Я закончил интернатуру в городской больнице. Отработал во всех отделениях стационара.
Наибольший интерес вызвала у меня кардиология. Думаю потому, что причиной смерти моего первого умершего больного был острый инфаркт миокарда, осложнённый тампонадой сердца. Естественно, при такой патологии, проводимые мною, в течение часа, реанимационные мероприятия были безуспешны. Но, сколько литературы, пока не было результатов вскрытия я перевернул, выискивая свои ошибки!
Привлекала меня работа в экстремальных ситуациях, когда необходимо принимать решение немедленно, причем именно единственно правильное решение. А в кардиологии таких ситуаций огромное множество. Вот перед тобой больной с инфарктом миокарда. Он уже обезболен, в полном сознании, беседует с тобой и вдруг теряет сознание – остановка сердца, не мешкая надо реанимировать.
Так что когда в горздраве спросили: «На участок, или на «скорую?» я однозначно ответил: на «скорую». Меня направили на одну из подстанций, в линейную бригаду
Линейная бригада. Приходишь на смену, на сутки и получаешь по полной программе - от температуры у ребёнка до автодорожной травмы с пятком пострадавших.
Я считал и считаю, что каждый выпускник мединститута, если он идёт в практическую медицину, должен годик отъездить самостоятельно на «скорой». Вот где школа профессии!
Главное, чему здесь научишься, это молниеносно принимать единственно верное решение: счёт идёт на секунды и от этого зависит жизнь человека.
Навсегда в памяти останутся первые выезды, первые больные, всяческие курьёзы, которых у врачей немало. Работа на «скорой» - это целая жизнь.
Суточный график работы, а в «спец бригаде» ещё, как правило, постоянный состав бригады.
Вот и получается, что при графике работы сутки через сутки плюс время отоспаться после смены, на жизнь вне работы, на семью и прочее остаётся мизерная часть времени. А если учесть, что и праздники и выходные, как правило, проводишь на работе, верно говорят: «Если вовремя не ушёл со «Скорой», то останешься там на всю жизнь». И это правда. Многие из моих коллег работают в бригадах СМП до сих пор.
Один из первых самостоятельных выездов – дали перевозку беременной женщины в роддом, а на эти вызова мы всегда смотрели, как на отдых. Но и на старуху бывает проруха.
Взял, везу, ничто не предвещает экстрима, но тут: «Доктор, я, кажется, рожаю!» Смотрю – воды отошли. А надо сказать, что роды я только видел, а принимать не доводилось.
Резко тормозим, хватаю родовой набор (опытный водитель напомнил), а в голове, почему то – «защита промежности по Цовьянову», и еще «поворот на ножку, при поперечном положении».
В общем, изготовился ко всяким ужасам - кто принимал роды в салоне санитарного Рафика, меня поймет! Но все как-то быстро кончилось.
И вот - держу в руках этот кричащий комочек. Перерезал пуповину, обработал, завернул дите - парня, в пеленку, положил на живот матери. Родили послед.
И только тут вдохнул свободно - но тут, мысль: «Вдруг послеродовое кровотечение!» Ору водителю: «В роддом и быстрее!» Привезли, сдал и только тогда успокоился.
А однажды привез в гинекологию беременную с маленьким сроком, и начинающимся выкидышем, вывожу ее из машины, а она оседает на землю: «Не могу идти!». Подхватываю ее на руки - и в приёмник, а у неё воды отходят, я весь мокрый.
Занес в приёмное отделение, положил на кушетку. Слышу в спину: «Ну, такого еще не было, чтобы «скорая» беременных на руках носила!»
Часто бывало, что после серьезного вызова посылали на улицу, как правило, на повод «без сознания».
Однажды приезжаем - лежит голубчик, но даже на улице слышно, как разит перегаром, а уже примораживало.
Поднимаем его, а он в позе эмбриона, не разгибается, к лицу палая листва примерзла. Молчит, только мычит. И куда его - в вытрезвитель? А вдруг что-нибудь еще есть, кроме опьянения? На улице-то не увидишь. Всё равно в машину! Да и жалко!
Естественно, в приемный покой, где, как водится, выслушиваешь немало лестного в свой адрес. А что сделаешь - из общественного места, или с улицы бригада обязана любого госпитализировать.
Повод: «Без сознания. Убило током, возраст 18 лет». Летим под сиреной. Всей бригадой, с дефибриллятором, взлетаем на какой-то там этаж. Двери открывает молодой растерянный паренек.
Врываемся. «Где пострадавший?» Мнется: «Вы знаете доктор, мы только позавчера поженились. Я хотел её поцеловать, а у нас между губами искра проскочила электрическая, и она сознание потеряла! Но сейчас уже в себя пришла!»
Ну что тут скажешь? «Ребята! Вам только позавидовать можно, что искры между вами проскакивают, но на будущее – вы уж по таким поводам «скорую» постарайтесь не вызывать, сами как–нибудь обходитесь!»
Но я понял одно: на «скорой» надо обязательно быть специалистом, а для меня, именно кардиологом. Об этом я и заявил тогдашнему главному врачу и заведующему кардиологическим отделением СМП. Убедил, направили на учебу в кардиоцентр.
После учебы меня направили работать в кардиологическую бригаду. Это уже не «линия», а «спецы».
Тогда как раз организовывали кардиологическую бригаду в одном из районов города, где мне и предстояло работать. Специалистов не хватало - кроме меня были две уже немолодые женщины, замечательные, опытные специалисты, прекрасные люди.
Приходилось работать сутки через сутки, а иной раз и больше, в нарушение всех норм. Но оплачивали в то время только полторы ставки. Порою давали премию по три - пять рублей.
Но какие сплоченные и профессиональные были бригады! Приезжаем по вызову линейной бригады. Пока слушаешь врача, медсестра моментально снимает ЭКГ, проводит необходимые минимальные лабораторные исследования и назначенные манипуляции.
Нужен дефибриллятор - посылаем родственников и вскоре слышим топот, а дефибриллятор ДИ-03, с электродами весил более 30 килограммов!
Влетает водитель, без разговоров готовит аппарат к работе, и остается до конца реанимации, чтобы помогать.
Так что бригада была у нас крепкая и дружная. Помню, скинулись бригадой и купили автомагнитолу, чтобы по дороге на вызовы и обратно – музыку послушать или новости.
Для нашей машины делали всё, чтобы приукрасить быт (вроде шторок на окна), ведь полжизни на колесах.
Порою, конечно, уставали и хитрили: например, заезжали в столовую после
вызова пообедать, а потом брали обед (заправку) чтобы поваляться на кушетке.
И вот как-то раз, возвращаясь на подстанцию после обеда, попали на пожар в доме, где была столовая. Естественно, забежали на этаж, вывели из квартиры жильцов и оказали необходимую помощь.
Причем, фельдшер вынес на руках ребенка, водитель бережно вывел молодую мамочку, а я выводил ветерана ВОВ, лет восьмидесяти.
Правда, потом у диспетчера возникли вопросы: а как мы там оказались, хотя должны были быть в другом районе. Но отговорились…
Одно время был на подстанции журнал «Смех вокруг скорой», куда записывали курьёзные случаи, или выписывали их из карточек. Потом он пропал бесследно, может, кому-то понадобился. Помню такие записи: «Труп сидел на унитазе и курил папиросу», или «Цвет кожных покровов физиологический, но с зелёным оттенком», или описывается труп: «Сознание, пульс, реакция зрачков отсутствуют, тело издаёт неприятный запах».
Лето, бабулька с инфарктом, осложнённым полной блокадой сердца. На улице тепло, хорошо, на озеро бы искупаться, а она периодически выдаёт остановки сердца. Помощница, как только видит, что на мониторе пошла прямая, наносит удар по грудине и всё в порядке - правильный ритм и так неоднократно.
Кардиостимуляторы тогда на вызовах не ставили - это пришло позже.
Вот и приёмный покой – Я говорю водителю: «Быстро, за каталкой», а тут вновь остановка сердца, помощница заносит кулак. Бабуля открывает глаза: «Пожалуйста, не бейте меня больше, я сама пойду».
Сдали в приёмник, потом узнавал. Все у нее благополучно.
Так я проработал девять лет и тут меня пригласили в ПИТ кардиологии, в нашу районную больницу. Ушёл с душевным скрипом.
Потом, когда дежурил в приёмном покое, никогда на «скорую» не ворчал, хоть и не по делу порою везли. Прекрасно помнил, в каких условиях работают, какие у них возможности.
Я до сих пор с лёгкой грустью провожаю машины с красными крестами, когда вижу их на улице.