***

 "По врагам Революции - пли!"

 Яркое воспоминание вспышкой пронзило  застывший разум. Что-то внутри вздрогнуло и замерло. Мертвец открыл глаза, будто оживший от жуткого воспоминания. Кругом все та же непроглядная синевато-серая муть, под светом луны казавшаяся черной, словно мазут.

 "Бей! Режь! Коли! Руби без пощады!"

 Мужчина дернулся наверх. Так хотелось снова глотнуть чистого воздуха, что он рефлекторно открыл рот, но... Вместо живительного воздуха пищевод и легкие заполняет эта затхлая вода. Мертвец отчаянно задергался, вырывая с корнями водоросли и морскую траву, опутавшую его руки и ноги. Все будто старалось снова притянуть пленника обратно, снова заточить в этом подводном карцере, обрекая снова и снова на смерть в этой темноте. Взвыв от бессильной злобы и отчаяния, оживший всплыл наверх. Вот она - желанная свобода! И - ах, какая ирония! - наверху лед. Белая, будто слегка синяя ладонь, упирается во льдину и отчаянно бьет. Нет. Нет! НЕТ!

 "Я не умру снова. Я не смогу снова умереть!"

 Воздуха в легких, которые и без того были заполнены жижей, которую называют водой, с запахом песка и глины, и какой-то дрянью становится все меньше. Губительная и сладкая слабость, подступает, обнимает сзади и тянет вниз и назад. Что-то внутри говорит: "Успокойся,  разве ты этим что-то изменишь? Все изменилось и без тебя. Успокой свой дух, усмири свой буйный разум, и душа сама замолчит. И ты снова тихо уйдешь туда, откуда так отчаянно рвешься на волю. Эта свобода не для тебя. Ты свое получил..."

 "Ты свое получил" -- эта фраза, всплывшая из недр измученного подсознания, будто толкнула ожившего мертвеца в грудь. Прямо под дых. Он задохнулся, захлебнулся, обессилев на доли секунды.
Это было то, что он последним услышал в тот самый день, когда его жизнь оборвалась. Нить жизни надтреснула, когда ему несколько раз пустили пули в грудь. Горячо и больно. А потом... Он бессильно падает в холодную воду с шумным всплеском. Ледянисто-голубые брызги и искры льда. Вниз, в глубину, где его ждет тихая и мучительная кончина. Могильная чернота смыкает его веки, усмиряет его изорванный в клочья мятежный дух, что мучил его разум, требуя отмщения.

 "Я не умру снова!"

 О чудо! Кажется, лед треснул! Или все-таки нет? Неужели его теперь и глаза обманывают? Как жестоко. Но нет... Рука ощупывает зигзаг серебристо-черной трещины. Ладонь сомкнулась и стала кулаком. Мощный удар и треск. Еще один удар и еще. Кусок льда отлетел в сторону, отшибленный ударом. Мужчина глянул на ладонь: костяшки и пальцы были частично покрыты червленой кровью.  Сила возвращается, наполняет собою задубеневшие руки и ноги, заставляет ледяное сердце снова стучать. С утробным ревом мертвец разламывает лед, который с треском разлетается в стороны. Стены тюрьмы разрушены. Мужчина выходит из воды на берег, ломая на ходу корку льда своими тяжелыми сапогами. Вдруг горло и легкие спирает агония, и мертвец заходится кашлем, выплевывая из легких морскую траву и водоросли, затхлую воду, вперемешку с черным илом. Освободив легкие от накопившегося в них мусора, что препятствовал дыханию, неживой осмотрелся: черный лес вдалеке, угрожающе скрипящий верхушками сосен, поля и холмы под слоями снега, который на свету луны казался серебристо-желтым. Слепое ночное светило то и дело скрывалось за траурной вуалью черно-коричневых, будто сожженных облаков. Голубоватый лед казался таким тонким, когда под ним колыхалась черная, холодная вода.
 Мертвец снова посмотрел своими голубыми глазами, казавшимися незрячими, на небо и затянул какую-то песню. Голос, на удивление, не подводил, даже наоборот: он стал более могучим, хрипловатым и громким, хотя иногда он переходил в нечеловеческий вой, полный отчаяния, тоски и обреченности. Это была песнь того, кого когда-то давным-давно предали и оставили умирать; песнь проигравшего, но не сломленного; песнь мятежного духа, что умолял о мести и горевал о так быстро ушедшей жизни человека, что и сам вершил судьбы многих других, и мог бы вершить, если бы не его кончина. Закончив свою песнь, мужчина снова окинул спокойным взором то место, откуда он вылез, приосанился, выпрямил широкие, богатырские плечи и пошел в сторону близлежащей деревни, утопая в снегах начинающейся метели.

 После той жуткой январской ночи, по близлежащим деревням стали ходить слухи, что якобы в лесу или около реки ходит призрак. Многим приходилось видеть его не издалека, а вблизи. И они все готовы были поклясться, что это был самый жуткий призрак, что им приходилось видеть. У него, по рассказам очевидцев, было серое спокойное лицо, ледянисто-голубые глаза, будто покрытые бельмами, смотрящие прямо в душу холодным взором, белоснежная тяжелая шуба, покрывавшая его огромные плечи, белый мундир, покрытый пятнами крови, темные брюки и до блеска начищенные сапоги. Обыкновенно, призрак был милостив и провожал заблудившихся в лесу до окраин деревень или просто исчезал перед тем, кто его видел; в моменты его гнева, со спины призрака мог подуть ледяной ветер или вовсе рассвирепеть суровая метель, хотя за секунды до этого было тихо и спокойно. Тогда мороз стоял такой, что аж было слышно иногда, как в лесу лопались сосны. А когда еще во времена метели где-то со стороны леса или реки выли волки, становилось просто жутко страшно. Молодые все вопрошали стариков: кто это, хотя все его и так окрестили Царем Зимы. Когда это озвучили вслух, один из старейших жителей села только криво усмехнулся и произнес устало.
 -- Дураки Вы и все. На самом деле, если бы этот человек выжил, он бы и стал царем всех земель, что он покорил. Славный человек он был: благородный и честный. Ведь этот мужчина, на самом деле, никто иной как Верховный Правитель России и Адмирал - Александр Васильевич Колчак.

 Будто в подтверждение этих слов, лучины и все то, что могло излучать свет, погасло. Повеяло могильным холодом, за окном протяжно стонала и выла метель. Вместо того, чтобы испугаться и затаиться где-нибудь в углу, один мальчишка прильнул к окну и стал завороженно смотреть на улицу. Там, среди снежной бури, он увидел того самого Царя Зимы. Тот со спокойной улыбкой на бледном лице шел по дороге меж домов, глядя куда-то вперед; вокруг него бесновались жуткие духи зимы, похожие на мужчин и женщин, одетых в белые саваны и размахивающие своими белыми крыльями. Они дико вопили, визжали от восторга, завывая, подбрасывали вверх снег, загребая его своими костлявыми руками. Царь Зимы увидел, что за ним наблюдают и повернулся, безошибочно угадав дом, откуда на него смотрели. Он величественно взмахнул рукой, и окна того дома с тихим потрескиванием покрылись узорами инея. Через них теперь мало что можно было увидеть.

 Метель продолжалась еще недолго. Вскоре,когда мужчина ушел, ветер перестал завывать и теперь лишь тихим и легким бегом проносился вдоль черных домов, огибая поля и пролетая над белоснежными холмами под волшебно искрящимся светом ясной январской луны. Воцарилась гробовая тишина.