Это трудно представить, но раньше дикторы разъезжали по стране для встречи с народом в трудовых коллективах, они были, как бы, посланцами свыше.
Сегодня дикторы себя позиционируют не рупором власти, а представителями простого народа. Это раньше власть приходила к нам на экран и говорила: «Слушай сюда!», а теперь мы, как бы, приходим к власти и спрашиваем её: «Как дела?».
И нам показывают совещания в кабинетах президента, заседания Думы… – нет секретов от народа.
Если посмотреть на реальности даже без учёта регулярных бедствий, по которым иногда объявляют региональный траур, то появляется недоумение: как эта власть держится уже так много лет?
А послушаешь новости внешней политики – ничего не могут в мире без России, ни одна заварушка без нас не обходится..
Склонность россиян очернять работу власти, сполна компенсирует ТВ, не жалеющее для её облика розовых красок.
Бессовестность некоторых телеведущих иногда смущает: один назвал свою
программу «Толстой. Воскресенье» только потому, что его фамилия Толстой.
Другой назвал свою программу «Бесогон», нисколько не смущаясь тем, что взял на себя титул изгоняющего бесов.
Нет ничего проще, чем объявить бойкот телевидению с его мыльными сериалами, бесконечными политическими дебатами, назойливой рекламой и теленовостями с улыбчивыми дикторами и прогнозом погоды.
Но плести заговор против нашего ТВ бесполезно.
Известный К. Эрнст у нас знаменитее Эрнста Неизвестного.
Посмотришь: дом в деревне стоит старенький, даже конёк крыши прогнулся, а на фасаде стоит спутниковая антенна. – Вот как люди жаждут связи с миром!
Раньше телевидение было скромнее: оно просто зачитывало то, что ему велят.
Дикторы всем видом, как бы, говорили: «Наше дело маленькое…».
Сегодня дикторы пытаются проповедовать.
На человека, который не смотрит телевизор, смотрят с опаской, потому что не понятно, что у него на уме.
Шанс выудить из телевидения только всё полезное чуть больше, чем у рыбы, которая хочет снять червяка с крючка.
Сегодня телевизор - это уже не батон, из которого можно наковырять изюм, и, даже, не кучка навоза, в котором птички и мухи находят себе пропитание.
Это третий глаз невидимого нам гипнотизёра. Никто не знает, сколько их всего и что у него на уме.
Трудно понять, почему программу новостей начинают музыкой, которая задаёт какой-то тревожный и торопливый ритм, хотя, иногда с первых слов узнаём, что где-то объявили траур или просто хоронят покойника.
Может быть, чтобы зрители не принимали всё слишком близко к сердцу…
Телевизионная зависимость отличается от алкогольной.
Она удовлетворяет чувство локтя. Она имеет респектабельный вид общественной активности или, в крайнем случае, безобидного увлечения.
В урочный час все телезрители, как воины на параде, дружно и молча смотрят в одну сторону.
Можно было бы сказать, что телевизор - это пустышка для взрослых.
Но от пустышки вреда не много.
Можно было бы привычку смотреть телевизор сравнить с онанизмом.
Но тут может возникнуть дискуссия о его вреде и пользе.
А не хотелось бы вдаваться.
Можно вспомнить Великого Инквизитора из романа Достоевского «Братья Карамазовы»: он обещал людям дать доступное развлечение вместо ига Христова.
Но это усложнит разговор.
Можно вспомнить А.Эйнштейна, писавшего о том, что «частный капитал …контролирует основные источники информации», что «отдельному гражданину крайне трудно, а во многих случаях совершенно невозможно составить себе объективное представление о происходящем и разумно использовать политические права» (Из статьи «Почему социализм?»)
Прямая линия с президентом, авторские передачи журналистов, репортажи с места катастроф и аварий в принципе ничем не отличаются от сюжета про одного россиянина, прибившего гвоздём свою мошонку к мостовой Красной площади.
«Уж, если про мошонку показывают, то что-то более серьёзное не утаят» - рассуждает обыватель.
Неужели и сегодня «частный капитал …контролирует основные источники информации»?
Неужели он языком телевидения говорит о жизни не то, что есть на самом деле, а то, что он хочет сказать?
Неужели и в Москве воруют?
Не знаем, над кем смеётся Эйнштейн со своего портрета, высунув язык.
Возможно, он изобразил частный капитал.