Всю ночь дождь топтался под окнами. Просился в дом. Выстукивал холодными пальцами по подоконнику вальсы, манил. А под утро, когда я уже готов был сдаться, ушёл. С сожалением разглядывал я разрушительные следы его настойчивости. Мышь, не сумевшую покинуть недавнее свидетельство мерной поступи лося. Бабочку, тщившуюся воспарить в мокрых от воды одеждах... Но тут, через зарёванное стекло, я увидел Её. Не надев на себя почти ничего, выбежал навстречу. Так скоро, как умел...
При моём приближении она вздрогнула. Было очевидно, что я оказался помехой её раздумьям. Само намерение обратить на себя её внимание, вызвало нервный неровный жест. Томным движением тонкой руки в ажурной перчатке она почти сразу отмахнулась от меня, умоляя молчать. Но... я не сумел!
- Отчего вы тут, тоскуете, одна?
Она отвернулась и не ответила. Казалось, что услыхала, а точно так это или нет, было не понять. Её глаза, стылыми каплями ночи, глядели сквозь. Они видели во мне то, чего распознать самому дано не всегда. Я казался себе человеком сострадательным и добрым более приличного. Но выражение Её глаз говорило об обратном. Из-за расстройства ли или по причине упрямства, я не мог оставаться покоен и принялся за расспросы вновь:
- Вы грустите? Вам холодно? Давайте, я принесу плед...
Раздражённая уже, принуждённая выказать своё отношение, она чуть отстранилась. Так ягода земляники втягивает голову в плечи, с упованием, что пройдут мимо. Едва видимо. Подол Её закрытого чёрного платья немного приподнялся и обнаружил нелепую, морковного цвета, оборку. В смущении она поправила туалет и глянула на меня гневно. Молча обвиняя в неловкости, на которую её обрёк.
- Простите меня! Я не желал быть причиной...
- Но стали ею! - услыхал я в ответ и.… пчела оставила меня наедине со своею неуклюжей манерой знакомиться.
Очарованный, я глядел ей вослед. Кружево морковного цвета мелькало меж мелких жёлтых цветов адониса. Но... понимала ли пчела, в чьи объятия летит она?.. Этого я, увы, не знал.
Озадаченным направился в дом. Ночной дождь, поджидавший за углом дня, выскочил навстречу. Обняв, задышал влажно, но рассудил скоро, отчего не ответил я на зов его. И обратился в ливень. Пара горячих капель тронули щёку прощальным поцелуем, а боле - ничего. Дождь покинул меня. Ни окликнуть, не пуститься следом.
Кто глуп, кто умён? Тот, кто находит объяснения всему или иной, не обременяющий себя поиском ответов? Тот, кто способен оценить меру своего несчастия или счастливый лишь намёком на обретение того, чего нет...