Ранее http://www.proza.ru/2019/08/04/976
Глава 17 Момент истины
Завёрнутое в то самое, «цыганское», покрывало тело лежало в тени около микроавтобуса на плотном брезенте. Остановившись около него, Батуев огляделся, чтобы убедиться, что все, кому положено, находятся здесь же.
-Так-с... Понятые, эксперт-криминалист... произнёс Батуев и, обращаясь к невысокому, похожему на подростка молодому мужчине в очках, сказал:- Алексей Иванович! Вы просто наш спаситель. Послезавтра судебно-медицинский эксперт приедет, а сегодня Вы уж с нами ещё немного поработайте.
-Без проблем, Александр Иванович! Я в Вашем распоряжении, - произнёс доктор.
-Ну, приступим, - вздохнул Батуев, - Прости, Вероника Семёновна, постараемся тебя сегодня сильно не тревожить.
Сначала обрезали скотч, обмотавший покрывало, затем аккуратно его развернули. За спиной Полякова ахнула женщина - понятая.
Перед ними лежала молодая женщина. Лёгкое пальто фиолетового цвета, из-под которого выглядывал подол ночной сорочки кремового цвета. На левой ноге короткий сапожок светло-серого цвета. На правой же ноге обуви не было. Маленькая босая ступня выглядела до болезненной горечи беззащитно. Руки со сжатыми в кулачки пальцами вытянуты вдоль тела.
Впрочем, весьма затруднительно было бы применять в данном случае слово «тело». При невнимательном взгляде могло показаться, что женщина спит. Но неподвижность, как тела, так и черт лица, были обычными как раз для мёртвого тела. О смерти говорил не только цвет кожи открытых частей тела, - красноватый, характерный для воздействия низкой температуры, но и страшная полоса вокруг шеи. След удушения.
Глаза женщины были приоткрыты. Ресницы на верхних, слегка опущенных, веках медленно покрывались инеем
-Снимай, - отдал команду эксперту-криминалисту Поляков и, обращаясь к Андрею, тихим голосом сказал, - если мы отправим сейчас эту запись Ерёмину, тем самым мы подпишем приговор тем... двоим...
-А мне кажется, Николай Иванович, - после небольшой паузы, тоже тихим голосом, произнёс Егоров, - Ерёмин уже не только вынес им приговор, но и исполнил. И то, что мы не слышали звуков выстрелов, не значит ровным счётом ничего. Вспомни её слова: - Миша Вас на куски порвёт. Страшно подумать, чтО она пережила, зная, что её везут убивать, и, возможно, никогда её никто не найдёт. И Ерёмин думал об этом постоянно, с того самого момента, когда узнал о её похищении. Конечно, если полагать, что у него там нет взрывчатки, если надеяться на то, что у него не снесло крышу, можно пойти на штурм. Ты, полковник, пошлёшь своих людей на штурм?
-Нет, - коротко и жёстко ответил Поляков, - я не буду рисковать своими людьми.
-Я на твоей стороне. Если поручить штурм тем, кто находится там, за парком, - Егоров мотнул головой, - они, даже при отсутствии взрывчатки в садике, не зная истинного положения вещей, накосячат тАк, что... И Шведовой мы рисковать не можем... Я сейчас...
Егоров отошёл в сторону и достал телефон. Разговор с его визави занял минуты три.
-Дана команда поступать тАк, кАк мы лично, ты и я, считаем нужными. Главная задача — освобождение детей и персонала, плюс двух сотрудников милиции, выполнена. Осталась Шведова. Но тут я даже не знаю, кАк подступиться. Остальное нам простят. Штурм категорически исключается.
Поляков облегчённо выдохнул:
-Я думаю, Шведовой он вреда не причинит.
Через минуту видеозапись была отправлена Ерёмину на электронную почту.
И сразу же над площадью через громкоговорящую связь разнеслось.
-Абсолютная тишина! Прекратить все разговоры. Отключить сотовые, рации и двигатели автомашин.
Наступила тишина. Но идеальной она не была. В листве парковых деревьев, будто соревнуясь друг с другом, пели невидимые птицы. Где-то за парком, звонко, как колокольчик смеялся маленький ребёнок. Отдалённые сигналы машин, гудок тепловоза... Почти тишина. Почти мирная тишина.
Тело, укрытое цветным покрывалом, лежавшее в тени около микроавтобуса, придавало тишине горький оттенок несуразности. Состояние «перед грозой». Что-то должно было произойти...
И тишина разорвалась. Выстрелами, приглушёнными стенами детского садика.
-Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать...
-Пятнадцать, - повторил Егоров после паузы, - Оставил один на себя. Жаль...
На площади опять воцарилась тишина. И в этой тишине, как выстрел, так знакомо щёлкнул замок на входной двери детского садика. На пороге происходила какая-то возня. Кто-то кого-то выталкивал.
-Пусти, - произнёс сердитый женский голос.
Егоров и Поляков переглянулись.
-Пусти... Не хочу... Неееет... - быстро и сердито выговаривала Маргарита. Но силы явно были не равны. Буквально сразу она была вытеснена невидимым противником на крыльцо. Дверь садика закрылась. Щёлкнул замок.
Несколько мгновений она так и стояла лицом к двери. И вдруг, внезапно, привалившись к косяку двери, Маргарита тросточкой с силой заколотила по двери:
-Гад! Сволочь! Скотина! Не смей! Не делай этого! Идиот! Скотина! Гад! Гад! Гад! Дурак!
Дальше пошли такие слова, что Поляков и Егоров в изумлении уставились друг на друга.
-А я и не знал, что Маргарита Вадимовна знает такие слова... - раздалось позади Егорова. Он оглянулся.
На лице сержанта Арсеньева была написана максимальная степень изумления, Или восторга. Впрочем, скорее всего, и того и другого.
Раздался приглушённый выстрел.
-Шестнадцать... машинально произнёс Поляков.
-Ааааааааааааааааа... - Маргарита по стеночке сползла на коврик у двери и села, вытянув впереди себя ноги, одна из них была в лангете, - ааааааааа... зачем...зачем... - плачущим голосом прорыдала она.
Но тут её рыдания резко оборвались. Так знакомо щёлкнул замок. Крепкая мужская рука возникла в дверном проёме и не очень аккуратно, ухватив Маргариту за шиворот, втащила её внутрь садика.
-Ай! - почти радостно завопила Маргарита. И опять щёлкнул замок.
Момент истины — выражение, обозначающее момент, когда правда становится очевидной.
Также — второе название романа Владимира Богомолова «В августе 44-го».
Продолжение следует
Далее http://www.proza.ru/2019/08/04/1001