты ведь тоже не отрицаешь ее красоту?
Не могу отрицать. Жалею только, что не заметил ее раньше…А этому Андресу я все равно не верю, он белый…
А ты не переводи простые человеческие отношения на расовые. Я знаю, куда ты клонишь! И еще я тебе скажу – тебе не видать этой девушки, как своих ушей!
Это почему?
Не ищи ее в своих застенках, со вчерашнего дня она находится в доме епископа Обианга!
Как?
Тебе расскажут твои подчиненные.
Жаль, она могла знать кое-что такое, что могло бы представлять интерес, и чего мы теперь никогда не узнаем.
Ты это можешь говорить кому-нибудь другому, но не мне…
Оскар понял, что зашел несколько дальше дозволенного и что сейчас не стоит обострять отношения с Бинданг, она умеет помнить обиду. Он добродушно улыбнулся и примирительным тоном сказал:
Не будем сориться, мама-Бинданг, я пришел не за этим. Бог с ними - и с Санчо, и с его дочерью, и с этим русским пилотом. Все так надоело и так хочется спокойной жизни…Я буду провожать тебя в аэропорту, а пока спокойной тебе ночи.
Бинданг приняла его игру и протянула руку для поцелуя. Оскар, покинул Бинданг, проявляя внешне полное смирение, но в душе он кипел от гнева. «Меня провели, как мальчишку, но ничего, еще посчитаемся мама-Бинданг».
****
Провожать Бинданг и сопровождающих ее женщин в аэропорт Малабо прибыло много людей, но в зал VIP прошли только четверо из гвинейских руководителей – Марсело и Оскар, а также, прилетевшие накануне из Мадрида, министр иностранных дел Бонифасио и министр образования и здравоохранения Фелиппе. Худощавый и высокий Фелиппе был полным контрастом грузного и немного косившего Бонифасио. Фелиппе был возбужден и давал шутливые советы супруге президента, как ей себя вести в Москве, поскольку как раз в это время там проходит фестиваль азиатских и африканских фильмов, и маму-Бинданг с ее эскортом экстравагантных гвинейских женщин москвичи запросто могут перепутать со звездами кино, растащат ее подопечных по всему городу, и потом долго будет их искать вся московская милиция…Однако Бонифасио ее успокоил, сообщив, что уже в аэропорту Внуково ее встретит представитель МИД СССР, и к ней будет приставлен личный переводчик на все время пребывания в России, а до Москвы, как заверил его посол Николай Белоконь, будет сопровождать первый секретарь посольства Алехандро Кедров…А вот, кстати, и они.
Советских дипломатов встретил Бонифасио и, как полагается по протоколу, представил их супруге президента. Посол и Бинданг встречались неоднократно на приемах и разных иных мероприятиях, но протокол есть протокол! Прислуга тут же разнесла на подносах бокалы шампанского, и были провозглашены соответствующие отъезду Бинданг и ее пребыванию в Союзе первые тосты.…
До отлета самолета оставалось чуть меньше часа, но времени было достаточно, чтобы дипломаты и гвинейские руководители могли обменяться мнениями по интересующим обеих сторон вопросам. Самым острым и тревожным из них оставался вопрос восхождения на плато вулкана Сан-Карлоса, где продолжал лежать разбившийся ТУ-154. Посол сообщил, что в Москве готовится для этой цели специальная группа альпинистов. Кедрову, помимо решения в советской столице проблем военного и экономического сотрудничеств, поручено также форсирование прибытия в Малабо этой группы. Выслушав посла, Марсело, всегда сосредоточенный и неулыбчивый, сказал, что кое-какое альпинистское снаряжение можно было бы попытаться достать и здесь через испанских летчиков, которые раньше не раз поднимались на пик Санта-Иссабель. Небольшая тренировка, и есть смысл попробовать совершить восхождение силами советских военных специалистов, работающих в Экваториальной Гвинее, людей физически хорошо подготовленных и смелых. Эта мысль показалась послу чрезвычайно интересной и важной, ведь, не факт, что в Союзе альпинисты быстро соберутся и скоро прилетят, а тут дорог каждый день, если не каждый час…
Марсело, к недовольству Оскара, который был свидетелем этого разговора, обещал уже сегодня вечером сообщить послу о его переговорах с испанцами...
Зачем тебе это надо? – сквозь зубы процедил Оскар, отведя Марсело в сторону.
Русские везли раненых ангольцев лечить в Москву, что-то я не припоминаю, чтобы кто-то еще изъявил такое желание…
Когда заправка самолета горючим была завершена, в зал вошел консул Петров и пригласил улетающих подняться на борт. Прощание было недолгим. Бинданг и ее команда довольно быстро поднялись по трапу, почти налегке, так как все баулы уже были внесены в самолет обслуживающим персоналом аэропорта.
Кедров обнял посла и сказал:
Береги себя, Николай Андреевич, не перегружайся, больше загружай советника и консула!
Спасибо за добрый совет и за заботу о моем здоровье. Что касается моих перегрузок, за них не беспокойся, за этим следит Галина Павловна, а вот тебе следует поберечься, Сан Саныч, долгая разлука с молодой женой, ко многому обязывает, и это небезопасно, - уколол посол.
Ну, что не сделаешь для того, чтобы иметь возможность именем любимого посла назвать будущего сына!
Мерзавец…Желаю тебе удачи! Скорее возвращайся, здесь без тебя будет грустно…
Кедров взбежал по трапу с одним только кейсом и двумя бумажными пакетами, в которых лежали ананасы, такие еще редкие в Москве, и резная фигурка Христа из черного дерева...
****
Через неделю после отъезда в Москву Кедрова, посол получил от него письмо с «командирской почтой». Здесь уместно пояснить, что такое «командирская почта». Письма, посылаемые в такие страны, как Экваториальная Гвинея, международной почтой, доходили до адресата, в лучшем случае, через месяц. Примерно столько же времени шли письма и с дипломатической почтой, поскольку дипкурьеры приезжали в посольство в месяц один раз. Но была еще и «командирская почта». Она работала обычно в тех странах, куда летали самолеты Аэрофлота. Схема была предельно проста. Письма присылались в МИД с указанием страны адресата, в МИДе они сортировались, и в запаянном сургучом мешочке передавались командиру воздушного корабля. С борта самолета за рубежом почту забирал непосредственно консульский работник. Таким образом, письма приходили с регулярностью рейсов Аэрофлота.
Кедров сообщал, что супруга президента была встречена ответственным сотрудником 2 Африканского отдела МИД, представителями Верховного Совета СССР и министерства здравоохранения. Поместили гвинейских женщин в гостинице «Россия», закрепили за ними переводчика и автотранспорт, помимо этого всем были выданы так называемые «карманные средства», на которые можно было сделать довольно серьезные покупки. Обследованием и лечением Бинданг занялись лучшие медицинские силы Москвы в области гинекологии…
В международном отделе ЦК КПСС с Кедровым долго беседовали по делу Карпова, интересовались состоянием морального климата в коллективе. Георгий Агафонов, заведующий отделом ЦК, после окончания беседы сказал, что он доволен работой Кедрова, как секретаря объединенной партийной организации советской колонии в Экваториальной Гвинее. При этом он подчеркнул, что протоколы собраний и Бюро, конечно, можно было составлять лучше и аккуратнее, но это не суть главное, а главное заключается в том, что «вы работаете с людьми, а это покрывает все недочеты». Посол улыбнулся, прочитав эти строки: «Узнаю Сан Саныча, не может не прихвастнуть!»
А что касается пилота, прочитал он далее, придется его откомандировать. Эта строка расстроила посла, но что он мог поделать? Ничего!
Куратор ЦК по Африке Геннадий Казаков, сообщал Кедров, намеревается прилететь с инспекцией в Малабо примерно через месяц. У него накопились вопросы к послу и к советнику Парфенову…«Ко мне понятно, но почему к Парфенову? - удивился Николай Андреевич, - Ну ладно, пусть прилетает, пусть посмотрит, как мы тут живем, выкручиваемся, получая продукты питания три месяца один раз из Канарских островов кораблями Минрыбхоза !»…
С альпинистами нет никакой ясности, писал Кедров, информация о том, что готовится группа, на самом деле не соответствует действительности, так как еще не решен вопрос финансирования экспедиции. Разбившийся самолет принадлежал Министерству обороны, но у министерства нет денег на экспедицию, оно ждет решения ЦК по этому вопросу...
Это сообщение сильно расстроило посла. Со дня гибели ТУ-154 уже прошли 20 дней, а в Москве все еще ведутся дебаты о том, где достать деньги на группу альпинистов…«Проклятая бюрократия! – ворчал Николай Андреевич, - Когда мы от этого избавимся?» Думая над создавшейся ситуацией, посол все больше склонялся к варианту, предложенному Марсело. «Что делать, если время идет, а дело не двигается с места? – шагая по кабинету, вслух размышлял посол, - А, может, на самом деле, рискнуть подняться на плато своими силами? Экипировку обещали испанцы. Главное крепкие и надежные веревки. Их тоже можно найти здесь у моряков. Что еще? Надо бы посоветоваться со знающими людьми…Но где их здесь найдешь?» И тут посла осенила идея. А что если опросить советских военных специалистов? Это молодые люди, многие из них исходили туристическими маршрутами Крым и Кавказ, возможно, имеют какие-то навыки восхождений, не альпинисты, но все же…Посол попросил зайти к нему третьего секретаря Вячеслава Рожнова.
Найди Цымбала и скажи Федору Ивановичу, что я срочно хочу с ним переговорить.
Старший советник группы советских военных специалистов Федор Цымбал не заставил себя долго ждать. Идея посла его захватила. В тот же день им был брошен клич среди его подчиненных: «Кто может и умеет лазить по горам, дать об этом знать!» Отклик оказался неожиданно быстрым. Уже вечером Цымбал передал послу список офицеров, имевших опыт перехода главных кавказских перевалов. Оказалось, что практически все владели техникой переправы по канатам через водные и иные преграды, имели навыки коллективных восхождений на несложные горные вершины, опыт взаимной страховки и выручки. Провели отбор, и была сформирована группа из двенадцати человек. Затем она разделились на две части. Было признано целесообразным, что на плато будут подниматься наиболее физически сильные и опытные из них, оставшиеся составят группу поддержки, что было тоже немаловажно. Экспедицию возглавил капитан Свиридов, который до командировки в РЭГ служил в Сухуми и неоднократно поднимался на Марухский перевал.
Теперь важно было определить маршрут движения. С этой целью посол пригласил на беседу Андрея и вертолетчика Евдокимова. Он довольно прохладно поздоровался с Андреем, решив ничего ему пока не говорить о письме Кедрова. На что-то посол еще надеялся.
К сожалению, у нас нет фотографий кратера и окрестностей вулкана, их нет и у гвинейцев, возможно, они были у испанцев, но у нас нет времени искать,- начал разговор с пилотами посол, - вы можете, хотя бы схематично, нарисовать по памяти подходы к месту падения самолета, вы же видели эту местность сверху?
Мужчины взяли в руки бумагу и карандаши. Они вчерне набросали отходившие от Сан-Карлоса отроги и впадины…
Евдокимов вдруг задумался и сказал:
Знаете, надо бы еще раз туда слетать, чтобы все перепроверить, а если удастся и сфотографировать, но мне сейчас припоминается, что я видел какой-то водопад, по крайней мере, что-то похожее на водопад. Это значит, что где-то выше, сквозь заросли не видно, но может оказаться ручей или речушка. Вот если бы подняться по руслу…Эту идею поддержал Андрей. Он вспомнил, что испанский пилот Эдуардо Алсугарай рассказывал ему однажды, как он ходил на самую южную оконечность острова за чешуйчатыми черепахами, которые обитают только в этом уголке мира и занесены в красную книгу. Отполированные чешуйки панциря этой черепахи напоминают структуру черного мрамора с белыми прожилками… Панцирь очень красив и в большой цене на черных рынках Испании... Так вот, там впадает в океан какая-то речушка. Эдуардо переходил ее вброд…Значит, водопад и речка, это реально и это путь к плато! – заключил Андрей.
Ну, что ж, тогда за дело! – посол решительно бросил карандаш на стол, - прошу срочно разработать маршрут движения. Если Евдокимову удастся вновь увидеть место гибели самолета, было бы очень желательно сделать фотографии, но тут нет уверенности… Валерию Тарану переговорить с испанцами об обещанном альпинистском снаряжении…Завхозу посольства Николаю Баскову взять на себя все хозяйственные вопросы, транспорт и питание…Да еще, в чем спускать останки? Надо иметь для этого случая какие-то специальные мешки.
Такие мешки я уже заказал, - подал голос, молчавший в ходе совещания консул.
Хвалю. У меня пока все. Будут вопросы?
Вопросов не было, но Андрей неожиданно сделал заявление.
Я знаю, где лежит самолет, представляю подходы к плато. Полагаю, что было бы целесообразно включить меня в группу восхождения…
Просьба достойна уважения, - сказал посол, - но мы не можем воспользоваться услугами пилота президентского самолета. Он и так много сделал. Мы не знаем, когда понадобится президенту самолет и, естественно, экипаж. Тут рисковать нельзя! И потом, у тебя нет опыта лазить по горам…
; Да я все пещеры Абхазии облазил вместе со спелеологами.
; А причем тут спелеологи и пещеры, нам то в гору лезть?
; Правильно, но это же альпинизм наоборот, те верх лезут , а эти вниз, но техника одна и та же, те же крючки и те же веревки…И потом у меня есть моральное обязательство – одну из тех стюардесс, которые сейчас там, я знал лично….
Это другое дело, - сказал посол, тяжело вздохнув, - Хорошо, - пойдешь во второй группе, мы не можем рисковать жизнью личного пилота президента. Вообще, мы здесь нарушаем порядок, но будем считать, что это исключение, и я надеюсь, что нас поймут.
В тот же день посол попросился на прием к Марсело. Министр обороны появился в Малабо только вечером, - объезжал с инспекцией плантации какао. Узнав, что посол просил о встрече, сам приехал в резиденцию посла, расположенной на крутом берегу океана в пяти км от города.
Посол и Марсело удобно расположились в шезлонгах в тени невысоких, но раскидистых хвойных деревьев на берегу океана. Здесь дул легкий бриз и было сравнительно прохладно. Угощались любимым виски Марсело «Гуляющий Джон» и прохладными соками. Марсело был в хорошем расположении духа, виды на урожай какао были достаточно обнадеживающими и, как выразился министр, «если удачно продать урожай, можно было бы выручить свыше 10 млн. долларов…Это хорошие деньги для такой маленькой страны, как наша». Посол выразил уверенность в том, что Советский Союз, как и в прошлые годы, закупит у гвинейцев львиную долю нового урожая по международным ценам, минуя квоты и другие ограничения европейского рынка какао. Марсело был явно удовлетворен этим заявлением посла. Затем Марсело поинтересовался новостями из Москвы. Посол информировал министра, что сеньора Бинданг была встречена в Москве, как особа высоко ранга, супруга президента дружественной страны, и сейчас она уже проходит медицинское обследование в лучших клинических центрах столицы СССР. Марсело обещал немедленно связаться с Бата и сообщить президенту эту информацию.
А впрочем, Вы могли бы сделать это и сами, - неожиданно предложил Марсело, задумавшись, - президент собирается на днях прилететь в Малабо.
Прекрасно! – ответил посол, - прошу предусмотреть мне аудиенцию.
Полагаю, что Вас он примет без каких-либо оговорок. Кстати, его интересовал вопрос о прибытии в Малабо группы советских альпинистов…Есть что-либо новое?
Николай Андреевич тяжело вздохнул:
Судя по информации из Москвы, там пока никак не могут решить организационные вопросы… Сами понимаете, чем больше государство, тем больше бюрократии, а время, к сожалению, не терпит…
Бюрократия везде одинакова, что в большом государстве, что в маленьком, - философски заметил Марсело, - только в маленьком она наносит меньше вреда в силу ограниченных масштабов страны. И что вы решили?
Решили следовать вашему совету, - сообщил посол, - попытаемся своими силами осуществить восхождение к месту падения самолета.
Марсело одобрил эту инициативу посла и со своей стороны обещал оказать всяческую поддержку в реализации замысла.
****
В тот же вечер, когда посол принимал Марсело, к коттеджу Андрея подкатил джип Оскара. Появление министра безопасности в зоне проживания экипажа президентского самолета, означало одно – Масиас вызывает к себе ЯК-40. Андрей принял Оскара, как обычно, в холле. Удобно усевшись в кресле, гвинеец туманно огляделся вокруг и неожиданно сказал:
Мне кажется, что у вас стало немного скучно, не так ли?
А что вы имеете в виду? – сделав вид, что не понимает вопроса, спросил Андрей. С этим типом лучше прикинуться шлангом, подумал он.
Не вижу вашей прелестной прислуги.
А-а, вы это имеете в виду? Так она гостит у своих родственников на континенте, а когда вернется, не ведаю. К тому же, вряд ли она у меня больше будет работать.
Почему? – с недоумевающим видом спросил Оскар.
Вам, я полагаю, уже известно, что я скоро покину вашу страну, - решил не играть в прятки Андрей.
К сожалению, я слышал об этом, - не стал отпираться Оскар
Отпив пиво, и несколько расслабившись, он вдруг понизил голос и сказал таким тоном, будто открывал тайну большой государственно важности:
Мне сообщили, что ваша прислуга находится под покровительством епископа Обианга.
Вот видите вам все известно, так почему же вы удивились ее отсутствию в моем коттедже?
Это такая игра. Вам известно, что мне известно, а мне известно, что вам известно, а от этого нам обоим интересно и весело!
Забавно.
Согласен, но я, как вы догадываетесь, пришел не за тем, чтобы развлекать вас и себя. Вы завтра летите за президентом…А там, возможно, увидите и вашу женщину, если ничего не случиться…
Это понимать как угрозу?
Что Вы? Упаси Бог. Просто наша жизнь так нестабильна, никогда нельзя быть уверенным сегодня в том, что может произойти завтра. Как говорится, мы полагаем, а Господь располагает.
Андрей побагровел от гнева, но сдержал эмоции.
Ну, что ж, значит, полетим за президентом.
Оскар встал и уже у двери, повернувшись к Андрею, вдруг сказал:
Не верьте вашим чувствам, я не настолько вам враг, как вам это может показаться.
****
Прилетев в Бату, Андрей привычно подрулил к месту стоянки, где у самолета сразу же возникла президентская охрана. Достаточно было одного беглого взгляда из его кабины на мужчин и женщин в пестрых африканских одеяниях, собравшихся у взлетной полосы, чтобы понять - президента здесь ждали с минуты на минуту, а значит, никакого отдыха у экипажа не будет. Это его разочаровало. Андрей мрачно разглядывал толпу, не имея желания даже сойти на землю. Но сойти надо было, таков был порядок. Он был обязан встречать президента у трапа. Андрей заглушил двигатели, отключил приборы, снял наушники и уже приготовился выйти из кабины, как в толпе провожающих президента людей неожиданно заметил долговязую фигуру Санчо. Он никак не ожидал встретить здесь отца Линды. Но сомнений не было, в толпе стоял именно он. Дворник был одет скромно, но чисто и опрятно. Пестрая африканская рубашка была заправлена в черные брюки, на голове обычная соломенная шляпа, защищавшая от палящего солнца, была надвинута на лоб. Дворник скромно стоял чуть позади епископа Обианга, но было заметно, что они о чем-то говорят.
Андрей медленно спустился по трапу, натянув почти на глаза козырек пилотской фуражки, защищая глаза от солнца. В левой руке он держал мешочек с почтой, которую привез с оказией для группы военных специалистов. Старший группы, майор Виноградов поблагодарил за доставку писем и сообщил Андрею, что на встречу с Масиасом уже выдвинулся батальон гвардии на бронетранспортерах. Так что, надо очень скоро ожидать представления - Масиас любил с шумом въезжать в город на боевых машинах пехоты. Разговаривая с Виноградовым, Андрей не заметил, как к нему подошли Обианг и Санчо.
Вот, святой отец, мой благодетель, это он спас Амалию, - мягко беря Андрея под локоть, сказал Санчо…
Да будет благословенна твоя десница, сеющая добро, сын мой! – Епископ перекрестил Андрея и протянул ему руку. Андрей вежливо снял фуражку и поцеловал руку епископа…
Санчо светился от радости, то ли за то, что он видел перед собой Андрея, то ли за то, что сам отец Обианг перекрестил пилота. Его грустные глаза готовы были прослезиться, но он сдерживал свое волнение. Андрею не терпелось спросить его о Линде, но обстоятельства не позволяли сделать это.
Неожиданно по толпе прошелся какой-то шорох, несомненно, до людей дошла какая-то важная информация. Все прояснилось, когда появился радист аэропорта Роберто, он передал Андрею сводку погоды из Малабо. Она оказалась совсем необычной - на Малабо неожиданно надвинулся из Сахары пылевой столб высотой до 10 км! Это была потрясающая новость! Андрей по прошлому году знал, что собой представляет пыль, поднятая самумом! При такой погоде ни о каком полете в Малабо в течение нескольких дней речи быть не могло. Надо было ждать, пока не рассеется пыль, а рассеется она только после того, как прольются первые ливни нового сезона дождей. Андрей состроил огорченное лицо, но душа его ликовала. Не зря он получил благословение епископа Обианга…
Естественно, торжественный выезд президента в аэропорт отменялся, толпа разочарованно разошлась, ее лишили зрелища, а экипаж разместили в гостевом доме президента. Санчо, прощаясь с Андреем, сказал, что он найдет его сам.
Приняв душ, Андрей завалился на кровать, сквозь открытую форточку тянул легкий освежающий сквозняк. Дом так и был спроектирован французской строительной компанией «Драгож», чтобы естественная циркуляция воздуха, заменяла кондиционеры. Накрывшись простыней, Андрей с удовольствием отдавался минутам сладостного покоя. Что ни говори, все складывается хорошо! На минуту он представил себе Малабо, окутанный туманом плотной пыли, и ему стало грустно. Это жуткое зрелище. На расстоянии 10 метров ничего не видно. От повисших в воздухе микроскопических частиц пыли нельзя было никуда деться, ничем нельзя было защититься, пыль проникала всюду. Она хрустела на зубах, забивала легкие, разъедала глаза…От нее першило в горле…Нет, все таки хорошо, что эту напасть экипаж переживет в Бате, куда эта сахарская неприятность, как правило, не достигала.
Андрей вспомнил, с каким облегчением жители Малабо в прошлом году встретили наступление сезона дождей. Пыль исчезла, словно, по мановению волшебной палочки, воздух вдруг стал настолько прозрачным и чистым, что, стоя на берегу океана, можно было увидеть на камерунской стороне пролива величественный пик потухшего вулкана Виктория. Эти две горы – Санта-Иссабель и Виктория, расположенные на противоположных сторонах пролива, древние путешественники воспринимали, чуть ли не как адские ворота в Африку…Перед отъездом в Малабо Андрей наткнулся как-то в библиотеке на отчет карфагенского флотоводца Ганнона Мореплавателя, который в VI веке до нашей эры совершил плавание вдоль западного побережья Африки. Ганнон искал новые земли для поселения карфагенян и дошел почти до современного Габона. Так вот, в отчете Ганнона говорилось, что его корабли проплывали между двумя огнедышащими горами. Андрей представил себе, какой ужас испытывали карфагеняне, если это происходило ночью. «Все правильно, - подумал он, - это горы Санта-Иссабель и Виктория, тогда они были действующими вулканами…А интересно, что сейчас делает Линда?» На это позитивной мысли Андрей заснул. Но его сиеста длилась не долго. В дверь постучали. Кода Андрей отворил их, на пороге стоял военный в форме лейтенанта президентской гвардии.
Андрес Карпов?
Да, а в чем дело?
Одевайтесь, вас ждет президент Масиас!
****
В небольшом одноэтажном особняке президента в Бате, расположенном на тихой, перекрытой охраной улочке в центре города, Андрея встретил помощник Масиаса Максимо. На вопрос Андрея, чем обязан такому неожиданному вызову, гвинеец загадочно улыбнулся и ответил по-русски:
Президент, как Бог, никогда не знаешь, что ему придет в голову…Подождите в холле, я доложу о Вас.
Прислуга, находившаяся рядом, молча предложила Андрею стул, но тот вежливо отказался. На ногах, ему было легче справиться с легким волнением, которое предательски подступило к нему в эти минуты. «Ничего особенного вроде не произошло, наверное, вызвали просто по делу», - пытался успокоить себя Андрей. Но волнение, обычное в подобной ситуации, в какой оказался Андрей, постепенно переросло в тревогу, которая дремала в подсознании с того злополучного дня, когда состоялся нелицеприятный разговор с консулом о Линде, и вот сейчас, она, кажется, вырвалась наружу. А беспокоиться было за что. Оставалось неизвестным, когда его откомандируют в Союз и откомандируют ли вообще. И как еще отразится на нем и Линде неприязненное к нему отношение Оскара. И потом, как понимать фразу Оскара, что он Андрею не враг… Интересно, как Линда оказалась в доме епископа Обианга? Как все усложнилось! Андрей глубоко вздохнул, чуть задержал дыхание и разом выдохнул воздух, это простое упражнение всегда укрощало излишние эмоции. «Ладно, - сказал он самому себе, - действуй, Андрей, по обстоятельствам и как учили в летной школе - не дергай кольцо парашюта, пока не убедишься, что покинул машину!».
В холле неожиданно появился Максимо. Он жестом пригласил Андрея следовать за ним. Пройдя два небольших красивых зала, украшенных витражами, они оказались в уютном кабинете, вдоль его стен были расставлены книжные шкафы из черного дерева.
Масиас встретил Андрея дружелюбно, пожал ему руку и пригласил присесть в кресло. Сам уселся напротив, и тяжело вздохнув, закрыл лицо руками. Несколько секунд Масиас сидел без движения, затем оторвал руки от лица, и Андрей вдруг увидел перед собой не уверенного в себе президента, каким его знал, а усталого пожилого человека, который, судя по его облику, испытывал сильные переживания.
Андрес, - осторожно начал президент, - мне очень нужно быть в Малабо, скажите, мы сможем полететь завтра?
При такой погоде, как сейчас на острове, это очень опасно, сеньор президент, Я бывший военный пилот, и если бы была военная обстановка, я бы рискнул, но я не имею право рисковать Вашей жизнью и жизнью экипажа, - предельно точно перевел Максимо.
Я понимаю. Но если оставаться здесь было бы опасно для моей жизни, Вы бы рискнули?
Без всякого сомнения, сеньор президент!
Спасибо, для меня это было очень важно знать…В стране сложилась непростая обстановка… Ладно, не будем больше об этом. Я дам вам знать о моем решении.
Сеньор президент, экипаж в вашем распоряжении.
Благодарю, я рассчитывал на Вашу профессиональную подготовку и порядочность. Впрочем, все может сложиться так, что вам не придется рисковать, потому что вот-вот должен начаться сезон дождей…Но он что-то запаздывает …
Масиас встал, дав понять, что прием окончен.
На выходе из дворца Андрей спросил провожавшего его Максимо:
Что случилось? Почему президент так озабочен? Это не праздное любопытство. Я обязан знать по какой причине я и мои товарищи должны рисковать жизнью.
Наверное, вы правы. Хотя я не имею на это санкции, я вам кое-что скажу.
Максимо задумался.
Сложилась довольно сложная ситуация. Иностранные спецслужбы хотят сместить президента Масиаса и поэтому ведут активную подрывную работу с этническими меньшинствами и Советом вождей фангских кланов. Это не осталось нами незамеченным. Неделю назад президент пригласил в Монгомо на беседу министра труда. Он хотел поговорить с ним по вопросам занятости населения. Но министр почему-то испугался или его спровоцировали, сейчас трудно объяснить, но он перешел вплавь пограничную с Габоном речку и попросил в Либревиле политическое убежище.
Максимо замолчал и, посмотрел внимательно на Андрея и продолжил:
Есть подозрение, что нити ведут в Малабо. Вы же знаете, что племя буби с самого начала создания нашего государства боролось за независимость и продолжает бороться. Между фангами и буби так и не установились нормальные отношения.
Я это знаю. А что дает смена власти?
Есть мнение, что это нефтеносная зона, сюда рвутся нефтяные компании, но президент не намерен их сюда пускать, это я думаю главное…
Да, это серьезный аргумент, - согласился Андрей.
Это еще не все. У меня есть еще информация другого характера, о вашей женщине. Она была здесь схвачена силами безопасности. Но ее освободил из-под стражи Марсело по просьбе епископа Обианга, но случилось странная вещь, у меня сложилось впечатление, что Марсело сам проникся к ней особой симпатией и сейчас активно ее опекает. Это к размышлению…
Спасибо, это для меня очень важно. Как мне ее увидеть?
Я постараюсь.
По дороге в гостиницу, сидя в машине, Андрей с досадой думал: «Час от часу не легче, еще не хватало государственного переворота». Смена президента это и смена всей его команды, включая экипаж президентского самолета. Но, может, все еще обойдется? Он вспомнил, ему рассказывали, что незадолго до его прибытия в Экваториальную Гвинею здесь, в Бате, уже была одна попытка такого переворота. Тогда Масиас, узнав, где собираются заговорщики, взял в руки автомат и неожиданно появился на их собрании, один без охраны. Он, конечно, мужественный человек, но сильно рисковал. Дав несколько очередей поверх их голов, он заставил всех заговорщиков лечь на пол и целовать ему ноги. Те не могли и подумать, что президент пришел один, они были уверены, что за дверями здания уже расположилась гвардия. Заговорщики тогда сильно перепугались, просили простить и клялись в вечной преданности…Каково будет сейчас? Мысли путались. Слова Максимо о том, что Марсело активно опекает Линду, Андрея не удивили - хотел бы он знать такого человека, который не обратил бы внимание на его Линду? Но, что означала загадочная фраза Оскара? Он, конечно, узнал о причастности Марсело к освобождению Линды, возможно, узнал и о его отношении к ней. Значит, Оскар теперь, чтобы насолить Марсело, готов помочь мне? Это он хотел сказать? Черта с два! Каждый из них думает о себе. Будь начеку, Андрей!
У входа в гостиницу его ждал Санчо.
****
К удивлению Андрея Санчо оказался несколько навеселе. Это было заметно, хотя он старался ничем не выдавать своего состояния. Андрей насторожился. Ему внезапно пришла в голову мысль, что, возможно, Санчо, желая сообщить ему какую-то не очень приятную новость, и выпил для храбрости. Тем не менее, они тепло поздоровались, и Андрей пригласил Санчо в гостиницу. Они уселись в мягких креслах холла. Санчо почувствовал настороженность Андрея и, грустно улыбнувшись, сказал:
; Прости меня, Андрес, я немного выпил, наверное, впервые за 20 лет. Так получилось, меня угощал Обандо, а ему я не мог отказать.
У Андрея отлегло от сердца.
; Какие проблемы, Санчо, выпить с хорошим человеком никогда не грех.
; Да, это так. Тем более, Андрес, что я и Линда обязаны ему жизнью…Это он заставил Оскара выпустить Линду из его застенок, а меня взял под свое крыло. Я расскажу тебе то, что никому не рассказывал. Дело в том, что мы с Обандо знакомы с детства, наши отцы были двоюродными братьями. Мы расстались, когда наша семья перебралась в Испанию, отец очень хотел выучиться на врача, но его мечте не суждено было сбыться. В то время в Испании началась гражданская война, и отец ушел воевать на стороне республиканцев. Он погиб защищая Мадрид, а мы с матерью боялись признаться, что отец был республиканцем, и хранили молчание…Надо было продолжать жить, и я поступил на курсы садовников…
Санчо вдруг умолк, вытер платком, навернувшиеся на глаза слезы и после небольшой паузы продолжил:
; Потом я работал садовником у одного богатого сеньора, он меня уважал, у него кухаркой работала Амалия, мы полюбили друг друга и поженились. По-моему, я уже это рассказывал тебе…Почему бы нам и дальше не жить в Испании? Но нет, меня постоянно тянуло домой. Я не могу это объяснить, но ничего с собой не мог поделать. Тогда хозяин порекомендовал меня и Амалию инженеру Хуану Торресу. Вот мы и вернулись на родину, я стал работать у него садовником, а Амалия вела хозяйство. Все было хорошо, но Испанская Гвинея получила независимость, и наше благополучие кончилось. Торрес уехал в Испанию, и я оказался без работы. Новой власти садовники были не нужны. Вот так я стал дворником. Я думаю, что мне еще повезло с работой…Смотри, сколько безработных ходит по нашей земле.
Я не видел Обандо с детских лет, так получилось. Последние годы он был членом курии при папе Иоанне ХХШ, и приехал сюда епископом тоже после получения независимости Экваториальной Гвиней. Я знал об этом, но я странный человек, я не хотел с ним встречаться и жаловаться ему на жизнь… Обандо стал большим человеком, а я дворником, мне было стыдно идти к нему за помощью. Я бы никогда не сделал этого, если бы люди Оскара не схватили Линду. Когда Обандо увидел и узнал меня, он плакал, плакал и я. Вот, что я хотел тебе рассказать, Андрес.
Андрей был взволнован рассказом Санчо. Сколько же благородства и порядочности было в этом пожилом и измученном жизнью человеке! Андрей обнял Санчо и, не умея выразить свои чувства иначе, только хлопал его по плечу и говорил:
; Хорошо, Санчо, хорошо, все будет хорошо!
Когда оба успокоились, Санчо сказал, что Максимо даст знать, когда он сможет привести Линду, так чтобы не вызвать подозрение Марсело.
Через три дня, утомленный бездельным ожиданием, Андрей коротал вечер с Санчо за кружкой китайского пива. Санчо пришел сообщить, что, возможно, Максимо приведет сегодня вечером Линду, так как Марсело убыл по делам его плантаций кофе в Ниефанге и прибудет в Бату только утром.
Линда влетела в отель, как фурия. Не успел Андрей опомниться, как молодая женщина повисла на его шее, уткнувшись ему лицом в грудь и тихо всхлипывая.
; Сумасшедшая, ты меня задушишь, - хохотал Андрей, и было видно по его ошалевшему от счастья лицу, что он и растерян и невероятно рад этой встрече! Пока он держал ее в своих объятиях, обсыпая ее курчавую головку поцелуями, Санчо, незаметно вышел из холла, где его дожидался Максимо.
; Старый, не мешай молодым общаться!
; Разве я мешаю? Ты же видишь, я ухожу!
; Подожди меня, пойдем вместе, мне только надо сказать несколько слов Андресу.
Когда Максимо вошел в гостиницу, Андрей держал на руках Линду и в каком-то экстазе кружил ее по холлу.
; Стойте, стойте, у вас все еще впереди, уделите мне пару минут! – взмолился Максимо.
Наконец он был услышан. Андрей осторожно опустил Линду в кресло.
; У меня новости, Андрес. Я заеду за Линдой сегодня ночью, после 12, завтра утром президент намерен лететь в Малабо, туда пришел сезон дождей.
****
Как только дожди прибили вселенскую пыль, нависшую над Гвинейским заливом, первым же рейсом Аэрофлота в Малабо прибыла государственная комиссия во главе с заместителем Генерального конструктора КБ Туполева. В ее состав вошли также представители руководства Аэрофлота, куратор ЦК КПСС по Центральной Африке Геннадий Казаков и какое то военное лицо. Встречая высоких гостей, посол не заметил, как вмести с прибывшими рыбаками по линии Минрыбхоза, по трапу спустился Александр Кедров. Он осторожно встал позади посла и, когда гости предстали перед послом, высунулся из-за его спины и стал их представлять. Посол опешил, ведь не было телеграммы из Управления кадров МИД о возвращении Кедрова в Малабо, но сделал вид, что все так и было задумано. Однако, как только Кедров закончил это маленькое шоу, а гости двинулись к кабине пограничного контроля, посол взял Кедрова за ухо, приблизил его лицо к себе и поцеловал:
; Ну, здравствуй, Сен Саныч! Я тебя ждал… Скажи, ты исполнил свой долг перед Родиной?
; Какой? Их у меня как-то накопилось много.
; Главный твой долг перед Родиной, - назидательно сказал посол, - это родить сына? Ты же понимаешь, какая в стране плохая демография. Мы с Галиной Павловной для этого дела уже не годимся, но ты, ты обязан!
; Я старался…
; Значит, не уверен.
; На сто процентов нет, но надежда теплится.
; Это уже хорошо.
Посол вдруг изменился в лице и спросил:
; Гробы привез?
; Да, цинковые, 98. Я вижу, Петров их уже принимает. По счастливой случайности не пришлось заказывать 99.
; Это как?
; Мне рассказали в кадрах, что, оказывается, перед вылетом самолета из Луанды к послу в Анголе обратился советник-посланник с просьбой, разрешить ему убыть в отпуск в Москву этим самолетом. Рейс прямой, не надо делать пересадки, виляя по всей Африке. Посол не возражал, но поставил жесткое условие - положить ему на стол политписьмо, которое советник-посланник был обязан написать по плану. Письмо к сроку готово не было, и самолет улетел без советника-посланника.
; Повезло, ничего не скажешь!
; Обрати внимание, Николай Андреевич, это тот редкий случай, когда нерадивость и разгильдяйство спасли человеку жизнь…
; Здесь молодец посол, не пошел на поводу у советника-посланника…А впрочем, мужик родился в рубашке. Один Господь знает, где кому умереть…
*****
Двумя часами позже в Малабо приземлился президентский ЯК-40. Прибытие Масиаса в столицу, как всегда произошло внезапно. Не успел самолет заглушить двигатели, как к нему подкатили черный Мерседес и шестеро мотоциклистов охраны. Президент вышел из самолета в сопровождении Марсело и нескольких военных. Лицо у него было помятое и тревожное. У трапа президента ждали Оскар и Фелиппе. Масиас сухо поздоровался с ними, бросив на фанге слова приветствия, и без особого шума отбил в свою резиденцию.
Андрей и остальные члены экипажа еще несколько минут находились в салоне и покинули самолет, как только около него появилась охрана. Уже в джипе, направляясь в город, второй пилот сказал:
• Похоже, хозяин чем-то озабочен, всю дорогу молчал и только смотрел в иллюминатор.
• Об этом помалкивай, я скажу только, что нам повезло, что начался сезон дождей, мы едва не вылетели в туман. Вот был бы номер на бис, когда бы садились в молоке!
• Не приведи, Господи!
• А какая была спешка? - спросил переводчик Сергей.
Андрей не ответил. Его мысли еще были в Бате, из головы не выходили слова Максимо о возможном государственном перевороте, рассказ Санчо и, конечно, тревожила Линда. Как ее вывести из-под настойчивых домогательств Оскара и Марсело? Вот проблема, которую надо решать. Беспокоила и судьба разбитого самолета. Андрей с тревогой посмотрел в сторону горы Сан-Карлос. Горы не было видно, над ним клубились гигантские темные тучи, там опять шли сплошные ливни…
В ту же ночь Андрей обстоятельно доложил послу о своей беседе с президентом Масиасом и Максимо. Посол внимательно выслушал его и попросил письменно изложить все подробности разговоров, не выходя из посольства. Когда работа была закончена, посол внимательно просмотрел текст, еще раз переспросил некоторые детали, и попросил шифровальщика принести ему тетрадь для телеграмм. «Что за страна? - думал посол, - на карте еле найдешь, а проблем создает столько, что иным посольствам в развитых странах не приснится. А Карпов молодец, президент ему доверяет. А это, ох, как важно! У парня работает голова, смотри, как тонко изложил! За него надо побороться». Посол открыл тетрадь и посмотрел на Андрея:
; Ну, вот, что, дружище, спасибо за работу! Надеюсь, тебе не надо втолковывать, что надо язык держать за зубами!
; Не надо.
; Тогда, тебе спокойной ночи, а у меня ее, наверное, не будет.
****
Посол принял куратора ЦК в своем кабинете. Белоконь решил прибегнуть к старому испытанному приему, надо навязать куратору свои проблемы, а там будет видно, с чем он приехал.
; Геннадий Васильевич, я рад тому, что ты нашел время посетить этот богом и нашим правительством забытое посольство.
; Ну, зачем же так?
; Как ты считаешь, это нормально, что мы получаем продукты питания один раз в три месяца кораблями Минрыбхоза? Где их хранить? Мы их опять же держим на кораблях, которые стоят на ремонте, постоянно перетаскивая из одного корабля на другой, когда тот выходит из ремонта. У людей больше забот не о том, как лучше работать, а о том, как выжить! А вы считаете, что раз мы живем в тропиках на берегу океана, мы живем на курорте. Нам даже путевки в санаторий достаются по остаточному принципу, хотя сам понимаешь, какой здесь климат и ужасная санитарная обстановка. Это же Гвинейский залив - самое гнилое место в мире. У нас уже больше 20 моряков заболели микрофиляритозом. Это знаешь что такое? Вот приедешь на родину, и через десять лет у тебя начнет пухнуть нога, не зная почему, начнется слоновая болезнь, и нет от нее спасения! Ты сам позволил бы себе такой курорт?
; Ладно, будет тебе, ваши проблемы мы знаем, стараемся их решать по мере возможности, вот скоро корабельный двигатель пришлем на 80 киловатт, как ты просил, он не такой шумный, как другие, хоть какое, но все же облегчение…
; Да я вижу, как стараетесь, свыше месяца тянулась бодяга с альпинистской группой, мы, ведь, вынуждены послать в горы неподготовленных людей на свой страх и риск. А если кто-нибудь сорвется в пропасть, тогда мне не сносить головы. Не так, ли? Да что говорить? А за двигатель спасибо…
Посол замолчал. Казаков сидел перед ним понурый, прекрасно понимая, что посол прав, но, ведь и он не мог многое сделать, куратор-это тоже чиновник!
; Ладно, Николай Андреевич, изложи мне еще раз все ваши беды на бумаге, буду добиваться встречи с одним из секретарей ЦК. На самом деле, что-то надо делать.
Казаков открыл папку, порылся в своих бумагах и потом спросил:
; А где советник Парфенов, я что-то его не видел?
; У него острая форма малярии – четыре креста! Он что, тебе очень нужен?
; «Телега» на него пришла, консул ваш постарался, - мрачно ответил Казаков.
; И о чем? – с тревогой в душе спросил посол.
Парфенов был уважаемым человеком в советской колонии. Фронтовик, командир особой разведгруппы, был ранен в боях за Будапешт. В дипломатии, правда, не хватал больших звезд, был несколько тугодум, но в его порядочности никто не сомневался…И вот «телега»!
; Почитай, сказал Козаков, - протягивая лист бумаги послу. Из того, что посол прочитал, он пришел в изумление и тут же вызвал бухгалтера:
; Тамара Васильевна, принесите мне книгу обмена местной валюты на чеки Внешпасылторга. Бухгалтер принесла книгу и удалилась.
Посол и Казаков стали внимательно листать большую бухгалтерскую книгу. Нашли Графу обмена валюты и углубились в ее изучение.
; Ну, вот смотри, - разгорячено воскликнул Казаков, - ваш Парфенов обменял в мае 200 тысяч эквеле, в июне - 300 тысяч, слушайте, он у вас случайно не арабский шейх, откуда такие деньги?
; Тут что-то не так, - с досадой замахал руками посол, - не так, не мог он, я его знаю, он порядочный человек!
Посол встал и вдруг, будто его осенило:
; Ну, чего мы тут без него дров ломаем? Правда, он больной, но ходить то может, давайте пригласим его сюда, путь разъяснит!
Юрии Федорович пришел через 10 минут. По его облику было видно, что у него была высокая температура, лоб покрыли крупные капли пота, он едва держался на ногах...
; Ты извини Юрий Федорович, - начал посол, я понимаю это бесчеловечно дергать тебя в такое время, но тут, понимаешь, одна бумага появилась, нам без твоей помощи в ней не разобраться…
Посол протянул ему «телегу», написанную мелким аккуратным почерком с завитушками. Парфенов надел очки и по мере того, как он вчитывался в текст, его бледное лицо стало на глазах багроветь. Затем он отложил бумагу, снял очки, потер переносицу и поднял глаза на Казакова и посла.
; Вы, что, мужики, совсем рехнулись?
Наступила гробовая тишина. От Парфенова, человека деликатного, не ожидали такой грубости. Но Парфенов уже не обращал внимания на этикет. Была задета его честь!
; Покажите мне бухгалтерскую книгу!
Он опять надел очки, нашел злополучные графы и устало откинулся всем телом на спинку стула.
; Николай Андреевич, я понимаю, в ЦК КПСС могут не знать советника Парфенова, но Вы то меня знаете, как Вы могли поверить этой кляузе? Вы бы хоть бухгалтера спросили, она бы вам все пояснила.
Теперь настала очередь побагроветь послу. Он редко попадал в такие ситуации и многое отдал бы, чтобы не быть участником этой сцены. А Парфенов продолжал бросать ему в лицо жесткие слова:
; Вы бы хоть посмотрите на отчество Парфенова! Я же Юрий Федорович, а это Парфенов, указанный в бухгалтерской книге, Парфенов Юрий Семенович! И вы его хорошо знаете, он капитан сейнера совместной советско-гвинейской рыболовецкой экспедиции, которая промышляет в гвинейских водах. По соглашению с гвинейцами наши рыбаки получают зарплату в местной валюте и меняют их в посольстве на чеки. Это же деньги всего экипажа!
Посол все понял и был готов провалиться сквозь землю. Так заворожили имя и фамилия, что не обратил внимание на отчество. «Так тебе и надо старый козел!» – корил самого себя посол!
Посрамленные Казаков и посол пришли в бешенство. Теперь вызвали Петрова. Он вошел в кабинет, вкрадчиво и пугливо, развитое чувство самосохранения предупредило его об опасности. Он встал у двери, заранее виновато опустив голову и еще не зная, что произошло. Казаков нахмурил брови:
; Ну, что, борзописец, ты писал бумагу? Узнаешь свой почерк?
Петров посмотрел на протянутый ему лист и побледнел.
; Молчишь? А теперь подойди сюда и читай! Что в графе написано? Ю.С. А у советника, какие инициалы? Ю.Ф. Ты громче, чтобы все слышали. И выходит, что меня командировали сюда за тысячи километров, государство потратило на это тысячи долларов, лишь только ради того, чтобы я установил твою неграмотность? Как это понимать? Молчишь? А я так понимаю, расходы на мою командировку будешь оплачивать ты! И не расплатишься!
Казалось, что Петров еще немного и носом уткнется в свои ботинки! Он, конечно, понял, какую допустил непростительную оплошность. Его радость по поводу того, что он уличил самого советника Парфенова в валютных махинациях была столь велика, что она затмила глаза…Не заметить разницу в отчествах! Что теперь будет?
Ситуация была настолько нелепая, что посол невольно расхохотался. Петров понял – пронесло!
; Да, проявил, называется бдительность! – хохотал посол, - что прикажешь с тобой делать, джигит? Может, сам подскажешь?
Петров продолжал молчать…
; Ступайте, Петров, мы подумаем с Геннадием Васильевичем, как с тобой поступить …
Когда Петров вышел из кабинета, Казаков обратился к Парфёнову:
; Ты меня прости, Юрий Федорович! Мы виноваты, честно говоря, не меньше, чем Петров. Мне бы такое в кошмарном сне не приснилось. Но, бывает, прости.
; Всё, мужики, всё, нет вопросов,- примирительно сказал Парфенов, - главное, разобрались, а этого хмыря надо откомандировывать, иначе он нам здесь еще наломает дров.
; Мы подумаем, посоветуемся с «соседями».
; Если я вам больше не нужен, позвольте удалиться, - Парфенов встал и уже готовился уйти, его остановил Козаков:
; Не уходите, у нас есть еще один вопрос, но, слава Богу, он вас не касается. Речь идет о пилоте президентского самолета. Насколько я понимаю, в этом деле консул не ошибся…
Казаков сделал многозначительную паузу.
; Ты, ведь, юрист, Геннадий Васильевич, - начал издалека посол, - в вашей профессии нельзя основываться на слухах и домыслах, нужны неопровержимые факты, а их-то нет!
; Видишь ли, дорогой посол, мы находимся не в суде. В той организации, которую я представляю, главное - не закон, а мораль. Отсюда принцип - «за границу не пускать, если есть хоть какое-нибудь малейшее сомнение в моральном облике», а сомнения есть.
; Против такого подхода у меня нет логических аргументов, это противоречит элементарной логике, это почти религия! - не унимался посол, - у меня есть основание полагать, что на деле командира президентского самолета, сфабрикованного консулом, можно будет оправдать твою командировку! Правда, я, признаюсь, слукавил, у меня есть один серьезный аргумент, чтобы за него побороться.
; Это какой же?
; Государственные интересы…
Посол протянул Казакову докладную Андрея. Казаков внимательно прочитал докладную и, возвращая его послу, сказал:
; Я все понял. Доверие президента это серьезный фактор. Если это так, как здесь написано, а это, по всей вероятности, так и есть, у тебя, Николай Андреевич, в руках серьезный аргумент. Боюсь только, что наших моралистов мы не одолеем даже с этим аргументом, - сказал Казаков.
; Это грустно, и другого здесь ничего не скажешь. Ну, что ж, попытаемся за него побороться…Кстати, он в команде во восхождению на Сан-Карлос…Завтра утром подъем, пожелаем ребятам удачи. Отдыхай, Геннадий Васильевич, нам еще надо поработать.
После ухода Казакова посол собрал срочное совещание всего дипломатического состава.
; Ну, вот, что, мужики, здесь назревает очередной государственный переворот. Держать ухо востро! Президент уже в столице. Сегодня-завтра возможны очередные аресты. Быть начеку!
****
Утром следующего дня команда Свиридова, несмотря на плотный туман, окутавший южную оконечность острова, подошел к подножию Сан-Карлоса, как раз к тому месту, где небольшая речушка впадала в океан. Здесь Свиридов разбил лагерь и послал на разведку верх по течению трех добровольцев и одного из гвинейских проводников. Вернувшись через три часа, разведчики подтвердили возможность восхождения до небольшого плато на высоте 500 метров над уровнем океана, где можно разбить палатки. Дальше речушка разделялась на мелкие ручейки, и возможность продвижения к месту падения лайнера следовало решать уже на месте. Никакого водопада на своем пути разведчики не встретили. Свиридов предположил, что вертолетчик Евдокимов, возможно, с высоты принял туман, нависший над речушкой, за водопад. Отсутствие водопада облегчало задачу. Командир принял решение двигаться верх по течению, прокладывая путь сквозь плотные заросли с помощью мачете. На исходе дня отряд встал лагерем на высоте 500 метров. Было решено, что отряд заночует здесь. Андрей устроился в палатке вместе с лейтенантом Ибрагимовым. На высоте 500 метров над уровнем океана ночью уже чувствовалась прохлада, не мешали комары, а в спальном мешке было вполне комфортно. Хотя день выдался не простым, тело от крутого подъёма устало и ныло, Андрею не спалось. В голову лезли разные мысли. Он понимал, что приехавший куратор из ЦК не мог обойти его персональный вопрос. Что будет? Удастся ли послу отстоять его? Эти мысли неожиданно прервали сильные порывы ветра, которые едва не снесли палатку. Ветер ревел, как ураган, пошел сильный дождь, казалось, стихия сметет лагерь, но все обошлось благополучно. Помогли опыт и сноровка восхождений на Кавказе, палатки, установленные у подножья отвесной скалы, были обложены камнями и тщательно закреплены. К утру стало ясно, что туман рассеялся, а дождь продолжал лить, хотя не так интенсивно. Гвинеец-проводник долго смотрел на небо и сказал Свиридову:
; Капитан, дождь скоро кончится, и можно будет двигаться вперед.
Придя в себя от ночных треволнений, группа начала осматриваться, чтобы выбрать наиболее оптимальный путь продвижения к месту гибели самолета. Изучив все варианты, остановились на том участке, который смотрелся наиболее предпочтительным из-за того, что он был похож на лесной массив. Полагали, что, используя деревья, которые порой нависали над пропастью, вгрызаясь своими корнями в скалы, можно было двигаться верх. Расчет Свиридова оказался верным, уже к концу дня, выбившись из сил, почти в сумерках, группа поднялась к месту катастрофы.
Разбили палатки…Утром перед Андреем предстала страшная картина… Как летчик, он живо представил себе, что произошло. Сломанные верхушки деревьев свидетельствовали о том, что самолет, сбросив высоту, шел на посадку, пилоты даже не подозревали, что их ждет катастрофа. Они это поняли тогда, когда самолет стал цеплять верхушки деревьев, отчаянные усилия набрать высоту, уже были запоздалыми. (Это подтвердят самописцы). Для группы было очень важно уточнить положение самолета на момент катастрофы. От этого зависели следственные выводы. Если бы с самолетом что-то произошло в воздухе, он вошел бы в пике, так как конструкция ТУ-154 исключает планирование при выключенных двигателях. Горизонтальное положение самолета поддерживается исключительно тягой работающих двигателей, включая момент посадки. Даже беглый визуальный осмотр места падения свидетельствовал о том, что не было никаких внешних или внутренних факторов, приведших к катастрофе. Это была в чистом виде ошибка экипажа. Самолет носом врезался в вертикально стоящую перед ним скалу. Удар был настолько мощным, что работающие двигатели ТУ-154, расположенные в хвостовой части фюзеляжа, сорвались с крепления и пропороли корпус самолета насквозь. Судя по всему, смерть экипажа и пассажиров наступила мгновенно, ее даже никто не успел осознать. Человеческие тела представляли собой сплошные фрагменты, только у одной женщины сохранилось пол лица…Андрей с ужасом осознал, что эта была та самая его знакомая стюардесса. Он осторожно сложил ее останки в санитарный мешок и фломастером написал на мешке – «Света».
Здесь, на месте гибели самолета, группа Свиридова встретилась с неожиданностями - несмотря на то, что после катастрофы прошел почти месяц, людские останки не разложились, видимо, благодаря низкой температуре и постоянным дождям: среди погибших было невозможно отличить по цвету кожи белых от черных. Все фрагменты тел были белыми - дожди полностью выхолостили пигментацию…
Свиридов сообщил посольству по радио о том, что группа достигла цели и приступила к работе.
Место падения самолета было сфотографировано с разных точек, что также было обязательным требованием для изучения факторов гибели лайнера. Останки людей, сложенные в специальные санитарные мешки, по веревкам стали спускать вниз. К вечеру нашли два самописца, которые, к счастью, оказались не сильно поврежденными, пистолет командира самолета, собрали все документы, которые можно было собрать, и стали спускаться сами…
****
Спущенные с места катастрофы фрагменты тел погибших доставили в местный госпиталь в Малабо, и в присутствии официальных гвинейских лиц, представителей посольств Советского Союза и Анголы, а также делегаций из Москвы вскрыли закрытые мешки. То, что в них увидели, ничем, даже отдаленно, не напоминало человеческие тела…. Совещались не долго. Было решено – фрагменты поместить в цинковые гробы и тут же запаять, а количество гробов должно соответствовать количеству погибших пассажиров и членов экипажа. Большую часть гробов тут же увезли в порт на ангольское судно, а оставшиеся погрузили в рейсовый « ТУ – 154».
Андрей молча наблюдал эту тяжелую картину, вновь и вновь прокручивая в голове то, что он видел на вершине Сан-Карлоса. Он твердо знал одно, что в гробу под № 15, в котором по документам находились останки стюардессы Светланы Климовой, документы соответствовали действительности…
В тот же день комиссия из Москвы приступила к изучению и описи отдельных фрагментов самолета, которые смогла спустить с места катастрофы команда Свиридова, среди них два черных ящика и пистолет командира воздушного корабля. У комиссии на основании уже имеющихся фактов было составлено представление, максимально приближенное к истине: катастрофа произошла по вине экипажа, как и предполагал Андрей. Ошибка штурмана в расчетах на 50 км, стоила экипажу и пассажирам жизни…
****
Внезапное появление президента в Малабо, видимо, гипнотически подействовало на оппозиционные силы и расстроило их планы. Зондаж, который постоянно вели дипломаты советского посольства среди государственных чиновников, контакты с кубинскими друзьями, хорошо осведомленными в гвинейских кулуарных делах, давали основание полагать, что президент справился с ситуацией и держит ее под контролем. Посольству стало известно также, что президент сумел договориться с племенными вождями Буби и обещал им серьезные подачки из тех денег, которые должны были поступить от продажи какао бобов на Лондонской бирже. А это несколько миллионов долларов США. Одновременно Марсело по приказу президента провел в окрестностях Малабо впечатляющие учения президентской гвардии со стрельбами, в которых принимали участие и советские военные специалисты. Особенно отличились гранатометчики капитана Свиридова…
Внезапно появившееся в гвинейских водах иностранное пассажирское судно, с туристами на борту, было арестовано катерами береговой охраны и препровождено в порт Малабо. Ходили слухи, что в случае начала беспорядков в столице, должны были из этого корабля высадиться какие-то коммандос…Но все обошлось без стрельбы и десанта. Судно заплатило штраф за нарушение территориальных вод в миллион долларов и удалилось в неизвестном направлении…
Посол в эти дни практически не спал. Москва постоянно требовала информации о положении дел. Не шуточное дело, на карту было поставлено пребывание в этой стране советского судоремонтного завода и сухого дока, обслуживающих всю многочисленную рыболовецкую флотилию Советского Союза, работающую в прибрежных водах Антарктиды, богатых минтаем и другими ценными видами морепродуктов.
Закончив работу в Малабо, комиссия, прибывшая из Москвы, вылетела в Союз.
Куратор ЦК Казаков перебрался в соседний Камерун, чтобы разбираться в Яунде с какими-то жалобами, поступившими в ЦК КПСС от сотрудников посольства.
Вздохнуло, наконец, свободнее и советское посольство в Малабо.
Посол вызвал в пятницу Кедрова и сказал:
; Ну, вот что, Сан Саныч, едем завтра на пляж «Европа», пора и нам отдохнуть. Поедем на твоей машине!
; Но у Вас же есть свой водитель!
; Ты соображай, каково умному человеку с этим дураком ехать на пляж!
; Тогда прибавляйте мне зарплату, вам ведь, еще по дороге анекдоты надо рассказывать…
; Перебьешься! Хватит с тебя и того, что приблизили тебя к послу Советского Союза - как никак, к человеку в ранге союзного министра! Соображаешь?
; Уже сообразил!
; Тогда до завтра!
****
С очередной командирской почтой заведующая канцелярией Римма Бринчук, миловидная татарочка, положила на стол послу обыкновенный почтовый конверт без обратного адреса. Судя по всему, письмо было анонимное. В правом верхнем углу конверта корявыми буквами было написано «Лично послу».
• «Лично», так «лично», - пробурчал Белоконь, беря конверт в руки.
Он не любил анонимных писем, хотя и понимал, что их не всегда можно отнести к разряду злопыхательских. Николай Андреевич давно уяснил себе, что анонимные письма – это порождение тоталитарной общественной системы, и поэтому надо относиться к ним спокойно, просто как к источникам информации. Одни пишут такие письма, чтобы, кому-то испортить жизнь из чувства черной зависти, другие жалуются на несправедливое к ним отношение со стороны ответственных лиц, но неуверенны, что их жалобы не окажутся в руках тех, против кого они направлены. Он называл такие письма криком души запуганных людей.
Анонимка оказалась необычной: на конверте никаких сведений об авторе, а в самом письме он сразу же назвал себя.
«Уважаемый посол, пишет вам несчастный рыбак Казимир Бельский, опущенный нечестивцами и опороченный жизнью. Вы знаете, что я пострадал по невежеству, так сказать. Вы меня защитили, низкий поклон Вам за это до гробовой доски, чего не могу сказать про вашего консула Петрова. Он до последнего дня, т.е. до моего отлета из Малабо, вымогал у меня боны, которые я с таким трудом заработал, полгода болтаясь в море. Угрожал сообщить о моих «темных» якобы делах в Управление кадров, и мне закроют выход в море. Словом, он выманил у меня все, что я накопил, все мои боны. Можно сказать, пользуясь моим страхом. Так что, я вернулся домой с пустыми карманами, даже на конфеты детям не мог наскрести. Жена все поняла и простила мою глупость, а все-таки обидно, я же честно работал.
Распорядитесь, Николай Андреевич, чтобы этот тип вернул мне мои кровные, я Вас очень прошу, понимаете, в конце концов, должна же в жизни существовать хоть какая-то справедливость.
Казимир Бельский»
Посол дрожащими пальцами отложил письмо и попросил завканца пригласить к нему советника Парфенова и первого секретаря Кедрова. Юрий Федорович пришел быстро, уселся в кресле напротив посла в тревожном ожидании. По выражению лица посла он понял: что-то произошло. Спустя минуту вошел в кабинет и Кедров. Посол молча почти дрожащими руками протянул им письмо Бельского:
• Что вы по этому поводу думаете, мужики?
Первым среагировал Кедров, быстро пробежав глазами текст письма.
• Ничего себе редька выросла в нашем огороде! Пора вырывать, созрела!
Парфенов, прочитав письмо, горько усмехнулся. Шрам на его левой щеке от осколочного ранения на фронте побагровел. Было видно, что при всей его сдержанности, вся его сущность кипела от возмущения.
• Да мы таких… на фронте…без суда и следствия! – с нажимом произнес он сквозь зубы.
• Это на фронте, - съязвил Кедров, - а мы живем в правовом обществе! Так что без суда и следствия не выйдет. Так я говорю, товарищ посол?
• Не юродствуй!
• Чего там думать? – вспылил Парфенов, - он нас позорит. Вчера кубинцы спасли его от избиения. Видите ли, наш пьяный консул решил днем отправить малую нужду напротив Нигерийского посольства, и щедро полил их машину, так охранник, увидев это, взбесился и пошел на него с бейсбольной битой, но спасли консула рядом проходившие кубинцы…Мое мнение - гнать надо его в шею, несмотря на то, что он «соседский».
• Давайте ставить все на весы, – примирительно сказал посол, взяв себя в руки. Дело свое консул знает - это раз. У нас не было нареканий из центра по его работе и отчетам. Что касается его наката на пилота президентского самолета, по существу к нему нельзя придраться. Да, он, по моим понятиям, поступил предельно подло, но действовал в рамках тех инструкций, которыми мы должны руководствовался – это два. Не он виноват, что у нас такие бесчеловечные инструкции. Когда разбился самолет, действовал четко и оперативно, все видели – это три. По поводу его письма в центр по твоей персоне, Юрий Федорович, будем считать, что служебное рвение затмило очи, и он недосмотрел, что у тебя другое отчество – это четыре. Что остается? Черствость, равнодушие к людям, чрезмерное увлечение спиртными напитками, стяжательство и вот вымогательство, это, конечно, серьезно, если докажем. В целом не густо.
• Не густо, - согласились Парфенов и Кедров, - нас могут не понять.
• И все-таки я его откомандирую! - вдруг резко встав из-за стола, произнес посол, - посольство не воспитательное учреждение, и я не собираюсь его перевоспитывать, пусть этим занимаются те, которые его к нам прислали. Откомандирую в связи с обвинением в вымогательстве. Пусть выясняют обстоятельства дела в Союзе. Если он там оправдается – хорошо, не оправдается – еще лучше. Главное, что он уже к нам не вернется.
****
Консул появился в кабинете посла в новом сером костюме, он был подтянут, его лицо выражало спокойствие и уверенность в себе. Куда только девалась его постоянная озабоченность и суетливость? Он вальяжно уселся в кресло и протянул послу выписку из приказа по его ведомству - консул награждался Почетной Грамотой за усердное исполнение служебных обязанностей. Посол прочитал документ, поднялся с места и чувственно пожал консулу руку. После небольшой паузы Николай Андреевич позвонил референту, чтобы принесли ему проект телеграммы, который он написал накануне, но еще не отправил. Референт молча положил на стол перед послом красную папку. Консул не понимал, что происходит, но врожденное чувство самосохранения подсказывало ему, что здесь что-то идет не так, как хотелось бы. Он весь замер в ожидании.
• Я человек откровенный и не пишу о людях, тем более о моих сотрудниках, за их спиной, - многозначительно сказал посол, открывая папку с проектом телеграммы, - поэтому пригласил Вас, чтобы ознакомить с текстом, который намереваюсь отправить в Центр, поскольку речь в ней идет о Вас.
Консул насторожился и съежился.
Посол медленно зачитал: «Откомандировывается в Союз третий секретарь посольства, заведующий консульским отделом, Анатолий Иванович Петров в связи с неуживчивостью в коллективе, серьезными злоупотреблениями спиртными напитками и вымогательством у рыбака Минрыбхоза К. Белецкого валютных бонов. Консульские функции возложены на третьего секретаря посольства В. Рыжкова».
Посол неторопливо закрыл папку и сказал референту: «Отправляй». Затем, посмотрев на консула поверх очков, сказал:
• У вас три дня для передачи дел. Кстати, а деньги-то надо вернуть, пока Бельский не подал на Вас в суд.
Всего ожидал Петров, но не такого поворота событий. Лицо его побагровело. Он встал и, нервно сжав кулаки, произнес:
• Не Вы меня назначали и не Вам меня откомандировывать.
Посол на удивление спокойно отреагировал:
• Вы забылись, Анатолий Иванович, позвольте Вам напомнить, что я Посол, между прочим, Чрезвычайный и Полномочный! Вы свободны.
*****
Отъезд заведующего консульским отделом посольства Петрова из Малабо прошел тихо, как рядовой событие. Исполняющий обязанности консула Вячеслав Рыжкова, по мере того как входил в курс дела, все больше убеждался в том, насколько это ответственное и хлопотливое место, особенно, когда к нему потянулись наши и гвинейские граждане по различным консульским вопросам, от которых бывший консул просто отмахивался. Чаще стали заходить советские гражданки, постоянно проживающие в РЭГ. Это были в основном молодые женщины, вышедшие замуж за гвинейских студентов, обучавшихся в СССР. Некоторые из них были с грудными детьми. Приезжая сюда они даже не представляли себе, в какую страну едут. Столкнувшись с тяжелейшими материальными трудностями, некоторые из них заторопились назад в Союз, другие, более стойкие, стали просить материальную помощь у консульства. Конечно, посильная помощь оказывалась, но содержать эти семьи консульство не могло. Было ясно, что решение проблемы надо искать в трудоустройстве выпускников советских вузов по специальности. И в этом направлении консульству предстояла кропотливая и тяжелая работа с местными властями. Нельзя сказать, что гвинейское руководство не было озабочено трудоустройством своих специалистов, подготовленных в СССР, но все упиралось в вакантные должности, которых не хватало.
Другая проблема, которая навалилась на Рыжкова, это была проблема отправки гвинейских юношей и девушек на учебу в вузы СССР. Их список утверждал сам Президент Масиас в соответствии с квотой, согласованной с Москвой. Было много неразберихи в документах, просьбы и предлагаемые специальности часто не совпадали. Сильно поджимали сроки отправки документов в СССР. Словом, Рыжкову приходилось подолгу просиживать в своем кабинете.
Уже кончался рабочий день, когда к зданию консульского отдела подкатил черный джип. Из него, тяжело ступая, на асфальт, вышел Оскар. Он медленно, но уверенно направился к дверям консульского отдела. Рожнов приветливо его встретил и представился. Оскар был несколько удивлен, когда пред ним в качестве консула возникло новое лицо, но не подал виду. Выяснив, что старый консул отбыл на родину, он не особенно расстроился: «Этого надо было ожидать, - подумал он, - русские не глупые ребята, но почему моя служба мне вовремя не доложила об этом? Ну, ничего, я устрою разнос!»
Вежливо поприветствовав новое советское консульское начальство, Оскар поинтересовался судьбой списка кандидатов на учебу в СССР, представленного Правительством РЭГ. Рыжков сообщил, что список сейчас рассматривается и в течение двух-трех дней будет утвержден. Оскар выразил удовлетворение полученной информацией, потом медленно извлек из своего маленького портфеля копии паспорта, свидетельства об окончании колледжа и фотографию еще одного кандидата на учебу в СССР. Передавая их консулу, подчеркнул: «Это личная просьба Президента Масиаса, кандидатура сверх лимита, именно на медицинский факультет». Рыжков принял документы и обещал срочно переговорить с Послом, поскольку каждую сверхлимитную кандидатуру надо было согласовывать с Москвой.
Когда Оскар удалился, Рыжков достал из ящика только что переданные ему документы и фотографии молодой красивой гвинейки. «Где-то я эту красавицу уже видел», - подумал Рыжков, внимательно разглядывая фотографию, - ну, конечно, - вдруг неожиданно дошло до него, это же Линда, пассия Андрея». Он аккуратно уложил документы в папку и понес их к послу на согласование.
****
Буквально через неделю после откомандирования консула в Союз из Центра пришло указание, отправить на Родину весь состав пилотов и техников президентского самолета. Сообщалось также, что «Автоэкспортом» на смену отбывающему на Родину экипажу в Малабо направляется ближайшим рейсом Аэрофлота армянский экипаж под руководством опытного командира Альберта Петросяна. Время на передачу дел Андрею была отведена всего одна неделя.
Прибывшая смена на самом деле оказалась опытной, немало лет отлетавшая на этом типе самолета в горных условиях Закавказья. Передача дел произошла даже быстрее, чем было предусмотрено регламентом.
У Андрея образовалось свободное время, и он уже строил планы слетать в Бату, чтобы встретиться с Линдой. Надо было объяснить ей сложившуюся ситуацию, заверить, что он ее не забудет, что найдет способ их воссоединения. Но слетать не пришлось...
Посол организовал проводы экипажа, и пригласил всех его членов в резиденцию. После прощальных тостов и добрых пожеланий, нормального трудоустройства в Союзе, посол отвел в сторону Андрея и сказал:
; Похоже, что, твоя женщина поедет вслед за тобой в Москву.
; Не понял.
; Президент направляет ее учиться в Университет Лумумбы.
У Андрея от неожиданности чуть бокал с шампанским не выпал из рук.
; Это же здорово!
; Думаю не совсем. После учебы она будет обязана вернуться на родину.
; Это мы еще посмотрим! – ликующе воскликнул Андрей.
; Ну, ну, только не наломай дров.
Эпилог
Андрей за нарушение морального кодекса советских людей, направляемых на работу за границу, был уволен из «Авиаэкспорта», к тому же, в связи с разводом, потерял в Москве квартиру и был вынужден устраиваться на работу далеко от Москвы на Сибирских авиалиниях, где была высокая потребность в пилотах такого класса, каким он был. Жил один, полностью отдавшись работе. Несколько раз порывался приехать в Москву повидаться с Линдой, но каждый раз останавливал себя. Что он мог ей предложить? Ничего.
Безысходное положение все чаще ввергало его в глубокую депрессию, сопровождаемую длительными запоями…Однажды, впав в состояние белой горячки, он выбежал на мороз в одной рубашке, упал на снег и, катаясь на снегу, надрывным голосом звал: «Линда»! Хорошо, что друзья не дали ему замерзнуть и силой втащили в помещение.
Сослуживцы не понимали, что с ним происходит, а Андрей не раскрывался, глуша свою боль в себе. Друзья считали, что все эти срывы были вызваны его одиночеством. Они по-своему пытались ему помочь, и однажды, когда небо было закрыто для полетов из-за непогоды, устроили вечеринку в комнате Андрея, на которую пригласили недавно появившуюся в авиаотряде стюардессу Анюту, миловидную девчонку небольшого роста, ладно сбытую, с золотыми кудряшками, ниспадавшими на чистый лоб. Девушка оказалась понятливой и доброй...
Когда Андрей проснулся утром и обнаружил рядом с собой в постели Анюту, немало удивился, но не прогнал ее. Анюта сумела отвлечь его от мрачных мыслей, а через некоторое время он понял, что обрел в ее лице не только женщину, но и друга.
Однажды он рассказал Анюте о своей жизни в Африке и об одной миловидной негритянке, в которую был влюблен. Анюта восприняла его рассказ с интересом, но спокойно. Это была умная девушка. «Знаешь, Андрей, - сказала она, - не забывай ее, это красиво, не переживай, ты ее не предавал, так сложилась жизнь, и она не остановилась. Ищи другую женщину, если я тебя чем-то не устраиваю. Я не обижусь, хотя, если честно, очень пожалею». Ее слова произвели на Андрея сильное впечатление «Такая молоденькая, а такая умница» - подумал он. Андрей был благодарен ей за понимание, а когда появляется чувство благодарности, то до взаимной привязанности - всего ничего. Он все реже и реже вспоминал Линду. Время остудило пылкие чувства к черной жемчужине, оставив в глубине души теплые воспоминания об экзотической африканской стране и женщине, которую он там любил...
Линда, завершив учебу, и не дождавшись своего возлюбленного, вернулась на родину и сразу же начала работать в столичном госпитале врачом-вирусологом, так необходимом этому лечебному заведению и стране, в которой тысячи людей страдают от микрофиляритоза и других тропических заболеваний. Вспоминала ли она теперь, с головой окунувшись в работу, о своем «Андресе»? Возможно, да, но, видимо, все реже и реже…У нее еще некоторое время теплилась надежда на то, что Андрей как-то даст о себе знать, но эта надежда постепенно иссякала… А молодость брала свое, надо было устраивать жизнь, помогать родителям, которые состарились на ее глазах. И Линда все чаще стала обращать внимание на окружавших ее молодых людях, среди которых выделяла инженера-электрика Серхио, с которым училась в Москве и хорошо его знала. Он давно был к ней неравнодушен, но скрывал свои чувства. Старый Санчо одобрял ее выбор.
Ее поколение активно вступала в жизнь. Получив за рубежом солидное образование, оно все смелее теснила старых, мало образованных руководителей страны. Ушли в небытие люди, так досаждавшие Линду прежде. Марсело стал президентом, спихнув с этого поста своего дядю, установив в стране нечто подобное демократии…Но это уже другая история.