Мы — иркутская шпана 1990-х!
Улица научила нас пить, курить и материться. Но это не про меня. И до наркотиков не дошло. Пошлые анекдоты?...— думаю, да, грешен. Однако, рассказ не про то...
Были у нас во дворе и в соседних дворах и пацаны и девочки. Самый центр Иркутска! Улица Литвинова, Богдана Хмельницкого (Богдашка), Пионерский переулок.
Таня и Даниэла жили в нашем дворе. Так их звали «Танька и Данка», лучшие подруги. Пацаны возраста по-младше почему-то влюблялись в Даниэлу (Пашка, Игорь, Антон). Таня Васюра симпатичнее и умнее, как мне казалось (она первая заметила, что моя собака Карина беременна), Таня приклеила ногти не ради красоты, а чтобы нас царапать. Играли в бутылочку с ними. В карты. В бутылочку я и Саня Працик не играли: какой-то обман чувств, слишком личное. Малые мы были: от 7 дол 15 лет. Разные возрастные группы. Саня Працик объединял и старших, и младших, водился со всеми.
Вскоре в наш двор стали приходить подростки из соседних дворов (по правой линии Богдашки от Пионерского). С ними сёстры-близняшки Алла и Белла и непохожая на них младшая Ленка. Ленку сосватали мне: и я, и она носили очки. Я любил девочку из класса, и эта малолетка мне совсем не нравилась.
Поначалу мы (кроме меня, простите за оборот) жестокими с девочками. Летом кидали в них репейником, осенью — грушками, что росли на улицах, зимой — снегом, а весной... Не помню, но потом пацаны начали смотреть на девочек под другим углом. Их начали ловить и мацать, хватать за все места, за которые можно подержаться. Я в этой вакханалии не участвовал, за что меня девочки уважали (Пашка подговаривал «воспользоваться» эти уважением). А я любил девочку из класса. Девочек ловили и сажали их на себя. Это могло быть в беседке или на горке.
Была ещё Оля, бурятка, сестра бурята Ромы (ровесник Працика). Она приставала ко мне. Меня она называла «Михаилом Сергеевичем», а себя назначала «Раисой Максимовной». Приходилось от неё спасаться. Я даже на её День рождения не пошел, хотя все другие пацаны пошли. (Я пошёл по дождливой улице Урицкого до «Детского мира» и смотрел там «Лего»). Я любил девочку из класса.
Была, наконец Цыганка-гадалка (имя стерто из анналов повествования). Гадала на любовь. И так хотелось верить в её предсказания.
Но самыми симпатичными «бабами» были Алла и Белла. Одного охочего до мягких мест, приставучего парня она прозвала Лягушкой. Так и прижилось, что он суть Лягушка (я уеду в Москву, он уедет в Израиль). Алла обычно носила синий цвет, а Белла красовалась красным. Иногда они менялись кофтами, чтобы сбить нас с толку. Но у Беллы под левым глазом был прыщик, так и отличали.
С Аллой и Беллой училась Настя Петрушина (Петрушка) из моего класса, но это не та, которую я любил.
По нашей версии Алла и Белла вступили в конфликт с Таней и Даниэлой из-за нас — мальчиков. Две группировки встретились и вели конкретный базар. Алла и Белла получили контрольное право на нас — мальчиков...
Я улетел в Москву. В Иркутске осталась моя первая любовь (которая иногда мне всё же снится, хотя уж замужем она), остались все эти девочки. Уж разъехались наверное, мужей нашли. Хорошо, что они были у нас — «озабоченных». Так было весело в эти голодные, холодные 90-ые!
***
Есть грех за мной в те годы. Я насильно поцеловал соседку Ксюшу (или снилось это мне?). А ведь в классе была первая любовь. Так что я был лишь лицемером, а меня уважали, что я не как все.