По чести нужно было начать повествование с главы семейства, то бишь с Нины Ивановны Рудник, но я о ней уже кое-что рассказала в прошлой главе, поэтому начну рассказ с её любимого сына Ивана, ибо именно он положил начало странным событиям, произошедшем в этом семействе.
Иван, мягко говоря, был шокирован тем, что произошло вчера утром. Когда он прижал к двери жиличку, то ощутил что-то нежное, трепетное, живое, в отличие от того, что ощущал тиская предыдущих своих баб. Там, если и было что-то, то или притворство, или развратная похоть.
Он ехал в Подмосковье за очередной машиной и ухмылялся, не понимая, что с ним происходит. Мать попросила слегка припугнуть жиличку, чтобы та, наконец, съехала с их квартиры. Это был маленький «гешефт» матери: брать квартплату с лохов за полгода, а потом выжить за пару месяцев, чтобы те бежали, сломя голову, и не оглядывались назад. Обычно у неё получалось. А тут — прошло уже три месяца, а жиличка удирать не собиралась. Нужно было донести до неё, что пора собираться в дорогу.
-Боюсь, что она так ничего и не поняла, - усмехался Иван, глядя в окно автобуса на пейзаж за ним.
Через секунду он уже задавал себе иные вопросы:
-Почему же её так трясло? Испугалась? Или может моя сила её кинула в дрожь?… Вон каким взглядом полыхнула — как огнём обдала... Не закрутить ли с ней? А что: баба в самом соку…
Ответа на свои вопросы Иван не находил, и потому просто махнул рукой:
-Да чёрт с ней, с этой недотрогой! С ней хлопот не оберёшься — потом точно из дома не выгонишь. Мать поедом съест… Вернусь домой - припугну ещё разок, и хоре. Побежит, как миленькая, побежит. Если не побежит - пусть пеняет на себя: сломанные рёбра будут наименьшим для неё уроком.
Дорога Ивану была хорошо знакома: не первый раз он перегонял, угнанные в столице машины, в свой город. Потом сдавал из рук в руки заказчику, получал причитающуюся ему сумму и заваливался к Маринке Шалой на недельку, отдыхая от «перенесённых дорожных преключений». Оставлял там половину заработанного - оставшаяся половина отдавалась матери, и это было свято. Даже Маринка никогда не покушалась на неё, потому что знала, что её ждёт: Нинка Рудник в городе была хорошо известна своим несгибаемым и скандальным характером — её даже мужики побаивались.
Вот уже и полдороги автобус минул, но почему-то не остановился там, где обычно делал остановку: пообедать, оправиться, немного отдохнуть.
Пассажиры запротестовали:
-Эй, водила, почему Светлое проехал?! Ты, что решил нас всех голодом заморить?
-В Тырнове пообедаем, - ответил водила. - Сегодня в светловской столовой карантин — там кто-то вчера отравился малость. Вот её и закрыли на профилактику. Не волнуйтесь, господа, в Тырнове столовая намного лучше.
-Там всё дороже! - подал недовольный голос Иван.
-А тебе что важнее: деньги, или собственное здоровье? - поинтересовался водитель, присматриваясь к Ивану через зеркало.
Излишнее внимание Ивану было совсем ни к чему, и он отвернулся недовольно к окошку, не проронив больше ни слова.
-Будем считать, что договорились, - констатировал водитель, едем в Тырнов. Тут и дороги-то всего на полчаса…
Через полчаса показалась окраина Тырнова: поселение тянулось по обе стороны дороги. Всего около двухсот домов. Ну и почта, конечно, магазин, столовая, в которой останавливались дальнобойщики и рейсовые автобусы с пассажирами.
Возле столовой располагался небольшой рынок, в котором можно было прикупить что-то перекусить, если не охота толпится в столовке.
Иван не стал ничего покупать у старушек — ему хотелось чего-то горяченького. Дул холодный ветер, собирая тучи, и, орошая землю и людей нудным мелким дождиком - тело просило сугреву.
Народу в столовой было многовато, видимо, такие же бедолаги, проехали Светлое и теперь с недовольными лицами толпились возле раздаточного стола. Подносов хватило, естественно, не всем, и из-за них поднялась ругань. Толстая баба в белой куртке и белом «кокошнике» принесла ещё с десяток подносов, и все ринулись за ними. Иван почти из рук одного хмыря вырвал поднос и вернулся на своё место. Тот недовольно посмотрел на него, но ничего не сказал, просто отобрал поднос у худого, лысоватого субъекта, который плюнул с досады и пристроился в хвост очереди, высматривая, когда освободится поднос у кого-то, кто уже успел оплатить заказ, и теперь направлялся к свободному столику.
Иван взял со стола борщ, полстакана сметаны, бифштекс с картофельным пюре и яйцом и стакан чая с булочкой. Расплатился за сие удовольствие и направился к только что освободившемуся месту за столиком. И снова на его пути замаячил субъект, перехвативший его поднос, но на сей раз место досталось Ивану. Его взгляд был более, чем красноречив, он словно говорил:
-«Хватит тебе подноса!»
Субъект сел за соседний столик. Иван так и не успел рассмотреть его лицо — он словно прятался от него. Но это ничуть его не насторожило.
Он уже доедал второе, когда за спиной вспыхнула драка. Кто-то из дерущихся крикнул:
-Водил бьют!
И сразу набежали со всех сторон дальнобойщики, и понеслось. Летели стулья и столы, падали разбиваясь тарелки и стаканы, раздавались крики боли и ужаса.
Стол за которым сидел Иван тоже опрокинули и он в ответ начал махать кулаками направо и налево. К нему подлетел тот, над которым он торжествовал несколько минут назад, и ударил ножом в живот. Почти теряя сознание, Иван услышал:
-Если останешься жить, урод, запомни: женщин обижать нельзя! Каждая женщина — чья-то мать, или будет ею…
Затем говоривший выдернул нож, и Иван стремительно понёсся к полу. Дальше он уже ничего не видел и не чувствовал.
Водилы помолотили кулаками ещё несколько минут и ушли из столовой с победным кличем:
-Наша взяла!
Заурчали моторы и фуры одна за другой запылили по дороге в противоположенные стороны. На полу осталось лежать несколько человек. Ещё с десяток, чертыхаясь и шатаясь, как пьяные, вышли на свежий воздух: вид у них был далеко не презентабельный.
Сотрудники столовой кинулись к лежащим, приводя их в чувства. Поднялись почти все, кроме одного. Под ним была лужа крови и стало понятно, что тут дело серьёзное. Кто-то из женщин начал звонить в участковый пункт, кто-то в скорую помощь в соседнем селе: в Тырнове не было ни больнички, ни отделения скорой помощи.
Пассажиры рейсового на Москву признали в нём одного из своих. В этом же автобусе был и медик. Он внимательно осмотрел раненного, остановил кровь и сказал:
-Дело серьёзное. Боюсь до больницы его не довезут.
Участковый, явившийся на звонок, составил протокол, взял адреса свидетелей и был вынужден отпустить рейсовый по маршруту, иначе бы пассажиры разнесли и его, и столовую. А той и без того был причинён немалый урон.
Только после того, как отъехал автобус, наконец, прибыла скорая и, загрузив раненного, заторопилась в больницу райцентра.
Работники столовой вздохнули с облегчением и принялись за уборку помещения. Через полчаса уже ничто не напоминало о случившимся: всё было чисто, свежо и на своих местах.
Прошло три дня, а Иван всё не возвращался, и Нинка начала волноваться. Её материнское сердце предчувствовало, что с сыном что-то случилось неладное. Тут ещё сон, который не выходил у неё из головы: ей снилось, что Ванюша вместе с её отцом отправляются на рыбалку и тот говорит ей: -«Не волнуйся, дочь, за внуком я послежу. Ему здесь у нас понравится».
В этот же день Нинка пошла к Маркову, который подкидывал Ивану время от времени заказы. Тот встретил Рудник с недовольной физиономией и заявил в ответ на её претензии:
-Загулял, видать, твой оболтус! Клиент уже несколько раз спрашивал, когда, наконец, ему доставят транспорт, а я только отговариваюсь, да успокаиваю… Пусть только твой Ванятка появится - я ему такого леща пропишу — мало не покажется!
Только на пятые сутки в дом к Нинке заявились чужие, явно не местные люди, и сообщили, что Боня Иван Васильевич с ножевым ранением находится в энской районной больнице. Состояние у него очень тяжёлое, и, если она хочет застать сына в живых, то стоит поторопиться.
Услышав такое Нинка завыла, как по покойнику.
-Рано, - отреагировал строгий мужчина в очках. - Ваш сын, Нина Ивановна, ещё жив… А вы его уже хороните.
Он задавал какие-то вопросы, и Нинка что-то невпопад отвечала ему. Когда он понял всю бесполезность своего мероприятия, начал задавать вопросы старшей дочери хозяйки, но та не знала ничего, или делала вид, что не знает. Это общение следователю Кузнецову не дало ничего: родственницы потерпевшего не могли даже сказать, где он работает. Тогда Владимир Андреевич пошёл по соседям.
-Не могут соседи ничего не знать о том, кто с самого рождения прожил с ними бок о бок 21 год. - решил он, прощаясь с семейством Рудниковых-Боней.
И оказался прав. Узнал в несколько раз больше, чем от мамаши и сестрички. Оказалось, что Иван Боня, так называемый «свободный художник», но совсем не тот, что рисует, или сочиняет, или пишет, а тот, что хочет работает — хочет нет. Ванятка работать не любил никогда. Хотя нет, после окончания восьмилетки и «Автошколы» чуть больше года проработал у местного «коммерсанта» Маркова Леонида Михайловича, и очень быстро приобрёл у него «специфический авторитет» - стал мелким порученцем: подай, привези, доставь, морду набей, перегони.
Ещё следователь узнал, что характер у Ванятки взбалмошный и беспутный. Где он — там или шум до небес, или драка, или распутство. Старая женщина, характеризующая соседа, то крестилась, как от нечистой силы, то плевалась, и Владимир понял, что семейку эту, мягко говоря, здесь недолюбливают. Нужно было ехать к «работодателю» Маркову, хотя надежды на его откровенность не было никакой. И тогда к следователю пришла идея, как можно вывести этого «коммерсанта» на чистую воду.
Кузнецов оказался прав: ничего нового он от «коммерсанта» не узнал. Маркин повторял, как попка, что он лишь изредка привлекал Ивана Боню по мелким поручениям. На этот раз ничего ему не поручал.
-Иван говорил, что он хочет съездить в Москву на встречу с другом, - сказал Маркин, и следователь не поверил ему, глаза у коммерсанта не внушали доверие. Взгляд колючий, настороженный, вороватый.
-Значит вы не признаёте тот факт, что Иван Васильевич Боня ехал в Москву по вашему поручению? - настаивал следователь.
-Не признаю! - недовольно ответил Маркин.
-Так и запишем, - отреагировал следователь. - Ничего. Ни сегодня-завтра Иван придёт в сознание и сам всё нам расскажет. До свидания.
Кузнецов надеялся на то, что если в этом деле замешан Маркин, то он попытается добить ненужного «свидетеля» в своей преступной цепочке.
«Подначка» не удалась: добивать Ивана так никто и не явился, а он понемногу пошёл на поправку.
Надежда на то, что у пострадавшего удастся узнать что-то новое, тоже не оправдалась. Дело пришлось закрывать за недостаточностью улик. Свидетелей осталось раз-два и обчёлся: дальнобойщики разъехались, сотрудницы столовой были так напуганы, что ничего не могли вспомнить.
Рядом с Иваном непрестанно находилась Нина Ивановна. Те, кто видел, какими глазами она смотрела на сына, понимали, что она очень близко всё приняла к сердцу — она даже похудела за это время. Украдкой плакала и, что странно, молилась. Верочка, приехавшая навестить брата, была очень удивлена произошедшими с матерью изменениями.
-Что с тобой, мама? - удивилась она.
-Со мной всё нормально, - отмахнулась та, - а вот с Ваняткой дело плохо. Ему нужно делать дорогую операцию, а денег у нас — сама знаешь...
Продолжение:
http://proza.ru/2019/08/05/1068