СУБЛИМАЦИЯ
Как-то написал для Геннадия Хазанова юмористические миниатюры. Свел с ним меня Шендерович. Свиделся со знаменитым артистом после концерта.
— Как опусы? — спрашиваю.
— Все классно, Артур… Только вот слишком интеллектуально.
— То есть?
— Вот тут у вас опус «Сублимация». Мол, слава богу, Фрейд придумал ее, а то на улицы было бы страшно выйти. Художники бы резали, писатели взрывали, композиторы бы насиловали. Смешно…
— Так в чем же дело?
— Представляете, выхожу я в зале какой-нибудь Жиздры. Сидят селяне в масляных ватниках и кирзачах. И я им объявляю, мол, миниатюра «Сублимация». Доверьтесь моему опыту, не оценят…
ТИМУР АГИТОВИЧ
Работал я как-то на телеканале «Мир». И был там у нас замечательный администратор, 19-летний парнишка, Стасик. Малость глуповатый, с вечно отвисшей челюстью. Поручили ему позвонить в Алма-Ату, генеральному директору казахского телевидения, Тимуру Агитовичу. Несколько раз попросили его повторить мудреное имя. Звонит.
— Здравствуйте, — голос его рвется от волнения, — с вами говорят из Москвы, МТРК «Мир». Могу я услышать генерального директора. Да-да, из Москвы!.. МТРК… Здравствуйте, Тимур Ебитович!
На том конце провода гендиректор в сердцах бросил трубку.
С этого дня мы все Стасика только и спрашивали:
— Как там поживает твой Тимур Ебитович!
ЮРА, ЧТО ЗА ХРЕНЬ?
Рассказывала знакомая редакторша с ТВЦ. В кризис начались на телеканале увольнения, зарплату срезали на треть. Стоят в курилке, возмущенно обсуждают события. С ними шмалила бывшая ведущая Первого канала, Татьяна К. Из Останкино ее поперли за алкоголизм. В тумбочке рабочего стола всегда у нее хранилась бутылка «Столичной». Так вот, пристроилась Таня на Лужковском канале. Хотя, конечно, обидно. Раньше с первыми лицами государства вела беседы в прямом эфире. С тем же Лужковым, в теперь — второй эшелон.
Татьяна была простой женщиной. Все время с дешевой сигаретой в уголке рта. Под легким шафе. И вот, значит, стоят творческим коллективом. Курят. Жалуются на свою горькую судьбу. И тут по коридору величественно марширует сам человек в кепке, с многочисленной свитой. Охранники, референты, мать их, пресс-секретари.
Татьяна вышагивает из тусовки курильщиков, хватает Лужкова за руку:
— Юра, что за хрень! Людей увольняют… Зарплату срезают. Ты уж разберись… Твой же канал!
Мэр что-то пробурчал и трусцой в студию.
И что вы думаете?
На этой же неделе вернули всех уволенных, а зарплату подняли на целую треть.
РЫБАЦКИЕ СЕТИ
Эта же редакторша с ТВЦ рассказывала:
— Работа на телевидении, сам знаешь, какая. Сегодня густо, завтра пусто. После очередной передряги «на ящике», осталась я без куска хлеба. А кушать, понятно, хочется. Устроилась тогда в родном Королеве на рынке торговать колготками. Стала получать больше, чем на ТВ. Рядом со мной на рынке стоял дядька с двумя рыбацкими сетями. Неделю не мог их продать. Я ему, мол, хочешь на спор, за бутылку коньяка, толкану эти сети за десять минут? Ударили по рукам. Только отойди, говорю, не мешай. Отошел…
А я стала вдохновлено витийствовать.
Пригодилось мое второе актерское образование:
— Эти сети изготовлены вологодским потомственным умельцем, Митрофаном Жуковым. Каждый узелок завязан собственными руками. В каждую сеть он поймал сома в человечий рост. Сетка немного порвалась. Он ее подшил. Фартовая сеточка! Не сомневайтесь…
Подходит ко мне курносый мужик с аллергией на роже:
— Беру все! Сколько?
Сетки, вообще-то, незадачливый негоциант продавал по 500 рублей. А я говорю — полторы тысячи. Сторговались на тысяче.
Возвращается через четверть часа торговец.
Я ему протягиваю хрустящие ассигнации. Просит рассказать, как все было. Рассказываю.
А он мне:
— Какой там потомственный умелец из Вологды? Сети связаны артелью слепцов-инвалидов. Сетки — дрянь, гниль, хуже некуда. Руками порвешь.
Коньяк мы выпили вместе. Один из тостов был — за искусство торговли.
ТРИ ВЕСЁЛЫХ БУКВЫ
Работал я на спортивном канале «7ТВ». Была передача «Стань чемпионом!». Задумка нехитрая. Простые граждане РФ прямо на улицах говорили: «Довольно пить и шмалить по подъездам. Выходи на стадион! Бегай, прыгай, толкая ядро! Короче, стань чемпионом!»
И вот такой нехитрый сюжетец крутится каждый день.
Вдруг начальника группы анонсов вызывают в кабинет к гендиректору.
Тот стучит на моего босса ногами.
Оказывается, за одним из призывающих к спорту на стенке написаны три веселых буквы.
В фотошопе мы это слово, само собой, стираем.
Неделю-другую все идет, как прежде, тип-топ…
И тут к нам в кабинет к нам вбегает сам гендир. Щеки в пунцовых пятнах:
— Вы что — надо мной издеваетесь? Всех уволю!
Оказывается эфирном компе грохнулся жесткий диск. Пришлось на новый перегонять исходник. А тот, само собой, с незатёртыми сакральными буквами.
А Я ПО ШПАЛАМ…
Праздновали чей-то день рожденья на «7ТВ», на улице Королёва, 19, Останкино. Январь. Завернули крепкие морозы. Алкоголя же было много, очень много.
И вот я после алкофиесты обнаруживаю себя на площади 3-х вокзалов. В рубашке и чуть ли не в бальных туфлях. Дело к полуночи.
Как здесь оказался? Не помню!
Иду к таксистам. Мол, подбросьте к Останкино.
Они:
— Деньги есть?
— Заплачу по приезду.
— Гуляй лесом.
Ну, я и отправился гулять. Т.е. пошел к Останкино. Вспомнил, что от Ленинградского вокзала до родной телебашни можно дойти по шпалам.
Иду, то и дело, оскальзываясь с хрусткого наста.
Вижу какие-то ангары под фонарями. Почему-то думаю, что приближаюсь к своему дому в Великом Новгороде. Девятиэтажка моя стоит именно у железнодорожных путей.
Вижу сторожа в тулупе и с берданкой.
Кричу, машу рукой:
— Где Новгород? Туда?
— Туда! Туда!.. — ошалело машет мне в ответ стражник.
Добрел я, худо-бедно, до башни. Сострадательный секьюрити на Королёва, 19, пустил меня без всякого пропуска. Видимо, видел, как я уезжал.
И, главное, я даже не простудился. Ни кашля, ни насморка. А вот к алкоголю стал относиться с некоторой настороженностью. В какое кривое пространство угодил я под его парами. Я ведь до сих пор не вспомнил, каким таким дивным образом оказался на площади трех вокзалов в январскую полночь.
РЕСТОРАННАЯ СОБАЧКА
В начале 90-х работал я на телевидении Великого Новгорода. В областном центре открывалась сеть кооперативных ресторанов «Сказка». Мне с телеоператором Сашей поручили осветить это грандиозное событие, взять интервью у пяти директоров.
И всё бы хорошо. Май месяц. На деревьях свежая листва. Солнышко отражается в глади реки Волхов. Только вот в каждой «Сказке» нам наливали.
В пятом, финальном ресторане, мы уже были вдребодан.
Но я все-таки мужественно задавал свои вопросы. Саша еще более мужественно снимал.
Потом, на другой день, смотрим пленку.
В первом ресторанчике все тип-топ. Мы еще не пригубили.
Во втором похуже.
И т.д. и т.п. По экспоненте.
В пятом же ресторане в кадре оказалась только маленькая, лохматая, желтая собачка.
— Саша, а где же сам директор? — вопию я в искреннем ужасе.
— Ты понимаешь, Артур, когда трепался с директрисой, в комнату забежала эта злополучная собачка. Такая хорошенькая! Глаз не оторвать… Миляга!
— Что же делать?
— Выкрутимся. Смонтируем сюжет из первых трех интервью.
Выкрутились.
Что говорили сказочные директора, уже не помню. А вот маленькая, желтая, лохматая собачка поразительно жива в моей памяти.
НИЩИЙ МИЛЛИОНЕР
Писал я как-то сценарии для телевикторины «Колесо истории», для Первого канала (тогда еще ОРТ). Передача выходила в прайм-тайм, каждое воскресенье, в 18.00. В позолоченных каретах по кругу катаются випы. Певцы, артисты, композиторы…
Маэстро Леонид Якубович задает им вопросы по истории.
Тут же лицедеи разыгрывают сценки, содержащие намек на ответ.
Приз же нешуточный!
Трехкомнатная московская квартира.
Значит, строчу я сценарии. Вышел в эфир уж с десяток моих передач.
Продюсер Аркадий меня не нахвалится. Мол, как ловко да бойко у тебя получается. Сценки живые! Все в жилу! Однако денег не платит.
– Аркадий, что за дела? – подхожу я к нему, после особо триумфальных съемок.
– Да ты понимаешь… – проникновенно берет он меня за талию. – Развелся с женой. Оставил ей, суке, квартиру. Забрал только дочь. В пятом классе. Тинэйджер. На все оставшиеся бабки прикупил квартиренку. А на мебель не хватает. Даже на кровать! Спим с дочуркой, с моей кровинкой, как бомжи, на полу. А ты — гонорар!
– Да пропади он пропадом! – пугаюсь я.
Пересказываю этот диалог режиссеру «Колеса истории», Андрею.
– На полу, говорит? – недобро ухмыляется тот. – А ты знаешь, какую он себе квартиренку прикупил? Прямо у Белого дома. Целый этаж сталинской громады. Один коридор там под сто метров. На роликах, на велосипеде можно кататься. А ему, видишь ли, на кровать не хватает.
ЭПОХА РЕЗИНОВЫХ ЖЕНЩИН
На РТР, в «лихие девяностые», лабал сценарии для юмористической передачи «Анализы недели». Эдакая стебная пародия на официальные новости. Времена были дрянные, голодные, но либеральные. Главным шутником в «Анализах» был назначен Аркадий Арканов. И вот написал я сюжет. Соль такова. На самолетном заводе, по программе «Конверсия», вместо истребителей начинают выпускать резиновых женщин для секс-шопа. Продукция эта рынком бурно востребована. А наши обветшавшие «МиГи» — кому продашь? Сюжет прошел. Радостно потираю руки. Спрашиваю у сатирика Ефима Смолина, своего шеф-редактора, мол, как ему?
Тот горестно качает головой:
– Мы же теперь, Артур, надолго вступаем в эпоху резиновых женщин. Резиновая любовь. Резиновая демократия. Резиновая, во всех смыслах, жизнь. Вот так-то, чувачок! Чему ты радуешься?
НА СВОЁМ ЯЗЫКЕ
Как-то я в комментарии к своему сюжету на ТВ написал слишком восторженный текст. Режиссер Константин скривился:
— К кому ты обращаешься? К какой целевой аудитории?
— Ты о чем?
— Объясню на примере. В 90-е я оказался без работы. Стал торговать матрешками на Арбате. Знаешь, такие прикольные матрешки с фейсами випов. Ельцин, Клинтон, Горбачев…
Так вот… Повадилась к моему лотку ходить пьянчужка Маня. Грязная такая, под глазом фингал, изо рта несет винищем.
Схватит матрешку какую и хохочет. Потом другую. Еще и еще.
Всех клиентов отшугнула.
Я перед ней чуть на колени не падал. Мол, Маня, уйди. У меня же падает торговля. Ноль продаж. Интуристы обходят мой лоток десятой дорогой.
В ответ на мои горькие слова Маня только хохочет.
Как-то к моему лотку подошел мой приятель по прежней работе. Я ему эту историю поведал.
— И что ты Мане говоришь? — спрашивает тот.
Так, мол, и так.
И тут на мою беду, а может, и счастье, подходит зловонная Маня. Цап матрешку.
Приятель мой как гаркнет ей в лицо: «Маня, пошла на х@й!»
И что ты думаешь? Больше я эту Маню никогда не видел.
Так что, Артур, к каждому человеку надо обращаться на его языке.
КОМУ МОЛИТЕСЬ?!
Работал я на одном московском православном телеканале. Редакция в 200 человек занимала целый этаж бывшего часового завода. Приходил на работу в 8:45 под «Аллилуйя» домовой церкви и под «Аллилуйя» уходил. Повсюду священники в карнавальных нарядах. Обычно в черных, по праздникам в золототканых, с огромными вышитыми крестами на груди и на спине. Смахивали они на гвардейцев кардинала из «Трех мушкетеров».
И вот подлавливает меня в коридоре возле домового храма генеральный директор Владимир Максимович Шмуц. Лысый такой господин, очень живенький. Раньше он торговал туалетной бумагой в Крыму, там же в Крыму, чудесным образом познакомился с олигархом, основавшим канал, сделал фантастическую карьеру и теперь получал зарплату с частоколом нулей.
— Артур, на минуточку?
— Да ради бога…
Владимир Максимович меня уважал. Ведь я когда-то писал сценарии для ведущих российских телеканалов, а мои передачи выходили в субботу и в воскресенье. Причем в прайм-тайм.
— Хочу у вас спросить, можно ли в стене нашей церкви сделать проем?
— Для чего? — обалдеваю.
— Понимаете, мы задумали снять художественный фильм о втором пришествии Христа. Сцена такая — сквозь проем в стене он въезжает в храм.
— Как въезжает? На осле?
— Никаких ослов! Въезжает на огненной колеснице. Колеса извергают снопы искр. Въезжает и говорит пастве: «Кому молитесь? Мне? Нет!.. Молитесь, подлецы, своим зарплатам!»
— Позвольте, а кто же в фильме осмелится играть Христа?
Максим Владимирович внимательно посмотрел на меня:
— Не волнуйтесь! Принято высочайшее решение. Христа сыграет наш олигарх.
ТАИНСТВЕННЫЕ МЕТАМОРФОЗЫ
На религиозном канале работало двести стратегов и тактиков Мироздания. Должности эти придумал сам олигарх.
Задача у этих стратегов и тактиков, отставных донецких шахтеров, была титаническая — разработка православного алгоритма увеличения добра и уменьшения зла.
Тут же со стратегами и тактиками тусовались многочисленные священники, вывезенные олигархом из Донецка.
И вот, находясь в кабинке редакционного ватерклозета, я слышу непотребные речи.
— А я говорю, это кранты, вилы! Ты за базар ответишь… Пацан сказал, пацан сделал!
Осторожно выхожу из кабинки, иду в предбанник, вижу невысокого, крепкого священника в черной накидке, с большим золотым крестом на груди. Он говорит по мобиле. Услышанная мной блатная речь явно из его бородатых уст.
Батюшка недоуменно засек меня, сразу же перешел на елейный тон:
— Вот я и говорю, сын мой! Иди и молись. Выйди, чадо мое, к людям с открытым сердцем. Помни, Бог есть любовь. И ничего больше.
Не обмывая рук, я опрометью выскочил из уборной.
Предчувствие великой истины коснулось моего сердца.
СТО АНГЕЛОВ
Олигарх поручил своим прикормленным двумстам стратегам и тактикам нарисовать диаграмму увеличения добра и уменьшения зла.
Диаграмма получилась колоссальной, шесть на шесть метров. На склеенных ватманских листах квадратики с именами святых. От квадратика к квадратику цветные стрелки, поясняющие в какой очередности какому святому надо молиться, чтобы наконец-таки изменить мировой баланс в сторону добра.
Огромный плакат висит на стене. Возле него по стойке «смирно» стоят стратеги и тактики Мироздания. В черных костюмах, в черных галстуках и белых крахмальных рубашках.
Входит олигарх. В черном костюме, худой, что борзая. Сзади у него косичка с проседью.
Подходит к плакату. Внимательно на него смотрит. А потом единым рывком срывает его со стены и говорит с укором:
— Где просто, там ангелом со ста! А у вас…
И уходит…
Стратеги и тактики, получающие немыслимые зарплаты, стали хвататься за сердце и сползать по стенам.
ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Генерального директора Владимира Максимовича Шмуца понизили. Сначала из гендиров, с записью в трудовую книжку, перевели в стратеги Мироздания. Потом в тактики Мироздания. А потом когда Владимир Максимович на выезде редакции на яхте олигарха по Москве-реке, облевал кают-компанию, перебрал бедолага спиртного, его перевели на самую низшую должность — «человек человечества».
— Артур, — взял он меня за рукав пиджака, — если я с канала уйду, то последняя запись у меня в трудовой — «человек человечества». Куда я с такой записью устроюсь?
— Разве что в Кащенко… — страшно смущаюсь я.
— Вам бы только смеяться, — мрачнеет Шмуц.
Плохой из меня советчик.
ШАПКА ПУТИНА
Работал я как-то на НТВ с одним чудаковатым продюсером, жутким бухариком. Пил он, не просыхая. Первую дозу принимал часов в восемь утра. С женой уж давно развелся, да и выгнал ее. Квартира вопиюще запущенная. Паркет в коросте грязи. Кровать не убрана, скомканная замызганная простыня. А по всем стенам — иконы. Большие и маленькие. В «красном» углу теплится лампадка.
Напьется Серега, покуражится, проблюется, помолится и… опять в строю.
Прихожу в этот раз, вижу: на заплеванном полу валяется роскошная песцовая шапка…
— Серж, откуда?
— Это шапка Путина.
— То есть?
— Батя мой генерал ФСБ. Не знал? И когда ВВП возглавлял Лубянку, он этой шапкой отца премировал. К Новому году.
— Как она у тебя?
— Отец мне презентовал. Я по пьянке у Останкинского пруда потерял свою.
— Почему она на полу?
— Мала мне… Я тут ее своему однокашнику передарил. Коляну. Такой же алкаш, как и я. Только бомжеватый. И в Бога не верит. Собирает бутылки, пивные жестянки. На бухло. Только и ему шапка Путина не подошла. Вернул мне.
— Причина?
— Заметают в ментовку. Идет он, рванина рваниной, а на башке — песец. Это же вызов!.. Откуда у такого засранца? Хочешь, тебе подарю?
— Нет уж, спасибо.
— Тогда выкинь ее! У меня самого руки не поднимаются. Все же, отец подарил… Батяня. Но она несчастья приносит. Из-за нее, наверное, не просыхаю. Посадил почки. Шапку я двумя пальцами взял. На улице швырнул ее в ближайший мусорный бак. Облегченно вздохнул.
Увы, Серж пить не перестал.
Выходит, дело не только в путинской шапке.
ВИРТУАЛЬНЫЙ ЧЕЛ
Пописывал я сценарии для Первого канала ТВ. Историческая викторина «Колесо истории». Вел ее корифей среди ведущих. Матерый человечище. Лицо Останкино. Любимец детей и женщин, особенно пенсионеров из глубинки. Леонид Якубович. Вот он и рассказывает.
— Прихожу я по делу к малознакомой женщине. Говорим, то да се. А она вдруг при мне начинает раздеваться. Снимает блузку. Стаскивает юбку. Расстегивает лифчик. Я в оторопи отворачиваюсь… Не поймите меня ошибочно… Она была вполне ничего. Даже очень ничего. Просто от внезапности я обалдел. А отвернувшись, все понял. Дело тут не в соблазне. Просто я для нее человек из «ящика». Виртуальный чел. Не из плоти, из мяса. Чего же меня стесняться? Правда, после этого инцидента к даме этой я больше не ходок. Береженого бог бережет. Сам-то я себя ощущал, ну вовсе не виртуальным.
«Наша Канада» (Торонто), 2015, «Kontinent» (Чикаго), 2012