То был день, когда Вулф Хиггинз окончательно потерял веру в человечество.
Теперь, когда к нему на прием в кабинет заваливался очередной ненормальный представитель этого прекрасного рода, Вулф не только прятал в ящике стола заряженную фотокамеру, чтобы снять лицо ублюдка на память, но и создавал максимально не комфортную обстановку, чтобы окончательно вывести пациента. Он любил предлагать психу расположиться в максимально неудобном кресле, чтобы тот постоянно крутился и ёрзал, отвечая на нелепые вопросы. Он перестал проветривать кабинет и включать кондиционер, чтобы клиент мучился от жары и всё время потел, теребя ворот рубашки. Ему нравилось наблюдать за этими мучениями, заваливая ненормальных ублюдков щекотливыми вопросами, прося объяснить, что именно привело их в кабинет психиатра.
- Ну, я, э-э-э, - раздавалось в ответ, и Вулф расплывался в улыбке, глядя, как лысый псих, ростом чуть ли не в три фута, чешет голову, думая, как бы тактично ответить, что он ненормальный ублюдок.
Краем глаза Вулф смотрел на себя в зеркальце на столе. На него пялилось бледное лицо тридцати пятилетнего мужчины с черными с всё время находящимися в беспорядке волосами на голове, как будто по ним прошлись блендером. Мешки под глазами выдавали бессонные ночи, проведенные в подвале дома, где он последние несколько месяцев выращивал собственного Паразита, чтобы затем выпустить извивающуюся тварь в канализацию города и уничтожить род человеческий, от которого его тошнило с каждым днём всё сильнее. Психиатр мизантроп и социопат... Что может быть ироничнее? Вулф улыбнулся, поскольку знал ответ на эту загадку. Смешнее могут быть только его клиенты, эти сливки общества, достойные представители человечества, которые так упорно сводили его с ума во время сеансов терапии.
- Итак, что вас беспокоит? - в третий раз спрашивал Вулф у огромного лысого шизика, постепенно покрывающегося испариной. Как опытный психолог, он внимательно, но без особого интереса наблюдал за микромимикой клиента, следя за нервными подёргиваниями глаз и кончиков пересохших губ. Он всегда видел людей насквозь и, возможно, именно поэтому так сильно ненавидел, что готов был истребить всех без исключения. Люди не просто раздражали Вулфа. Они его бесили, доводили до состояния параноика. Его тошнило от этих шныряющих мерзавцев, ведь он прекрасно знал, что каждый второй из них - псих, нуждающийся в шоковой терапии, а лучше сразу в лоботомии. Связать, застегнуть все ремни, надеть смирительную рубашку, швырнуть в колодец, запустить подачу воды и дело с концом. Зачем вскармливать несколько миллиардов идиотов, если от них можно избавиться? От этого всем стало бы только лучше, в первую очередь ему, а потом уж и планете. Сам по себе мир-то хороший, отличное местечко для жизни, но вот люди - это главная болезнь, бубонная чума, пожирающая саму себя. Он давно это уяснил, а потому и не мог долго находится среди себе подобных, предпочитая вести затворнический образ жизни, избегая общения и солнечного света, прячась от прогнившего насквозь общества и встречаясь лишь с некоторыми, самыми отбитыми его представителями в стенах своего кабинета, куда никогда не проникал свет с улицы или свежий воздух. Сам Вулф к таким условиям привык, а вот психи - нет. Эти ненормальные бесились, становились раздражительнее. Иногда дело доходило до ругани и насилия, что не особо пугало психиатра. Чем больше они бесились, тем больше Вулф убеждался в своей правоте, поскольку в такие моменты перед ним представало в обнажённом виде вся сущность человечества, этой разжиревшей расы, совершенно сошедшей с ума и отупевшей от собственный извращений. Его воротило от подобных мыслей, но только так можно было заставить себя продолжать работать, не спеша выращивая смертоносного Паразита.
Лысый псих тем временем всё чесал голову, бросал нервные взгляды по сторонам и шлёпал губами.
- А можно воды, доктор? - выдал он наконец.
- Сначала скажите, с какой целью вы пришли ко мне, - спокойно ответил Вулф, - а затем я налью вам воды. Я вынужден напомнить, что вы заплатили за сеанс продолжительностью в час, ваше время идёт.
Лысый мужчина несколько секунд тупо пялился на него, а затем выдал:
- Мне кажется, я хочу растлить свою сестру.
Видимо, такое откровение далось ему тяжело, потому что он сразу начал тяжело дышать, как собака под солнцем.
Ещё один. Вулф закатил глаза, вылез из кресла и налил из кулера воды в пластмассовый стаканчик. Он специально налил теплую воду, после чего передал стакан клиенту. Тот сделал несколько глотков и недовольно поморщился, пока Вулф поспешил занять своё место и направить разговор в нужное русло.
Он расспрашивал своего ненормального клиента о том, что конкретно тот испытывает к своей сестре, как часто он об этом думает и так далее. Каждый, даже самый элементарный вопрос, вызывал трудности. Лысый псих мычал, кряхтел, потел, но не мог дать точных ответов, постоянно крутясь на стуле. За битыц час они не далеко продвинулись, хоть Вулф и не особо старался помочь. Психу ничего не поможет, кроме смерти.
Когда зазвенел будильник, оповещая об окончании сеанса, Вулф и лысый мужчина одновременно облегчённо вздохнули.
- Прежде чем вы уйдёте, - остановил клиента Вулф, поднимая фотоаппарат, - разрешите сделать снимок на память.
- Да с какого... - начал мямлить шизик, но тут уже вспыхнула вспышка, и вполне довольный Вулф поспешил спрятать камеру.
Когда уходил один псих, ему на смену тут же приходил другой, и так до шести вечера. Отличная работа - обследовать недообследованных. Вулф прекрасн знал, что за дверью у него организовался настоящий зверинец, цирк моральных уродов. К нему в очередь покорно выстроились насильники, извращенцы, будущие убийцы, просто больные на голову "овощи"... Некоторые из них пускали слюни в кабинете, поэтому Вулф сразу же звонил в психушку, чтобы санитары, которые тоже были ненормальными, забрали это "чудо природы" и изолировали от таких же шизанутых людей. В сущности все люди боялись быть ненормальными. Именно этот страх и мешал им понять, что они все и так сумасшедшие. Невозможно оставаться нормальным под давлением этого сгнившего общества. Вулф понял это раньше всех, а потому взялся за выращивание Паразита, чтобы покончить с человечеством.
Когда же душный день наконец подходил к концу, Вылф вылетал за пределы стен кабинета и отправлялся быстрым шагом прямо сквозь толпу ненавистных людей к себе домой, подняв воротник пальто.
Дома он сбрасывал с себя верхнюю одежду и спускался в подвал, где всегда царил полумрак. Там Вулф первым делом откапывал в нижних ящиках стола пухлый фотоальбом, на форзаце которого было выведено черными чернилами: "Прекрасные Люди". Сам Вулф называл этот альбом своей коллекцией уродцев, людей, позорящих человеческий род и подлежащих немедленному уничтожению. Он облизывал губы, когда его тонкие пальцы касались первых страниц альбома. Он с наслаждением перелистывал его, внимательно разглядывая чёрно-белые фотографии своих бывших пациентов. Со снимков на каждой выцветшей страницы на него пялились жуткие рожи психов всех мастей. Рядом с каждой фотографией Вулф писал фамилию пациента, дату и краткий диагноз: раздвоение личности, шизофрения, просто идиот. Психи они и есть психи, чего в них копаться и выискивать особенности? Может именно поэтому альбом так часто пополнялся новыми экземплярами. Альбом был нужен не для развлечения, а лишь для самоутверждения. Глядя на все эти лица, Вулф в лишний раз убеждался, что не зря так сильно ненавидит человечество. Определенно, если бог всё-таки существует, то он их всех ненавидит. Иного объяснения тому безумию, что происходит в мире по вине людей ежедневно, невозможно придумать.
Рядом на столе стояла огромная стеклянная колба, наполненная бурым раствором. Что-то вроде аквариума цилиндрической формы, как в шутку назвал сосуд Вулф. Внутри плавал продолговатый червь телесного цвета, тот самый Паразит, который ждал своего часа. Вулф любил вставать на колени возле колбы и стучать по ней ногтем, чтобы разбудить своего агрессивного питомца и понаблюдать за тем, как он извивается. До чего же довели этот мир, раз какие-то примитивные черви стали его душе милее живых людей, гордо названных наукой вершиной эволюции. Может, люди произошли от червей? Или наоборот? Эта забавная теория всё никак не давала Вулфу покоя.
- Когда-нибудь, - тихо говорил Вулф Паразиту, поглядывая на лежащий рядом фотоальбом, куда он только что вклеил фотографию лысого пациента, - настанет долгожданный день, и я выпущу тебя на волю, чтобы ты истребил всё это вонючее человечество. Ты будешь плодиться в уютной канализации под городом, пока над тобой будет кипеть презренная жизнь людишек, сходящих с ума от самих себя. Ты завладеешь всем водоснабжением сначала города, затем страны, а после и всего гребаного мира. Твои зародыши, эти мелкие личинки, попадут в организм людей и начнут медленно съедать человечество изнутри, пока на этой уставшей от насилия планеты не останется никого...
Вулф придавался этим сладким размышлениям, продолжая изо дня в день выращивать Паразита и листая фотоальбом, посмеиваясь на работе над своими клиентами и над всем человечеством. К нему приходили психи, он мучил их жарой и давил вопросами на психику, чтобы выявить все их темные стороны сумасшествия. И чем больше он этим занимался, тем больше убеждался, что человечество обречено на закономерное самоуничтожение. Это будет самое массовое самоубийство, когда придёт конец всему многомиллиардному роду. Однажды это произойдёт. Однажды он выпустит червя наружу, и тогда никто не спасётся.
То был день, когда Вулф Хиггинз окончательно потерял веру в человечество.
То был день, когда червь вырвался наружу.