Деревня с теплым крестьянским именем – Бароники - стояла на холмах. А быть может, имя было и воинственным. Ведь не зря же на берегу реки Лучосы сохранились таинственные остатки старой крепости. Места вокруг были топкие, и только несколько холмов возвышались над болотистой равниной. Полесье. Так назывались эти края.
На одном из взгорков давным-давно возник хуторок, потом он разросся до небольшой деревушки. Дома строили тесно. Их ставили рядом друг с другом. Настоящего леса для строительства было мало. Крестьяне использовали глину и делали из неё кирпичи, которые обжигали в специальных ямах. Но даже дома из кирпича выглядели бедно. Крыши покрыты соломой или дранкой, и только самые зажиточные крестьяне устраивали крыши своих домов из железа.
- О-о-о! - говорили о таком, - да он богатей. Дом под железом стоит.
Каждая семья имела лодку. В этом болотистом крае без лодки не обойтись. В весеннее половодье на лодках плавали в баньки, которые стояли в конце огородов, ребятишки спасали зайцев и зайчат в весеннее половодье.
Бани стояли высоко на столбах, поэтому могли служить и весною, в распутицу. Топились они по-черному, нагревались быстро, открытый огонь выходил в отверстие в потолке. Случалось, что бани сгорали, но при этом большого урона никому от этого не было. В стороне стояли, над водой. Огню негде было разгуляться, негде было в пляс пойти, вспыхнув, он шипел, встретившись с водой, и быстро угасал.
Как не теснились дворы в деревне, все равно однажды не осталось места для строительства новых домов совсем. Тогда шагнули улицы деревенские на соседние возвышенности. Земли было так мало, что часто возле домов были только крошечные огороды, а большие огороды были на дальних холмах. Не было и удобного выпаса для домашних животных рядом. Поэтому и коров, и молодняк летом пасли на большом острове на реке.
Весной животных переправляли туда на плотах и оставляли там на все лето. Куда они денутся с острова. Коровы воды побаиваются. Пловчихи из них получаются только в крайнем случае. Да и пастух на все лето оставался со стадом на острове и присматривал за животными. Три раза в день на лодках переправлялись хозяйки сюда с бидонами, чтобы подоить коров. А на берегу часто матерей своих поджидали ребятишки с жестяными кружками в руках. Парное молоко было необыкновенно вкусным. Матери щедро наливали молоко в подставленные кружки, а малышня на некоторое время становилась похожа на гусаров с белыми усами, потому что пенка молочная оставалась у них на верхней губке, и придавала им воинственный вид.
Детей в деревне очень любили. Никто и никогда не называл их грубовато и чуть презрительно Ваньками, Кольками, Катьками. Васей звали ласково Васятками, Колей – Николашами, Катей – Катюшками, Ваней – Ванятками. И дети также ласково окликали друг друга и в школе, и на улице, и в играх своих шумных. Вот почему шла слава в округе о том, что в селе этом живут необыкновенно добрые и приветливые люди.
Школа в деревне была, да не все дети в ней учились. В семье Мисковых в школе учился только Захарка. Он был младшим сыном в семье. Отец рассудил, что в семье должен быть хоть один грамотный человек. Кое-как собрав деньги на книжки и тетрадки, на обувь и одежду, отдали Захарку в школу. А уж там учитель Николай Михайлович отнесся к новому ученику внимательно. Уже через два месяца Захарка научился читать. И делал он это так хорошо, что учитель часто поручал ему прочитать новый рассказ для всего класса.
Вместе с младшим братом научилась читать и старшая сестра Шура, а вот братья никакого интереса к чтению не проявляли.
Глава 2. Леденцы
Однажды ранней весной Захарка задумал нехорошее дело. Потихоньку от братьев и сестры и от отца с матерью он следил за курочками, которые всю зиму жили под печкой на кухне и несли яйца в тепле. Он ждал терпеливо, когда они там закудахчут. Раз раскричались, значит все. Яйцо уже снесли. Теперь нужно было его незаметно от всех забрать и припрятать.
На виду у всех не поднимешь. Нужно ждать того времени, когда в доме никого не будет. Или хотя бы в кухне.
Дождешься тут! Мама возле печки почти целое утро стояла - еду варила для всех. Тут же в углу в тепле на телячьем ошейнике, сделанном из кожи, привязанный веревкой за кольцо в стене, смирно жил в своем уголке теленок по имени Борька. А чтобы теленка никто не сглазил, мама связала из красных ниток ему оберег. Эта красивая ленточка была тоже повязана на шею Борьки. Если Захарка подходил к теленку поиграть, он присасывался своим большим ртом к рукаву его рубашки и начинал толкать его в бок своим крепким лбом.
- Я не мамка твоя, не корова. Не толкайся! – так говорил своему дружку Захарка.
Однажды мальчику стало жалко теленочка. Стоит тут целыми днями в углу и мычит, когда голодный. Вот он и решил дать ему воли. Отвязал. Так тут такое случилось! Бычок оказался сильным. Веревку из рук мальчика он просто вырывал. Бедный Захарка не сам вел бычка туда, куда ему хотелось его вести, а бычок упрямо тащил его за собой.
И вот уже вдвоем с бычком они промчалась по кухне, выскочили в горницу, сшибли лавку по дороге. Борька подпрыгнул так высоко, что зацепил ивовую люльку, которая пустая висела над топчаном родителей, поднятая почти к самому потолку. Захарка до неё рукой даже не мог дотянуться, а Борька – дотянулся, прыгнул – и все. Люлька стала раскачиваться из стороны в сторону. Кот Мурлыка стал громко мяукать. Борька налетел на ткацкий станок – кросны – который стоял у окна, потому что там было больше света. Громоздкий станок завалился на бок и нитки в нем перепутались.
На шум в комнату забежала Шура, старшая сестра и нянька, и помогла младшему брату все исправить. Захарку она даже не отругала.
- Испугался? Не бойся!
Бычка за ошейник она отвела на прежнее место и крепко его привязала. Все порушенное она поставила на места, нитки в станке распутала.
- Мамке не скажешь?
- Нет. Не скажу.
Захарка облегченно вздохнул. Хорошо, что коники – полку для посуды, боковые стенки которой были вырезаны в виде конских голов - бычок не задел. Было бы тогда много неприятностей. Глиняная посуда вся бы побилась. Из чего тогда бы они щи хлебали? И от отца бы даже попало. А он Захарку любит очень, но и он бы наказал. Поставил бы на горох, да еще и палку над головой заставил держать.
Одно яйцо у куриц ему удалось взять тайком. Наконец, и второе было поднято с соломенной подстилки. Теперь нужно было незаметно покинуть дом.
Захарка оделся, обул старенькие стоптанные сапоги, которые достались ему от старшего брата, взял отцовскую шапку, потому что своей у него тоже не было. Шапка упала на глаза, мальчик сдвинул её на затылок и отправился на улицу.
Приближалась Пасха – замечательный церковный праздник. Лавочник охотно скупал яйца у хозяек. Перед Пасхой он отвозил их в далекий город Витебск и там, на базаре, продавал очень выгодно. А хозяйки не торопились продавать яйца лавочнику. Самим нужны были для праздника. Вот и придумал хитроумный Федот покупать куриные яйца у ребятишек, и даже не покупать – обменивать на леденцы.
Вот и шли к нему с разных концов села ребятишки с виноватыми лицами. Яйца-то брали тайком от родителей. А это – грех. Боженька накажет. Он все видит. Вон он на божничке – нарядной полочке в уголке дома в красном углу избы стоит и за всеми наблюдает. Но Захарка знает, как сделать так, чтобы Боженька за ним не подсматривал. Нужно просто закрыть иконку вроде бы нечаянно уголком расшитого полотенца - рушника, который висел над иконой. Он так и поступил. Так что никто не видел, как он занимался плохим делом.
В лавке сельской было просторно. И всякого товара было много. И крупчатая мука лежала в большом ларе. Хоть сколько покупай. И хлеб из такой муки вкусный очень. Белый и мягкий. Так люди говорят. Сам Захарка такого хлеба никогда не ел, но видел, как другие едят. Со счастливыми лицами.
Семья Мисковых была одной из самых бедных в селе. Богатых семей было мало. Народ жил добрый и работящий, но так мало было вокруг пахотной земли, что редко кому хватало хлеба до нового урожая. Наделы крестьянские под пашню были и небольшими, и земли не плодородными.
Болото с одной стороны очень близко подступало к деревне, а с другой стороны – текла река Лучоса, такая приветливая на вид! Она имела крутые берега, поросшие травой, множество заводей в откосах. В ней водилась рыба всякая. Можно было даже поймать большую щуку, крупного леща. Лучоса впадала в Западную Двину, огибая окраины города Витебска сказочным ожерельем. Одна беда, каждой весной она так разливалась широко, что на берегах её никто дома не строил.
Семья Захарки жила в старом селении. Держать лошадь им было не по силам. Прокормить было нечем. Вот отец и нанимал коня на пашню. А всю остальную работу делали на корове. Запрягали её в тележку специальную и привозили и солому с поля, и хлеб на ней вывозили, и сено для неё же привозили, и за торфом на болото ездили.
На улице мальчишки смеялись над Захаркой, а его корову Зорьку называли Рысаком.
- Гляди, своего рысака не потеряй по дороге. Ускачет, куда глаза глядят.
Весной улицы в болотистых краях становятся труднопроходимыми. Захарка шел прямо серединой улицы, чтобы не промочить сапоги.
- Отойди, голыдьба! – крикнул кто-то сзади.
Захарка оглянулся. По улице на телеге ехал знакомый мальчик Вася с соседней улицы. Они летом вместе с ним играли и ходили на рыбалку, и по грибы и по ягоды. А теперь он ехал на телеге серединой улицы и правил лошадью сам. И в оклике его было столько превосходства! Но Захарка не чувствовал себя униженным. Знал бы Вася, куда идет Захарка, он бы от зависти позеленел!
Высокий, сложенный из кирпича дом лавочника Федота был виден издалека. Мальчик добрался до него с трудом. Возле дома была огромная лужа из растаявшего снега. И никак её было не обойти ни справа, ни слева. Пришлось пройти прямо по воде.
Дядька Федот стоял за прилавком. Посетителей в лавке не было.
- Что? Товар принес? – спросил он Захарку снисходительно.
- Да.
Голос у Захарки предательски дрожал.
- Покажь. Да не клади на прилавок, покатятся. Клади в чашку оловянную. Всего два? А чего ж так мало?
- А больше нету.
- Ладно, давай хоть эти. Не насиженные? Не из-под квочки?
- Нет. Только сегодня курочки снесли.
- Мамка дала?
Захарка только кивнул, а на Федота смотреть боялся. Вдруг догадается по глазам, что товар – краденый.
- Посмотрим, посмотрим, свежие ли они?
Лавочник взял какую-то трубу белого цвета и поместил в неё яйцо. Потом повернулся к окошку и посмотрел.
- Насиженное! - сказал он мальчику, - давай второе.
Второе яйцо лавочник принял. Сказал, что оно свежее. А первое так и осталось лежать в оловянной чашке. Лавочник его мальчонке не вернул.
И хотел Захарка сказать, что яйцо, которое утром снесла курочка, не может быть насиженным, но лавочник уже открывал заветную жестяную коробку с леденцами, и разноцветные конфетки перекатывались внутри и гремели. Из маленького кусочка бумаги Федот свернул фунтик и положил в него несколько конфеток. На мальчика он смотрел своими маленькими хитрющими глазками с потаенной улыбкой, как будто хотел сказать, что знает, что Захарка – грешник. Обманул домашних. Но и Захарка знал, что лавочник тоже грешник. Он слышал, как мама с соседкой тетей Марией говорили вполголоса вечером за двором на скамейке о том, что Федот обвешивает и обсчитывает покупателей и греха не боится и ничем не брезгует. И у него совести – кот наплакал.
Кот в доме у Захарки конечно жил, но мальчик ни разу не видел, чтобы кот плакал. Мяукал Пушок конечно громко, когда просил молока плеснуть в его мисочку, царапался сильно, когда маленький Захар хотел сделать из него лошадку для глиняной игрушечной куколки. Но он охотно играл с бантиком из пряжи, гоняя его по чистому полу в горнице, исправно ловил мышей, оберегая запасы пшеницы в маленьком амбаре. Плачущим кота не видел никто. Даже когда ему досталось веником за то, что кот добрался до миски с творогом и хорошо угостился и пойман был на месте преступления, Пушок и слезы не уронил. Значит, кот не плакал никогда, и наплакать слез не мог. Ни капельки. Значит, и у лавочника деревенского не было совсем совести. Ни капельки.
Но как же быть с конфетками? Спрятаться от всех подальше и съесть одному? Не поделиться с братьями? Совесть заест. Нужно что-то придумать. Вечером, когда братья пришли с рыбалки, Захар позвал их за дом таинственным голосом и протянул по конфетке. От щедрот своих. Сказал, что друзья угостили, а он – поделился.
Нужно было бы и Шуру угостить, но она все поймет. В рассказ его не поверит. Да если бы ругаться стала, Захар бы это пережил. Но старшая сестра – его нянька – станет плакать безутешно, рыдать, а это было похуже ругани. Сестру Захар любил без памяти. Она его защищала всегда. Она упросила родителей отдать Захара в школу. И он учился уже второй год. И хоть не мог посещать занятия весной и осенью, потому что не было обуви, а ходить нужно было далеко, на главный хутор, но даже нерегулярных занятий смышленому мальчику вполне хватило, чтобы научиться красиво и выразительно читать. Писать у него получалось хуже. Руки были непослушными. Но его каракульки можно было разобрать без труда.
Никто про его тайное дело ничего не узнал. Ярко расшитое красными нитками полотенце в красном уголке дома Захар отодвинул, и лик иконы смотрел на мир своими нарисованными глазами без всякого упрека.
Обошлось.
Глава 3.Лопушок
Наконец-то на улице потеплело. Глубокие лужи с талой водой стали высыхать, а река Лучоса, которая разлилась широко и затопила низины по берегам и даже маленькие березовые рощицы и кустарники, вдруг присмирела и стала возвращаться в свое прежнее русло. Жизнь в деревне восстанавливалась. Лодки были спрятаны в сараях. По улицам опять поехали телеги и подводы. На дальнем пригорке зазеленела молодой листвой березовая рощица. Сюда сбегались для шумных игр дети со всей округи. Крики, визг, топот детских ног слышны были далеко.
Захарке старшая сестра Шура не разрешала бегать в одной рубашке. Холодно. Можно простыть. Да где же холодно? Холодно – это когда ты стоишь на месте. А если бегать без устали туда и сюда, то не успеешь замерзнуть. В теплой одежде было жарко. Вот и сложил её Захарка под березкой, а рядом поставил маленький бочонок со сливками. Такие бочонки были не только у Захарки. Многие ребятишки играли и бегали с такой ношей. Матери наливали внутрь бочонка сливки, крепко закрывали его пробкой. Широкие лямки были прикреплены к бочонку с двух сторон. Ребенок одевал лямки на плечи, как одевают суму или рюкзак. И вот с таким грузом они и играли в шумные игры. От толчков сливки встряхивались, к вечеру тяжелые комки сливочного масла всплывали на поверхность. В бочонке оставалась пахта. Матери отделяли масло большими деревянными ложками, а пахту использовали для стряпни. А если она была лишняя – выливали поросятам.
Конечно, нельзя было бочонок снимать с плеч. Но с ношей за плечами не очень-то и побегаешь. А игра шла очень интересная – в прятки. Ведущий стоял у старой березы, уткнувшись в её ствол головой, для верности он закрывал глаза ладошками.
- Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать. Кто не спрятался, я не виноватый, кто около меня стоит, то в огне горит.
Прятаться за то время, пока ведущий говорил свои слова, нужно было с умом. Если забежать подальше, то найти игрока ведущему будет трудно. Но правила игры позволяли игрокам застукиваться.
- Туки-та! Туки-та! – кричал кто-нибудь, выскочив из своего укрытия, когда ведущий отходил от своего места, чтобы найти игроков, - и стучал радостно кулачками по стволу дерева. Нужно было, чтобы ведущий не заметил его и не закричал, что видит и не называл имени.
Вся игра была полна таинственности. И хорошо бы спрятаться поближе к ведущему, да только, если он заметит и застукает тебя первым, – сразу из игры выбываешь. Рядом нужно было особенно маскироваться. Игру выигрывал только один человек. Тот, который спрятался лучше других. Именно ему одевали корону из веточек на голову и объявляли царем. Царь назначал нового ведущего в следующей игре.
Захарка решил всех перехитрить. Он сорвал большие листья лопуха, лег прямо на виду у всех на ворошок сухой травы под зеленевшим кустиком и замаскировался листьями. Его никак не могли найти. Уже не только ведущий, но и все ребята искали Захарку. Уже его громко завали, уже кричали, что все сдаются, а Захарка все не выходил из своего укрытия. Причина была простая - мальчик так долго лежал, замерев, в своем укрытии, что незаметно крепко уснул. Вот так дела! Неизвестно, сколько бы он так проспал, но на него кто-то нечаянно наступил. От испуга мальчик вскочил, а большой лист лопуха остался у него на голове, как зеленая шапка.
- Ах, ты, лопушонок! – дети смеялись от души.
- Захарка, домой! – это был голос сестры Шуры.
- Домой, Захарка! Все уже собрались.
Ах, да. Он же и забыл совсем, что учитель в школе дал ему книжку и велел почитать её соседям. А Захарка был человеком ответственным и добросовестным. Раз учитель велел почитать книгу для соседей, он почитает, ему нетрудно.
Глава 4. Громкие читки
Сегодня Шура навела порядок в доме особенно тщательно, потому что к вечеру ждали гостей. Захар по просьбе учителя будет читать вслух книгу для всех желающих.
А желающих к вечеру собралось немало. Пришли соседи справа и пришли соседи слева и все, кто жил напротив, и родня собралась и дальняя и ближняя. Разместились в доме с трудом. Уселись на длинной скамейке, молодежь – на полатях, ребятишки забрались на печку.
Захарка уселся поближе к окну за большим семейным столом. Он важничал. Как же! Его все будут слушать. Внимательно. И тетка Марфа даже сняла с головы все многочисленные полушалки и платки, пригладила волосы и наклонила голову. А дядя Егор перестал курить свою трубку. Загасил и отложил в сторону. Он тоже готов был слушать про те края, где земли дают бесплатно. Он не думает переселяться, побаивается, а вдруг, послушает чтение племянника и передумает. Сколько можно в нужде биться? Может быть слухи о том, что прямо при жизни можно попасть в рай, где земли вволю, правдивые?
Слухи о том, что государство раздает землю всем желающим на другом краю света, шли давно. Две-три семьи уже уехали по переселению. Но большинство жителей деревни относились к их поступку с некоторой долей укоризны. Покинули родные места и поехали в неведомые края. Дома то и стены помогают. А там ведь жди чего угодно. А ну как с голоду помрешь, вместо того, чтобы разжиться трудами праведными. Боязно.
Амуръ. Было написано вверху книги, которую собирался читать Захарка.
«Справочная книжка Амурской области для переселенцев».
А чуть ниже на обложке значилось, что составил её чиновник особых поручений при Приамурском Генералъ-губернаторе по переселенческим делам А. Тарновский.
Книжку сняла Шура с самой верхней полки. Подальше положишь - поближе возьмешь. Она даже была завернута в расшитое полотенце. Книги в домах были редкостью, и к ним относились с большим почтением.
У Мисковых собралось много народу. Пришли дальние родственники матери, пришли соседи. У отца родни не было. Он жил в примаках в доме матери. Он был русским человеком. Вырос отец в горьком сиротстве. Даже не у родного брата отца своего, а двоюродного. И часто его попрекали куском хлеба. Горький хлеб сиротский. Едва отец Захарки подрос, как его отдали в батраки. Так и жил мучительно. А отец у матери тяжко заболел, не мог работать, слег. Вот и наняли они батрака за хлеб, да за крышу над головой. А потом и взяли его в примаки, отдав за него свою дочь. Да успели старики понянчить внучат, да порадоваться на счастье дочери.
Работящий зять день и ночь искал пропитание. Рыбак он был отличный, охотник замечательный, собирал и грибы и ягоды, работал в поле и в огороде, еще и нанимался в страду к богатеям и приносил деньги в дом. Такие же работящие у Захарки были братья.
Гости тщательно очистили обувь от весенней грязи. Все расселись на лавках и приготовились слушать.
- Начинай, сынок.
Отец Максим гордился тем, что у него сын – грамотный. Один из всех детей.
Захар уселся у окна, простелил рушник на край стола, положил сверху книгу, открыл первую страницу и стал читать вступление.
«Переселенцы, отправляясь на Амур, имеют большею частью очень смутное представление об этом далеком и неведомом им крае. Иные идут по слухам, надеясь найти на Амуре «рай земной» и жить без забот на вольных землях. Другие идут по письмам своих родных и односельчан, доверяя заманчивым их обещаниям о «привольной жизни» на «новых местах», где будто все дается без труда и хлопот. Но на деле никаким слухам и обещаниям верить нельзя.
Правда богат и прекрасен край Амурский, много в нем земель свободных, но вольных, никому не принадлежащих нет совсем».
Захарка читал громко и выразительно. Слушатели боялись пропустить даже слово. Шутка ли? Они обдумывали такой важный шаг в своей жизни. Непростое это дело – покинуть земли предков и двинуться в далекие неведомые края.
И все-таки вставала перед слушателями радужная картина. «Необозримые степи и луга, дремучие леса, огромные быстрые реки, полные рыбы. А в недрах земли есть даже золото.
«Не было примера, чтобы человек трудящийся, хороший работник, после трех-четырех лет жизни на Амуре не сделался бы зажиточным хозяином».
Вот они – золотые слова. Зашумели слушатели, стали негромко переговариваться.
- Видишь, как написано? Трудиться надо.
- Да это уж как водится. И здесь хлеб никто даром не раздает. Семь потов прольется, прежде чем хлеб вырастет на полях. Да и в огородах с мотыгой потрудишься вволю, прежде чем картошку осенью соберешь. Как водится.
И все согласно закивали головами.
Умные слова были написаны в этой книжке.
Автор книги предупреждал тех, кто собрался на новые земли о том, что в этих краях суровые зимы, малоснежные, земля тяжелая в обработке, а разливы рек могут затопить и пашни, и луга осенью и унести все добытое тяжким трудом.
- Да, - сказал дядька Степан, - везде хорошо, где нас нет.
- Видишь, как тут пишут. Нужно все обдумать. Нет. Я с родных мест никуда не пойду. Хоть и скудно живем, а с голоду не умираем. Авось прокормимся. Вы решайте за себя сами. А мы с Максимом все уже обговорили. Мы не будем переселяться.
Мама Захарки – Екатерина Степановна – сказала о своем решении уверенно. Видно было, что они с мужем уже много раз говорили о переселении, не могли прийти к общему мнению, но жена настаивала на своем.
- Не будем, так не будем! – грустно соглашался с ней отец.
Несколько вечеров подряд читал Захар книгу для переселенцев вслух всем желающим. И случая не было такого, чтобы кто-то пропустил хоть одно чтение. А на последнюю читку пришел сам учитель Николай Михайлович. Он принес с собой глобус и показал всем на нем Амур, а также показал дорогу, которую переселенцам предстояло пройти.
Тетка Мария первый раз в жизни видела глобус. Она не совсем поняла речи учителя.
- А как же мы полезем по этому шару-то? Поскользнемся, свалимся. Зацепиться-то не за что!
Николай Михайлович от удивления даже очки снял и внимательно посмотрел на Марию. Он никак не мог найти нужных слов, чтобы объяснить бедной женщине, что глобус – это модель Земли.
На помощь учителю пришел Захарка.
- Да успокойтесь, тетя Мария, никто Вас не заставит идти по шару. Да и никто не даст для этого глобус. Он так в школе и останется. А переселенцы пойдут и поедут по обыкновенной земле. Никто не упадет.
Мария облегченно вздохнула.
Глава 5. Ссора
Услышав о том, что Захарка прочитал вслух для желающих какую-то важную книгу, быстро распространился по всей деревне. Если прежде только ходили слухи о переселении, о сказочном богатстве далеких краев, о долгом пути к этому счастью, то теперь об этом рассказывалось в книге. А книгам люди верили больше, чем словам.
Вот и стали стучаться в ворота Мисковых односельчане. Осторожно расспрашивали они хозяйку дома о книге, которая хранится у них. Правда ли, что учитель просил Захарку почитать её всем желающим?
Когда мама Захарки отвечала утвердительно, то гости заявляли, что они тоже желают послушать.
- Захарка, ты почитаешь для Ковалей и их соседей книгу?
Захарка никому не отказывал, и ближе к вечеру отправлялся на другой конец деревни, где его ждали слушатели в какой-нибудь избе попросторней. И вот уже слава о Захарке вышла за пределы деревни. Однажды за ним приехали на подводе и попросили почитать книгу в соседнем селе. Мать сына отпустила. Книгу завернули в чистую холстину и положили в сумку.
И вот он, Захарка, прямо на подводе, специально посланной за ним, важно смотрит на своих друзей. Гляньте-ка на меня. Вот я какой теперь именитый. Взрослые ко мне на поклон ходят, на телегах возят, шапки снимают при встрече. А видит ли меня сын лавочника? Пусть посмотрит, кого он голытьбой обзывает.
После того, как за чтение книги Захарке стали дарить подарки - и тулупчик, из которого кто-то вырос уже, но одежда была еще добротной, и расшитую полотняную рубашку с шелковым поясом в придачу, и теплую новую шапку из овчины, даже отец отозвался о чтениях одобрительно.
- Забогател Захарка, зазнался, словно петух по деревне ходит, важничает, - стали поговаривать парнишки, его ровесники и приятели.
Кто первый предложил проучить этого «петуха», потом так никто и не вспомнил. Но поддержали это намерение все. Вечером сделали засаду в овраге за огородом у Захарки. А лучший друг Захарки Васятка, как настоящий предатель, даже забрался на дерево, спрятался в ветках и свистом предупредил приятелей о том, что Захарка приближается к оврагу.
- Проучим зазнайку, - выкрикнул кто-то. И вот уже Захарка оказался в окружении обидчиков.
- Петух, петух, - стал кричать подбежавший Васятка.
Захарка не струсил. Он сжал кулаки и приготовился дать сдачи. Один против всех? Да ничего. Устоит. А бегством спасаться не станет.
- Индюк, индюк, индюк, а ну – клюнь меня!
И вот уже бывшие друзья сцепились в схватке. Мальчишки встали вокруг, и никто не вмешивался в этот поединок. Двое дерутся – третий не лезь!
Чем бы все это закончилось – неизвестно. Но Шура увидела с крыльца поединок.
- Захарку бьют!
Она закричала так громко, что услышали все и в доме, и во дворе. И вот уже старшие братья помчались на выручку, поспешила и Шура, побежал и отец.
Увидев такую подмогу, мальчишки бросились врассыпную.
- Стоять! – прикрикнул на них отец Захарки.
- Да мы просто так, дядя Максим. Мы поучить его хотели. Заважничал он сильно.
- Завидно вам стало? Так не завидуйте. Он же не виноват, что так красиво читает. Читали бы вы хорошо, учитель бы вам поручил это дело. Ишь ты, чего удумали, а? Драться – дело последнее. Кулаками ничему не научишь, а только злобу породишь новую.
Шура помогла брату подняться, отряхнула его, погладила по ушибленной руке.
- А я им конфеты нес. Меня угостили, а я хотел поделиться.
- Фигу с маслом им, а не конфет, - сказал старший брат Григорий.
- Да нет. Раз уж нес, так угощу. Где моя сумка?
- Несите, чего встали?
Мальчики мигом отыскали сумку в сторонке, робко подали Захару и отошли.
- Ладно уж, подходите по одному.
Опустив голову, пристыженные мальчишки подходили, брали из рук Захарки угощение и отходили.
- А, стыдновато стало? Ладно, миритесь и больше так не делайте.
- Да мы что? Мы ничего. Это вот все Николашка нас подговорил, сын лавочника.
- Своя должна быть голова на плечах, - сказал отец Захара. – Все. Расходитесь по домам. Завтра поговорим еще. Утро вечера мудренее.
Утро и правда было мудренее. Вся мальчишечья ватага собралась на рассвете на рыбалку. Позвали и Захарку. Пообещали поделиться червями для наживки. И все наперебой стали предлагать ему своих, протягивая растерявшемуся Захарке плошки и туесочки с накопанными червяками. Мир вернулся в их отношения.
- Захарка, а ты вот все читаешь книгу про края далекие, а сам хочешь там побывать?
- Хочу, но родители не собираются никуда ехать. Говорят, что где родился, там и пригодился. А мама про какую-то телушку все говорит. Что за морем телушка – полушка, да дорог перевоз. При чем тут телушка?
Хоть и хотелось Захарке увидеть края неведомые и реки широкие, но он был рад решению родителей. Они остаются. И не думал мальчик, что родители в один час решатся на дальнюю дорогу в края неведомые, а он сам поспособствует принятию такого решения.
Глава 6. Сватовство
Лето уже подходило к концу. Стоял август месяц. Работы в доме и в огороде и в поле было невпроворот. По обычаю конец августа был временем сватовства. Присматривались к невестам, сватались, а после сговора и сразу после уборки урожая играли свадьбы.
Старшая сестра подросла, заневестилась и стала первой красавицей в деревне. Коса русых шелковистых волос неспокойно лежала на девичьем плече, голубые и широко открытые глаза смотрели на мир ласково, иголка так и мелькала в руках, когда Шура вышивала узоры красными и черными нитками, домашние животные слушались её беспрекословно
И собаки и кот так и смотрели на девушку, ожидая ласкового слова. И в огороде она была первая работница. И в хороводе вечерами она была запевалой и танцоркой. Всегда чистая и опрятная, она намывала одежду братьям, высушивала и перетряхивала подстилку на полатях.
Родители ожидали, что Шуру возьмет в жены хороший парень из деревни. Пусть и не самый богатый, но самый пригожий. А слух пошел о том, что сватов пришлют от Михаила – сына самых зажиточных хозяев в деревне.
Не люб он был Александре. Ох, как не люб. Она в слезы. Родители тоже опечалились. Но как таким сватам отказать? И решили, что стерпится, слюбится, что погорюет, погорюет Шура, да и привыкнет. Зато жить будет в сытости и богатстве.
- Да я лучше в омут брошусь, - плакала девушка в садочке возле дома, - ну, как мне быть, Захарка? Спаси, братик, меня.
- А когда сватать придут по-настоящему?
- Через два денька уже. И не видать мне свободы. Видно на роду написано с не любимым жить.
Захарка задумался. Как же сватов отвадить от дома? Он знал, что сваты пойдут не на виду у всех, а тропой за огородами. Чтобы не сглазил никто. Не дай Бог знак какой свыше будет, что сватать дивчину не нужно, сразу повернут назад. Самым плохим знаком было появление черной кошки. Особенно, если она дорогу перейдет сватам. Порченая значит дивчина. Вот. Решил Захарка, что черная кошка и спасет Шуру.
Захарка отловил кошку у соседей. Долго за ней гонялся, а потом приманил на свежую рыбку, которую поймал на зорьке. Кошку он посадил в плетеную корзину, которую плотно закрыл крышкой. Прутья корзины воздух пропускали, но кошка была так напугана, что мяукала на всю округу. Пришлось спрятать её в пустующем погребе.
И вот день настал.
- Идут, идут, - закричал друг Захарки, который вел с утра наблюдение за округой.
- Где?
- Тропой вдоль реки.
Захарка мигом слетел в погреб, схватил корзинку, ломая высокую траву, без всякой дороги, он бросился к тропинке.
Сваты были в расшитых рубашках, подпоясаны яркими кушаками, они несли в руках иконку с ликом Николая Угодника.
Захарка успел. Запыхавшись, он открыл корзину. Кошка с диким завыванием выскочила из-за поворота прямо на сватов. Она прыгнула на одного из них и вцепилась в его попаху.
- Чур, чур нас! – замахали руками мужики и бросились врассыпную.
Сватовство не состоялось. А главный сват подошел к воротам Мисковых и на виду у всех разбил об угол ворот завернутую в расшитый рушник большую бутыль с выпивкой, которую должны были распить во время сватовства. Все. Дивчина была опозорена. И сразу пошел, пошел нехороший слух по деревне, что Шура – невеста порченая. Это был страшный приговор. К порченой невесте больше не посватается никто. Обречена она вековухой жить.
Глава 6.Печаль
- И откуда этот кот черный взялся? Откуда же он выскочил? Как будто кто-то нарочно кота подпустил. Бешеный он какой-то, вцепился в сватов, даже поцарапал одного из них.
Шура сидела на крыльце и горевала.
- А как же мне теперь по деревне ходить? Я и на гулянки больше ходить не буду. Стыдно как перед людьми. Видно и в самом деле я порченая.
- Никакая ты не порченая, это я кота подпустил, - признался Захарка.
- Ты? Ты зачем это сделал?
- Тебя спасти хотел. Ты же не хотела замуж за этого богатея!
- Да лучше бы за него пошла, чем такой позор переживать. Ей-Богу, вот тебе крест.
Шура перекрестилась.
Вышел на крыльцо отец.
- Хватит плакать. Мы тут с матерью переговорили. Нет у нас другого пути. Поедем на Амур. Всей семьей. Только Григория оставим здесь. Женим его на любимой дивчине. Он справится с хозяйством. Продадим утварь, часть надела земельного, продадим бычка, а корову нужно сдать, чтобы по приезде на новое место получить новую. Говорят, их перегоняют организованно вслед за переселенцами.
Шура заплакала.
- Так вы из-за меня отважились переселенцами стать? Не стоит из-за меня все рушить. Я переживу как-нибудь.
- Вот то-то и оно. Как-нибудь. А мы как же? Мы не в стороне от этого несчастья, мы – в бороне. Вместе нажили беду, вместе и переживем. И я слово свое сказал. Не перечьте мне. А тебе бы, сынок, задать бы ремня, да поздно уже. Дело сделано. Будем уповать на милость Божью.
- Будем уповать. Что нам еще остается?
Шура горестно вздохнула. Захарка тоже вздохнул. Он вспомнил опять то место из книги, где говорилось про лютые и малоснежные зимы в дальних краях, про тяжелую в обработке землю, про предупреждение, что ничего на Амуре даром не дается. Ко всему нужно труд приложить. А труда в семье Мисковых никто не боялся.
Уже через несколько дней Захарка, как человек грамотный, стал всюду ходить с отцом и собирать нужные бумаги для переселения семьи на Дальний Восток.
Давно известно, что иная бумага важнее самого человека будет.
Глава 7. Хлопоты
Министерство государственных имуществ заведовало всеми вопросами переселения на ту пору. Именно оно выдавало разрешения на переселение.
Порядок был для всех одинаков. Для переселения нужно было заранее создать общество переселенческое, в котором должно быть не менее пятнадцати семей. Общество должно выбрать место конкретное, куда крестьяне хотят переселиться и послать туда ходоков. Ходокам выдавались проездные билеты белого цвета. По ним они отправлялись в первую очередь и без задержек. Добравшись до мест переселения, в особом отделе ходоки закреплялись за конкретным участком, куда можно было заселиться. И только после их возвращения отправлялись остальные переселенцы.
И тут то и выяснялось, что перевозка их будет производиться при недостатке классных вагонов в товарных вагонах-теплушках, что кормить себя и свои семьи в пути они должны на собственный счет, что помощь на пропитание будет оказываться лишь больным и детям. Конечно, им будет государственная помощь при покупке билетов на поезда. А для этого им дадут проездные талоны зеленого цвета. И здесь же, на месте, они получат розовые свидетельства на получение земельного участка. И колесный путь, и водный путь переселенцы должны совершать полностью за свой счет.
Ходоки на Амур уже сходили. Мисковы узнали, что одна из семей переселяться передумала. После долгих хождений по кабинетам чиновников на место этой семьи была записана семья Захарки.
Теперь Мисковым нужно было взять увольнительное свидетельство о выходе из состава сельской общины с указанием точного места исхода. Этот документ выдавал глава района.
Удивительным был документ под названием Переселенческий список. В нем содержалось полное описание крестьянской семьи. Из кого она состоит, кто где родился, чем владеет семья,в каком доме живет, есть ли возле дом а сад и огород, какое хозяйство держит семья, занимается ли подсобным промыслом. Отец, отвечая чиновнику на многие вопросы, даже не понял, о чем его спрашивают, какой такой подсобный промысел? А когда уяснил, с гордостью сказал, что жена и дочь делают такие холсты, такие скатерти, что их покупают даже знатные жители Витебска. Для убедительности он вынул из кармана платок и показал писарю.
-Да верю я, верю!
Пожилой мужчина отвернулся,пряча улыбку.
Вместо паспорта Мисковы получили «Билет переселенца». Это был особый документ, который должен был сопровождать переселенцев всю дорогу. Не дай Бог - потерять. На каждого члена семьи было особое место, куда записывались сведения о возрасте, о дате и месте рождения. А поскольку мало кто знал, когда он родился, требовалась справка из прихода, где крестился человек. В крестьянских семьях день рождения никогда не праздновали.
За справкой отправились Захарка с отцом в местную церковь. Батюшка встретил их приветливо, открыл ключом дверь в Храм, пригласил зайти. В уголке храма стоял красивый резной шкаф, а в нем хранились огромные книги в тяжелых переплетах.
- А вот и посмотрим, когда ты, Захарка, родился. Здесь все жители нашей деревни записаны.
Батюшка брал книги одну за другой. Они были расставлены по годам. Нашлась даже запись мамина. Было записано, что она родилась пятого мая 1860 года и была крепостной графа Павелецкого.
-Моя мама крепостной была?
-Конечно. Но всего год. Через год все крестьяне были освобождены от крепостной неволи.
-Батюшка, а можно Вас спросить?
-Экий ты любопытный. Спрашивай, коли не терпится.
-А почему,батюшка, все записаны в книгах обыкновенными - синими чернилами, а некоторые - красными?
-А это знатные младенцы. Дети богатых родителей - землевладельцев.
-Вот как? Мы только родились, а уже нас в разные стороны развели?
-Осторожней будь с такими речами. Мал еще свои суждения иметь.
Батюшка проворчал что-то еще недовольным голосом и продолжил делать выписки из книг учета рождений. Нашлись все Мисковы, но отец родился в дальней стороне - где-то за Уралом. Не сбегаешь. Да и название села он помнил смутно.
-А чем бы мне тебе помочь, мил человек? Да ты крещенный ли?
-Не знаю.
Отец опустил голову.
-А давай я тебя окрещу. Даже если второй раз - греха большого не будет. Давай прямо сейчас и окрещу и внесу запись о крещении, а потом и справку дам. Только вспоминай место рождения.
-Да не вспомнить мне.
-А давай запишем деревню Ивановку. Ивановок то много в стране нашей. Большого греха не будет.
Батюшка так и записал. Сделал тут же выписку. Вручил бумаги отцу. Потом провел его к купели, прочитал молитву, нарек именем Максим, смочил ему чуб святой водой, повесил медный крестик на шею. А платы с него не взял. В дальний путь идет. Каждая копейка пригодится.
Отец кланялся доброму батюшки низко и говорил слова благодарности очень трогательно. Нашелся выход. Бумаги были в руках.
В особом приложении к билету переселенца говорилось: «Кому не была привита оспа, надо привить ее заранее, особенно детям. Больные с заразными болезнями будут задерживаться в пути вместе с семьями».
Вот и еще одна беда обозначилась. Переселенцев поджидали в дороге болезни. Максим напомнил жене,чтобы она обязательна взяла в дорогу набор целебных трав. Мало ли что?
Через несколько недель все бумаги были собраны. Дорога на Амур становилась все ближе.
Глава 8. Сборы в дорогу
Захарка замечал, что мать ходит по дому, сама не своя. Она зачастила на сельское кладбище, она огладила могилки родителей, дедушки и бабушки. Она долго сидела возле них.
- Простите, родные, что покидаю вас. На другой край земли уезжаю. Не хотела, но так случилось. Нужно ехать. А за вами соседи и сынок старший присмотрят. Обещали и крестились, что не будете брошены и забыты. А уж мои ручки не прикоснуться к родимым холмикам. Простите.
Возвращалась она заплаканной. Её старались ни чем не тревожить. Захарка чувствовал себя виноватым. Шура готовилась в дальнюю дорогу старательно. Она пряла шерсть с утра и до позднего вечера. Мать вязала носки и рукавички в дорогу и для себя, и на продажу. Кормиться-то нужно за свой счет. Деньги нужны. Продадут они рожь, собранную с поля, но как мало выручат за неё. Разве хватит тех денег на всю дорогу? А так хоть продадут носки теплые – глядишь, и выручат копейку какую–то. Вязали для Шуры и её подружки и никто не брал пряжу у Мисковых. Вязали из своей. Хоть такая помощь в таком пути пригодится. На край света ведь идут. Там ведь медведи ходят по деревням дикие. Говорят, что хозяйки им даже угощения на крышах домов оставляют. Медведи подходят ночью, угощаются и не тревожат хозяев. Правда это или нет - никто толком и не знал.