О ЖЕНЩИНАХ И ЛОШАДЯХ.
Записано со слов очевидца.
Работаю на заводе. На предприятии есть группа квалифицированных рабочих - «стариков», которые трудятся еще по забытым правилам - «не за страх, а за совесть». Они быстро и качественно выполняют свою часть задания, а потом ждут, когда молодежь вместе с полуграмотным инженером дорабатывают то, что полагается молодежи.
В одну из таких пауз у стариков завязался диспут на тему, на каких женщинах надо жениться.
Знание французского и умение разбираться в последних брендах мировой моды отмели однозначно. Силиконовые киборги уже вызывали некоторый интерес, но в топ достоинств не попали. У аксакалов ценилось умение готовить из ничего, терпеть долгие рыбалки, возделывать гектары овощей, плюс полное отсутствие головной боли по вечерам.
Молчал один Михалыч. Михалыч - тот еще персонаж. По слухам, в девяностые его боялись даже лидеры местных ОПГ, настолько он был отмороженным. Попал под следствие, но, обошлось без тюрьмы. Вскоре женился и человека будто подменили.
Уехал с женой на Севера. Вскоре половину районных бандитов пересажали, другая половина улеглась отдыхать на местном кладбище.
Михалыч с супругой и двумя сыновьями вернулся в город и устроился работать на завод.
Квалификация и независимость от алкоголя позволяли зарабатывать на относительно безбедную жизнь. О его жене никто ничего не знал. Тихая серая мышка преподавала в местном колледже, нигде старалась не отсвечивать.
И вот когда спор уже начал затихать, все посмотрели на Михалыча. Мол, а ты что скажешь?
Михалыч отложил в сторону кроссворд, вздохнул и … Далее от его лица:
- Кто там из вас сказал, что бабы как лошади - породистые, ломовые и клячи? Ты? Иди сюда, тебе полезно будет знать.
Были у меня в деревне дед с бабкой. Летом жил у них. И была в колхозе конюшня. Сторож там - что есть, что нету. Прятал бидон с брагой под соломой. Какой с него сторож…
Вот мы с ребятами дождемся, когда захрапит, и без шума коней разбираем. А те и рады. Искупаться, травки свежей поесть не спеша…
Не гоняли, не мучили, нет. Мы тогда такие были - кто животину обидит, того сами так обидим - мало не покажется.
Садимся без седел на лошадок и шагом на речку окольными тропами.
Их гонять перед водопоем нельзя. ПростУдятся и заболеют. Конь только с виду крепкий, а вообще - как хрусталь, требует бережного обращения. Такая засада.
Была там кобылка лет десяти - Волга. Никому в руки не давалась. А у меня тогда принцип пошел, думаю, никто с тобой не договорился, а я договорюсь! И началось. То сахар, то морковка, то яблок чуток… Поначалу в поводу её водил. Потом, вроде, разрешила верхом, а нет-нет да и сбросит. Причем, сбрасывала она меня тихонечко так. Вроде пошла сама без понуканий на рысях, потом в галоп, потом тормозит, тормозит, ищет где трава и камней нет. И на ходу так голову опускает и останавливается. А я качусь дальше колобком. Не больно, но обидно перед ребятами. Показывала, что мол, она тут хозяйка. Но, потихонечку привыкла ко мне.
И как же она радовалась, когда мы уезжали в лес, а там поляны с земляникой… Любила она землянику. И была у нас с ней одна фишка — перед выездом из леса росла береза и её ветка была попрек тропинки, только выше. Если сидя на лошади поднять руки, то можно за эту ветку ухватиться и прямо с коня залезть на дерево. Раз я так и сделал. Ухватился, подтянулся и замер. Бедная Волга! Как же она меня искала! Не поняла, куда я делся.
Ходит туда-сюда по тропинке. Ржет жалобно. Нет бы в деревню, или за земляникой… Нет. Меня ищет. Мне тогда стыдно стало. Потом всегда её предупреждал, когда подъезжали к ветке. Мне тогда нравилось на ходу на дерево запрыгивать, как индеец из кино.
Так вот, к чему я всё это…
В то лето пришли в наш лес волки. Два бирюка. Никогда они к деревне так близко не подходили. Да еще и летом. Видели их издали, но особого значения не придали — овец на выпасе нет, а в саму деревню не сунутся, собаки не пустят.
И вот, забрели мы с Волгой в наш лес, чувствую, что-то не то, беспокоится, идти не хочет.
Встала как вкопанная, уже до её полянки недалеко и тут она разворачивается и с места чуть ли не в галоп. Хорошо, я тогда уже привык без седла ездить. Оборачиваюсь, а там — огоньки зеленые за нами скачут. Волки. У них в темноте глаза как фосфор.
Если бы кобыла меня там сбросила, сама бы наверняка ушла. А они уже близко были, уже метров двадцать оставалось. И тут Волга сворачивает на тропинку, где береза моя росла. И ход начинает сбрасывать. Чтобы я успел на дерево залезть. Я успел. Взлетел на березу как белка. И сидел там. Всю ночь и утро и день. Только к вечеру меня нашли, стащили вниз, люлей хороших выписали. Когда дед лупил ремнем, то была не боль, а так, массаж оздоровительный. Настоящая боль пришла как я увидел, что от моей лошадки осталось.
Могла ведь сбросить, уйти. Подставилась, а меня, раздолбая, спасла.
Я потом долго ни есть ни спать не мог толком.
Страха не было, только сердце болело, что из-за меня такое чудо Божье погибло.
Легче стало, когда мы с батькой и дедом выследили этих тварей. Но это было уже зимой, а до того как и чем жил — не помню.
Причем тут жена? Да как сказать… Прошло с тех пор лет десять.
Я тогда со срочной, с первой чеченской вернулся. Работы нет, кое-как устроился сторожем на рынок.
И то только потому, что туда никто не хотел идти, боялись. Но местные меня не трогали, а вот, с приезжим мы пересеклись. Его друзья за водкой в ларек послали, а денег дать забыли.
Тогда все ларьки в любое время водкой торговали и таксисты тоже…
Девчушка продавщица, естественно, отказывает. Я в это время делал обход, слышу шум.
Два часа ночи. А эта пьянь уже выломал дверь ларька и вытащил девчонку. Нож к горлу приставил, бельмы выкатил и орет на нее благим матом. И кроме нас троих никого.
Пришлось мне этот нож у него отобрать, говорю, мол, уходи по-хорошему. Он по-хорошему не захотел, вытаскивает еще один нож, уже побольше. И бросается с этим ножом на меня.
Здоровый бугай такой, килограммов девяносто на награбленных харчах наел.
Мне тогда страшно не было. На войне такие вещи отрабатываются до автоматизма.
Шаг в сторону, туша летит мимо, мне остается только скорректировать направление полета.
Порезался тогда гопник, хорошо живой остался. А меня начали таскать в милицию. Каждый день.
Ко мне его кунаки не лезли, им надо было сначала человека посадить. Вот продавщицу затерроризировали.
Хотели, чтобы она против меня показания в суде дала, что, мол, это я его ножом своим, на почве неприязни. Купить её пытались, неплохие деньги по тем временам, предлагали. Не купилась. Золотая девчонка, мало таких. Вот тогда я к ней всем сердцем прирос. На всю жизнь.
Пугали, чуть ли не каждую ночь подходили к ларьку, угрожали. Я когда про это узнал,с работы уволился, сидел с ней в ларьке. И не зря. Чуть не спалили, гады, ну это уже отдельная история. Короче, следователь нам нормальный попался и прокуратура не стала его гнуть. Разобрались по закону. После суда продал я всё, что мог продать, взял свою ненаглядную в охапку и рванул к друзьям в Якутию. Она там институт закончила заочно, и сам подучился чуток.. Дети пошли. Трудно было так, что шкура трещала.
А она ни разу, - ни единого разу не упрекнула меня в том, что я ей жизнь так усложнил.
Ну и я старался, конечно, не огорчать её. Грех перед Богом, если такая женщина будет из-за меня плакать. Заработал пенсию, вернулись.
Что касается лошадей и женщин. Хрена толку с твоего арабского скакуна, если он тебя в любой момент скинуть норовит? Подними сейчас Волгу - я бы её на табун таких не сменял. И с женщинами точно так. Не борщ главное и не морда смазливая.
Главное, чтобы в момент икс твоя жена человеком оказалась, не дезертиром и не тварью расчетливой. А момент икс, господа, он бывает, и всю жизнь длится.
Ладно, хватит с вас, разговорился я сегодня. Обедать пора!
………… …………………………………………………………………………………………….
«Господа» слесари молчали. Молчали начальник отдела и Генеральный, которые тихонько подошли, да так и остались слушать, не замеченные коллективом. О чем они думали?
Кто его знает.. Разнос не устроили, а что, перерыв, всё законно...