Сказка. Нумизмат.
- Доброй ночи, Аарон Самуилович! - говорю я подходя к спуску на набережной.
На воде качается лодка, добротная старая деревянная лодка с чуть облупившейся бледно-серой краской и железными уключинами для вёсел. На вёслах сидит пожилой рыбак, Аарон Саиуилович, папин хороший знакомый, в армейской плащ-палатке ещё советских времён (возможно, что довоенных), в круглых очках на цепочечке и в когда-то белой панамке. Сейчас она по цвету очень гармонирует с цветом лодки.
- А, Элюшка! - радуется Аарон Самуилович, - батюшку навещали?
Я киваю и шарю в кармане.
- Как всегда, Аарон Самуилович. Но от папы же просто так не уйдёшь, вот опять на мосты опоздала. Перевезёте? - и показываю монету на ладони.
Это такой ритуал. Аарон Самуилович не только любитель предрассветного лова, но и нумизмат. Причём за долгие годы знакомства я так и не определила, на каких монетах он специализируется. По моему ему одинаково интересны все!
- Конечно, Элюшка, перевезу, о чём речь! Ох ты, какая монетка, кажется такой у меня ещё нет, - Аарон Самуилович старательно щурится на десятирублёвку с гербом Воронежа. Так же он говорил и про советские три копейки и про чешские 20 крон и про турецкую монетку в пять курушей и даже про восемь монет по одному евро (правда, с разными аверсами). Раньше я думала, что эту идею - перевозить меня за монетку он придумал чтобы меня не смущать - сама я бы ни за что не стала просить о перевозе за такие глупости. Так и сидела бы до свода мостов, что в юности, что сейчас. Но Аарон Самуилович свой, меня с ним давно папа познакомил. Да и радуют его эти монетки, действительно радуют.
- Ну, отчаливаем, Элюшка! - говорит Аарон Самуилович, когда я усаживаюсь на скамье и отталкивается веслом от гранитных ступеней.
Гребёт Аарон Самуилович мастерски. Любая школа гребли мечтала бы о таком гребце. Но Аарон Самуилович совсем не командный игрок. Он, впрочем, и любую гребную команду обставит.
Я стараяюсь не мешать. И так вокруг чудо как здорово. С Невы совершенно иначе смотрится и Петропавловка и Литейный мост и Финляндский вокзал, к которому мы приближаемся.
- Батюшку-то вашего, с чего на кэрберов потянуло? - спрашивает вдруг Аарон Самуилович. - Видел его недавно, с двумя чёрными в поводу. Один лохматый, поменьше, другой лоснящийся, побольше.
- Это наши собаки. Они теперь у него обитают, - поясняю я. - Обе девочки, очень добрые.
- Ну может быть, - с сомнением бормочет Аарон Самуилович, - но с виду, натуральные кэрберы.
Аарон Самуилович не любит собак.
Причаливаем мы в молчании, прощаемся тоже кивками и жестами. Выходя из лодки и поднимаясь по ступеням я никогда не оборачиваюсь - примета плохая. И только у светофора, скосив глаза в сторону реки я ищу лодку. Но лодки там нет.
Я смутно помню, что хотела сказать Аарону Самуиловичу, что папы уже двадцать лет как нет, да и чёрных кэрберов тоже уже нет, теперь у нас рыже-полосатые. Но звонит телефон и мысль исчезает.
- Да мам, уже скоро дома буду. Еду-еду. - говорю я, выключаю телефон и размышляю, где бы ещё поискать интересных монет. Я почему-то люблю таскать их в кармане. Вроде как примета хорошая. Но монетка должна быть чем-то интересна мне. Интуитивно, конечно. Я не нумизмат.