Не знаю как, но я снова очутился в ненормальной электричке на своем месте. Неужели у меня действительно «поехала» крыша? Надо же, такое померещится, — подумалось мне, и я даже мотнул головой. Но, нет, все осталось на своих местах. Да и ближайшие пассажиры были те же. И теперь уже дремлющий паренек, которого чему-то перед этим «учил» начальник Клейменова, и хорошо спящий вербовщик Клейменов. Да почти весь вагон беспробудно спал. Словно всех взяли и загипнотизировали. Либо люди просто устали. Устал и я.
Еще раз взглянув на пассажиров вагона, я смежил веки. Сон пришел моментально, поскольку мне нужно было, как следует набраться сил. А когда их наберешься? Да только тогда, когда почти все отключено в организме. И лишь внутренний сторож с ленцой следит за «порядком…»
…Сколько я спал — не знаю. Думаю, что немного, но в голове у меня чуть — чуть прояснилось. Это я понял сразу, как открыл глаза. И тут же я подумал, о какой гуманности может идти речь, если нас всех увозят в этой свихнутой электричке даже не спросив согласия, хотим ли мы в иную параллель, или нет. Это скорее насилие. И что можно сделать, чтобы воспротивиться этому? Да пока ничего, а так, дальше, как выйдет…
Рассмотрелся.
Клейменов, другие вербовщики, набитый вагон до отказа — в нем были даже стоячие, а, может, и вся электричка полным полна молодыми парнями и девушками и людьми постарше. Ехало немало и стариков да старух — зачем старики им? Как и я. Даже несколько детей, несмотря на бешеную скорость электрички, пытались, несмотря на огромную толчею, но все же, «носиться» по вагону. Это одно. Я сидел и наблюдал за всем этим. У людей постарше лица какие-то отрешенные, что ли, словно зомбированные, у молодежи более открытые, спокойные… Клеймёнов тоже, видимо, всхрапнул, поскольку глаза его были закрыты, а огромная голова его опустилась на грудь…
Вдруг мысль царапнула меня. Клейменов и его шеф, да и те, кто с ними, возможно загонщики, а мы все, едущие в ненормальной электричке — просто мишени. А сколько их, мишеней, останется после того, как в «тире» отстреляются их «стрелки»? Или, может, любители безвыездной охоты??? Возможно единицы, или только одна живая мишень, которую вернут в качестве подарка назад, домой?
Перед моими глазами уже промелькнуло несколько полустанков, у которых наша электричка даже не притормаживала. Да и скорость у нее была уже сумасшедшей — больше трехсот километров в час. Об этом сообщало табло на передней стенке перед выходом из вагона. И скорость, чувствовалось, все росла и росла… Но ведь это расхлябанное железнодорожное полотно не рассчитано на такую скорость. Здесь полно стрелок и быстрее, чем 70 километров в час здесь поезда никогда не ездили, и не ездят даже после прошлогоднего «ремонта» железнодорожной колеи… Ну, а эта мчала, сердешная. Уже и стука колес не слышно. Словно электричка и все ее вагоны приподнялись над железнодорожным полотном и парили в воздухе… И вдруг удар, который потряс весь вагон. Обреченно запищали, засвистели тормоза, и взбесившаяся электричка стала резко тормозить. В мои уши вонзился страшный визг тормозов. Если бы я не был пристегнут, я бы, перелетев через передний ряд кресел, оказался в начале вагона, но ремни так больно врезались в плечи, грудь, что, казалось, вот-вот и поломаются ключицы, все ребра, кости плеча и предплечья, да и весь я переломлюсь пополам. А еще чуть-чуть, и ошалевшая электричка во время этой внезапной или аварийной остановки взорвет мои мозги, как попавший огромный снаряд взрывает дом. Жилой дом. С его домочадцами и всей утварью… И все, меня можно в этой параллели больше не искать. А может, меня не станет и в их, да и во всех других параллелях, если они существуют на самом деле?
Я не хотел участвовать во всем этом. Не хотел и все. Потому, что безумная электричка мчала и мчала вперед. У меня была другая задача — доехать к дочери и, возможно, встретить там Лиду.
С трудом оторвал голову от кресла впереди и краем глаза увидел, как не пристегнувшийся Клейменов словно приклеенный к креслу, даже не пошевелился, только чуть-чуть приподнял глаза от удивления и повернул голову в сторону начальника, который пока был непоколебимым. Лицо Клейменова словно окаменело. Ни малейших изменений, никаких эмоций. Словно передо мной сидел робот в обличии человека. Или зомби.
Тормоза всё нахально пищали и пищали. Порой это был уже не «писк», а скрежет. Скорость электрички резко падала. Ужас в одно мгновение охватил практически всех пассажиров. Кроме меня. Мне почему-то было все равно. Если уж случится что-то, то его не миновать… Мне вдруг показалось, что наш вагон встает дыбом и вот-вот сделает сальто вперед. Скорее всего, на него напирал идущий следом за ним вагон или вся вагонная «змея». Непристегнутые пассажиры, из кресел, посыпались вперед словно горох из опрокинутой банки… Я был пристегнут, кресло еще держало меня, хотя неприятно поскрипывало что-то за спиной… Да и ремни сильно врезались в мои плечи и грудину. Казалось, что вот-вот, и поломают мне все ребра. Хотя, порой, и отпускало. Дети визжали где-то на полу.
Еще громко свистели тормоза. Вагон, в котором сидел я и пассажиры, казалось, некие монстры бросали подобно теннисному мячу или волану. Затем свист перешел на страшный скрежет по всему периметру. Вскоре, то ли мне показалось, или это было на самом деле, опять какой-то невидимый монстр, начал пилить его или поперек, или пополам, огромной пилой…
Понятно, мне было страшно, как, видимо страшно и всем пассажирам взбесившейся электрички. Даже дико страшно из-за того, что попал в такой «переплет».
Я бы многое отдал, чтобы избежать всего этого. Возможно, даже переговорил бы с кем-то, чтобы всё это прекратилось. Но с кем говорить? С этим мосластым Клейменовым? Его начальником? Ну, уж нет! Они лишь бросили мне вызов, значит, зачем их дразнить тем, что я раскусил их возможности и значимость… Понятно, я не мог ручаться, что я прав на все сто процентов, но это, скорее всего, было действительно так…
Вой, свист и скрежет вне вагона и внутри его был такой страшный, имел столько запредельных децибел, что мне казалось, вот-вот и полопаются мои барабанные перепонки, «вспухнет» всё: мозг, сосуды, тело и тут же взорвется, разнеся по вагону и расплющив о его стенки то, что останется от меня после взрыва. Все болевые ощущения, весь болевой барьер был превышен настолько, что не мог уже пошевелить даже пальцем. Сколько же G я, да и все пассажиры этой свихнувшейся электрички испытывали сейчас при торможении, которое поставило всех «на рога»? Скорее всего, это был какой-то запредел. И он повышался…
Я уже почти не слышал ничего, видимо мои ушные барабанные перепонки таки приказали долго жить. Я и не видел ничего, поскольку не мог от навалившейся на меня запредельной тяжести даже приоткрыть, словно налившиеся свинцом веки… Единственное, что я ещё ощущал — полностью исчез страх, который вначале взял меня в постоянно сжимающиеся железные обручи.
Мне показалось, что я уже умер в этой дикой какофонии свихнувшейся электрички. Умер, чтобы больше не возродиться. А, может, пока еще и нет. В моем мозгу еще проносились какие-то обрывочные, безответные вопросы. Какие такие параллели? Есть ли они? Существуют ли? Если действительно они есть, то не для меня, поскольку я уже, скорее всего, не существую. Или это все-таки какой-то мучительный переход в иную реальность, в иные параллели? На тот свет? Да ответьте хоть кто-нибудь!!!
Молчок!
И тут, среди криков в вагоне и страшного, неприятного визга тормозов ненормальной электрички, я вдруг понял, что мои ушные барабанные перепонки постепенно восстанавливаются, и я услышал, как… где-то далеко-далеко пару раз лениво, комариным писком пробрехал наш Рекс. Так он всегда встречает и меня, и Лиду. Не знаю, почему не радостно? Видимо так ему нынче нравится.
Ну, слава Богу, хоть что-то родное услышал.
Но затем звук исчез, словно мне вновь заложило уши и все стало как-то непонятно колебаться перед моими глазами.
Я осмотрел себя. Куда-то подевались ремни безопасности, да и вагон электрички вдруг… начал таять. В нем вдруг сразу оплыли, да, именно оплыли, а не разрушились все окна, и через пустые проемы в вагон вплыла холодная темнота. Она нахально потянула меня. Куда? Я понял это, как только задал вопрос — в неизвестность, которая, словно огромные клубы дыма, цепкими волнами «обнимала» меня со всех сторон. И я стал падать. Падать вместе с разрушающимся вагоном в никуда. Сколько это продолжалось? Да, скорее всего — вечность…
Затем слух мой восстановился полностью, и я услышал какой-то неприятный шорох, шедший отовсюду. Словно некто в кромешной темени тянул по шероховатому ковру многометровую цепкую ткань.
Что же было дальше? А ничего. Безвременье. Время остановилось, и Земля тоже неподвижно повисла как на веревочке в непонятном Ничто.
Ночь, утро, день и вечер растворились. Их «убили» темень и… отсутствие времени…
Вскоре вдруг начали цокать мои часы: время пошло, и темень огромными клубами, «прихватив» с собой всех пассажиров и даже ковровую дорожу с пола вагона, воровато выплыла из него через еще раскрытые оплывшие стены и окна, которые вновь сверху вниз постепенно затягивались стеклом и металлом. Оставалась еще распахнутая дверь, которая, словно с ленцой тоже начала «схлопываться».
После того, как последний вихрь темени убрался восвояси, в вагоне взбесившейся, да нет, свихнувшейся электрички, вспыхнул свет. Пока еще не сильный, но он постепенно, словно с ленцой, набирал свою яркость.
Я посмотрел направо. Рядом со мной все преобразилось. Клейменов со своим начальником, словно куда-то испарились, да и в вагоне уже никого не было. Он был пуст, как давно выпитая бутылка, из открытого горлышка которой еще недавно лениво ползла несмелая пенка шампанского…
Куда все поделись? Высыпались в то непонятное Ничто? Из него, из всех вагонов этой «ненормальной электрички», видимо, затем попадают в иные параллели? Или…
Это, возможно, был межвременной коридор, или как его еще называли многие не только писатели-фантасты, но и ученые, пространственно-временной канал, организованный Теми, Кто над нами. Скорее всего, он действительно существовал, хотя я не знал, пройду ли я по нему до «окна» схлопывания, не опоздаю ли? Понятно, старость — не тетка, но, скорее всего, следовало поторопиться. Или меня просто забыли, либо я был в арьергарде, в конце колонны, «высыпавшейся, как горох из свихнувшейся электрички. Хотя, как я понял теперь, скорее всего это была некая межвременная машина, созданная кем-то, живущими не в нашей параллели. Хотя… А, может, ребята или некто из Той, только-только начавшей учиться находить Главный Портал параллели, в которую я забрел, где-то напортачили. Ну да ладно, спасибо и на этом. Если бы не они, я бы, скорее всего уже превратился в сосульку и приказал долго жить…
Я снова в электричке. В том бедламе, который ее машинист (а был ли там машинист?), устроил всем пассажирам. Я поднажал, и… успел выбраться из вагона через почти полностью схлопнувшуюся дверь уже начавшей набирать темп электрички, или в ее «обличьи», возможно машины времени.
У меня даже не было времени узреть, что на улице уже начало рассвело, и было не холодно. Я прыгнул на перрон и помчался вперед. Вскоре я обогнал даже молоденькую мамочку с хныкающим ребенком.
Я видел уже тех, кто был впереди, в самом начале разношерстной колонны. Они еще резче, словно по команде поддали темпа. Понимая, что я за молодежью не угонюсь, все же пытался не пасти задних, хотя от быстрого, почти спортивного шага, уже начал задыхаться.
Куда «мчит» вся колонна, мне не было у кого спросить. Тот, кого я обогнал, старик, но чуть помоложе меня, и, тоже задыхающийся от быстрой ходьбы, только отмахнулся, мол, ничего не знаю, иди, и спрашивай у других. Понятно, я его обогнал. Но и ковыляющий паренек ничего мне не ответил, поскольку был весь в себе.
Скорее всего, я, да и вся колонна, торопились туда, где в светлом проеме накладывались две координаты — пространство и время. Именно там, скорее всего, и происходил переход в межпараллелье. Хотя я в этом не был уверен до конца.
Начало колонны уже начало затуманиваться, исчезать.
Меня так и подмывало спросить: я в реальности, или для меня реальность всего лишь густой туман неизвестности, или Ничто после того, как я пройду через то межвременное и межпространственное окно? Или это был театр теней, и я, дойдя до определенной черты, вообще превращусь в… тень? Но уже не было у кого спрашивать. Те, кто был впереди, порядком оторвались от меня, те же, кто был сзади, абсолютно ничего не знали. Видимо, ничего не знали и те, кто был впереди тоже. Однако, быстро шагая вперед, я все еще искал ответ. Если никто не может, вернее, не сможет объяснить мне, что же это такое происходит с нами сейчас, значит, нужно доходить до всего своим умом. Но как? Как???
И тут я усек, что меня нагло преследует какое-то опустошение, что ли? И я никак не могу отвертеться, никак не могу вцепиться за нужное и такое необходимое мне мое «Я», которое всегда во всем мне помогало, думаю, поможет и сейчас! Хотя, я понимал, что я себя извёл, разрушил, как разрушают старый аварийный дом… Ну, понятно, я тоже аварийный старик… Ну еще не полностью аварийный, но к тому все идет…
Мне стало жутко. Не знаю, почему? Хотя, как я уже сказал, я — аварийный старик, которого свихнувшаяся электрички приперла в непонятное и непонятое Ничто неизвестно для чего… Да, нет, понятно! Она «приперла» меня в определенную ловушку их которой, как мухе, попавшей в «гости» к пауку, больше не выбраться...
При такой мысли, холодные ладони страха прикоснулись к моему разгоряченному от быстрой ходьбы телу, и я тут же почувствовал, что весь взмокрел. Закололо сердце, зашлось дыхание, но даже не по этому я начал сбавлять темп до того, что и вовсе остановился. Все «отстающие» обогнали меня, и уверенно продвигались к межвременному «окну», которое уже было недалеко от меня, и в то же время, было пока недоступным.
«Да, они уже вот-вот и шагнут в туманную, призначную пока для меня межпараллель, я же останусь пока тут, в этом неком Ничто, в тихом безвременье, где время, сколько бы я здесь не пробыл, не сдвинется ни на секунду. Именно сюда меня «доставила» или провалилась вместе со мной и всеми другими свихнувшаяся электричка», — подумалось мне и я вновь развил темп.
Буквально через несколько минут сумасшедшего сверхбыстрого шага я понял, что там, где передняя колонна проваливается в густую туманную оболочку, деется нечто страшное, откуда исхода назад нет. И если меня коснется хоть один рукав этого непонятного косматого тумана, я стану полностью безоружным, буду в его власти, и тогда — всё: хаос, из которого не вырваться никогда!
И я вовремя затормозил. Уже во второй раз. Понятно, остановился я не сразу — я перешел с быстрого шага на более медленный, а затем и вообще остановился.
— Ты чего, дед, — ко мне обратился почти бегущий черноволосый паренек, — устал? Помочь? Все уже почти пришли. Осталось чуть-чуть. Опоздаешь ведь… — Он остановился.
— Мне некуда больше спешить, — ответил стоя у высокого бордюра.
— Я же говорю, опоздаешь, дед, Туда!
— Ни я, ни ты никуда не опоздаем, — почему-то уверенно произнес я. — Садись и ты, отдышись. Придет время, успеем к встрече с той реальностью. А сейчас, еще рановато. Особенно тебе…Возможно там всех, и тебя, а меня в том числе ждет полное небытие? Хотя, кто его знает…
Я пока не садился, а паренек послушался меня, и, на удивление, присел.
— Ладно, уж так и быть. Уговорил, дед, останусь с тобой, пока тебе не «похорошеет», — произнес он, — не оставлять же тебя здесь одного. Замерзнешь невзначай ночью, или солнечный удар схватишь… Да мало ли чего может случиться…
— Вот и договорились, — сказал я, и мне почему-то сделалось так хорошо, как давно не было… — Как звать-то тебя?
— Володя, — тут же ответил паренек.
— Тезка. Это вообще здорово! И как ты сюда попал? Тебя приперла эта ненормальная электричка? Тебя завербовали Клейменов и все те. Вербовщики, что ли?
Паренек ничего не ответил, и я перестал приставать к нему со своими, возможно по-старчески маразматическими вопросами, которые могут у меня возникнуть и дальше…