Европа плавилась под жаркими лучами солнца, а африканский ветер насиловал почти невыносимым зноем тела и настроение миллионов взрослых, и только дети не понимали трагедии происходящего, плескаясь в уличных фонтанах, в надувных бассейнах, неожиданно быстро появившихся во дворах домов, или резвясь под струями водных пистолетов.
С Европой вместе плавился и я. В полдень силы были на исходе, и я возносил небесам молитву благодарности за то, что к этому времени моя работа имела окончание. По роду деятельности мне надо начинать в четыре, и если делать всё быстро, без болтовни с коллегами и продавщицами на приёмке товара, то можно управиться с заданием и до одинадцати, но в принципе, это не приносит облегчения.
Пять жарких дней и столько же душных ночей кристаллизуют одно-единственное желание — быстрей бы настали выходные. Быть дома, никуда не выходить, обложившись со всех сторон холодными арбузами, бутылками пива из морозилки, сухого красного вина, ведром айрана, с плавающими в нем кусками льда, зеленым чаем, ледяным компотом, пятью коробками мороженого, и всем прочим, о чём мечтается, пока идёт жгучая, рабочая неделя.
Согласно закону непреложности, контролирующему время, долгожданная пятница наконец-то наступила. На пределе сил, или вернее, за чертой бессилия, я вполз в квартиру после работы, волоча две сумки с арбузами, едой и фруктами, которые должны были мне обеспечить безвылазное уединение в оазисе намечтанных желаний.
С утра закрытые роллады на окнах не впустили зной солнечных лучей в квартиру, и дома относительно прохладно. Открываю окна, двери всех комнат, в надежде поймать в ловушку сквознячок; по ходу срываю с себя одежды, на полную струю включаю кран, набирая ванну; не обращая внимания на разрывающийся телефон, тону в блаженстве оживляющей воды.
Дождался! Бывают, бывают всё-таки моменты в жизни, которым нет цены ни в денежном, и ни в каком другом эквиваленте. Есть просто кайф! Пусть мне какой-нибудь философ объяснит, как чувствуется погружение в кайф. Как он растекается по телу, делая его почти что невесомым. Как осязаемым пульсированием накачивает кровь пузырьками наслаждения, истомы, и ещё чего-то, что невозможно выразить в словах.
За это «что невыразимо», наркоманы отдают жизнь. За ним гоняются художники и музыканты, поэты и певцы, в надежде выразить невыразимое в произведении, которое переживёт эоны лет, сделав автора бессмертным. Пока что это никому не удалось. Кроме меня. Я не стремлюсь «поймать и увековечить», а просто лежу себе в прохладной ванне и кайфую.
Говорят, слаще оргазма ничего нет. Врут. Есть. Супероргазм. Ха-ха. В теории, конечно, которую тоже пока никто не доказал, — а вот что на самом деле превосходит остроту оргазма, — так это чувство эйфории, которое философам также не удастся описать и объяснить. Эйфория, примерно — это когда после двух дней блуждания по пустыне находишь в ней оазис, с бассейном, в котором не хлорная, а родниковая вода.
Так я лежал в ванне, предвкушая два с половиной дня безмятежности, пока не замерз. Струйка холодной воды, пущенная в ванну, выполнила своё благое предназначение — мысли и желания встрепенулись путем озноба кожи, нарисовав в голове настольный натюрморт из двух запотевших бутылок пива, огромной пиццы, салата из огурцов и помидоров.
Последующий вечер был полон благородной, сытой лени, в которую вплетались звуки песен «Трёх аккордов», неискренней весёлости красавчика Аверина, надежды на прохладу ночи, и где присутствовала вяленькая мысль, а не зазвать ли на ночь подружку Ленку, живущую от меня через квартал, но мысль эта сдохла от жары, так и не окрепнув.
Увы, ночь была снова душной. Проснулся рано, в пять часов. С этим у меня по выходным проблемка: ум думает, что надо на работу. Помаявшись немного в попытке заново уснуть, встал, отлил вчераший пивчик, залил в себя стакан гранатового сока, который, бррр, оскомой свёл лицо по диагонали. Понял, что проснулся окончательно.
Телек включать не хотелось, как и заглядывать в компьютер — пошел вдохнуть прохлады летнего утра на балкон. Люблю на нем бывать. Он у меня большой, и главное его преимущество — с него открывается вид на бесконечность неба. Раньше перед домом росла огромная сосна, выше крыши и очень красивая, но из соображений безопасности её спилили — как и везде, у нас участились ураганы, которые специализируются на ломке именно таких деревьев.
Так я стал обладателем большого, живого экрана с видом на синеву неба, облаков на нём, красавицу Луну и россыпь ночных звезд. Этим ранним утром они были все ещё видны, и особенно та, напротив моего балкона, светящаяся всегда ярче всех. Она является давно предметом моих дум и изысканий, о которых я пробовал было рассказать другим, но как обычно, получив взамен лишь безразличие ухмылок.
Открыв дверь, перешагнув порог балкона, почувствовав прохладу, сделал шаг в сторону, к скамейке, в желании присесть, и был ударен током удивления, увидев на ней сидящий женский силуэт. Нет, я не испугался, а именно удивился, хотя в подобных случаях полагается хотя бы сильно вздрогнуть. Едва-едва светлеющее небо не позволяло разглядеть лица женщины, но было видно, что она стройна, одета в платье, как показалось, по моде шестидесятых годов прошлого века, от которой я впадаю всегда в беспричинный восторг.
— Эй, как ты сюда попала? — спросил я тихо, надеясь, что она понимает по русски.
— Я умею бегать по лучу, — ответила она мне так же тихо, почти шепотом. — Героиня твоей любимой повести могла бегать по волнам, ну а я бегущая по лучу. Ты ведь не обидишься, что я пришла в гости без приглашения?
— А ты пришла по лучу именно ко мне? Ты меня знаешь? Ты знаешь моё имя?
— Да, ты Гоша, Ветер, и я знаю ровно столько, насколько ты описал себя в рассказах. Не скрою, потом я побывала в различных соц.сетях, на сайтах, где ты зарегистрирован, и даже почитала кое-что из личной переписки. Мне так и хочется сказать устами одной из мимолётных героинь твоего рассказа: «Гоша, ты плут!»
— Не обижаюсь, когда мне говорят «плут», однако, и ты плутовка, если без разрешения бываешь в моей личке. Кто помогает тебе вскрывать профайлы? Ты что, хакерша?
— Ах, Гоша, ваша глобальная паутина настолько примитивна, что мне достаточно трёх секунд, что бы попасть туда, куда мне хочется. Я не любитель бывать на сайтах военных ведомств, так как ничего в этом не понимаю, а вот по части отношений между людьми, особенно пронизанными чувственностью, мне интересно многое.
— А как ты узнала обо мне? Неужто потому, что написал пару эротических рассказов на Прозе.ру? Ты сказала «ваша паутина»...ты что, инопланетянка? Как тебя зовут?
— Я Роза. Розвита. Венус. Бегущая по лучу. Я весь красный спектр радуги. Пурпур в ночи, или как сейчас, алый росток рождающего дня. Если хочешь, придумай мне имя сам.
Впервые увидела тебя здесь, на балконе, и смотрел ты с экрана прямо на меня. Конечно, меня видеть ты не мог, ведь я наблюдала посредством того луча, по которому могу перемещаться. Рассматривала, как в телескоп, не видя ясно черт лица, но считывая частоту излучаемого телом энергетического поля, которое вы называете аурой. По ней человек виден лучше, чем он расскажет о себе.
Кстати, хочу предупредить: с помощью луча, и без него, я вижу мысли, хотя знаю, что без особой надобности ты не любишь и не будешь лгать. Сейчас я излучаю вокруг себя фон спокойствия, — поэтому ты не испугался, — но вижу, что ты и сам без особого волнения относишься к тому, что я здесь и неземная.
Небо быстро светлело. Звёзды постепенно перестали быть видны, кроме одной, горящей как лампа уличного фонаря, которую утром забыли выключить. Я уже делал эксперимент: если на неё смотреть долго, не отрываясь, то её видно и тогда, когда солнце отрывается от горизонта, образовав полноценный свет дня. Потом просто отказывают глаза, не выдерживая напряжения.
Обдумывая последние слова незнакомки, понял, что она может быть только оттуда, с этой «звезды», о которой всегда знал, что это не звезда в том понимании, которое обычно вкладывается в мозг людей. Я убедился в этом, сделав на свой цифровик, вполне обычный, серию снимков, установив камеру на штатив и на максимальный Zoom. Скачав снимки в комп, увеличив их с помощью программы Picasa, на пятьсот процентов, я увидел нечто необычное, что подтвердило мои догадки.
Инопланетного корабля с иллюминаторами я не рассмотрел, конечно, но тем не менее, обычной звездой объект тоже не был. Если читатель не поленится, и выберет на небе ясной ночью самый яркий, равномерно мерцающий объект, и если ему удастся получить несмазанные снимки, то он будет не менее удивлен, чем я в тот самый первый раз.
Пока эти мысли мелькали в голове, я разглядывал красотку. О да, свет зарождающегося дня довольно ясно проявил её необычайность. Где-то на краю сознания спотыкалась мысль, что это какой-то грандиозный розыгрыш, мираж душной ночи, но опыт мистических переживаний перевешивал в пользу реальности происходящего. В конце концов, таких как я, вступавших в контакт с внепланетным разумом, по миру насчитываются десятки тысяч. В обман попросту не хотелось верить, причём, в такой обаятельный.
— Роза, я не волнуюсь наверное потому, что мне с рождения досталась двойная порция генов спокойного авантюризма. Ты наверняка прочла мои мысли, когда я думал о тебе и о звезде напротив. Подтверди или опровергни. И почему я? Чем выделяюсь, если привлек твое внимание?
— Своими вибрациями, Гоша. Каждому человеку присущ свой частотный спектр, свет ауры, композиция программы ДНК. Ученые Земли пока не знают, что ДНК имеет волновую структуру, то есть, легко считывается прибором, который есть в моем распоряжении. Я выставляю на нём искомый частотный диапазон поиска, и он показывает мне всех, кто подходит по параметрам. Примерно так, как ты ищешь себе подружек, задавая в поиск имя, регион и возраст. Твой резонанс встречается довольно редко, поэтому и возник интерес.
Поначалу я не знала, что ты тот Гоша, который пишет прозу, но слова текстов имеют схожую с автором энергетику, и сопоставив кое что, я поняла, что ты — тот самый, кто смотрит на меня в любую ясную погоду. По роду деятельности я занимаюсь социологией людей, должна много читать по этому вопросу, ну а моё хобби, так сказать — читать эротическую литературу. У меня с рождения в крови любовность, так как белый свет я увидела на планете Любви — Венере.
Ты верно определил место моего временного проживания. Говоря понятным языком, наша орбитальная станция насчитывает примерно полторы тысячи существ со всех планет из множества галактик. У каждого своя задача, и предвосхищая твой вопрос, скажу, что мы совсем недалеко — на расстоянии в пятнадцать тысяч километров.
Особой технологией, известной как «мер-ка-ба», станция удерживается на месте, или перемещается в пространстве, одновременно освещаясь, издалека становясь похожей на звезду. По яркости света и по равномерному мерцанию его, можно определить, что мы — искусственно созданный объект. Ты один из очень немногих, кто это понял.
Подобных станций в пространстве заякорено девять, — мы всегда находимся в зоне прямой видимости друг с другом, образуя геометрическую сетку вокруг Земли. На каждой станции работают команды наблюдателей, которые в случае опасности, грозящей жителям Земли, имеют право вмешаться в ход событий. Так, например, в недавнем прошлом был уничтожен большой метеорит, названный «челябинским», и получившим всемирную огласку. Тебе интересно это знать?
— Мне интересно, о чём ты говоришь, но мне кажется, что всё это уже знал. Я видел кадры съемки, где инородное тело разбивает глыбу метеорита, и судя по всему, земные технологии на подобное неспособны. Я больше удивляюсь сейчас тому, что находясь рядом с тобой, женственней и красивее которой не встречал, я остаюсь почти что равнодушным, в том плане, что не мечтаю тебя касаться и целовать. Ум говорит — она Богиня, а мужская суть глуха, как будто заморожена. Это всё тот же фон спокойствия, который ты распространяешь?
Вытянув ноги, потянувшись, красотка засмеялась, сказав: «Сейчас тебя освобожу от чар».
Между тем стало светло настолько, что я в деталях мог рассмотреть её лицо. Трудно описывать внешность, когда в ней всё так, как рисует фантазия. Всё в Розе было на мой вкус, всё согласовалось с тем, что называется «предпочтения», впрочем было и то, чего не мог себе представить.
Волосы, казавшиеся в сумерках утра черными, оказались лиловыми, как и цвет глаз, и это наполняло особой мистикой неожиданное знакомство, подтверждая инопланетную версию нежданной посетительницы. Ресницы были длинны без туши, полненькие губы алели без помады, но самым интригующим и удивительным было то, что её кожа имела нереальный, нежно-розовый цвет. Назвав себя «весь спектр красного», Роза сказала правду, — она буквально лучилась цветом женственности и любви. Кроме того, от неё исходил тончайший аромат множества розовых кустов.
Мы беседовали тихими голосами уже добрых полчаса, и только сейчас мне пришло в голову пригласить Розу в комнату, что я и сделал, извинившись на всякий случай за беспорядок. Грациозно встав, показывая безупречного сложения тело, Розвита вложила свою руку в мою, раскрыв нарочно широко свои дивные, миндалевидные глаза, прошептав, как магическое заклинание: «Я выключаю защитный фон. Ты снова тот, который понимает толк в нюансах чувственности, ну а я хочу побыть на мгновение земной, хотя и знаю — мне это не удастся. Пусть будет так, как будет. Сам за себя говорит факт того, что я у тебя, и в этом «виноваты» наши схожие резонансы. Я знаю, как сделать так, чтобы они совпали. Я принесла с собой подарок: надеюсь, он будет к месту и оценен».
Войдя с ней в комнату, почувствовал, как спала пелена, как-будто колдовская, вернув мне свободу циркуляции крови, которую я ощутил посредством «мурашей» и напряжения по всему телу. Дыхание остановилось, колени затряслись, голова была пуста, лицо горело — я вдруг понял, какой бесценной красоты была та, что стояла со мной рядом. Изнемогая, выдавил: «Розвита, пожалуй немножечко спокойствия мне можно возвратить. Ты видишь, я превратился в идиота, мне стыдно».
Розвита улыбалась, наблюдая, погладила рукой по моей щеке, слегка подёргала за ухо, ущипнула за плечо, и я почувствовал, как её шутливые движения вернули мне уверенность и ясность головы.
Я вспомнил, что был небрит, взъерошен, не чистил зубы, встав рано и будучи застигнутым врасплох таинством встречи. Мне снова стало стыдно, в мыслях, а Роза, снова улыбнувшись, сказала: «Ничего страшного, Ветер, иди и приведи себя в порядок, а я посмотрю твою квартиру, мне это очень интересно. Достань коллекцию часов, о которых ты упоминал в своих рассказах, я выберу себе одни, как память о нашей встрече, которая едва начавшись, скоро закончится, — мне надо будет возвратиться.
Не верь иллюзии моей красоты — я всего лишь отражение твоих мечтаний и тайных ожиданий, которые прочла в твоих мыслях, фотографиях компьютера, подогнав их под ту форму тела, которую ты видишь в своих утопиях. Я — та, которую ты нафантазировал, как будто бы земная, и хоть мне надо уходить, ты получишь тот подарок, который принесла с собой и о котором ты пока что не имеешь представления, и он — апофеоз любой любовности!»
Вытащив шкатулки с брегетами, поставив их на стол, я убежал под душ и бриться, наивно полагая, что у меня будет интимность с Розой. Об этом говорило всё, и томные, глубокие взгляды, и слова, и что-то необъяснимое, которое витало в воздухе облачком розовой надежды.
Выскочив свежим огурчиком из ванной комнаты, натянув футболку и домашние трусы от фирмы Адидас, устремившись по коридору в зал, услышал её смех из спальни. Ну вот, как я и думал, Розвита ждёт уже в постели.
Действительно, войдя в опочивальню, видавшую не один десяток милых дам, нашёл красотку сидящей на кровати. Божественные линии ног, и нереальность красоты, которая мне смутно напоминала Бетти Бросмер, вновь ударили по звенящим нервам.
Встав на колени перед Розой, взяв руку, припав к ней губами, чувствовал как бьется моя кровь, пульсируя желанием в голове, в животе, и там, что чуточку пониже. Дружок стоял, закрыв от напряжения глаза и стиснув зубы. От глаз пришелицы скрыть это было невозможно.
Розвита ласково сказала: «Гоша, я подарю тебе то, о чём ты думаешь, но в более масштабной форме. Я знаю, ты ценитель тела, ласк, глубоких поцелуев, ты даришь наслаждение любимой, ты мастер отодвигать конечный пункт, но роль дарительницы сегодня у меня. Ляг рядом. Я буду говорить — ты слушай».
Не смея проявить нахальство или смелость, в желании узнать вкус её губ, я накидал подушек к спинке кровати, прислонившись на них полулёжа напротив, не выпуская из виду чудесную картину беспредельной женственности и красоты. Было светло, и розовая кожа прекрасных ног и рук притягивала мою мужскую суть, как вечные законы гравитации и магнетизма.
Придвинувшись ко мне, положив руку на бедро, недалеко от бедного дружка, застывшего в набухшем изнеможении, Розвита начала шептать:
— Закрой глаза, и думай о моих губах. Мы будем нежно целоваться, как будто бы реально, но только далеко, не здесь, у меня на родине, картина которой возникнет на твоём внутреннем экране.
Самый важный, самый интимный смысл, который освобождает чувственность из плена, таится в глубоком поцелуе губ, искрясь потенциалом разных энергетик. Закон любовности, который существует тоже, гласит, что две вибрации, совпав в мельчайших резонансах, имеют шанс на погружение в эйфорию, которая закрыта от людей. Ассоциацией понятию эйфории было бы понятие нирваны, но из простых людей никто не знает ни того, и ни другого. Во всей истории Земли было всего лишь несколько людей, познавших погружение в эйфорию, а все слова об этом — лишь отголоски древних знаний и легенд, которые сегодня не более, чем пустой звук.
Женский принцип планетян Венеры известен во всех звёздных системах тем, что достиг совершенства в сонастройке двух вибраций. Генетическая особенность, так сказать, и ею обладая, мы поднялись на уровень богинь. Мы дарим эйфорию, кому на час, кому на день, — зависит от того, какого уровня сознание.
Может показаться парадоксом, но на Земле мы делаем подарок только «Казановам». Тем, кто отвергая эгоизм, в желании скорее удовлетворить свою лишь похоть, умеет подарить любимой палитру всех нежнейших чувств, воспев её божественность руками и губами в долгом действии магического акта, который продлевает жизнь.
Финал любого акта — выход из себя, в пространство «шестого неба», которое — ступень перед эйфорией. Несколько секунд оргазма делают намек на то, каким может быть достижение легендарного «седьмого неба» — тропинки в высочайший, Тонкий мир.
Мной ты был избран, как образец хрустального распутства, в котором любовность, преломляясь, сохраняет весь красный спектр, означающий любовь. Тебя никто не проклинал, со всеми честен и любезен, умеешь пользоваться языком, и так, и эдак, руки нежны и друг твой слышит все приказы.
Подарок мой — две минуты эйфории. Мне было бы не жалко подарить и пять, и десять, но я должна думать о твоем психическом здоровье, а две минуты как раз то, сколько ты осилишь без ущерба.
Я буду медленно поднимать твои вибрации посредством внутреннего механизма, который не имеет смысла объяснять. Всё будет ощущаться как любовный акт, в котором мы сольёмся, увы, лишь в голове мужчины, то есть, тебя, но переживания будут очень правдоподобны. Впрочем, в реальной, земной жизни всё так и есть — секс происходит больше в голове, рисуя сладостные грёзы.
Дойдя до верхней грани ощущений, ты как обычно, изольешься беловатым элексиром, и с этого момента поймаешь ту волну эйфории, которая на две минуты заменит тебе жизнь. Ничего не бойся, я буду рядом. Пока, мой дорогой, до новой, возможно, встречи.
Розвита обнажилась, показывая всё без утайки, пристроилась рядышком, позволив себя целовать везде — я утонул в её любви. Как долго длилась розовая сказка, я не знаю, — на ощущение это было как дивный отпуск длиною в романтическое путешествие вокруг земли на белом корабле, и разумеется, под алыми парусами.
Когда был достигнут конечный пункт, я вознёсся на Венеру, на алом облаке, которое летело по моим желаниям, а может быть, это я летел в нём, удивляясь легкости и послушности тела, выполняющего любые указания в полёте.
Были видны пейзажи, похожие на земные, где вместо голубого неба я видел светлорозовое, где вода имела светлооранжевый цвет; деревья ласкали взор всеми нюансами красного; везде стояли белые домики, увитые пурпурными цветами, и много женщин, в цветастых платьях и похожих на Розвиту, зазывно махали мне руками, приглашая привенериться на их дворе. Я было уж решил так поступить, но в этот миг всё стало уменьшаться, Венера отдалялась, превратившись в точку неба, а я очнулся на родной кровати, возлегая на подушках, в мокрых трусах, счастливый и умиротворенный. Розвиты не было, конечно.
Оглядывая себя, я усмехался. Ну Гоша, ну лентяй. Вот что с тобой делает жара и воздержание от женщин. Полюция была мощнейшей, судя по пятну. Сон был чудесен. Сексбомбастическая Роза, виды Венеры, полёты тела, как будто наяву. Вспомнилась давняя дискуссия, где я писал на форуме, что намёк на эйфорию можно пережить только во сне, когда даруется чувство свободного полета, и оно намного слаще, чем оргазм. Нда, теперь я знаю — это так и есть.
Встав, поплёлся в туалет, снимая на ходу трусы с напоминанием о юности, когда полюции были делом чуть ли не каждодневным. Включив свет, зайдя, я удивился— бритва, флаконы с пеной и одеколоном, стояли не в навесном шкафу, как обычно, а на тумбочке у раковины. Взгляд в зеркало — я выбрит. Хм, когда успел? Не помню. Помню пиво, мысли о Ленке, хотел ей, типа, позвонить. Наверное, побрился и уснул. Жара, ах, всё это жара и духота.
Прохладный душ вернул меня к действительности. Утро было расчудесным. Осталась лёгкость после ночи, был голоден, и впереди лежали два полных дня выходных. Пошёл в большую комнату открыть дверь на балкон, впустить свежесть раннего утра. Дверь стояла нараспашку, хотя я помнил, что с вечера её, как будто, закрывал. Жара, жара, и духота впридачу!
На столике у дивана стояли две шкатулки с коллекционными часами, где в бархатном углублении одной из них не было брегета, и в комнате вдруг ощутился стойкий запах розовых кустов...