ШКУРКА ПРОСТИТУТКИ
Это случилось в нашем рабочем поселке, который, на самом деле, был совсем не рабочим по духу проживавших там, а, скорее, выкидышем ГУЛАГа. Потому что сюда были отправлены на поселение ( или на высылку – как там правильно-то, уж и не знаю) бывшие всех сортов – от потомков высших аристократов до купцов и царских служащих и просто разных политических прохвостов, стучавших друг на друга в «высшие большевистские (или троцкистские, тоже не знаю, как правильнее будет) сферы». Они здесь прижились на легких хлебах – на чистых работах, в начальниках, преимущественно, в хороших квартирах и частных домах с роскошными садами. А работали за них те несчастные нищие, кому пришлось бежать из родных обжитых мест во время войны. Или уголовники, которых каким-то ветром занесло в эти благословенные края, известные под кличкой «русская Швейцария».
В «рабочем» поселке было много проституток. Они являлись доходной статьей отдельных привилегированных местных особей и власти. Из областного центра, удобно расположенного всего лишь в двадцати километрах, а также из столицы, расположенной чуть подальше, сюда постоянно слетались любители «клубнички», которая слыла далеко в округе весьма качественной.
И вот посередине этой «земляничной поляны» гнила одна горькая ягода по имени Наташа Тульская. Прозвище соответствовало - женщина действительно была из города, где у нее оставалась мать, как говорили, приличная и строгих правил злющая старуха. А ее дочь вообще больше смахивала на мужика – была грубая, некрасивая, жилистая, пила, курила и работала грузчиком в магазине. И днем, и ночью она принимала клиентов без устали, так что соседи и в других домах могли слышать круглосуточно ее стоны и крики тигрицы с нескончаемой течкой.
На беду ее мать выслала к ней из города сына – очень приличного красивого мальчика с благородным именем Евгений. Мальчик был круглым отличником, как уж он умудрялся учиться в одной комнате с непомерно текущей матерью, было уму непостижимо. Но, скорее всего, ему приходилось перебиваться где-нибудь у друзей или на улице, пока она делала свои дела, а учиться и спать в ее отсутствие.
Вот сколько живу, столько и не могу понять: как советская власть позволяла такое – при ее-то гуманности и железном большевистском викторианстве? Наверное, все решали деньги, которые Наташа Тульская отстегивала местным паханам поселковой сексуальной индустрии со своего не прекращающего движения конвейера. Именно поэтому местных врачей не пугала ее близость к продуктам питания, которые она чуть ли не круглосуточно загружала в машину на складе и разгружала в магазинах под свои похабные песни.
Однажды Евгений, который уже заканчивал школу, пришел домой не вовремя и застал мать за ее любимым занятием с клиентом. А надо сказать, Наташа была не простой проституткой – она была большой любительницей этого дела, и проституткой только числилась, но если бы поковыряться в ее внутренностях, то наверняка там обнаружилась бы бешеная матка, исступленно требующая каждую минуту неземного удовольствия, как об этом говорят поэты.
Но эта женщина в поэзии ничего не соображала и кроме матерных частушек никаких других стихов не знала, поэтому в ярости от прерванного удовольствия он схватила близлежащую на печке скалку и с размаху врезала ею по уху сыну. Вот так озлобленные низы берут верх. Был здоровый ребенок, стал больной – Евгений оглох на одно ухо.
Разъяренная жрица любви могла бы и убить мальчишку, если бы он не бросился бежать. Она бежала следом, широко, по-мужицки, расставляя сухопарые ноги грузчика и размахивая скалкой. Кто-то догадался броситься ей под ноги, и несчастная жертва сумела скрыться в камышовых зарослях близлежащего «швейцарского» болота за железнодорожной линией.
Я была совсем маленькая, и не помню, как все это закончилось. Но аттестат зрелости с одними пятерками Евгений все-таки в поселковой школе получил и тут же уехал к бабушке в город. Тем же летом он поступил в институт и успешно закончил его, стал инженером. А в нашем поселке все инженеры были начальниками. И тут Наташу понесло: она без устали рассказывала соседям, какой теперь большой начальник у нее сынок, что он вот-вот приедет домой, и все увидят ее образованного красавца. А приехать он должен был с женой, которую нашел себе в районном центре, за три километра от нашего поселка.
И сын действительно стал приезжать в наши края, но ни разу не заехал к матери – ни с женой, ни один. Он ехал напрямую к теще и также возвращался обратно. Многие его видели и рассказывали об этом Наташе. В первый раз, когда она об этом узнала, с ней случился ужасный припадок. Она рухнула на землю, каталась и орала про неблагодарных детей, которых надо давить, как только они из ж---пы вылезут. К вечеру напилась и завалилась во дворе рядом с сараями. В этот вечер ее позор «закрепили» местные малолетние бандиты, сначала хором помочившись на нее, а затем облили бензином и подожгли.
Но Наташа Тульская осталась жива и продолжала заниматься проституцией, как ни в чем не бывало. Вопросы о сыне она пропускала мимо ушей, словно не слышала. А однажды снова заголосила на весь двор, кричала, что ее кровиночку убили, зарезали Женю в проклятой Воркуте, куда его послали на работу.
Но это был всего лишь испытанный прием, которым падшие люди обычно пытаются сохранить свою честь – объявить бросивших их родственников мертвыми. И вот и эта падаль человеческая, чтобы сохранить «честь», не побоялась греха и объявила сына мертвым. А вся-то честь – шкурка проститутки, но как она ею дорожила, оказывается, - гораздо больше, чем жизнью сына.