С самого утра Старуха не давала Старику заняться делом. Ей было невмоготу подметать пол, а когда Старик решил сделать это вместо нее, то она начала все критиковать, то это он не так держит, то другое. Окончательно разозлился Старик бросил веник и ушел в сарай, где вязал рыболовную сеть. Но Старухе стало сильно завидно, как у Старика работа спорилась начала выговаривать она, что печь не топлена, дрова не такие. Растопил тогда Старик печь и вновь принялся снасти плести. А закончив работу, пошел на берег острова Буяна, который был посередине Океана, сеть испытывать.
Еле вытащив впервые заброшенную сеть Старик вынул ее полную рыбы. Побежал тут же в свою ветхую избушку, Старухе улов показать. Пришел, говорит:
— Вот смотри Старуха, сколько рыбы поймал, на неделю теперь хватит.
— Да чего же тут хватит, дурная твоя голова, вся рыба дохлая. — ответила ему Старуха с брезгливостью.
— Так мы ее зажарим, посолим.
— Где же столько соли-то взять, чтобы все это пересолить, тьфу… — плюнула старуха и пошла прятать соль, чтобы Старик рыбу сохранить не смог.
Старик же, решив больше не испытывать свою Старуху радостью, стал каждый день ходит на Океан и вылавливать понемногу, чтобы не пропадал больше улов.
Однажды, сколько не забрасывал Старик сеть в Океан, приходила снасть пустая. Отчаялся он. Спину ломило. В голове шумело. Разозлился, и со всего размаха закинул сеть чуть дальше обычного. Посидел на берегу, погоревал о наступающем голоде вечернем, да начал сеть вытаскивать, чтобы домой идти.
Вдруг почувствовал Старик, что в сети кто-то попался, вытащил на берег улов, смотрит, а там огромных размеров рыба. Да не простая, чешуя золотом отдает, а глаза так и смотрят по человечьи, на него. Обрадовался рыбак: «Наконец-то, хоть будет чем перекусить перед сном». Но не тут-то было. Рыба эта, с золотистой чешуей, вдруг и говорит, голосом:
— Отпустил бы ты меня Старик обратно в Океан, а я за это твои желания выполнять стану, пока не пресытиться тебе.
У Старика в голове шуметь тут же перестало, смотрит он на Золотую рыбу и думает: «Вот ведь голод до чего довел, уже чудиться, что рыба о пощаде молит».
— Да не чудится тебе, Старче, я и вправду говорить могу по человечье. Ну как это по вашему, мутант я в общем. — говорит Золотая рыба отвечая Старику.
— Да неужели ты можешь говорить?
— Ха, говорить то, каждый может, если конечно сильное желание к этому иметь будет, а вот я еще и реальность менять умею!
— Чего-чего ты там менять умеешь?
— Фух… Ну желания я исполнять могу, вот загадай мне чего-нибудь, хотя нет постой, давай так, ты меня сначала в волну кинь, а то я хотя и мутант, но все же рыб, а мне для комфорта жизненного в воде положено находиться.
Старик подумал еще немного, мало ли что в сети ему попадалось, да жалко говорящую рыбу, решил он все же Золотую рыбу отпустить. Вынул аккуратно из сети, пустил в воду. Радуется рыба, что спасена, из волн выпрыгивает, хвостом виляет.
— Ну что Старче, чего желаешь? — наигравшись в волнах спросил Золотая рыба.
— А чего можно? — поинтересовался Старик.
— Да все, что пожелаешь.
— Ну тогда знаешь, что, вот у меня тут спина болит, ломит иногда так сильно, что спасу нет…
— Что вылечить тебя?
— Ну не только вылечить надо, слушай старый я уже, а так хочется вновь молодым себя почувствовать… В общем давай так, я вот представлю, когда я себя хорошо чувствовал, а ты меня в тогдашнего и переделаешь?
— Ну конечно, не вопрос, давай — загадывай, ну точнее задумывай.
Стал Старик вспоминать, когда же он в жизни себя счастливым и здоровым чувствовал, вспомнил, что в детстве, стоял на берегу Океана, смотрел на волны и было ему так хорошо и чувствовал он радость и счастье тогда…
— Ну бывай Старче, я поплыл, нужен буду — приходи, зови, чем смогу, как говорится. — сказал Золотая рыба и уплыл в водную пучину.
Облака скрыли диск Солнца, лишь кое-где пропустив тонкие лучи. Волны, накатив на каменистый берег, подсвеченные оранжевым и фиолетовым отражением, стали возвращаться обратно в Океан. Минуты, сменяя друг друга, вели отсчет безмолвного мальчишеского взгляда на бескрайнюю даль лазурных вод под небесами в красках заката.
Порыв ветра нес в себе свежие ароматы и соленые капельки воды, трепал белобрысые волосы, заставляя щурить серые глаза, когда в них попадала вода. Мальчик стоял у самой кромки. Казалось, что волна уже готова была накрыть его босые ноги, одетые в штаны из грубой, уже давно потерявшей цвет ткани, но не доходя до его ступней отступала.
Он наслаждался легкостью. Вернулось, давно забытое чувств, когда ничего не болело и не напоминало о себе. Мальчик стал вглядываться вдаль, стараясь рассмотреть, что там за горизонтом, из за которого, казалось, выглядывали облака. «Я так давно не замечал твоего величия», обратился Мальчик своими мыслями к водной стихии, «Со временем начинаешь привыкать к тому, что постоянно видишь, в чьи пучины постоянно входишь».
Облака, немного рассеиваясь, открыли путь заходящему светилу, высвечивая на лице Мальчика несколько веснушек и заставляя его жмуриться. Он еще не осознавал всего, что принесла недавняя метаморфоза, устроенная Золотой рыбой, в его жизнь. Он продолжал наслаждаться видом заката, и ощущениями от дуновения ветра, который то усиливался, то исчезал полностью.
«Ты отнимал жизни моих друзей. Морил нас голодом во время штормов. Но затем одаривал рыбаков богатым уловом. Ты такой же разный, как и мы — «человеки», продолжал размышлять Мальчик, и почувствовав прилив радости, со всей своей силы крикнул океану:
— Э-ге-гей…
Подвернув спадающие штаны, Мальчик побрел домой, к ветхому дому. На половине пути, вспомнив, что оставил все снасти на берегу, махнул рукой продолжая свой путь. Увидел свою Старуху, подошел к ней:
— Добро вечер встречали Старуха!
— Ай батюшки! — от неожиданности вскрикнула Старуха — Ты это чейный будешь-то?
— Я сам по себе, свой собственный. — отвечал Мальчик.
— Ясно, босяк-бродяжка.
— Вот чего, чего, я все время в тебе терпеть не любил, так это твое умение всему и всякому название-определение подобрать, на свой лад.
— Ой, ты смотри, какие речи ведет, сам о двадцати пяти вершков, а уже на старших задирается.
Мальчик улыбнулся, затем почесал голову, запустив руку в растрепанные волосы. Ему понравилось, что Старуха его не узнала. Решив вести себя как ни в чем не бывало сказал:
— Слышь, Старуха, ты мне портки подшей, а то видишь, как висят, спадают постоянно, идти не удобно.
Старуха оторвалась от веретена, на которое пряла нить из серой шерсти. Осмотрела Мальчика с ног до головы:
— Где-то я тебя узнаю... Так ты чейный?
— Что ты все заладила, чей, да чей. Что не помнишь уже, венчались мы с тобою. — ответил Мальчик, вызвав недоумение у Старухи, лицо которой перекосилось от услышанного.
— Это ты чего же теперь такой стал? — все еще растерянная спросила Старуха. Тогда Мальчик присел рядом с ней и начал рассказывать:
— Пришел я на берег Океана, закинул разок невод свой, пришла только тина. Второй раз забросил, вытаскиваю, а там только трава придонная. С отчаянья как размахнулся, как киданул сеть свою со всей силы, вытаскиваю, а там одна рыбешка бьется, на воду просится. Ну подумалось мне тогда, она хотя и не здорово выглядела, вся такая рыжая блестящая, как золото. В общем с голодными сравняться хватит нам с тобой. А рыба та, человечьим голосом и говорит: «Отпусти меня Старче, я любое твое желание выполню». У меня как раз спину-то прихватило, ну, думаю, вернуть бы молодость былую, чтобы и силы и здоровье вернулось. И сказал ей, рыбине-то этой: «Вот вернуть бы мне молодость, да удаль свою молодецкую». Рыбина-то эта и говорит: «Давай, в воду меня отпусти, а к тебе все вернется само, как я уплыву»…
— И ты, старый дурак, вот так, такое сказочное создание, просто отпустил? — перебила рассказ Старуха.
— А куда денешься-то. Я то думал, что она и взаправду говорить-то не умеет, а все мне почудилось, ну я и выкинул ее обратно. Стою, смотрю на Океан, уже переживать начал, что зря отпустил, есть-то нечего теперь будет. А потом смотрю, портки-то какими большими стали, да и спину отпустило, глаза видеть стали. Знаешь какой Океан у горизонта красивый?
— На что мне твой Океан сдался, жрать-то все равно нечего, хоть бы вон, — старуха показала на половинки разбитого старого корыта, — Корыто попросил новое все больше толку было бы.
— Было бы, да не стало бы. Что же теперь делать?
— Беги обратно к Океану, зови рыбину свою, если приплывет, скажи у меня к ней разговор имеется, глядишь и мои желания исполняться начнут, а я уж не прогадаю, в отличии от тебя простофили.
Пришел Мальчик вновь на берег, давай кричать:
— Рыба, рыба. Стань в море хвостом, ко мне головой, к небесам и воде плавниками.
Заволновалась вода, появилась пена у волн прибрежных.
— Привет тебе снова, что звал? — неожиданно для Мальчика сказал неизвестно откуда появившаяся Золотая рыба.
— Да Старуха осерчала на меня, говорит: «Болван, надо было хлеба просить, да нового корыта в замен разбитого». Вот пришел с просьбой.
— Ясно, пойду исполнять. А ты Мальчик, возвращайся домой, все будет…
Вернувшись домой, Мальчик вдоволь наелся хлеба, пока Старуха стирала в новом корыте. После ужина он быстро и с удовольствием уснул, а проснувшись, снова, за все эти долгие годы, чувствовал себя хорошо.
Хлеба теперь было вдоволь, стоило его только съесть и отвернуться от стола, как хлеб снова появлялся на прежнем месте. Мальчик пробовал просто его прятать, но ничего не появлялся вновь. Старуха тоже заметила необычные свойства хлеба, но, как показалось Мальчику, отнеслась ко всем чудесам как к должному.
— Слышь малой, — обратилась как-то Старуха к Мальчику. — Ты вот хлеба-то с корытом несчастным вытребовал, а это же не самое счастье.
Мальчик ничего не ответил на это, а лежа на печи размышлял, как так Золотая рыба смог сделать, что хлеб именно надо съедать весь, чтобы появился новый. А Старуха не унималась, сама с удовольствием поедая свежий и ароматный чудный дар.
— Это все от молодости твоей и дурости. Ты никогда не мог правильно счастье свое применить, а теперь-то, по мальству своему, и подавно не сможешь.
— А как это: правильно счастье применить? — поинтересовался Мальчик.
— Ну как, как, — начала объяснять Старуха, положив себе в рот очередной кусок и чавкая беззубым ртом, — вот сделал бы твой Золотая рыба меня, например, воеводихой, а ведь воеводихе и хоромы с теремом положены вместо ветхой избушки-то, опять же, прислуга должна быть, как же такой важной особе без лакеев-то.
— Что, сходить?
— Сходи милок, истребуй…
На Океане шторм, вода волнуется, на берег со злобой накатывает. Ветер дует с прохладой, а Мальчик старается перекричать стихию:
— Рыба, рыба, стань в море хвостом, ко мне головой, к небесам и воде плавниками.
— Чего надобно на этот раз? — раздается из пучины знакомый голос.
— Старуха моя всю плешь проела мне, говорит: «Вот сделай меня воеводихой, в хоромах с теремом, и чтобы прислуга была».
— Иш чего захотела. Но это не проблема, сделаю. А ты сам-то чего хотел бы?
— Не знаю.
— Ты же понимаешь, твоя Старуха затем захочет быть еще кем-то знатнее, да богаче, ну там царицей или не приведи чего плохого, еще владычицей морской. В общем подумай хорошенько.
«Вчера не знали, что вечером есть будем, а сегодня ей уже хоромы воеводы подавай. А ведь тоже интересно получается, она воеводихой быть хочет, а ведь это я тогда воеводой должен стать, а то ведь без меня же как». Размышляет Мальчик, усевшись на песчаный берег и всматриваясь в ясный утренний горизонт Океана.
— Ну и как же? Это мне придется воеводой тогда быть, а я к службе военной интереса особого никогда не имел? — спросил вдруг у Золотой рыбы Мальчик.
— Вот, видишь, ты уже начинаешь улавливать суть. — ответил ему Золотая рыба.
— А что, если Старуха моя царицей быть пожелает, то это мне опять же царем обратиться придется?
— Не факт.
— Это как так, не факт?
— Смотри, она же царица, зачем ей царь, ей и царство-то особенно не надобно, она же ца-ри-ца, ей прислугу, почет и уважение подавай, куда там о государственных делах помышлять.
— Понятно, но давай не будем все так усложнять, не такая она уж и такая, как ты говоришь. Давай попробуем хоромы с теремом, самому до страсти интересно, как оно в таком богатстве жить.
— Ну смотри, сам просил...
Когда же Мальчик возвратился домой, то на месте его ветхой лачуги уже стояли прекрасные и расписанный яркими красками, хоромы. Во дворе было безлюдно и лишь на балконе терема его Старуха, в новом, дорогом платье с причмокиванием чай пила, окруженная слугами.
— Добре дневали, Старуха! — прокричал Мальчик.
— Это кто ешо такой? — спросила Старуха у рядом стоящего лакея, который пожал плечами.
— Ты кто таков будешь? — спросила Служанка, седевшая со Старухой за столом тоже распивая чай.
— Ну если Старуха воеводиха, то я, стало быть, воевода. — ответил Мальчик, после чего с терема раздался раскатистый дружный смех.
— Гнать этого нищеброда со двора, как он был глуп, так пусть ума разума, да богатства где-нибудь в другом месте набирается. — распорядилась Старуха, а прислуга, быстро спустившись во двор, вытолкали Мальчика за ворота, заперев их.
Делать было нечего, расстроился Мальчик, пошел к Океану, у Золотой рыбы совета просить. Пришел на берег, а шторм пуще прежнего разыгрался. Вода потемнела, на берег накатывает, в даль пробегает, пока ее суша обратно не отбрасывает. На горизонте тучи ходят с небес влагу проливая, пасмурно, солнца не видать.
— Ну что, приняла к себе в хоромы Старуха-то твоя? — из водной пучины звучит голос Золотой рыбы.
— Нет, прогнала со двора, даже посмеялась от души. — признается Мальчик.
— Я знал, что этим дело кончится, всегда так, одно и тоже.
— Что же делать теперь?
— А не противится тебе надо.
— Это как так, совсем?
— Ага, именно совсем. Слушай, уезжал бы ты с этого острова Буяна. Подайся на материк, в Тридевятое царство, там выучись в гимназии, глядишь и до академии царской дорастешь, станешь успешным, счастливым, богатым. Давай, а?
— А как же Старуха моя?
— Ну пригляжу я за ней, с голоду не помрет, а вдовцом станешь, так заново женишься...
Размечтался Мальчик, вся жизнь впереди у него, новая, теперь-то он не станет понапрасну время, да силы свои тратить.
— Давай так, наверное. Может даже лучше для всех будет. — согласился Мальчик.
— Ну тогда в добрый путь! — сказал Золотая рыба, и когда Мальчик уже стал исчезать на Буяне и проявляться в Тридевятом царстве, Стольном граде, добавил. — Вот тебе кошелек, в нем золотой каждый день появляться будет, ты трать с умом, да на дело, нужды ведать не будешь...
Пошел Мальчик по мощенным улицам Стольного града, удивляясь красоте и чистоте.
Тем временем к Старухе в хоромы пожаловал княжеский Приказчик.
— Здравствуй Старуха! — поздоровался чиновник.
— Здоровее видали! — в ответ с терема прокричала Старуха.
— Здоровее видали, только в далеких далях, а у вас тут только дохляки, да нахалы. Княже наш, шлет тебе поклон, да поздравления с новосельем в новые хоромы. А как известно за хоромы и подать Князю полагается, сто золотых в год, когда заплатишь?
— Я воеводиха, а хоромы, стало быть воеводы, значит с него и требуй подать княжескую.
— Смотри Старуха, не заплатите через неделю снесем все твои терема, да стены. — пригрозив Приказчик ушел.
Тут же Служанка попросила жалование на неделю вперед и Лакей тоже аванс истребовал, а когда Старуха сказала им, что денег нет, то тотчас же покину они хозяйку свою.
Через неделю вновь приехал приказчик, за податью, и вновь Старуха ему отказала. Тогда добрым молодцем велел Князь снести хоромы воеводские.
Сжалились молодцы над Старухою, соорудили ей землянку небольшую из сломанных хором, поставили туда стол с лавкой, да корыто ей из липы вытесали. Разозлилась Старуха, что хоромы снесли, да и швырнула корыто новое со всего размаха о землю, оно и раскололось...
Мальчик рос. Учился в гимназии, затем академии. Познавший науку, пошел коммерческие дела совершать, да стал зажиточным купцом. К тому времени Старуха умерла от хворей, а Мальчик женился на молодой и красивой Девушке, устроив пир на весь известный мир, я там тоже был, мед, квас пил, да только что-то по усам и бороде все стекало, а в рот так мне и не попало.
02 августа 2019 года
15:19 SAMT