1
Жизнь проносится быстро. Две точки. Между ними прямая линия. Ну, не всегда прямая. И больше ничего.
Гарик любил бабушку Цилю. Она почти всегда была мудрой и спокойной. И никогда не давала плохих советов. А еще она разговаривала с ангелом и домами Молдаванки. А у Гарика не получалось долго разговаривать даже с бабушкой Цилей, мамой Раей, папой Иосифом, тетей Лидой и дядей Сеней. И двоюродной сестрой Беллой.
А еще в одиннадцать лет у Гарика не получалось разговаривать с девчонками. А вот они были чересчур разговорчивыми. Остановить их было невозможно. А он в ответ мямлил что-то несуразное. И говорил сам себе: я не хочу никому нравиться.
Некоторые девчонки были симпатичными. Они, наверное, хотели произвести впечатление на Гарика, а он краснел, а потом бледнел. И заявлял, что у него началась мигрень. Что такое мигрень, он не знал, но ему было приятно, что девчонки начинали ему сочувствовать и носиться на школьных переменах за таблетками, названия которых они не знали. Женька Хижняк однажды обозвал Гарика "мигренистым детиной". Он вообще был мастак на разные словечки, которые придумывал сам.
Гарик знал десять своих главных недостатков. Он с ними иногда боролся, но быстро сдавался. Никто ему не сочувствовал, даже папа Иосиф, который пытался читать мысли Гарика на расстоянии.
- Гарик, - говорил папа Иосиф, - пусть у тебя будет все хорошо.
В это время папа Иосиф был счастливейшим человеком на улице Хворостина. У него была любимая работа, любимая женщина, Гарик и любимая теща. И он жил в Одессе, где мечты исполняются на 99 процентов. Только в них надо было очень верить.
Папе Иосифу было 35 лет. Получив аванс, он покупал одну книгу, а после зарплаты две - себе и Гарику. Книги читали бабушка Циля, папа Иосиф, мама Рая, тетя Лида, а вот дядя Сеня делал вид, что читает. Он читал только местные и центральные газеты - "Правду" и "Известия". Особенно ему нравились фельетоны. Некоторые фразы из них он потом цитировал, выдавая за свои.
В Одессу дядя Сеня приехал из Бердычева и легко поступил в торговый техникум. Он решил стать одесситом. Своим среди своих. Добиться уважения начальников и соседей. Но сначала ему надо было выбрать одесситку и жениться на ней.
С девушками дядя Сеня быстро находил общий язык. Но первое время среди его близких подружек не было одесситок. А потом на его горизонте появилась тетя Лида.
Она была интеллигентной женщиной. Почти аристократкой. Ходила в театры. Читала Константина Симонова, Флобера, Бодлера и Алексея Толстого. И Алексея Максимовича Горького. И училась в строительном институте.
Дядя Сеня начал писать стихи. Не очень хорошие. Тетя Лида посоветовала:
- Бросай это дело!
И он бросил. Теперь он читал тете Лиде Смелякова и Щипачева. Говорил:
- Ты в них слышишь музыку, не правда ли?
Он никогда не называл авторов. Проверял воображение тети Лиды.
Тетя Лида водила своего будущего мужа Сеню по театрам и Молдаванке. Молдаванка ему нравилась больше. Но он говорил тете Лиде:
- Какие в Одессе театры! И какие актеры! И почему я не родился актером!
Они ходили на оперу Верди "Аида" и на балет "Лебединое озеро". В опере блистали Галина Поливанова и Раиса Сергиенко.
Дядя Сеня был от них в восторге.
И от себя. И от Одессы. И от тети Лиды.
Дядя Сеня постепенно завоевал расположение бабушки Цили. Бабушка долго не сдавалась. И ничего не говорила своей старшей дочери о дяде Сене. Почти ничего. Будто его не существовало. И будто не он мозолил ей глаза.
У тети Лиды из-за этого повышалась температура. Вызывали врача. Потом второго. Они выписывали уколы и таблетки, которые не помогали. И тогда бабушка Циля приглашала домой дядю Сеня. И градусник снова показывал нормальную температуру.
Бабушка Циле пришлось сделать вид, что ей нравится дядя Сеня.
- Он - не писаный красавец, - говорила она, - но он умеет добиваться, чего хочет. Я не знаю, будешь ты с ним счастлива или нет. Он о себе слишком высокого мнения, но будем надеяться, что совсем скоро он станет нормальным человеком.
Тетя Лида хлопала своими большими ресницами и хмурила брови. Каждая ее мысль напоминала холм. Холмов в ее голове было много. Они исчезали и появлялись вновь. Она подсчитывала плюсы и минусы дяди Сени. Их было поровну. Ей не хотелось рисковать, но больше ухажеров не было. Дядя Сеня был первым и единственным.
Дядя Сеня постоянно клялся тете Лиде в вечной любви. Клятв было, как болельщиков на футбольном матче. . Она тогда была его основной целью. И однажды он сказал:
Лида , если ты не станешь моей женой, я застрелюсь.
Она ему не поверила, но вышла за него замуж.
2
У них была скромная свадьба - на двадцать человек. Из Бердычева приехала сестра дяди Сени - Сара. Она была симпатичной девушкой. И своенравной. И давно уже разочарована в своем брате.
У Сары была своя цель и она шутливо приставала к Рае:
- Найди мне на Молдаванке жениха. Красивого и богатого. А я его очарую. Он будет зарабатывать деньги, а я их буду тратить.
Рая познакомила Сару со своим бывшим одноклассником Сергеем Мильштейном. Он учился на архитектора и собирал почтовые марки. Сара ему сама назначила свидание.
- Приходи. Помоги нам с тобой найти общее счастье.
Тогда на Молдаванке было не очень много счастливых людей. Молдаванка была бедной. И ее магазины были бедными. Но Одесса была лучше Бердычева.
В Одессе Зоя познакомилась с цыганкой Азой.
- Что меня ждет? - спрашивала она.
- Сначала тебе будет холодно, а потом жарко. Тебя опутает демон, но ты вырвешься из его объятий.
- Откуда ты знаешь?
- Цыганки все знают.
Она не брала деньги. И не набивалась Зое в подруги.
Зоя, посмеиваясь, обещала:
- Мы и тебя выдадим замуж за летчика или капитана торгового флота.
- Я не против, - говорила Аза.
Рая стояла в стороне. Раю не интересовала цыганка. Рая не задавала вопросов.
- Ты скоро поцелуешься, - сказала Аза Рае. - И тот поцелуй ужалит тебя. И случится это совсем скоро в городе Балте.
- Это я хочу возбуждающего поцелуя! - пропела Сара.
- Всему свое время!
Молдаванка жила своей особенной жизнью. Она каждую неделю выбирала своих нищих королей, а потом свергала их. Иногда Молдаванка паясничала, как отвергнутая режиссером в самый последний день артистка. Ей вслух выражали сочувствие и втайне радовались ее провалу.
Здесь влюблялись, ссорились, читали наизусть Пушкина и стихи собственного сочинения. Местные поэты пили кислое вино и обещали прославить Молдаванку в веках. Молдаванку крикливых женщин и смелых контрабандистов.
- Где мой второй Мишка Япончик? - иногда спрашивала цыганка Аза.
- Не нарывайся на скандал! - просила Сара.
- Я сошью себе развевающуюся юбку, - говорила Сара.
У Молдаванки была своя жизнь, а у них свои.
3
В восьмой квартире жил скрипач Беня Канцельман. Он был первой скрипкой в оркестре главного театра Одессы. Он учился у Соломона Столярского и тот ему пророчил большое будущее. Но большое будущее пробежало мимо Бени Канцельмана и не остановилось. А он не стал страдать по этому поводу.
Беня Канцельман любил рассказывать армянские и еврейские анекдоты. Он заявлял всем соседкам:
- Моя невеста Дора скоро она меня бросит.
Дора была доброй, толстой и все время улыбалась. Она была на целую голову выше Бени. Она говорила Бене:
- Мой малыш, я тебя в обиду не дам.
Она угощала Гарика конфетами подушечками.
- Ты мне нравишься, Гарик! - выдыхала она.
- Почему, тетя Дора?
- Потому что ты внук бабушки Цили.
Бабушку Цилю любили все соседи и все дворовые коты.
Дора регулярно переезжала на квартиру Бени Канцельмана, но через две недели оставляла его одного.
- Мы с ним снова не сошлись характерами, - на весь двор громко заявляла она. Приходила и уходила она всегда с одним и тем же потертым кожаным чемоданом.
Гарик часто провожал ее до трамвайной остановки, а потом возвращался домой.
К бабушке Циле приходил скрипач Беня Канцельман.
- Она невозможная, - говорил он и начинал, как дирижер, размахивать руками. - Она симпатичная. Симпатичная заноза, помешанная на своей особе.
Он ходил по кухне и читал стихи на идиш Ицхака Фефера. Он читал стихи и ему становилось легче.
Кацельсон боялся милиционеров и грабителей. И своих начальников в театре и оркестре.
Дора приходила и уходила снова и снова. При этом она хорошела, будто получала компенсацию за ссоры с Беней.
А он старел на глазах. И иногда его скрипка выла по ночам, как подстреленная собака. Но никто из соседей ни разу не написал донос домоуправу, что такой-сякой Канцельман не дает по ночам им спокойно спать. У Бени и его скрипки был хороший вкус.
В доме на Хворостина война поменяла половину жителей. Несколько парней погибли на фронте, пятеро - от старости, один гад стал полицаем и теперь отбывал срок в лагере. Его родители уехали в Сибирь.
Бабушка Циля говорила Гарику, что в их доме плохих людей не осталось. Да и раньше их не было. Наверняка Толик Н. сделался полицейским от отчаянья.
Все ли хорошо помнят свою прошлую жизнь? Что в ней было особенно ценным? Какие в ней были порезы? Кто ее портил?
Канцельман не строил никаких иллюзий. Он раз сорок в году объяснялся с Дорой, пугая ее, что влюбиться в другую женщину.
- Ты не Лиля Брик, а я не Маяковский.
А она ему бросала коротенькую фразу:
- Изойди, сатана.
Повзрослев, Гарик и Беня иногда прогуливались по двору.
- Одесса - ревнивая женщина, - говорил Беня. - Она меня не отпускает от себя. Мне предлагают шикарный оркестр в Москве, но Одесса и Дора сейчас заодно. Да и твоя бабушка Циля советуют мне оставаться на месте. Дора присмирела, она всюду ходит со мной и талдычит, что от хорошего хорошее не ищут.
- Три умные женщины на одного маленького скрипача. Понятное дело, они вертят мной как хотят.
- Гарик, - говорил Канцельман, - я могу тебе на скрипке сыграть целую симфонию, но не стану этого делать, ведь ты, пострел, все равно не дослушаешь ее до конца.
Тетя Дора иногда жаловалась Гарику на своего мужа:
- Он всегда настаивает на своем. Мужчина должен уступать своей любимой женщине. Но он никогда не уступает. Впрочем, все литовские евреи упертые.
4
В пятом классе Гарик сочинил Маргариту, а в седьмом классе с ним стала учиться настоящая Маргарита Зорина.
Она была какой-то воздушной. И все одноклассники Гарика сразу же оценили ее физические данные и поставили ей высокие баллы.
Гарику показалось, что он залез на крышу самого высокого дома Молдаванки и увидел в армейский бинокль Маргариту Зорину. И все другие события, происходящие в его жизни, вдруг отступили на второй план. И зазвучала бравурная музыка. По Молдаванке прошел духовой оркестр.
Домой он вернулся с искрящимися глазами. И пропел с порога некую песенку о Маргарите, которую дописал пять минут назад. Хорошо, что в квартире была только бабушка Циля.
Бабушка Циля улыбнулась своему внуку. Она накормила его вкусным обедом и ничего его не спросила.
- У нас в классе появилась новая девочка, - выпалил Гарик. - В ней нет ничего особенного. Самая обыкновенная девчонка. Наверное, отличница и задавака.
- Гарик, почему ты мне о ней рассказываешь?
- Просто захотелось. - Гарик совсем запутался. - Больше я о ней ничего не знаю.
Маргарита первый месяц не замечала Гарика, а потом неожиданно пригласила его прогуляться по Одессе в воскресенье, если, конечно, он не будет занят.
- Хорошо! - буркнул Гарик. - Лучше бы мы прогулялись по Парижу, но и Одесса сойдет.
Они бродили по одесским улочкам с утра до позднего вечера. Подкрепились чебуреками.
- Я - одесский барон, - говорил Гарик Маргарите. - И все дальние родственники мои были одесскими баронами. И все они читали сказки Корнея Чуковского.
У меня даже есть баронский орден.
- Покажешь?
- Через несколько месяцев.
- Я умею ждать.
Гарик рассказывал разные небылицы. Об одесских баронах и графах. И о реальном Александре Сергеевиче Пушкине, который любил стихи, вино и женщин. Тогда юные одесситки любили читать стихи. И все они сочувствовали опальному поэту. И многие из этих девушек готовы были с ним целоваться.
- Гарик, ты умеешь фантазировать.
- Стараюсь! - Он звякнул воображаемыми шпорами.
- Кто тебе нравится? - поинтересовалась Маргарита.
- Госпожа удача, - признался Гарик. - Наша классная Елена Федоровна. Актриса Анастасия Вертинская. Наш Оперный театр. Фонтан в скверике Хворостина. собственные иллюзии.
- Хватит! - остановила Гарика Маргарита. - Твоя речь похожа на застежку-молнию. Тебе надо научиться вовремя останавливать потоки слез.
- Зачем?
- Есть правила хорошего тона.
- Все ясно, - сказал Гарик.
Кажется, тогда они впервые поцеловались. Возле филармонии на Пушкинской.
5
Однажды Маргарита, рассмеявшись, спросила Гарика:
- Хорошо быть еврейским бароном или нет?
Вопрос - как вопрос. В нем не прозвучало ничего высокомерного, но он застал Гарика врасплох. Раньше он самому себе не задавал подобных вопросов.
- Евреи создали Библию, родили Альберта Эйнштейна и Карла Маркса. Они любили своих предков, современников и потомков.
- Достойный ответ еврейского барона. - Маргарита поцеловала Гарика. - Мы с тобой постараемся быть счастливыми.
В школе они не показывают, что подружились. У Гарика пока нет никакого любовного опыта. Пожалуй, и у Маргариты его нет. Их опыт пока теоретический - из книг.
- Мы играем в жмурки, - говорит Маргарита.
Гарик кивает. Он уже с собой карандаш и блокнот.
- Ты, наверное, мечтаешь стать писателем, - посмеиваясь, говорит Маргарита. - Только не пиши обо мне разные гадости.
У них уже есть своя территория - Молдаванка. И кусочек Дерибасовской. На этом кусочке они иногда медленно-медленно целуются, а сердце у Гарика стучит громко-громко. Но почему-то этого не слышит даже Маргарита.
- Гарик, тебе никогда не хотелось полетать? - спрашивает девочка.
- Зачем?
- Писатели должны уметь фантазировать.
Он смотрит ей прямо в глаза:
- А ты не ошибаешься?
- Может, да, а может, и нет.
- Маргарита, когда-нибудь нам будет по тридцать лет.
- Еще не скоро, - беззаботно говорит она.
Иногда Маргарита произносит огромные тирады. Длинные, как осенние дожди. Капли этих дождей стучат по крышам и стенам домов, отгоняя прочь тишину.
Возле Маргариты и Гарика останавливается "москвич" дяди Сени:
- Молодые люди, я могу вас куда-нибудь доставить.
- Мы сами с усами, - гордо говорит Маргарита.
А потом Гарику:
- Я давно не доверяю незнакомым мужикам. - Дядя Сеня ей явно не понравился.
6
Папа любит прогуливаться по Одессе.
- Гарик, - говорит он, - когда-то я любил мороженое в вафельном стаканчике. Я его ел медленно, продлевая удовольствие. Мне было, как тебе сейчас, двенадцать лет лет, и мне казалось, что я расту слишком медленно. Я говорил своему папе, твоему дедушке Исааку, что мне хочется стать большим великаном. А ты хочешь стать великаном?
Гарику совсем не хотелось стать великаном, но папу обижать ему не хотелось.
- Хочу, - сказал он, - но тогда мне надо будет влюбиться в девушку-великаншу, а сейчас в Одессе таких нет.
Папа купил Гарику на Дерибасовской мороженое. А себе два пирожка. Наверное, у папы было мало денег.
Мальчик медленно ел мороженое. Оно было вкусным. Такого вкусного мороженого я раньше никогда не ел.
- Вкуснище, - сказал Гарик. - А как твои пирожки?
- Они мне нравятся, - признался папа. - Точно такие пирожки я ел в детстве. И вообще мне хочется вернуться в детство. На пару дней. У меня было хорошее детство.
Папа не выдержал и купил еще два пирожка.
Он ел и при этом улыбался. Гарик сказал:
- А мне хочется еще мороженого, если у тебя хватит денег еще на одну порцию пломбира.
- Я сегодня богатый, - сказал папа. - Могу тебе купить все, что ты захочешь.
Гарику хотелось увидеть Маргариту, но он об этом не сказал папе Иосифу, а попросил рассказать какую-нибудь удивительную историю.
- Это запросто, - сказал папа. - Я знаю много удивительных историй. Только ты должен дослушать мою историю до конца. И не хныкать, что тебе моя история не нравится.
- Мне любая твоя история понравится.
И тут папа начал рассказывать о девочке-сосульке Оксане. Она была необыкновенной девочкой, потому что никогда в жизни не ела мороженое. Она любила конфеты. И у нее был совсем крохотный львенок. Он только и делал, что постоянно обижался на свою славную маленькую хозяйку.
А девочка-сосулька не умела обижаться. Она бродила по Одессе со своим львенком и весело смеялась. И ее смешинки неслись по одесским мостовым, как солнечные зайчики. Львенок иногда пытался их догнать, но у него не получалось - они всегда легко выскальзывали из его лап.
- Пап, - спросил Гарик, - а как звали львенка?
- Его звали Левой.
Лева умел превращаться в льва-невидимку. И тогда он шел с Оксаной в школу. В школе он выискивал самый темный угол и засыпал. При этом он становился меньше, чем был на самом деле. После уроков Оксана и Лева уходили из школы и возвращались в свой дом на улице Хворостина.
Однажды девочка-сосулька сцепилась с лодырем Володькой Остапенко. У Володьки был скверный характер: он приставал ко всем своим одноклассникам и говорил о них разные гадости.
Ссора произошла в коридоре. Левка проснулся и зарычал на Остапенко.
- А теперь, - сказал Лева и свирепо при этом посмотрел на хулигана, - только попробуй не извиниться перед Оксаной. При этом он вырос почти до потолка.
Остапенко хотел убежать, но на этот раз ноги ему не повиновались - он застыл на месте и пролепетал:
- Оксанка, ну, пожалуйста, извини меня.
- Ладно, - сказала девочка, - но больше ни к кому не приставай, иначе Лева тебя съест.
Лева подтвердил, что именно так и поступит.
- И я бы испугался, - сказал Гарик папе. - Жаль, что у нас нет такого Левы.
- Ты должен сам уметь постоять за себя, - сказал папа. И купил себе еще один пирожок.
7
- Когда-нибудь, - сказала Маргарита, - Гарик напишет обо мне удивительную повесть.
- Какой Гарик? - Мальчик закружился на месте как юла. - Я что-то таких Гариков здесь не вижу.
Прогулки по Одессе им нравились. Они постоянно находили новые улочки и величественные здания, которых раньше не видели.
- Гарик, кем тебе хочется стать в будущем?
- Наверное, сказочником.
- А ты знаешь хоть одного?
- Да, знаю.
- И кто же он?
- Мой папа Иосиф.
Ему было хорошо с Маргаритой. Он был на седьмом небе. На каком небе была Маргарита, он не знал и стеснялся об этом спросить.
Гарик водил Маргариту по солнечному Пале-Роялю, что до 1843 года здесь была большая и пыльная плац-парадная площадь. На ней маршировали солдаты расквартированных в Одессе полков.
- А потом там появился волшебник, - дополнила Гарика Маргарита. - Я бы хотела очутиться в Машине Времени.
Увы, Машин Времени в тогдашней Одессе не было. Но Одесса была замечательной и без Машины Времени. В Одессе, подумал Гарик, живут самые замечательные девочки и девушки, но самая замечательная - Маргарита.
Она была изящной и легкой. Иногда упрямой, но отнюдь не воинственной и на нее можно было долго-долго-долго смотреть, как на восьмое чудо света.
- Я тебе нравлюсь?
- Ты похожа на музыку скрипки, - ответил Гарик.
- Говори мне почаще комплименты. Договорились?
Так Гарик узнал, что есть вопросы, на которые не следует отвечать.
Гарик тогда выучивал длинные цитаты из книг, но никогда не произносил их вслух при Маргарите. Он никогда не играл в умника. Был самим собой - неуклюжим Гариком, которому хотелось погладить золотистые волосы своей подружки. А еще ему однажды захотелось написать рассказ об этих волосах, но у него никак не получалась первая фраза.
8
Бабушку Цилю на Молдаванке вечно привлекали неординарные личности. Она сочувствовала брошенным мужьям и алкоголикам, пившим водку, самогон и тройной одеколон.
Художник Моисей Зельман признавал только тройной одеколон с кофе. Начинал он пить в 7 часов вечера. После пятой - море по колено. И можно куролесить на родной Молдаванке и искать себе жену, которая из всех художников любила бы только его, Зельмана, а всех остальных презирала. Потому что жена художника должна любить творчество только своего мужа.
Бабушка Циля приглашала Моисея Зельмана в гости. Иногда он приходил с букетиком цветов. Цветы разговаривали между собой только на идиш. Гарик идиш не знал и к их голосам никогда не прислушивался. Бабушка с ними разговаривала, но очень тихо. Любимыми ее цветами были не розы, астры, но Зельман этого не знал.
Моисей боготворил двух художников: себя и Модильяни. И он искал по всей Одессе женщин с длинными шеями. И писал портреты этих удивительных женщин. Одно время ему нравились польки, потом цыганки.
Он постоянно влюблялся в женщин, которых писал веселыми красками. Бабушка Циля часто водила Гарика в мастерскую Зельмана на Богдана Хмельницкого. Я сидел среди женских портретов и все они мне нравились - у художника был явно хороший вкус.
У нас в коридоре долгое время висела картина Зельмана. С хороводом из кошек и собак. Собаки были с офицерскими кортиками, а кошки напоминали профессиональных балерин.
Зельман говорил, что именно эта картина когда-нибудь прославится и обогатит своих владельцев. До этого времени еще было далеко, а пока бабушка Циля кормила бородатого художника борщом и котлетами.
Зельман читал наизусть стихи еврейских поэтов. Многие из них были уничтожены войной и Сталиным. К примеру, Перец Маркиш, один из лучших еврейских поэтов.
Зельман был талантлив и уродлив. И он нравился самым красивым женщинам Молдаванки.
Вот этого Маргарита понять не могла.
- Не понимаю, - говорила она Гарику, - куда идет мир. - Глаза ее наполнились гневом. - Твой Зельман отвратителен!
Ей не нравилось, что художника любили многие женщины. Большинство из них были замужними дамами и репутации у них были безупречными.
Гарику, наверное, не следовала показывать Маргарите Зельмана и рассказывать о его женщинах.
- Гарик, неужели ты будешь похожим на него?
9
Бабушка Циля никогда не кричит. Да и крики ей не подходят.
У Гарика красивая бабушка. И почему художник Зельман не пишет ее портрет? Его бы наверняка повесили в Художественном музее на Софиевской. И вся Молдаванка начала бы ходить в музей и восхищаться не картинами Галины Серебряковой, а бабушкой Цилей. А художник смог бы прославиться за одну неделю...
Бабушка Циля никогда не учит Гарика жизни. Ее внук сам должен во всем разобраться.
- Бабушка, как твои дела? - спрашивает Гарик.
- Свои дела я никому не отдала, - улыбаясь, отвечает бабушка Циля.
Семья Гарика большая и регулярно у кого-то плохое настроение. Сегодня - у тети Лиды. Она ни с кем не разговаривает и ходит по квартире как привидение.
- Не приставай к тете Лиде, - советует Гарику бабушка Циля. - Плохое настроение у нее пройдет как мигрень. Но существует опасность, что оно передастся тебе.
Увы, оно не проходит.
- Гарик, ты несносный, - говорит тетя Лида, будто он сам этого не знает.
- У меня переменчивый характер.
- Не умничай!Разве тебе в школе не задали домашнее задание? Почему ты не читаешь учебники?
- Сегодня воскресенье. Я имею право на заслуженный отдых.
Тете Лиде надоело общение с Гариком и она уходит на привоз. Всем торговкам
Потом зло хлопает входная дверь. Откуда-то появляется двоюродная сестра Гарика Белла. Она спрашивает:
- Мама ушла?
- Да.
- Я голодная, - хнычет Белла.
Бабушка Циля дает ей блины. Жаль, что Гарик уже съел свою порцию.
- Я могу дать тебе кусочек блина, - великодушно предлагает Белла.
- Только не самый маленький.
Бабушка Циля награждает Гарика блином. Он неторопливо ест. Потом говорит:
- Спасибо! Спасибо! Спасибо!
- За что? - удивляется бабушка.
- Ты спасла самого голодного одессита.
Белла просит добавки. И получает еще один блин.
Потом она убегает. Возможно, на свидание с самым красивым своим одноклассником Петей Колесниковым. Тете Лиде он не нравится, но Белла уже научилась отстаивать свое мнение.
Ей четырнадцать лет, а Гарику двенадцать. Он мог бы пригласить Беллу на свидание, но она его двоюродная сестра и знает все его недостатки лучше своих собственных. В Белле есть одесско-еврейский смак, благодаря которому девочки и девушки Молдаванки легко затмевают юных парижанок. Белла не в восторге от Маргариты. Просто Маргарита красивее Беллы.
Бабушка Циля пишет письмо своей подруге Риве в Балту. Пишет медленно. Но письмо будет замечательным. Подруга Рива обрадуется ему и напишет ответное послание на четыре страницы.
- Гарик, я скоро освобожусь.
- Не торопись, бабушка.
Гарик рассматривает свою коллекцию почтовых марок. Особенно ему нравится испанская марка с Дон Кихотом. Тощий Дон Кихот сидит на тощей лошади.
- Бабушка, только ничего не рассказывай Риве о тете Лиде. Балта не должна знать. что у моей тети плохое настроение.
- Гарик, мне с тобой не хочется спорить.
Наверное, тете Лиде сейчас улыбнулась на привозе.
Надо Гарику накопить деньги и купить тощую лошадь. И проехать на ней по Молдаванке.
10
- Я не собираюсь давать тебе советы, - говорит бабушка Циля Гарику.
Поздний вечер. Они сидят на единственной скамейке во дворе, а вокруг них прохаживается кот Мурза, мяучит с удовольствием и смотрит в глаза бабушки Цили и Гарика. У него цепкий взгляд, почти человеческий.
- Не торопись взрослеть, - наставляет Гарика бабушка Циля. - Меня моя взрослость совсем не радует. Ах, какой противной я была девчонкой. Папа Лев старался меня воспитывать, но я не поддавалась. Я все делала наоборот, но у меня в Балте детство было счастливое, хоть и голодное. Я до сих пор больше всего люблю картошку в мундирах, с ржаным хлебом и чесноком. А ты, Гарик?
Гарик любит картошку в мундирах и пюре, и вареники с картошкой, А еще с грибами и жареным луком. От этого блюда он устоять не может. Мама Рая иногда называет Гарика луковым мальчиком.
- Луковый суп любят французы, а твой прадед Клигман жил в Париже и наверняка был хорошим человеком.
Бабушка Циля улыбается и продолжает:
- В детстве мне каждый новый день сулил открытие. А тебе, Гарик?
- И мне, - отвечает Гарик. - Есть открытия большие, средние и маленькие. Мне все равно, какие они. Я люблю открывать в Одессе что-то новое. А ты, бабушка?
- Я люблю знакомиться с новыми людьми. В каждом человеке есть множество загадок.
- А во мне?
- И в тебе, мой Гарик.
Кот Мурза останавливается возле бабушки Цили и неожиданно начинает кувыркаться, как гимнаст в цирке.
Гарик так не умеет. Завидует коту Мурзе.
Бабушка Циля говорит:
- Ты, Гарька, этому научишься совсем скоро.
Интересно, откуда она это знает? Наверное, вычитала в умных книгах. Или сама себе наколдовала. На Особенных Вещих Картах.
- Я на картах не колдую.
Гарик ей верит.
Мальчик берет сифон и идет за газированной водой. Так что и он иногда читает чужие мысли на расстоянии.
11
Только один раз бабушка Циля позвала ангела. Она и Гарик стояли на балконе.
– Гарик, у тебя все в порядке?
Гарику было двенадцать лет, и он себе не нравился. У него, увы, начинался переходный возраст. Бывали дни, когда внук бабушки Цили совсем не улыбался. И глаза у него были грустными, как погасшие фонари. Бабушка Циля говорила:
– Гарька, радуйся, что ты родился на Молдаванке, лучшем районе Одессы. Центр Одессы может гордиться своими зданиями, а Молдаванка своими жителями. Таких благородных лиц не сыщешь на даже Пушкинской. И каждая третья девушка Молдаванки - красотка.
Бабушка давно забыла, что родилась в маленькой Балте. Она, когда у нее хорошее настроение, любит пофантазировать. Она стройная, красивая и выглядит моложе своих лет. Она с улыбкой заявляет Гарику:
– Главная особенность Балты, что именно в ней был создан Балтийский флот.
– Бабушка, ты хотела сказать Балтский?
– Нет, именно Балтийский. Потом он был отправлен на Балтику.
Бабушка Циля могла бы стать популярной писательницей.
Этим утром у бабушки было НЕ ОЧЕНЬ ХОРОШЕЕ НАСТРОЕНИЕ. Она мечется по квартире, будто пытается что-то найти. Неожиданно она спрашивает:
– Гарька, можно я позову к нам знакомого ангела? Только ты об этом никому не рассказывай. Договорились?
Мальчик не стал отговаривать бабушку Цилю. Он никогда раньше не видел живых ангелов. Папа Иосиф сказал, что ангелов не существует. Может быть, они являются только к бабушкам, а не к папам и мамам.
– Анхель! – позвала бабушка Циля.
– Анхель! – позвал Гарик.
И ангел сразу же появился рядом с ними. Ангел Анхель с огромными выразительными глазами и добрым лицом. Такое лицо, наверное, было у папы Иосифа, когда он со своим полком возвращался из поверженного Берлина в Одессу.
И у него за спиной были невидимые крылья.
– Спасибо, что прилетел, Анхель!
– Не стоит благодарности.
– Анхель, ты принес моему внуку Гарику кусочек счастья?
– Девочку Маргариту в его школу и его класс послал я.
- Я спрашиваю о кусочке счастья.
– Спроси у Гарика. Он подружился с Маргаритой и нашел свое счастье.
– Надеюсь, она еврейка, а не гойка.
– Так ли это важно Циля?
Жаль, что Гарика научили не перебивать взрослых людей.
А потом ангел Анхель исчез, а бабушка Циля спросила:
- Так у тебя есть Маргарита?
- Мы просто друзья.
- Она тебе нравится?
- Да. Она родилась и живет на Молдаванке.
- Но кто она?
- Она - Маргарита.
- Понятно, - сказала бабушка Циля.
-
12
Дому на Хворостина было 18 лет, когда родился Гарик. Дом был кооперативным, построенным для работников "ДЖУТОВКИ" и жили в нем самые разные люди. А еще коты, попугаи, а на чердаке несколько лет гнездились летучие мыши.
Семья Гарика жила в первом подъезде на втором этаже, а во втором подъезде на втором этаже жил Иван Матвеевич Холопов. Никто в доме о нем ничего не знал. Он мог быть бывшим командиром роты разведки или актером на вторых ролях московского театра, которому столичная сцена надоела.
Импозантный Иван Матвеевич всегда ходил в малиновом пиджаке и малиновом пальто. Таких пиджаков и пальто Гарик больше в Одессе не видел. Было ему лет пятьдесят и ходил он прямо, никогда не горбился. И все соседи всегда с ним почтительно здоровались. Двенадцатилетнему Гарику он иногда читал стихи Блока и Есенина. Гарику Есенин нравился больше/
Бабушка Циля любила читать книги. Иногда она и Иван Матвеевич вступали в перепалки.
стихов Фета, и иногда она читала его стихи мне.
- Гарик, - говорила она, - не забивай свою голову Блоком. Поверь мне, Фет тоньше, его стихи из паутинок и дождевых капель.
У моей бабушки, разумеется, не было филологического образования, но она любила книги и читала запоем. И говорила, что книги ее лечат от хандры. А вот меня тогда книги от хандры не лечили. Может быть, я читал не те книги.
Бабушка иногда гадала своим соседкам на картах. Она нагадывала им только хорошее, и они уходили из нашей квартиры двадцатилетними девушками, хоть лет им было в три раза больше.
Один раз бабушка решила погадать на Ивана Матвеича. Она для этого купила новую колоду карт и зажгла три свечи. Я примостился на маленьком кресле и наблюдал за бабушкой. Она медленно играла картами. Именно играла. И что-то записывала в свою тетрадь. Какие-то закорючки.
Потом она сказала мне:
- От малинового Ивана ушла жена. И тогда он ее полюбил.
- Разве такое бывает? - спросил я у бабушки Цили.
- На Молдаванке бывает еще и не такое! - ответила она мне почему-то шепотом.
В третьем подъезде жила Мария Павловна, учительница. Она преподавала математику в моей школе. Однажды я увидел Ивана Матвеича и Марию Павловну, неторопливо прогуливающихся по двору. На ней было малиновое платье, а на нем, как обычно, малиновый пиджак.
- Вот и началась малиновая любовь, - сказала бабушка Циля.
Я знал, что малиновой любви не бывает. Ну, есть детская, внезапная, стремительная, а вот малиновой быть не может.
- Малиновая, - еще раз подтвердила бабушка Циля.
Иван Матвеич помолодел и перестал читать мне Блока. А Марии Павловне он, по слухам, читал только Лермонтова, Пушкина и Маяковского. Маяковского про облако в штанах. Я никогда не видел облако в штанах. Но Маяковский увидел и это хорошо. А я увидел, как облако ело манную кашу и давилось ею. Я об этом рассказал бабушке Циле, папе Иосифу и маме Рае. И тогда они постановили больше меня манной кашей не кормить.
Говорят, у Ивана Матвеича и Марии Павловны была малиновая свадьба. Люди любят фантазировать, особенно о своих соседях. Так они устроены.
- Все путем, - сказала мне бабушка Циля и я ей поверил.
А кто из вас видел в Одессе мужчин и женщин в малиновых одеждах?
13
Я уже писал, что бабушка Циля была большим книгочеем. Она мне привила любовь к чтению. Да и на самую первую книгу меня вдохновила бабушка.
- Гарик, - говорила она мне, - в любой книге есть тайная струна. Только ты ее должен почувствовать.
- В некоторых книгах нет струн, - я был упрямым ребенком.
- Есть! - сказала бабушка.
Она ласково обращалась с книгами. И меня учила не портить переплеты.
- Гарька, - уверенно заявляла она, - когда-нибудь в тебе проснется жажда писательства. Вот увидишь! И тогда ты вспомнишь меня.
Я часто вспоминал бабушку Цилю. И мальчика Гарика, который не похож совсем на меня, взрослого. Вот он беседует с котом Мурзой. А тот, что удивительно, его слушает и никуда не убегает. И что-то по-кошачьи пытается ответить.
Это бабушка Циля научила меня любить Молдаванку. И нашу "ПЕЛЬМЕННУЮ" Пельмени там были большими и сочными, а все поварихи тоненькими и стройными. Таких поварих Гарик потом никогда не видел в Париже и Брюсселе, не говоря уже о Мехико, где некрасивых женщин в три раза больше, чем красивых.
- Учти, Гарик, - говорила бабушка Циля, - в Одессе самые вкусные бублики, самая лучшая газированная вода, самые худшие сифоны, они постоянно ломаются и самые красивые женщины. На каждые 10 одесситок приходится восемь красоток и две очаровательных блондинки.
Мне было одиннадцать лет и в моем классе учились красивые девочки. Понятное дело, принцессы. Потом я напишу слова песенок к спектаклю одесского ТЮЗа "ПРИНЦЕССА НА ГОРОШИНЕ", и маленькие зрители в зале будут часто часто подпевать актерам: "В Одессе каждый мальчик - принц, а девочка - принцесса". Я всегда говорил москвичам или кишиневцам, что в Одессе я учился с принцессами, да-да, с настоящими, из сказок Андерсена.
Но что одесские девочки - принцессы, первой мне сказала бабушка Циля.
- Гарик, - сказала она, они все немножко вздорные. Но в них много положительных качеств. Даже чересчур много. Этим они отличаются от остальных жительниц планеты Земля.
- Бабушка Циля, а ты в детстве тоже была принцессой?
- Не всегда, - честно призналась бабушка, - но я жила в Балте, а не в Одессе. Тебе, Гарик, повезло с Одессой и Молдаванкой.
Я стал смотреть на своих одноклассниц, как на принцесс. О, какие они были волшебницы! Как легко преображали своими легкими и наивными улыбками окружающий мир. И я стал гордиться, что учусь в одном классе с принцессами.
А Тому Ершову я однажды пригласил в "ПЕЛЬМЕННУЮ". Бабушка Циля дала мне деньги без дурацких вопросов. Она задала только один:
- Гарик, надеюсь, что ты их потратишь с толком?
Я купил две порции Томе, а себе одну. Тома, как истинная принцесса, поделилась со мной. А потом мы с ней покатались на качелях в сквере Хворостина. Жаль, что мы, взлетая, не доставали облаков.
Я рассказывал весь вечер Томе о своей бабушке Циле. А она все время улыбалась - ей мои восхищенные слова явно нравились.
- Я хочу быть похожей на твою бабушку Цилю, - призналась она мне перед расставанием.
Бабушка Циля хотела, чтобы Гарик стал писателем. И я им стал. И всю жизнь пишу о ней, моей бабушке. И все мои героини похожи на нее. А еще на мою вторую бабушку Рахиль, но эту бабушку я никогда не видел - ее расстреляли немцы в конце 1941 года. Но именно о ней я написал свою вторую повесть "Улица Розье".
- Открой дверь, - слышу я голос бабушки Цили, - из прошлого в настоящее.
И и я медленно ее открываю.
Думаю, что всем, кому нравится бабушка Циля, придут на презентацию книги о ней. И каждый мне скажет:
- Как ты быстро вырос, Гарик.
14
Мама Рая иногда любит говорить загадками.
– Гарик, что ты знаешь обо мне?
– Почти ничего, – честно признаюсь я.
– А я тебя хорошо воспитываю или плохо?
Мне хочется сказать: "так себе!" Мама Рая воспитывает меня два раза в месяц. Говорит, что у нее собственная система воспитания. Мол, она ее сама придумала, а мой папа Иосиф всю ее систему ломает, потому что он мне потакает во всем. Итак, мама Рая предупреждает меня заранее:
– Гарик, завтра я тебя буду воспитывать.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
У меня нет выбора. Мама Рая ждет правильный ответ и она его получает.
- Гарик, только не отвлекайся!
У меня красивая мама. Особенно ей к лицу мимолетная улыбка. Ну, как чайка в небе – только что она парила в небесах, а сейчас исчезла из глаз. Мне хочется сказать маме:
– Не будь букой! – Но она меня не поймет и расстроится.
Она не знает, с чего начать мое воспитание? Долгая пауза. Я думаю, что сейчас меня учительница вызовет к доске и сразу поймет, что я не подготовил домашнее задание. Вот было бы здорово, если бы не мама Рая воспитывала меня, а я воспитывал ее! С чего бы я начал?
– Мама Рая, почему ты так редко улыбаешься? Мне и папе Иосифу нравится твоя улыбка.
– Мне кажется, что она у меня глупая.
– Напрасно кажется! У тебя замечательная улыбка.
– И твой папа так считает.
– Да! – вру я.
Иногда врать полезно. Да это и не ложь. Папа Иосиф любит маму Раю и с улыбкой, и без улыбки. И он меня все время просит:
– Не расстраивай свою маму!
Значит, бабушку Цилю я расстраивать могу и тетю Лиду, и папу Иосифа, а маму не имею права.
– Мы должны с тобой относиться к твоей маме бережно!
Я стараюсь. Я всегда соглашаюсь с мамой Раей, а потом часто делаю по- своему. Не хочу, но как-то так у меня получается.
– Ну ты и сорванец! – говорит бабушка Циля.
Ладно, никто мне не доверит воспитывать маму Раю. Да я и сам не хочу. Больно надо!
– Гарик, в детстве я была сорванцом. Я засовывала в рот два пальца и свистела.. Громче Паши Голышева, а он был кем-то вроде нашего атамана.
И мама показывает, как она свистела в детстве.
– А меня научишь?
– Запросто.
И через пять минут мы с мамой свистим в унисон.
– Хватит! – строго говорит мама Рая. – Так на чем я остановилась?
– В детстве ты была сорванцом, – напоминаю я.
– И еще каким! Меня все слушались.. Даже Паша Голышев. Я даже, кажется, нравилась ему. Но он мне никогда об этом не говорил.
– А как тебе признался в любви папа Иосиф?
– Он застал меня врасплох на нашем третьем свидании? Я его спросила: о чем ты думаешь? А он ответил: о тебе! А потом был водопад слов, а ведь на двух предыдущих свиданиях он больше молчал, а я не могла остановиться. Никто меня раньше так внимательно не слушал. Даже Паша Голышев.
– Надеюсь, он сейчас тебе не нравится?
– Гарик, он мне давно не нравится, и я давно уже не сорванец.
Мама Рая у меня заводная. Она таскает моего папу Иосифа по театрам и кафешкам, и заставляет по выходным дням прогуливаться по Дерибасовской и Приморскому бульвару. И они три раза спускаются по Потемкинской лестнице, а потом снова поднимаются наверх. А папа Иосиф таскает маму Раю только по книжным магазинам. Тут мама Рая встает и свободно делает мостик. А у меня он не получается. Какая же гибкая моя мама Рая! Я ровно сто раз подпрыгиваю на левой ноге. Теперь очередь за правой. И тут мама Рая говорит:
– Баста! Мне больше сегодня не хочется тебя воспитывать. Гарька, ты свободен. Что ты сейчас освоил?
– Я решил стать сорванцом. – И я свищу. Почти как мама.
15
- Ты сильный или слабый? - спросила одиннадцатилетнего Гарика бабушка Циля.
- В каком смысле?
- Ты умеешь держать слово?
- Умею, - уверенно сказал Гарик.
- Мы уходим, - сказала бабушка. Ты останешься один. - Вместе с ореховым тортом. Но ты его, пожалуйста, не трогай. Вечером к нам придут гости. Но я тебе отрежу самый большой кусок и самый вкусный.
Торт возвышался на столе. Запахи от него шли волшебные. Только бабушка Циля могла печь такие замечательные торты.
- Гарик, надеюсь, ты меня не подведешь.
- Даю честное пионерское слово!
А потом бабушка Циля ушла, потом ушла тетя Лида, последней ушла мама Рая. Белла была у подруги Софки. Дядя Сеня уехал в Киев, а папа Иосиф был дежурным врачом в госпитале.
Гарик сел рядом с тортом. И стал читать свою любимую книгу о мушкетерах. Торт притягивал к себе. И Гарик отрезал себе совсем маленький кусочек. Потом кще один. Потом он покинул кухню, но скоро вернулся. Просто так. Без определенной цели. И отрезал себе еще один кусочек торта. Затем пятый, шестой, седьмой...
Потом он подравнял торт при помощи ржаного хлеба, аккуратно закрасив куски мякиша заварным кремом. Хорошо, что крема по бокам торта было много.
Потом Гарик уснул. Его разбудил голос бабушки Цили:
- Гарик, спасибо! У тебя сильный характер.
Он покраснел. Но не признался в содеянном.
Бабушка Циля отрезала внуку кусочек торта.
Увы, ему попался ржаной хлеб, но он сказал:
- Как вкусно!
16
Утром бабушка Циля будит меня и говорит:
- Мы едем на пляж. Гарик, ты с нами?
Мне не хочется вставать, но ради пляжа я готов даже на такую жертву.
И вот мы - бабушка Циля, мама Рая и я - едем на веселом одесском трамвае. И половина трамвая едет вместе с нами на пляж. И лето в середине. И звенящее одесское солнце хитро посмеивается над нами.
Восемь часов утра, а вся Аркадия в отдыхающих. Бабушка Циля говорит:
Гарик, вот и мы с тобой и твоей мамой Раей попали на праздник лета и света.
- Мы с трудом находим свободный клочок земли. Мама Рая стелет два одеяла и просит:
- Гарик, охраняй нашу территорию, а мы с твоей бабушкой идем переодеваться. Договорились?
- Служу морю и свету! - весело отвечаю я.
Бабушка Циля и мама Рая возвращаются минут через десять в купальниках. Они подставляют свои тела солнечным лучам. Интересно, догадывается ли об этом солнце?
- Я голодный, - хнычу я, вспомнив, что не успел дома позавтракать.
- Все голодные! - говорит мама Рая. - Но сначала надо искупаться. Мне кажется, что море кричит: "Гарик, где ты?"
Я прислушиваюсь, но ничего не слышу - только гул голосов. Все голоса сейчас сливаются, становятся голосовой массой, но все они добрые и нежные.
- Айда в море! - предлагает мама. Она у меня стройная и красивая. И совсем молоденькая. Мне восемь лет, а ей 27. Я любуюсь моей мамой, и мне кажется, что все мужчины на пляже любуются ею, а она делает вид, что этого не замечает.
Мы медленно идем к морю, боясь на кого-нибудь наступить.Я думаю, что здорово, когда у тебя такая красивая мама и мудрая бабушка.
- Простите, - говорит один из отдыхающих моей маме Рае, - но меня мучает вопрос, куда вы идете? Если к морю, позвольте мне составить вам компанию.
- Не позволю! - решительно заявляет мама Рая. - У меня уже есть кавалер. - она показывает на меня. - Другого мне не надо!
Мне нравилось быть кавалером красивой молодой женщины. Интересно, этот толстый нахальный мужчина догадывается, что красивая молодая женщина - моя мама? Наверняка он не в восторге от маминого ответа.
Море теплое и ласковое. У моря есть глаза. Эти глаза смотрят на меня и радуются вместе со мной. Бабушка Циля попросила меня остерегаться медуз, но я пока их не вижу. Я задерживаю дыхание и ныряю. И считаю до тридцати. Потом десять минут вбираю в себя воздух и снова ныряю. Я жду, что ко мне подплывет русалка, но, увы, сегодня все русалки выходные.
Мама отлично плавает. Я так не умею. Ничего, научусь. И мы тогда будем плавать вперегонки.
- Пора на сушу! - кричит мне мама. И я, как кавалер, ей подчиняюсь.
Бабушка Циля приготовила нам чудесный завтрак: хлеб с брынзой, помидоры, огурцы, редиска.
- Не ешь так быстро, - просит меня бабушка, - постарайся растянуть удовольствие.
А потом я строю из песка крепость. С башнями, лабиринтом и подземельями. Бубушка Циля и мама Рая идут купаться.
- Остерегайтесь медуз! - предупреждаю я.
- Гарик, а тебе одну принести? - посмеиваясь, спрашивает мама Рая.
- В следующий раз.
Ко мне подходит девочка в панамке, моя ровесница. У нее большие глаза, в каждом из них по осколку солнца.
- Меня зовут Ната.
- А я - Гарик!
Оказывается знакомиться с красивыми девочками совсем просто.
- Ты посторил чудесную крепость, но там кого-то не хватает.
- Кого?
- Меня. - Глаза у Наты посмеиваются. И какая-то она очень славная. Когда вырастет, будет такой же красивой, как моя мама Рая, и доброй, как моя бабушка Циля.
А потом возвращаются мама и бабушка, а мы с Натой заменяем их в море. И о чем-то говорим, я ничего из наших разговоров не помню, но замираю, когда девочка говорит:
- Мне кажется, что я - маленькая русалка.
Ага, все-таки русалка ко мне приплыла.
17
Мы сидели на скамейке в скверике Хворостина, возле фонтана.
Лорка спросила:
- Ты бы смог со мной просидеть целую вечность? - Она умела задавать глупые вопросы.
Нам было по 12 лет. Мы иногда назначали друг другу свидания. И никогда не опаздывали на них. У Лорки были замечательные золотистые волосы, и они вились локонами. Она мечтала стать загадочной женщиной и разбивать мужские сердца.
- Гарик, - сказала она мне, - твое я сердце разбивать не буду, но ты случайно не разбей мое.
- Обещаю, - буркнул я.
Лорка была замечательной девочкой. В ней бурлила жизнь. Ее можно было сравнивать с водопадом или звездопадом. И сама она напоминала маленькую звездочку, случайно упавшую с неба.
Она хорошо знала меня. И часто спрашивала:
- Гарик, почему ты такой предсказуемый?
Я не знал ответа на этот идиотский вопрос. Я злился на Лору, Одессу, Молдаванку и фонтан, рядом с которым мы сидели.
- Ты мне не нравишься! - неожиданно сказал я. Мне надо было откусить свой язык, но я этого не сделал.
Лицо девочки покраснело. Между нами повисла тяжелая пауза.
Лора отвернулась от меня, а я закурил воображаемую папиросу.
Я был...
Она была худенькой и красивой. Больше я ее не видел.
Наверное, Лора улетела на Марс или Венеру.
18
В 12 лет Гарик открыл для себя пляж "ОТРАДА". Он ходил туда со своим другом - Леней Каном. Друг искал девочку, в которую он бы мог влюбиться. Но девочек было так много, что он не знал какую выбрать.
Гарику нравилось море. И пляжники. Все сразу. Они подставляли солнцу свои тела. Они были связаны с морем и песком. Они забывали неурядицы своей жизни.
Леня Кан щелкал фотиком. Фотик был стареньким. Но Ленька утверждал, что лучше его никто не может снимать пляжные фотки. И это было чистой правдой. У Кана был хитроумный план: найти самую красивую девочку на пляже "Отрада" и запечатлеть ее для будущих поколений. Но ему не везло. Красивые девочки были, но они не желали фотографироваться.
Одна из них спросила:
- Я тебе нравлюсь, не так ли?
- Ты нравишься нашему общему будущему, - закадочно сказал Кан и отвернулся, показывая, что эта девочка не единственная красотка на пляже.
Это были еще те похождения Лени Кана с улицы Богдана Хмельницкого. Гарик не спешил ему на помощь. У Гарика были дела поважней, чем охмурять красивых девочек. Он считал, что в двенадцать лет вечной любви не бывает - только мимолетная, а на мимолетную любовь не хотелось тратить драгоценное время.
Гарик приходил на пляж с книгой. С "Дневником" Анны Франк или "Тремя мушкетерами" Александра Дюма. Он купался, читал и наблюдал за Леней Каном. и считал его вздохи, полувздохи и четверть-вздохи.
- И как у тебя продвигаются дела? - спрашивал он у своего друга.
- Нормально, - отвечал друг, но глаза его не сверкали, из чего Гарик делал вывод, что дела у Лени Кана идут плохо. Или идут не в ту сторону.
Пляж "Отрада" был заполнен как муравейник. Он жил своею собственной жизнью. Никто тогда на пляже не ощущал себя бедным или богатым, дураком или умным. Все были счастливы. Все купались в море и тянулись к солнцу. А еще любезничали, угощали бутербродами с брынзой, играли в домино и вели умные разговоры о превосходстве физиков над лириками. Городской сумасшедший Нолик громогласно объявлял, что он - лучший друг Юрия Гагарина и скоро наступит его очередь лететь в космос.
Гарик любил вытягиваться на песке. Он смотрел направо, а потом налево, а потом закрывал глаза. Но с закрытыми глазами было лежать неинтересно. И он открывал сначала левый глаз, а потом правый.
Леня Кан фотографировал. А затем он принес мороженое "Эскимо" на палочке. Две порции он отдал Гарику, а две порции оставил себе.
У Гарика на две порции мороженого ушло 5 минут. А потом он плескался в море. Как акула. Или осьминог. Или рак-краб. И мечтал достать со дна самый красивый камешек. Но таких не находилось.
Время неслось быстро. Как детство.
19
Мой дед Борис из Лодзи, бабушка Циля из Балты.
Дед был революционером, бабушка верила в черта.
Общим языком у них был идиш со дня свадьбы.
Все слова на идише они выговаривали четко.
Дед работал на Джутовке начальником переплетного цеха,
по вечерам он читал бабушке Юлиана Тувима.
Дед не стремился к богатству,
дед не стремился к успеху
и никогда не был ангелом и херувимом.
У деда Бориса и бабушки Цили две дочки,
они приглашают друзей и под патефон танцуют.
Пишут в дневниках непутевые строчки,
смеются и очень часто рискуют.
Дед никогда не произносит фамилии Троцкого,
но и Сталина он никогда не превозносит.
Он уверен, что в жизни много уродского,
но как прекрасна ранняя осень.
В 41-ом дед записывается в ополчение.
Бабушка плачет. Бабушка его не отпускает.
Дед вырывается. Над его головой свечение.
Бабушка его целует и ладонью лицо ласкает.
Грохот артиллерии. Шквал бомб и снарядов.
Дедушка в окопе по фрицам стреляет.
Смерть с косою находится совсем рядом.
Дедушке порой воздуха не хватает.
Бабушка с дочерьми оказывается в Ташкенте.
Дедушка ранен, он их находит.
Яркое солнце над Ташкентом светит,
спелая луна ночами по крышам бродит.
Дедушка снова воюет, бабушка плачет.
Моей маме и тете совсем не весело.
Они уже знают, что многие их родственники
стали пеплом. Они плачут и плачут.
Дедушка умер в пятьдесят третьем,
он пережил Сталина на четыре дня.
Плакали капли дождя на рассвете
вместо меня.
Я был слишком маленьким...
20
Мальчик Гарик с раннего детства был очень любопытным. Он познавал окружающий мир, а мир познавал его. Недаром папа Иосиф, когда у него было хорошее настроение, говорил:
- Гарик, почаще улыбайся и тогда у тебя весь день будет хорошее настроение. И мир вокруг тебя будет ссмеяться, как клоун в цирке.
Папа Иосиф обладал многими хорошими качествами. Он никогда не сердился на Гарика. Он научил играть маленького Гарика в шашки, шахматы и лото. А Гарик научил папу Иосифа рисовать танки и самолеты. С красными звездами.
Мальчик Гарик знал, что у него смелый папа. Недаром он был военным врачом. И три года воевал на войне. Мальчику Гарику казалось, что он закрывает глаза и видит, как его папа Иосиф несется на бесстрашном коне на фрицнв и машет саблей, а враги дрожат от страха.
- Папа Иосиф, - спрашивает Гарик, - а тебе на войне было страшно?
- Я многого боялся, - честно признается папа Иосиф.
У папы мальчика Гарика добрые глаза. И какие-то насмешливые. В каждом - по улыбке. Все врачи, думает Гарик, должны обладать такими глазами - карими и добрыми.
Папа Иосиф на войне потерял всю свою семью. Он остался один. А потом в маленьком городке Балте он встретил маму Гарика - Раю.
- Как вы красивы! - сказал он ей.
- Это потому, - ответила мама, - что мне почему-то хочется понравиться вам.
- Тогда наши желания совпадают, - призналась мама Рая и улыбнулась своему будущему мужу.
Папа Иосиф был старше мамы Раи на целых 8 лет. На целых две ВЕЛИКИХ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ВОЙНЫ. Маму Раю это не смущало. На третьем свидании она сказала "мой Иосиф" и покраснела. Но будущий папа мальчика Гарика быстро нашелся: он взял девушку под руку и выдохнул: "Моя Рая!"
На 26 свидании папа Иосиф сделал маме Рае предложение. Мама спросила:
- Можно мне подумать?
- Можно, - великодушно разрешил папа Иосиф, - но только 26 минут.
- А я уже подумала и вот что я придумала...
- Не надо так быстро принимать решение!
- Так получилось! - сказала мама Рая. - Иосиф, я тебя люблю! Надеюсь, ты это ожидал услышать от меня?
Это было десять лет назад в маленьком городке Балте. Папа Иосиф пересилил свою нерешительность, а мама Рая проявила свой характер. Показала, что она умеет принимать правильные решения в считанные секунды.
Ровно через неделю они поехали в Одессу к бабушке Циле и дедушке Борису.
С букетом цветов и халвой.
- Иосиф, будь самим собой, - предупредила мама Рая.
- Не волнуйся, Рая!
- Вы воевали? - спросила бабушка Циля у будущего папы своего будущего внука Гарика.
- Да, - кратко ответил папа Иосиф.
- Расскажите о своих подвигах?
- У меня на них не было времени.
- Почему?
- Иосиф - врач, - сказала мама Рая.
- Мне он нравится, - признался дедушка Борис. - Нашей Рае с ним будет хорошо!
- А вы не пьете? - поинтересовалась бабушка Циля.
- Не пьет, - ответила за Иосифа Рая. - Только вишневку.
Это было в Одессе в начале декабря. И тогда в Одессе выпал первый снег.
21
- Ах, некоторым детям везет родиться умными, - говорит Гарику бабушка Циля.
Мальчик не обижается. У него сейчас превосходное настроение. Первая неделя летних каникул, и он перешел в шестой класс.
- Бабушка, а уменя умное лицо или глупое.
- Спроси у зеркала.
- Спрашивал.
- И что?
- Оно мне ничего не ответило.
Гарик знает, что бабушка Циля не любит глупых людей. Ну, они ей не нравятся. Она с ними не находит общего языка.
- Бабушка, можно мне еще пять минут побыть глупым.
- Гарька, если тебе этого сильно хочется.
Сейчас Гарик представляет себя глупым маленьким осликом. Целых пять минут.
- Бабушка, я опять поумнел.
- Ты ничего не путаешь?
- Я перешел в шестой класс.
- Спасибо, что ты мне об этом напомнил.
И почему бабушка Циля никогда не бывает глупой?
- У меня не получается, - говорит она. - Наверное, я плохо стараюсь.
Гарик поплелся к зеркалу.. Медленно - как ослик.
22
- Гарик, - сказала мне бабушка Циля, - ты не видел в нашей квартире привидение?
- Нет, - ответитил я. - А как его зовут?
- Это я и пытаюсь выяснить, - призналась бабушка Циля.
Бабушка села на диван и начала читать книгу Константина Паустовского. А я принялся искать привидение, но безрезультатно. Я обшарил всю квартиру, но никого постороннего не нашел.
- Оно исчезло, - сказал я бабушке Циле.
- Что исчезло?
- Привидение.
- Может, его и не было?
- Следов его пребывания в нашей квартире я не обнаружил.
Бабушка Циля вздохнула и продолжила чтение. Ее любимыми писателями были Шолом Алейхем, Паустовский и Ивашкевич, три классика. Польский классик Ярослав Ивашкевич и Константин Паустовский учились в одной киевской гимназии.
Когда я на следующий день вернулся из школы, бабушка Циля сказала:
- Гарик, я разговаривала с привидением. Представляешь!
- Неужели вы познакомились?
- Да. Представь себе, привидение несколько лет прожило в Балте, моем родном городе. И привидение в восторге от Одессы.
Мой папа Иосиф часто повторяет, что некоторые женщины фантазируют лучше мужчин. У папы Иосифа и дяди Сени фантазии всегда были прямолинейными. У мамы Раи и тети Лиды фантазий не было. Просто иногда они сочиняли нечто несуразное. Моя двоюродная сестра Белла сочиняла лучше всех. Я верил только бабушке Циле.
- Понимаешь, Гарик, здорово, когда напротив тебя сидит привидение, умеющее разговаривать. Да еще с одесским акцентом. Как все наши с тобой одесские родственники. И это привидение говорит, что все в нашей семье будет хорошо. И даже у самых наших дальних родственников все будет хорошо.
Я завидую бабушке Циле. И мне хочется поговорить с привидением. Попросить у него обучить меня кошачьему языку. Я почему-то уверен, что привидения знают кошачий, собачий и птичий язык. В нашем дворе много котов, но на Молдаванке их несметное количество. Они все понимают друг друга. И редко друг на друга шипят, выражая свое недовольство.
Им нравятся далеко не все одесситы. Но к моей бабушке Циле они испытывают доверие. Не только наши дворовые коты, но и коты окрестных дворов.
- Жаль, что я был в школе, - говорю я бабушке Циле.
- Жаль. Но я, Гарик, рассказала о тебе. Так что теперь привидение тебя заочно знает.
Бабушка дает мне котлету. Я ее ем по кусочку, ратягивая удовольствие. И урчу, как довольный кот.
- Если, Гарька, ты когда-нибудь станешь писателем, обязательно напиши рассказ о привидении. Договорились?
- Напишу, - обещаю я бабушке Циле.
23
Люби меня до дрожи,
как в небе облака,
и мы с тобою сможем
перечеркнуть века.
И выйдем мы в пророки,
и свой оставим след
мы в городе-эпохе,
его прекрасней нет.
Как все на свете странно
и как закат багров
и шепчутся платаны
как песенки богов.
И весело мы спорим
и снова без преград
летим над Черным морем,
смеемся невпопад.
Два ангела, два беса,
два вздоха, две струи.
И ты без нас, Одесса,
не можешь, черт возьми!
24
Вот бабушка Циля выходит из дома,
бредет Молдаванкой, здесь все ей знакомо -
домишки, домушники, графы в отставке,
и три воробья, что уселись на лавке.
Бредет Молдаванкою бабушка Циля,
у ней за спиною колышутся крылья,
ее провожают коты и собаки,
и грозные крабы и добрые раки.
Клубок из фантазий, дымок из иллюзий,
взгляд лучшей подруги - соседки Маруси,
и слива у дома, и сто абрикосов,
зима и весна, нежный август и осень.
Добра моя бабушка Циля, как птица
к птенцам, и умеет гореть и светиться,
петь песни на идише - все о местечке,
где прыгают козы, бараны, овечки,
где все петухи в заграничных костюмах,
художник Шагал их недаром придумал.
Бредет моя бабушка по Молдаванке
в своей необычной, волшебной панамке,
тропинкой еврейской, где счастье и горе,
где кроны дерев в удивительном хоре.
...И я до сих пор за ней следую следом,
и жаль, что она не узнает об этом.
Я с нею и верую снова в удачу,
чудачу и часто по бабушке плачу.
25
Двенадцать моих родственников погибли в Лодзинском гетто.
Среди них были адвокаты, ремесленники, домовладельцы,
один приказчик, красивая девушка Голда. Перед рассветом
их вывели на площадь и расстреляли.
Говорят, Голда смеялась перед расстрелом.
Ее дядя Соломон кричал, что он не боится смерти.
Осеннее небо заплакало и посерело.
Двенадцать моих родственников обрели бессмертье.
Они, как и другие, стояли перед расстрельной командой
и даже неверующие молились вечному богу.
Они устали от страха - смерть всегда находилась рядом,
каждый из них столетие носил тревогу.
Дядя Соломон призывал проклятия
на головы солдат, офицера, остальные молчали.
Дядя Соломон кричал: немцы, вы спятили,
но считайте, что ваши души навечно пропали!
Красивая девушка Голда могла стать любовницей
начальника гетто, он ее добивался долго.
Она его отвергла, назвав уродом,
и тогда он велел собрать всех ее родственников.
Я не знаю, кем мне была девушка Голда,
двоюродной или троюродной тетей. Это не важно!
Она стояла перед расстрельной командой
легкой, красивой, стройной, бесстрашной.
Эта девушка Голда мне часто снилась.
У нее были огромные глаза и ее тело
переливалось всеми цветами радуги,
при этом, как зимняя вьюга, звенело.
Я ей одной рассказывал свои секреты,
она мне давала советы не слишком часто.
Она была светлой и нежной. Ей было двадцать.
В нее влюблялись. Она не успела влюбиться.
Я однажды долго гулял по Лодзи и со мною
гуляли тени двенадцати моих родственников,
погибших в Лодзинском гетто. Я плакал над ними,
а девушка Голда просила меня: не плачь