УИЛЬЯМ ШЕКСПИР. ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ
АКТ I. СЦЕНА I.
ВЕНЕЦИЯ. УЛИЦА
ЭПИЗОД.
ЛОРЕНЦО
Синьор, Бассанио, мы Вас оставим,
Ведь Вы нашли Антонио. Прошу Вас,
Иметь ввиду, что вместе нам обедать.
БАССАНИО
Я вас не подведу.
ГРАЦИАНО
Ваш вид стал мрачен.
Антонио, не много ль чести миру?
Кому больших забот он стоит, верьте,
Его теряют. Вы так изменились!
АНТОНИО
Я этот мир считаю, Грациано,
Спектаклем, в коем все играют роли.
Моя – печальна.
ГРАЦИАНО
Мне ж играть позвольте
Шута. Со смехом, пусть, придут морщины.
Пусть печень от вина сгорит скорее,
Чем сердце стоны тяжкие остудят.
Коль кровь кипит, зачем сидеть мне, словно
Скульптура предка, наяву сном грезить,
И изводить на желчь свою сварливость?
Антонио, тебе я объясняю –
Тебя люблю, а так любовь лишь скажет –
Бывают люди, у которых лица
Застыли в маске, словно гладь запруды,
И тешатся безмолвием нарочно.
Их цель – своим тщеславьем облачиться
Во мнение о мудрости глубокой,
Как те, кто мог сказать бы: «Я оракул,
Когда уста открою, псы не лают».
О, мне, Антонио, они понятны,
Их потому лишь мудрыми считают,
Что нечего сказать им. Я уверен,
Заговори они, то уши братьев
Их проклянут и назовут глупцами.
В другой раз больше расскажу об этом.
Но не считайте мрачною наживкой
Для глупых пескарей такое мненье.
Пойдём, Лоренцо. Всем – до скорой встречи.
Вслед за обедом проповедь закончу.
ЛОРЕНЦО
Тогда мы вас оставим до обеда.
Должно быть, я мудрец из тех, молчащих.
Мне Грациано так и не дал слова.
ГРАЦИАНО
Держись со мною рядом лишь два года,
Своей ты речи звуки позабудешь.
АНТОНИО
Прощайте! Станешь болтуном с тобою.
ГРАЦИАНО
Польщён! Спасибо! Ведь молчать похвально
Сухому языку и чистой деве.
William Shakespeare. The Merchant Of Venice
ACT I. SCENE I.
Venice. A street
Эпизод.
LORENZO. My Lord Bassanio, since you have found Antonio,
We two will leave you; but at dinner-time,
I pray you, have in mind where we must meet.
BASSANIO. I will not fail you.
GRATIANO. You look not well, Signior Antonio;
You have too much respect upon the world;
They lose it that do buy it with much care.
Believe me, you are marvellously chang'd.
ANTONIO. I hold the world but as the world, Gratiano-
A stage, where every man must play a part,
And mine a sad one.
GRATIANO. Let me play the fool.
With mirth and laughter let old wrinkles come;
And let my liver rather heat with wine
Than my heart cool with mortifying groans.
Why should a man whose blood is warm within
Sit like his grandsire cut in alabaster,
Sleep when he wakes, and creep into the jaundice
By being peevish? I tell thee what, Antonio-
I love thee, and 'tis my love that speaks-
There are a sort of men whose visages
Do cream and mantle like a standing pond,
And do a wilful stillness entertain,
With purpose to be dress'd in an opinion
Of wisdom, gravity, profound conceit;
As who should say 'I am Sir Oracle,
And when I ope my lips let no dog bark.'
O my Antonio, I do know of these
That therefore only are reputed wise
For saying nothing; when, I am very sure,
If they should speak, would almost damn those ears
Which, hearing them, would call their brothers fools.
I'll tell thee more of this another time.
But fish not with this melancholy bait
For this fool gudgeon, this opinion.
Come, good Lorenzo. Fare ye well awhile;
I'll end my exhortation after dinner.
LORENZO. Well, we will leave you then till dinner-time.
I must be one of these same dumb wise men,
For Gratiano never lets me speak.
GRATIANO. Well, keep me company but two years moe,
Thou shalt not know the sound of thine own tongue.
ANTONIO. Fare you well; I'll grow a talker for this gear.
GRATIANO. Thanks, i' faith, for silence is only commendable
In a neat's tongue dried, and a maid not vendible.