Непутевые размышлялки...
Когда ты только в самом начале пути, длинного и долгого пути, длинною в целую жизнь, тебя больше интересует дорога: где ты идешь, как, что видишь и что чувствуешь, и кто идет с тобой рядом. Ты ставишь себе цели и добиваешься их. Предпринимаешь попытки сделать свой путь максимально комфортным, или, наоборот, стараешься чтобы тебя запомнили те, кто идет по этому пути следом. Задумываешься или нет, ищешь и находишь, бежишь налегке или тащишь надрываясь за собой воз проблем - все это только твой путь, твоя дорога. И ты думаешь, что дорога - это и есть жизнь. И весь ее смысл в том, как ты пройдешь свой путь, и как далеко сможешь пройти. И почти не задумываешься о том куда же в конце концов приведет тебя твоя дорога? Где и почему она закончится? И есть ли для тебя жизнь там, где уже не надо никуда идти?
Жизнь - это путь, но если тебе не очень нравиться как ты его прошел, то подсознание начинает подсовывать тебе работу над ошибками. И если не наяву, то быть может во снах...
Все началось довольно давно. Не могу сказать определёнее, как-то незаметно ко мне стал приходить один и тот же сон. Со снами у меня вообще особые отношения. А этот задержался, стал повторяться, а потом и развиваться… Сначала было интересно, а потом сон и вовсе стал неотъемлемой частью моей жизни, моей второй жизни…
***
Я сижу, скрестив и поджав под себя ноги, а вокруг ничего нет, ни пола, ни стен, ни потолка, только темнота черная, плотная и немного вязкая. Она не кажется мне ни страшной, ни пугающей, потому что все, что с ней связано совершенно не важно. Важно то, что впереди. Передо мной, большое панорамное окно, за которым так светло и солнечно. Там за небольшой полянкой виден кусочек леса, дремучего, девственно нетронутого. Это всегда одно и то же место, место, которое я раньше никогда не видела, да и не могла видеть. Только время там течет немного по-другому. Как ему вздумается течет, наплевав на все законы. За одно лето я увидела там и весну, наполненную до отказа цветом, звуками и запахами, и золотое лето, жаркое и умиротворяюще спокойное, и осень, разноцветную и задумчиво тихую. Я сижу и просто наблюдаю. На полянке трава тихо колышется на ветру, она успела изрядно подрасти за это время. Теперь она более сухая, жухло желтая и шелестящая. Цветы давно отцвели, насекомые ведут себя тихо, скрытно, хотя им совсем не до меня... Лес вообще весь стал непривычно тихим и сонным. Он уже не кичится своим великолепием, наоборот, гасит и цвета, и звуки, кажется, что собирает все в копилку, про запас для долгих зимних снов. Даже листья падают беззвучно, и от этого лес кажется таинственным. Мне нравится это место. С каждым новым разом оно нравиться мне все больше и больше. Я хочу туда, но там, во сне мне почему-то не приходит в голову встать и сделать несколько шагов навстречу.
***
Ну вот решилась, тихонечко встала и пошла. Тихо и невесомо ступая подошла к самой кромке, к огромному блестящему стеклу, наполненному серебристым, искрящимся светом. Тихо, только непонятный глухой далекий стук: тук-тук, тук-тук… Наверное, так стучит сердце… Мое сердце. А еще звук моего дыхания: вдох – медленный протяжный выдох, который затуманивает стекло. Холодно, и мне думается, что своим дыханием я могу согреть это огромное, искрящееся холодом окно в другой мир, а может и то что за ним. И почему-то очень захотелось написать что-то на затуманенной дыханием поверхности, маленький милый секретик, как в детстве. Подношу руку и проваливаюсь туда, за грань.
Вокруг лес, все тот же до боли знакомый, с огромными елями, укрытыми снегом, причудливым стволом поваленного дерева, которым раньше я любовалась только издали, скрипучим снегом под моими бесформенными высокими и от того неудобными валенками… Валенками?! Я не вижу себя со стороны, как это иногда бывает во сне. Все что удается разглядеть - валенки, старый тулупчик до колен, пуховый платок скрещивается концами на груди и завязан сзади. Это сковывает движения, делает меня неуклюжей и неповоротливой. Топчусь на месте, пытаясь разглядеть все в зоне досягаемости. А снег скрипит под ногами громко и угрожающе. Холодно. У меня оказывается пухленькие детские ладошки с коротко остриженными ногтями, красные от холода, и влажные от растаявшего снега, а варежки бабочками, пришпиленными резинками к рукавам кружатся на ветру. Все так реально, а вдруг я не проснусь?! Испугавшись вскидываюсь и просыпаюсь. Ну здравствуй, привычный реальный мир! А за окном новый тусклый осенний рассвет и дождь…
***
Опять зимний и от того немного сказочный лес вокруг. Сегодня мне не страшно с тобой. Мне интересно. Иду по снегу обходя ели. Сугробы еще не столь глубоки, но все равно, в этих огромных валенках неудобно, неуклюже. Дыхание сбивается, становится жарко. Там наверху небо затянуто плотными сердитыми серыми тучами, а тут внизу среди елей и того темнее. Мрачно и тревожно. Надо идти. Куда не знаю, но почему-то надо. Я и иду. Вязну ногами в коварном, скрывающем неровности снегу, падаю, встаю и снова иду. Птиц не слышно. Тихо вокруг, лес гасит звуки, только ветер рвется наверху, раскачивая верхушки деревьев, и они скрипят от этого басовито и натужно. Пока озиралась, как-то быстро все вокруг накрыл густой сумрак. Стало совсем тихо. Невероятно, неестественно тихо. И повалил снег. Именно повалил, мощно, крупными частыми хлопьями, обрезая и загораживая все вокруг, меняя до неузнаваемости. А я стою, задрав голову, подставив разгоряченное быстрой ходьбой лицо под эти пушистые прохладные такие ласковые комочки. И они тают на лбу, на щеках, скатываясь слезными дорожками под платок. И мне хорошо, почти так же хорошо как в детстве, когда не страшно, потому что душа еще не научилась бояться, не знает как это. Так можно простоять долго, ни о чем ни думая, ни о чем не сожалея, просто наслаждаясь и впитывая в себя это самое хорошо. Но вот уже совсем темно. Надо же что-то делать. Слева огромная старая раскидистая ель. Ее нижние ветки придавлены почти к самой земле, образуют что-то вроде шатра. Если раскопать немного снег, то можно пролезть внутрь в маленькую пещерку к могучему стволу. Там тихо, тепло, даже уютно. Пахнет прелой хвоей, и можно с комфортом устроиться. Старая хвоя такая мягкая, гораздо лучше любой перины. Нагребла побольше вместо подушки под голову… Странный сон! Разве можно во сне спать?! А глаза слипаются, сладкая дрема склеивает реснички, тяжелым одеялом наваливается усталость, и я засыпаю со смутным ощущением чего-то неправильного…
***
Сознание возвращается медленно, не спеша меня будить, давая возможность еще понежиться в этой упоительно сладкой дреме. Свет приникает сквозь смеженные веки. Странно, будильник не звонит. Пытаюсь вспомнить, нужно ли сегодня на работу, но мысли ворочаются в голове нехотя, с большим трудом. Что-то большое и теплое как печка согревает мой бок, мягкое, пушистое мерно вздымается под рукой. И нос приятно щекочут волоски, танцующие от моего дыхания. И запах, странный незнакомый запах. Что это? Удивительный сон, странный, но не страшный… Но тут мой сон завозился, немного повернулся и меня шумно понюхали прямо в лоб чем-то прохладным и влажным, а потом обнюхали и все лицо: глаза, щеки, втянули дыхание с моих губ. Сердце подпрыгнуло от неожиданности и резко ушло в пятки. Я даже дышать перестала и глаза зажмурила крепко-крепко. А это большое и лохматое рядом повозилось еще немного и полезло на выход, припорошив меня снегом. Снежный душ слегка отрезвил, и я открыла глаза. Лежу все там же под елью, куда и залезла вечером. Сквозь ветви пробивается утренний свет. Снег облепил разлапистые нижние ветви, превратив все это в подобие стены. Только свету она не преграда. Откуда-то из-за головы заглянул солнечный лучик. И взвесь легких, невесомо парящих снежных крошек заискрилась враз, заиграла радужными искрами. Повернула голову, а там проем, над которым тихо покачивается ветка, и солнечный лучик коснулся теплом лица, даря невольную ласку, ослепил, заглянув в глаза, пришлось зажмуриться. Кто же все-таки это был? И я пытаюсь выглянуть из-за ветки, посмотреть потихоньку. Высовываю мордочку из укрытия и упираюсь в холодные желтые с зелеными прожилками глаза зверя… Сердце бешено подпрыгивает и начинает лихорадочно метаться в поисках пятки, но, кажется, со страха забывает где это. Крик рвется из груди, и я просыпаюсь…
За окном темно. На часах 4:02. До рассвета еще далеко. Футболка прилипла к холодному от пота телу. Что это было? Сон? Но ведь все выглядело таким реальным, и не только выглядело. Я помню каким холодным и мокрым был снег, и теплую мохнатую шерсть под рукой, и запах, и эти глаза почти перед самым моим лицом… Слишком реальный какой-то сон. Слишком. Я ведь не сошла с ума, правда?! Надо забыть, отвлечься, а то ведь и правда сойду.
***
Вот уже несколько дней я не вижу никаких снов вообще. Успокоилась, отоспалась. Но подспудно в душе прорастает какая-то неясная тоска. Мне жаль. Мне жаль моего сна, что коснулся меня только краешком и ушел, растворился. Там была другая жизнь, интересная и необычная. И я додумываю продолжение то так, то эдак, и жду, жду, но сны не приходят. И тоска поселяется в душе. Тихо и незаметно пускает корни. Пока однажды…
***
Он сидел немного поодаль, расслабленно, даже как-то лениво, большой лохматый сизо-серый волк. Я не шучу, действительно огромный, практически одного роста со мной, так что, когда мы стояли напротив друг друга, наши глаза были на одном уровне. А сейчас он отдыхал, медленно оглядывая окрестности, только уши торчали напряженно, улавливая звуки, которые были мне недоступны. Пережидал, пока я вытряхну снег из валенок, отдышусь немного и мы сможем идти дальше. Это был тот самый зверь, что согревал меня ночью под елью. Только я больше не боялась, он был мне другом, странным молчаливым, иногда непонятным, но другом. Я даже имя ему дала – Тим. И он откликался на него как домашний пес. Мой замечательный Тим! Огромный, сильный, такой надежный.
Вот уже несколько дней он вел меня непонятно куда, непонятно зачем, и ведь не спросишь, а я доверилась и шла. Поджидал, когда я отставала, аккуратно обводил низины и распадки. Однажды я споткнулась и полетела вниз как с горки по склону холма. Ничего со мной не случилось, было даже весело, пока я не попробовала выбраться обратно. Провалилась в рыхлый снег прямо по грудь, но так и не достала до твердой земли. В таком снегу, как и в болоте, нет опоры. Чем больше рвешься, тем больше погружаешься. Попробовала, опираясь на широко расставленные руки выползти на поверхность, а потом потихоньку освободить ноги. Получилось не сразу. Выбиралась почти ползком. Медленно, зарываясь в снег, проклиная все на свете и себя в первую очередь, иногда срываясь, начинала все сначала. Я ползла из последних сил. Все это время там наверху Тим явно нервничал, то, поджав хвост, смешно мелко перебирал своими могучими лапами, то припадал к земле, поскуливая как щенок. Я выбралась. Из последних сил подтянулась, перевалилась через край, и откинулась в изнеможении навзничь. Руки и ноги мелко подрагивали от перенапряжения, дыхание срывалось, валенки были полны снега, и ноги от этого безнадежно промокли. Я вся была мокрая от снега и пота, так что холодная липкая лужа хлюпала под моей спиной, и, кажется, мне было все равно. Лежала ничком, смотрела на сумрачное серое небо, на то как ветер ярится там наверху, словно пытаясь завязать узлом верхушки деревьев, и улыбалась от счастья, медленно погружаясь в усталое забытье… Пока мой лохматый друг не навис надо мной, опустив морду к самому моему лицу, нос к носу, глаза в глаза, и тихо, но отчетливо зло зарычал. Тим, Тим, ты чего? Ти-и-им!
И вот теперь я сидела и дрожа от холода и усталости, вытряхивала снег из мокрых валенок, и из рукавов, и из-под тулупчика, хотя там уже давно все растаяло. Мелко постукивая зубами поглядывала на волка, моего Тима, который вальяжно расположился поодаль, лениво оглядывая окрестности, старательно делал вид, что ничего не было. И это не он, продемонстрировав свои внушительные клыки, заставил меня столь стремительно вынырнуть из забытья и подскочить со снега, и это не он принудил меня раздеться на морозе и вытряхивать снег. А что теперь? Заставит меня побегать чтобы согреться?! Ой! О-о-о-й! Ти-и-им!
***
Все-таки Тим – удивительное создание. Он же хищник, крупный, с мощными лапами, крепкой шеей и угрожающе большими клыками. Но для меня он совсем не представляется страшным. У него мягкая шерсть с густым подшерстком, в нее так приятно зарываться руками, пропускать сквозь пальцы. Это создает неповторимое ощущение уюта и защищенности. А еще глаза. Очень выразительные, щедрые на переливы эмоций, умные, все понимающие глаза. Я их чувствую каким-то непонятным, шестым, седьмым… каким-то там чувством. Даже когда не вижу его, все равно ощущаю, как эти глаза наблюдают за мной. Все-таки Тим – необыкновенное создание.
И сегодня он меня опять удивил, принес самолично отловленного на охоте зайца. Мне – дохлого зайца!
Я уже привыкла к своим снам. Ждала их с нетерпением. Спешила с работы домой, наскоро ужинала и ложилась спать. Ни фильмы, ни книги не радовали меня так как они. Я ждала, торопила дни, и сны стали приходить с завидной регулярностью. Да, они были такими реальными, но в самой-самой глубине души я всегда помнила, осознавала – это сон, просто мой сон. И никогда во сне я не думала о еде. Ничего не ела, да и голода не испытывала. А тут такое.
Тим принес мне зайца. Сначала ненадолго исчез, он и раньше исчезал, я и не беспокоилась, шла себе дальше, знала, что догонит. Тем более, что погода была замечательная, настроение отличное. Холодное зимнее солнце расщедрилось на тепло, искрилось миллионами разноцветных блесток на снежном покрывале, излучая радость. Тихо и неуверенно попискивали невидимые в ветвях птицы. Где-то выбивал замысловатую дробь дятел. Душа пела потихоньку, мурлыкая под нос простенькую мелодию. Мне было хорошо!
И тут появился Тим, прямо передо мной как всегда тихо и вкрадчиво. Положил белую пушистую длинноухую тушку прямо к моим ногам. Заяц был крупный, упитанный, большой такой ком мягкого ласкового счастья, вот только горло его было разорвано и от того вся шея испачкана кровью. И морда у Тима тоже была вся в подозрительных алых пятнах. От этого стало мерзко и противно. Что-то болезненным спазмом сжалось в районе солнечного сплетения, не давая вскрикнуть, не давая вздохнуть. Я растерянно переводила взгляд с одного на другого пока мне не стало совсем дурно, внутренности скрутило судорогой и я рванула в лес, не разбирая дороги, дальше, как можно дальше от этого кошмара…
***
Пробуждение было не из приятных. Долго не могла прийти в себя, побороть неприятный осадок где-то очень глубоко, на самом дне моего Я. Но за дневными хлопотами острота ночных переживаний притупилась, а потом и вовсе перестала казаться чем-то отвратительным. Так что к вечеру, раз за разом возвращаясь к событиям своего сна, я уже не считала поступок волка столь ужасным. Он ведь для меня старался. За все эти ночи Тим стал мне другом, пусть только во снах, но это были замечательные сны и расставаться с ними мне совсем уже не хотелось…
Я понимаю, что такие сны не совсем обычны. И любой психиатр, прочитав этот дневник сказал бы, покачав головой: «С Вами, голубушка, все ясно». Ну и пусть. Мне нравится, что во снах у меня есть возможность прожить еще одну жизнь. Совсем другую. Жизнь маленькой девочки и большого волка. Жизнь похожую на длинный путь в дремучем лесу непонятно куда и непонятно зачем. Да это и не важно. Если жизнь – это путь. То не важно когда и куда ты придешь. Важен сам процесс. Важно, как ты пройдешь свой путь.
И вот теперь я записываю свои сны...