28. «Снова иду я над этой пустынной равниной…»
Снова иду я над этой пустынной равниной.
Сердце в глухие сомненья укрыться не властно.
Что полюбил я в твоей красоте лебединой —
Вечно прекрасно, но сердце несчастно.
Я не скрываю, что плачу, когда поклоняюсь,
Но, перейдя за черту человеческой речи,
Я и молчу, и в слезах на тебя улыбаюсь!
Проводы сердца — и новые встречи.
Снова нахмурилось небо, и будет ненастье.
Сердцу влюбленному негде укрыться от боли.
Так и счастливому страшно, что кончится счастье
Так и свободный боится неволи.
22 февраля 1903
Сравним со стихотворением из лета 1901 года:
«Кругом далекая равнина,
Да толпы обгорелых пней
Внизу — родимая долина,
И тучи стелятся над ней.
Ничто не манит за собою,
Как будто даль сама близка.
Здесь между небом и землею
Живет угрюмая тоска.
Она и днем и ночью роет
В полях песчаные бугры.
Порою жалобно завоет
И вновь умолкнет — до поры.
И всё, что будет, всё, что было,
Холодный и бездушный прах,
Как эти камни над могилой
Любви, затерянной в полях.
25 августа 1901. Д. Ивлево»
Тогда в д. Ивлево его «на месте свершения», его на исходе его «Мистического лета» столкнули с Л.Д., та, очевидно, окатила его «привычной холодностью», и следствием – пейзаж, где «Живет угрюмая тоска».
Но теперь-то, теперь на полпути меж объяснением в любви и свадьбой, почему «Снова нахмурилось небо, и будет ненастье»? Потому что появились «глухие сомнения» по поводу «провод сердца» и «новых встреч». Узнавая свою суженную, поэт уверяет себя, что «вечно прекрасно», то что «полюбил я в твоей красоте лебединой», вот только:
Снова нахмурилось небо, и будет ненастье.
Сердцу влюбленному негде укрыться от боли.
Многое можно прочитать в этих строках, только не про счастье.
Конечно, здесь и о несовпадении реального облика Л.Д. с образом, который был «в очах его души», и, главное, несовместимость с «земным воплощением пресловутой Пречистой Девы или Вечной Женственности». В том неотправленном письме он добавлял: «…если Вам угодно знать».
Русской Венере («Небесное умом не измеримо») знать это было не угодно.