Был тёплый весенний вечер. Аннета возвращалась домой, любуясь ярким багрово-розовым закатом, разливающимся по всему небу изящными разводами, как на полотнах великих художников.
«Такой закат, — рассказывал дедушка Аннеты, — всегда сулит приближение сказки...». Деда уже давно не было в живых, но девушка все ещё часто поднимала глаза на небо и мысленно разговаривала с ним, спрашивая, где же та самая сказка, о которой он так часто рассказывал внучке перед сном.
Аннета никогда не была красавицей, однако отдельные её черты действительно восхищали — длинные мягкие волосы пшеничного цвета и светло-карие глаза с тёмным ободком, которые заставляли вспомнить чашку пряного чёрного кофе с молоком и лучились таким же теплом.
Аннета была студенткой журфака, и, как и большинство её сокурсников, строила заурядные планы на будущее: приличная работа, любящий муж, двое хорошеньких детей, толстый рыжий кот, мурлыкающий под боком и уютная квартира в спальном районе.
Сказочных подарков от судьбы Аннета никогда не получала. Да и не очень-то верила в подобные случаи. Она была убежденным скептиком, полагающимся только на себя и изредка на жизненные цитаты знаменитостей, прочитанные в журнале.
Вот и сейчас, возвращаясь в общежитие, девушка смотрела кофейными глазами на багрово-розовый закат с каким-то непонятным для самой себя чувством. Ей было приятно вспоминать сказки деда, но при том же грустно от осознания того, что они никогда не сбудутся.
В комнате с Аннетой жила Марта, обаятельная и общительная, как и большинство журналистов. Она была старше на несколько лет и уже практиковала писательский навык в спортивном журнале. Не забесплатно, конечно. С Аннетой они были в довольно хороших, но не близких отношениях. Марта уже третьи сутки ночевала у своего молодого человека, — фотографа из того же спортивного журнала — поэтому Аннета могла спокойно распоряжаться комнатой в общежитии единолично. Она вытащила из холодильника утренние макароны, и, даже не разогрев их, наложила в тарелку и ушла к себе.
*****
— Говорю тебе, Данте, я сделаю это сегодня!
— Перестань пороть горячку, Марк! Подумай своей несчастной головой хоть минуту! Ты представляешь себе последствия?!
Они сидели на крыше одного из высотных зданий, отделанный чёрным стеклом, и лицезрели багрово-розовый закат и лениво раскинувшийся под ним вечерний город, пестрящий разноцветными огнями. Ветер на крыше был значительно резче, чем на земле, но его тёплые порывы только добавляли атмосферности моменту. Марк улыбался и пребывал в приподнятом настроении, предвкушая то, что он собрался сделать и что изменит всю его будущую жизнь. Данте же напротив, совершенно не разделял этой радости, и пытался взять ситуацию под контроль хотя бы на время.
— Данте, хватит разговаривать со мной как с ребенком. Конечно представляю. Нуу, более или менее... Но что с того?
— Как что? Марк, ты ненормальный. Она не стоит этой выходки! — Данте выразительно посмотрел на друга и выделил интонацией слово «выходки».
Марк резко посерьёзнел и даже нахмурился.
— Данте, я уважаю и ценю твоё мнение. Но сейчас не тебе решать, кто стоит таких поступков, а кто нет, — Марк, парируя, сделал акцент на слове «поступков».
А внизу, на вечерних улицах города кипела жизнь. Люди сновали туда-сюда, не замечая ничего вокруг. У каждого были свои дела, проблемы, или же наоборот, радости. Изредка кто-нибудь нервно вскидывал голову вверх, высматривая номер своего автобуса или изучая вывески магазинов. Только дети, ещё не обременённые сложностями жизни, которых родители, держа за руку, спешно увлекали за собой, могли немного полюбоваться на закат и красоту высотных домов, отделанных чёрным стеклом.
— Послушай, Данте, сегодня Луна будет стоять в небе особенно высоко, и зальёт светом всё, до чего её лучи смогут дотянуться... Я не могу упустить эту ночь! — немного смягчившись, сказал Марк.
Данте промолчал, но многозначительно вздохнул, подбирая аргументы.
Друзья уже довольно долго сидели на крыше, не боясь, что кто-нибудь их заметит и доложит полиции. Для них это не представляло опасности, ведь, будучи настоящими призраками, они попали на крышу не через запертый консьержкой чердак, а с воздуха.
А, как известно, люди призраков не видят, а только ощущают. Однако, есть маленькое исключение: если привидение окажется в отражении зеркала под лунным светом, человек, вопреки всему, сможет его увидеть. Как раз об этом так возбужденно говорил Марк своему собеседнику.
Марку было восемнадцать, когда он трагически погиб в середине двадцатого века. Подававший большие надежды футболист ехал домой на такси после тренировки, когда в них врезалась встречная машина — удар пришёлся как раз со стороны, где сидел Марк.
Попав в общество призраков, он сначала очень боялся всего вокруг. Сказывался юный возраст и присущий ему скептицизм, которым футболист болел, будучи ещё живым. Однако вскоре Марку впервые за долгое время повезло — он познакомился с Данте.
Тому по земным меркам было двадцать пять, и он оказался более опытен в разных потусторонних делах, необходимых для жизни в новом обличье.
Данте был начинающим писателем-прозаиком. Как он рассказывал другу, в начале прошлого века его отравил соперник перед очень престижным писательским конкурсом, который мог помочь устроить всю дальнейшую жизнь победителя. После такой внезапной и преждевременной смерти одного из лучших молодых писателей того времени, убийца взял первый приз и заручился покровительством главного издательства столицы.
Две молодые души, полные надежд и планов на свою прошлую искалеченную жизнь, быстро сдружились. Данте рассказывал Марку плюсы и минусы обличья призрака, показывал интересные места, куда человеку было бы невозможно добраться, даже сочинил потрясающий юмористический рассказ, где главный герой был футболистом, и его прототипом был, естественно, Марк. Вместе они побывали во многих интересных городах, лицезрели с крыш разных построек не один прекрасный пейзаж ночного города и выпутались не из одной передряги. Их взаимоотношения стали даже больше, чем дружбой: Данте беспокоился о Марке так, словно тот был его младшим братом.
В последнее время Данте заметил, что его друг стал постоянно пропадать непонятно где. Безукоризненно воспитанный в лучших традициях высшего общества, он не стал устраивать унизительную слежку за Марком, а спросил напрямую. Футболист сначала смутился. Затем разозлился. И только потом решился откровенно поговорить с Данте, который терпеливо ждал подходящего момента.
Призрак был влюблён в живую девушку. За последние пол года Марк стал для возлюбленной вторым Ангелом Хранителем, что первому, кстати, крайне не нравилось. Но хитрый футболист научился избегать встреч с ним и всё так же продолжал следовать за девушкой везде, где мог. Ему доставляло огромное удовольствие смотреть на самые обыденные дела, которыми она занималась, будь то уборка в комнате или работа над докладом.
Марк наслаждался непринуждённостью её действий и невольно вспоминал свою жизнь до той злополучной аварии. Мог ли кто-нибудь заставить его вытереть пыль и заправить кровать? Или выполнить, наконец, домашнее задание? Часами напролёт парень играл в футбол на стадионе, мечтая стать великим спортсменом, и большего ему и не надо было. А сейчас он был бы рад даже если бы его попросили пропылесосить.
— Естественно, она не подозревает обо мне, — успокаивал он тогда Данте, — Если бы ты знал, как велик соблазн пойти за ней в душевую! Но я держусь.
Аристократичный Данте возмутился этой мысли. Он, в отличие от легкомысленного друга, понимал, что рано или поздно влечение юного Марка к живой девушке к чему-нибудь да приведёт. И писатель был абсолютно не уверен, что это «что-нибудь» будет хорошим.
И вот сейчас, сидя с другом на крыше высотки из чёрного стекла, Данте с ужасом осознавал, что проклятое «что-нибудь» приближается с чудовищной скоростью. Этой ночью, когда лунные лучи проникнут во все комнаты города, Марк собрался появиться в отражении зеркала возлюбленной и рассказать ей всё, что так долго хранил в тайне ото всех, даже от лучшего друга.
— Марк, послушай... — Данте очень старался донести до друга смысл своих слов, — Ты сейчас не можешь рассуждать разумно... Ты ослеплён чувствами, которых давно не испытывал. Это пройдёт, очень скоро пройдёт, поверь. И тогда мы решим, что делать...
— Нет, Данте, послушай ты меня, — улыбаясь и мечтательно смотря на закат, ответил Марк, — Недавно она меня поцеловала.
Данте резко обернулся и посмотрел на друга, сквозь призрачно-белёсый силуэт которого угадывались очертания деревьев. В прозрачных глазах писателя мелькнуло торжество, а губы подёрнулись ласковой, почти отцовской улыбкой.
— Марк, может тебе это приснилось! Подумай сам, как она могла тебя поцеловать, если она не может видеть тебя, а осязая, даже не подумает о существовании призрака?
— Мы лежали на её скрипучей одноместной кровати... Точнее, она лежала, а я парил рядом, — тихо начал Марк и тут же поправился, поймав на себе удивлённый взгляд писателя, — Нет, Данте, не подумай, ничего такого у меня в мыслях не было. Я просто наблюдал, как она читала перед сном. Она лежала на боку, и я тоже, прямо напротив неё. Я не знаю, сколько мы так пролежали, но в один момент она вытянула губы, ну, знаешь, как при поцелуе... А моё лицо было так близко, что я ощутил её прикосновение своими губами... И тут она подняла прикрытые веки и её взгляд устремился прямо на меня! В этот момент я готов был поклясться, что она меня видела. Данте, ты не представляешь, какие у неё глаза! Цвета тёплого кофе с молоком...
Внутри сознания Данте будто рухнул целый мир. «Его уже не остановить, всё зашло слишком далеко...— сокрушался писатель, смотря на счастливо улыбающегося друга, — И где я был, когда надо было уберечь Марка от этого!»
— Раз ты всё решил, я пойду с тобой, — решительно сказал писатель, — Может, хотя бы уберегу от дальнейших глупостей...
— Нет, Данте. Именно поэтому я хочу, чтобы ты остался, — с виноватым выражением лица ответил Марк, — Как же ты не понимаешь, что моё сердце, или что там от него осталось, требует этих глупостей! Я буду не я, если упущу это ничтожное подобие счастья, которое могу испытать сегодня ночью, когда она меня увидит!
— А если она... Испугается? Позовёт кого-нибудь? Или убежит?
— Я буду импровизировать, — гордо ответил футболист.
Разговор прервался. Солнце почти спряталось за горизонт и закат сделался тёмно-синим, как воды бескрайнего Тихого океана.
— Мне пора, — спокойно сказал Марк и встал, — Не беспокойся за меня, Данте, и спасибо за всё.
Грустно улыбнувшись, писатель лишь красноречиво кивнул другу на прощание и остался сидеть на крыше высотного здания из чёрного стекла.
*****
Аннета доела макароны и помыла тарелку. Вернувшись в комнату, она невольно засмеялась — девушка вспомнила, как пару дней назад она лежала на кровати и читала перед сном. В книге был очень романтичный и чувственный момент, где главная героиня впервые осмелилась поцеловать своего возлюбленного. Представляя себя на её месте, Аннета оторвалась от чтения и вытянула губы трубочкой, представляя, что целует смелого пирата из книги. Но, ощутив какое-то непонятное покалывание в губах, она оставила эту затею, продолжив читать главу.
«Просто кого-то слишком давно не целовали, — усмехнулась девушка в тот вечер, — Даже от ощущений отвыкла!»
Было уже совсем поздно. Аннета сбегала в душ и легла в кровать. «То, что нужно после тяжелого дня... А завтра ещё и олимпиада по русскому...» — лениво подумала она. С твёрдым намерением выспаться, юная журналистка выключила светильник и закрыла глаза.
Засыпая, она слышала шум проезжающих по улице машин, шелест листьев растущего под окном клёна, далёкий лай собаки... и звон колокольчиков.
«Стоп, что за колокольчики? Может, Марта купила какую-нибудь новую звенящую побрякушку?» — любопытство перебороло усталость, девушка повернулась в кровати и открыв глаза, стала осматривать комнату.
Аннета не задёргивала занавески, и лунный свет разливался по полу холодной серебристо-белой дорожкой. Он падал на стол с кучей конспектов, на небольшой бардак на кровати Марты, на шкаф с одеждой, на вытянутое зеркало в полный рост на этом шкафу...
Глаза Аннеты расширились от удивления и взгляд застыл на месте: в отражении зеркала она отчётливо видела белёсые очертания мужского силуэта.
— Совсем крыша поехала от учёбы... Может, стоит отказаться от олимпиады, пока не поздно? — скептически проворчала Аннета, нащупывая в темноте выключатель светильника.
— Прошу, не включай... — услышала она звенящий шёпот.
Рука девушки замерла на месте, так и не дотянувшись до выключателя. Аннета набрала в лёгкие воздуха и медленно выдохнула.
— Это всё от перенапряжения... — успокаивала она себя.
— Нет, Аннета, ты слышишь меня на самом деле... — вновь раздался шёпот звенящих колокольчиков.
Девушка села на кровати и внимательно посмотрела в зеркало на шкафу. Оттуда ей махал рукой мужской силуэт.
— Не может быть, — неуверенно продолжала она говорить сама с собой, — Этого просто не может быть! В двадцать первом веке живём, честное слово. Эй, кто там стоит? Ваша шутка не удалась!
— Аннета, это не шутка... Пожалуйста, выслушай меня... — колокольчики зазвенели громче и силуэт в зеркале увеличился.
Марк видел смесь эмоций на лице девушки: недоумение, испуг, возмущение. Он готовил речь перед тем, как показаться возлюбленной, но сейчас, когда она его видела, футболист забыл всё до единого слова и не представлял, что сейчас ей скажет и как объяснит, кто он такой.
Путаясь в прилагательных и глаголах, он с большим трудом смог убедить девушку в существовании призраков.
— Поверь, когда я был жив, то был точно такой, как ты, скептик до глубины души... — звенящим шёпотом закончил он и этот аргумент оказался самым убедительным.
— Почему ты пришёл ко мне? — Аннета уже не боялась мужского силуэта в зеркале. Ей было интересно это явление, даже если это всё ей снится. Она предполагала, что потом сможет написать статью на эту тему, чтобы люди задумались о более глубоком изучении потустороннего мира...
Марк пустился в ещё более горячие объяснения. От волнения он не заботился о подборе правильных, как он сам их называл, слов. Футболист говорил всё, что произошло между ним и девушкой за последние пол года. Он пересказал темы нескольких лекций, на которых сидел вместе с Аннетой, вспомнил названия магазинов, в которых она недавно побывала, назвал места, где журналистка любит проводить время. В конце концов, собравшись с силами, он рассказал даже о поцелуе и замолчал в смущении.
От недоверия Аннеты не осталось и следа. Никто не мог знать о её жизни столько подробностей.
— Значит, покалывание в губах, которое я тогда ощутила... Из-за тебя?
— Да, — тихо ответил Марк, всё ещё стоя перед зеркалом в лунном свете, — Так люди ощущают прикосновения призраков.
— А в душ за мной ты, значит, тоже ходил? — саркастически спросила девушка.
— Нет, конечно нет!.. — ещё больше смутившись, ответил призрак.
А тем временем, ночь близилась к концу. На улице стояла оглушающая предрассветная тишина. Город безмятежно спал. А Марк и Аннета за разговорами совсем упустили счёт времени. Лунный свет стремительно рассеивался и вместе с тем очертания призрака в зеркале становились всё более размытыми с каждым мгновением.
— Что с тобой? — спросила девушка, заметив это.
— Ночь заканчивается, лунный свет рассеивается. Скоро ты не сможешь меня видеть.
— Но ты ведь придёшь ещё?
Марк вздрогнул от неожиданности её слов. Такой реакции он не мог представить даже в своих наивных мечтах. Призрак присмотрелся к Аннете и увидел в её кофейных глазах детскую искренность. У него внезапно заболело где-то внутри — «сердце, или что там от него осталось».
— Знаешь... А ты ведь можешь пойти со мной, — Подумав немного, сказал Марк.
— Я стану призраком? — ужаснулась Аннета.
— Не совсем. Но мы будем вместе... — прозвенел он.
Девушка встала и подошла ближе к зеркалу, потому что видела Марка в отражении уже очень нечётко. И всё-таки она всмотрелась и различила черты его лица. Аннета поняла, что перед ней всё это время был совсем молодой юноша с чуть кудрявыми волосами и четко выраженными скулами. Гуляя взглядом по его внешности, журналистка нашла его глаза, прозрачные и будто безжизненные, не выражающие ровным счётом ничего...
Аннета ощутила покалывание в левой ладони. Чуть дёрнула рукой, но, спохватившись, посмотрела в зеркало. Марк, почти совсем растворившийся в отражении, стоял рядом и держал её за руку.
Внутри девушки что-то перевернулось. В одном только этом прикосновении она ощутила вселенскую нежность и заботу, какую ей не давал ни один из её парней.
Она развернулась, и, ориентируясь на еле заметное отражение в зеркале, приблизила своё лицо к лицу призрака.
— Наверно, со стороны это будет выглядеть глупо... Но я так долго ждала свою сказку... — тихо сказала она, и осторожно поцеловала Марка в губы, ощущая при этом знакомое покалывание.
И в это время в комнату ворвался первый утренний луч, шёлковым золотым руном расстилаясь по полу комнаты и окончательно прогоняя ночь. Луч ложился на кровати, стол, кипу конспектов, шкаф, зеркало... Запели, засвистели, затрещали первые утренние птицы. Скоро проснётся и весь шумный город. А через пару часов в комнату Аннеты зайдёт комендант с внеплановой проверкой и обнаружит, что там никого нет.
*****
Данте всю ночь просидел на крыше высотного здания из чёрного стекла. Эта ночь показалась ему особенно долгой и беспокойной, но писатель отличался железным терпением. Без конца поглядывая на городские часы, которые висели на противоположном здании, Данте ждал.
Под утро, когда Луне оставалось господствовать на небе всего пару мгновений, откуда-то с городских улиц отделились два ослепительно ярких, в отличие от всех остальных, лунных луча. Они вихрем летели к Луне и вскоре слились с окутывающим её серебристо-белым светом.
Данте присмотрелся. В одиночестве он довольно часто рассматривал небесный спутник, особенно в последнее время, когда Марка с ним не бывало. Поэтому писатель почти сразу обнаружил на поверхности лунного диска два новых кратера округлой формы. Они располагались рядом друг с другом и по очертаниям смутно напоминали сердце.
Данте печально улыбнулся, не отводя стеклянный взгляд от кратеров:
— Будь счастлив, Марк.