В прошлый понедельник Рюдигер Шютц, которого будем звать просто Руди, наконец отважился позвонить Монике Крауфтверк. Звонок был коротким. Он просто сказал ей на автоответчик: «Моника, это Руди! Я тебя люблю». И положил трубку. Он хотел это сделать еще со студенческой скамьи. Но природная скромность не позволяла ему просто так, без обиняков, общаться с девушками. Подойти и попросить книгу, тетрадку с конспектами, карандаш – это было можно. Но пойти в разговоре дальше – например, спросить, как дела, что девушка делает сегодня вечером, не свободен ли у нее вечер, не хочет ли она пойти с ним в кино на лишний билетик – это было выше его сил. В итоге, всех девушек с его курса разобрали его же однокурсники. На ком-то женились, с кем-то стали просто жить. Остались лишь одни дурнушки и ботанки. Но по отношению к ним сердце Руди было абсолютно спокойно. Конечно, поговорить с ними было можно. Но пойти вечером погулять – никогда. Просто порой на их лица нельзя было долго смотреть без сожаления. Что так над ними жестоко пошутила природа. Дала им ум, и отняла красоту.
Разумеется, Руди в основном нравились красивые девушки. Например, Марта Мартинссон. Видимо, на ее внешность оказали влияние ее предки-викинги. Ну, в крайнем случае, просто симпатичные. Как Нора Вагнер. Он не знал, являлась ли она дальним потомком известного композитора. Но глаза, носик и щечки были вполне милыми. И на гитаре она хорошо играла. Но из всех однокурсниц ему больше всего нравилась Моника. Черные прямые волосы, подстриженные в каре, темные выразительные глаза и пухлые чувственные губы. Большая грудь, в меру тонкая талия и широкие бедра. Разумеется, на такую девушку было много охотников. И она была очень разборчива. Настолько, что в конце курса так и не выбрала себе никого. Потом все разбежались по разным фирмам, институтам, и даже школам. Кто-то уехал за океан. Навалились новые дела, проблемы. Нужно было делать карьеру. И привычное милое ничегонеделанье с друзьями кануло в лету. А Руди остался один. Правда, его ничто не отвлекало, ума хватало и образованием бог не обидел. Карьера строилась, как домик из конструктора "Лего". Без перескоков через ступеньки, через должности, но последовательно и неотвратимо только вперед! Через десять лет Руди стал заместителем начальника отдела в одной крупной фирме. Конечно, чтобы стать начальником, ему надо было защитить диссертацию. Но, почему то он не стал этого делать – ему захотелось настоящей, взрослой жизни. Настоящих денег. Чтобы уже не просить у родителей и не подрабатывать летом мойщиком посуды в каком-нибудь ресторане или кафе. И он этого добился. Купил себе в кредит небольшой дом, машину. Летом мог позволить себе слетать на Майорку, или даже на Канары. Зимой – в Альпы, покататься на горных лыжах. Но потом ему все это наскучило. Захотелось человеческого тепла и разговоров по вечерам у электрического камина за бокалом грога. А врожденная скромность осталась. С женщинами он мог говорить лишь на деловые темы. Тем более, что любой намек на внеделовое общение мог быть расценен, как сексизм и сексуальное преследование (секшуал харрэсмент). За это можно было схлопотать крупный штраф и даже тюремный срок. Поэтому Руди боялся разговоров с женщинами на любые темы, кроме деловых.
И вот, Руди наконец созрел. Не прошло и десяти лет. Видимо, за это время в нем накопилась достаточная энергия, чтобы преодолеть свой порог застенчивости. Разумеется, карьерная борьба тоже сыграла свою роль – Руди научился общаться с разными людьми. В том числе, и с женщинами. Но вот в этот раз его первая атака оказалась очень короткой. Он позвонил – и сам испугался этого. После звонка пульс Руди участился вдвое, а лицо покраснело. Это состояние продолжалось полчаса. После чего, вдруг, его телефон зазвонил.
- Руди, привет! Это ты звонил? Твой звонок оказался настолько неожиданным для меня. Я не могла особенно говорить – рядом стоял мой муж.
- Да, Моника, это звонил я.
- Ты бы еще позвонил лет через двадцать. Можеть быть, внук бы взял трубку. Куда ты пропал, Руди? Мы все тебя вспоминали, какой ты был обаятельный и скромный. И никого из нас не выбрал. Ты так один и живешь?
- Да, Моника, один. Так и не женился. Делал карьеру, и времени на личную жизнь совсем не было!
- Эх, Руди, Руди! Надо уметь сочетать и личную жизнь, и продвижение по карьерной лестнице. Ну, многого добился? Купил себе собственный отель? Или, может быть, остров? Или хотя бы яхту? Чтобы однокурсниц пригласить и покатать на ней от Марселя до Ибицы и обратно?
- Нет, Моника, ни острова, ни отеля, ни даже яхты я не купил. Видимо, не тому нас учили. Надо было учить, как зарабатывать больше денег. А не тому, как решать дифференциальные уравнения.
- Жаль, Руди! Ты таким был симпатичным малым!
- А теперь ты меня не узнаешь. Волос уже мало осталось. Худой. Бледный. Куда все делось?
- Надо себя поливать, как цветок в оранжерее, Руди! Или найти себе садовницу, чтобы тебя поливала! А мужчины в одиночестве сохнут и портятся. Ладно, извини, мне за ребенком в школу ехать. И мужу ужин готовить. Давай Руди, пока! Удачи тебе на личном фронте! – и Моника положила трубку.
Руди лег на кровать лицом к стене. Ему стало себя так жалко, что на подушку закапали скупые мужские слезы.