Под тюлью в коляске - молодое личико. Оно сводит бровки и готово заплакать. Форсируя рукой, проникаю, тыкаю кнопку носика. По расчетам ребенок должен засмеяться и сменить гнев на милость, к примеру. Вопреки теории - плачет. Беру аккуратно под спинку - головка откидывается назад. Плакса из коляски выезжает на ладони на свет, и под островным солнцем ему открывается мир. Что видит его чистый образ? Пару девиц лакающих пиво, они сипло смеются. Мужиков с голым торсом, мающихся от жары, применяющих громкие шутки; трактор с фермером за рулем, который подвез чемоданы; собаки с зарубками на боку - по количеству убитых в деревне кур. Последние кружат в постыдном аллюре вокруг коляски. Вдали плюется туристами и поглощает местных жителей катер "Петербург". Волны таскают гальку по бутеру берега. Мама купается, ее наколки блестят на солнце. Тот, кто плакал, теперь испытывает избыточный свет. Он щурится, ему хочется обратной тени. Под тюль до лучших времен его и вернули. Тут он сможет набраться сил, чтобы вырасти и изменить порядок вещей. Собаки будут пить пиво, фермер с наколками будет купаться, гигантские туристы будут поглощать катер, закусывая галькой. Куры с зарубками на боках будут гоняться за мужиками, которые забудут тупые шутки и разделят ответственность с парой девиц, которые с голым торсом будут тихо шутить над алкоголизмом.
Когда этот мир испытал повреждения, младенец ему еще не принадлежал. Но сидя в небесной коляске, возможно уже понимал предстоящие усилия по переустройству лета.