Чуть заметный съезд с грунтовки, затем метров двадцать непросматриваемой дороги почти перекрытой склонившимися ветвями берёз и рябины и выезд на небольшую уютную полянку с мягкой невысокой травкой. Тепло, солнечно, тихо и безлюдно. Ощущение - они здесь одни во всём мире. То, что им сейчас и нужно. Они располагаются «попить чайку» на природе. Он вынимает из багажника покрывало и расстилает его на траве. Смотрит на неё внимательно:
–Так, ты пока сервируй, а я за родниковой холодненькой сбегаю, наполню баллон. Тут рядом, да ты знаешь... Отсутствует недолго. Но этого времени ей хватает, чтобы несколькими физкультурными упражнениями избавиться от скованности. А, увидев запотевший на жаре пятилитровый баллон воды, она радостно выдыхает:
–Хочу родниковой. Нет, прямо из баллона – подними его и лей по чуть-чуть.
Встав сбоку, повернула голову и ртом поймала сверкающую на солнце струйку. А от струйки засверкали её зубы, губы, глаза, засветились чистотой и молодостью. Он протянул руку, вытащил у неё заколку, и волосы упали ей на плечи…
Но в эту идиллию вдруг вторгается гул чужого мотора и затем недовольный старушечий голос:
–Кто это занял наше место? Мы здесь постоянно машину ставим, когда за черникой ходим. Ну ко, освобождайте место, некогда нам пережидать, а не то поставим свою на дороге и будете нас полдён с болота ждать.
Они не спорят, а как нашкодившие детишки, застигнутые врасплох, сворачивают в охапку покрывало, одеваясь и застегиваясь на ходу, прошмыгивают мимо трех прибывших женщин с корзинами, и обмениваясь с ними быстрыми взглядами, запрыгивают в свою машину, он закладывает задний вираж и газует.
Долго едут молча, приходя в себя. Первой сокрушается она:
–Ой, стыдно то как, как неудобно.
–Чего неудобно, мы их видели первый и последний раз — харахорится он.
–Да, ты бы видел лицо этой бабки. В нём было столько осуждения и всё в мой адрес. Ведь она все поняла. Я думала корзиной меня огреет вдогонку. Чего она так рассердилась, я же ей ничего плохого не сделала...
Самая старшая из троицы — прямая, сухая и высокая старуха лет так чуть боль ше семидесяти посматривала на среднюю спутницу лет сорока, наверное свою дочь, которая стояла с каким-то уж очень задумчиво-отрешённым видом и одета была для леса излишне нарядно…
–Все они всё поняли. А чем ты провинилась? Прикинь, дорога у них за ягодами трудная, ямы да кочки, а потом в лесу ещё "полдён", а мужика-то и нет, увёл кто-то.
Он помнит как они с «дочкой» мельком, не до конца переглянулись. И было в этом её взгляде, несмотря на внешнюю отрешённость, что-то пытливо – анализирующее, оценивающее, как это бывает у одиноких женщин с непростой судьбой.
– Вот поэтому старуха и сердита, и предубеждение у неё ко всем молодым и красивым.
–Да, вполне возможно,- заключает сударыня.
Ой, а ты видел, самая младшая то, скорее всего, внучка старухе. Ты видел, у неё никаких ни забот, ни проблем, ей же весело было, она смотрела на нас и готова была засмеяться. Она же едва сдерживалась. Хахни она, ну я бы и рванула с испугу через кусты от стыда.
Оба переглядываются и заходятся неудержимым смехом. Смехом, в котором и накопившееся напряжение в ожидания встречи, и нервотрепка от поиска для этого благовидного предлога, и комичность ситуации, и неожиданный испуг двух взрослых людей, застигнутых врасплох. Он давится смехом до слёз, до покраснения, съезжает на обочину, тормозит и только тут переводит дух:
–Уууф, а рвани ты, бабка бы точно в тебя корзиной запустила, действительно, ну и видок у неё был.
Она вновь прыскает звонким колокольчиком.
–А-хи, а сам то чего растерялся, идет такой гордый, на всё ноль внимания, мол сами знаем, и в носочках по росе, ботиночки в руке несёт. А на обочине тётеньки с корзинами. Одна лицом пугает, другая смешит. И тишина… Немая сцена. Одна дочка спокойна, как танк, стоит корзина на локте, ключи на пальце. Ей до нас как-будто и дела нет, ей лишь бы машину поставить. Но реально свои у неё заботы, свои дела – себе на уме...
За смехом, смакованием подробностей оба больше и не вспоминают о намерении «попить чайку». Въезжают в город.
–Высади меня у рынка,– просит она,– прогуляюсь полчасика до дома, надо в себя прийти. Там в пакете бутерброды какие ты любишь, на поджаренном хлебе – перекуси, Целеустремлённый.
–Спасибо, а у меня кофе в термосе горячий, крепкий, чуть с солью и очень сладкий, видишь помню.
–В другой раз,— кивает она уже с улицы.
Вот парадокс, думает он, вроде нужно бы огорчаться, а на душе, тем не менее, хорошо. Живём с приключениями, с юморком, а это даёт возможность нам не воспринимать свою жизнь, как скорбное влачение себя сквозь трудности.
Високосный год - Метро (пестня) http://www.youtube.com/watch?v=zgtO2jfCeiU