Я был разочарован, не обнаружив на своём столе в офисе внешней следственной группы никаких материалов и документов.
– Пришлось озадачить людей другим, пока ты был в больнице, – сказала Стефанопулос.
За шесть дней Отделу убийств и мне удалось выполнить только около двух с половиной действий. Мало того, что это неважно выглядело с точки зрения производительности, но я сомневался, что участие в канализационной битве с подземным магом Земли послужит объяснением.
Не желая затягивать задержание, Заку не предъявили обвинение. Но ясно дали понять, что альтернативой "помощи полиции в её расследовании" будут арест и Рождество в камере.
Комната для допросов находилась в пустом безликом кубе с Виндзорскими синими стенами и истёртой деревянной отделкой. В середине деревянный стол в царапинах и порезах, а также стулья, стандартный двойной магнитофон и камера видеонаблюдения в непрозрачном плексигласовом шаре, свисающем с потолка. Примерно за час нахождения Зака в допросной стол покрылся грудой обёрток от шоколадных батончиков и клочками пластиковой чашки.
– Привет, красотка, – сказал он, когда мы с Лесли вошли.
– Не знал, что тебя это волнует, – заметил я.
– Поесть бы. Скучно голодать.
Я смахнул сор в мусорную корзину и водрузил перед ним гибкий пакет в жиронепроницаемой бумаге. Зак осторожно открыл его, принюхался и широко улыбнулся: “От Молли?”
– Что там? – спросила Лесли.
– Коричневый бутер.
– О'кей, – сказала Лесли, как настоящая эссекская девушка знающая цвет ливера. Как-то она полчаса объясняла, какие странные и тайные части тела животных регулярно появляются в "традиционной" кухне Молли. Кто ещё не знает, тому я не смогу объяснить, что такое коричневое. Давайте просто скажем, что общим названием для подобного будет зельц, и оставим на этом.
Если бы не маска, то наверняка и Лесли выглядела бы шокированной тем, с каким энтузиазмом Зак всё поглощал.
Есть несколько методик использования уловок и вкусностей в допросах. Сиволл говорит, что в старые времена, когда почти все курили, подозреваемый рассказывал о чём угодно в обмен на затяжку. И это работало, если главным был результат. Но для получения точной информации приходилось быть немного хитрее.
Готовясь к допросу, мы пришли к общему мнению, что Зака надо не просто разговорить, а чтобы говорил он только по делу. Мы не собирались заманивать его сладостями – отсюда и сэндвичи с субпродуктами.
– Давай поговорим о твоём друге, – начал я.
– У меня много друзей.
– Давай поговорим о том, который хорошо работает руками, – уточнил я. Зак ответил ничего не понимающим взглядом, но не обманул меня: “Бледное лицо, толстовка, взламывает бетон голыми руками”.
Зак посмотрел на магнитофон с двумя шелестящими кассетами: “Вам позволено говорить об этом?”
– Здесь только мы, – сказала Лесли.
Если бы, подумал я. Вполне вероятно, что Найтингейл, Сиволл и Стефанопулос наблюдали за происходящим по монитору, оживлённо комментируя.
– Ты пытался задержать меня на подземной вечеринке, – сказал я. – Не хотел, чтобы я пошёл за ним.
– И посмотри, что случилось.
– Значит, ты его знаешь, – утвердила Лесли.
– Возможно, наши пути пересекались. Немного бизнеса, немного общались.
– Кто он? – спросила Лесли.
– Стивен. Есть ли шанс на батончики "Марс"?
– Фамилия?
– Горячий шоколад? – Ничто так хорошо не завершает зельц, как горячий шоколад.
– Фамилия?
– Они не разбрасываются фамилиями.
Я хотел спросить, кто такие "они", но лучше ему думать, что я не заметил. Поэтому спросил, откуда Стивен.
– Пекхэм.
Мы спросили, где именно в Пекхэме, но он не знал.
– Знаешь, что он сделал со своим пистолетом? – спросил я.
– Что за пистолет?
– Пистолет, из которого он стрелял в нас.
На мгновение Зак уставился на нас, как на сумасшедших. Затем нахмурился. После паузы сказал: “О, этот пистолет. Вы, должно быть, что-то сделали, потому что он предназначен исключительно для самозащиты. Не хочу, чтобы вы думали, что он просто ходит и стреляет в кого ни попадя”.
– Он тебе его показывал?
– Что?
– Пистолет. Ты когда-нибудь видел его?
Зак откинулся на спинку стула и легонько помахал рукой: “Конечно, но не держал и ничего такого”.
– А что за пистолет? – спросила Лесли.
– Вот такой, – Зак рукой изобразил форму пистолета. – Ну не разбираюсь я в оружии.
– И всё же – револьвер или полуавтоматический пистолет? – Лесли была настойчива.
– "Глок", такой же, что у полиции.
– Успел поверить, что ты не разбираешься в оружии, – заметил я.
– Это Стивен сказал, – Зак повернулся к Лесли. – Я умру сейчас без горячего шоколада.
Будучи в значительной степени невооружённой, лондонская полиция довольно серьёзно относится к незаконному владению огнестрельным оружием. Старшие офицеры не медлят, чуть что отправляют на разборку CO19, группу захвата, чей неофициальный девиз – не оружие убивает людей, мы убиваем людей с оружием. Зак наверняка знал об этом. Что такое важное пытался он скрыть, подставив даже приятеля Стивена под обвинение в незаконном огнестрельном оружии?
Особенно учитывая, что опросив всех свидетелей и обыскав Оксфорд-Серкус, Отдел убийств был уверен, что хороший друг Зака "Стивен" выходил с поезда без оружия.
– Так тебе горячий шоколад? – спросила Лесли, вставая.
– Да, пожалуйста.
Лесли спросила, не хочу ли я кофе? “Да, – ответил я и добавил в работающий магнитофон: – Констебль Лесли Мэй вышла из комнаты”.
Зак усмехнулся. Очевидно, подумал, что сохранил свою тайну, чего мы и добивались.
– Стив твой друг?
– Стивен, он не любит, когда его зовут Стив.
– Твой друг Стивен из Пекхэма. Как давно ты его знаешь?
– С самого детства.
Я заглянул в блокнот. “Когда ты был в детском доме Святого Марка?”
– Так уж случилось, да.
Тот, что в Ноттинг-Хилле, – уточнил я. – Не так уж близко от дома Джеймса Галлахера. Да и от Пекхэма далековато.
– Никто из нас не любит сидеть взаперти. Так что бесплатный автобус и всё такое.
– Значит, вы тусовались, – констатировал я.
– Тусовались? – переспросил Зак. – Наверное, и так можно сказать. Мы частенько расслаблялись.
– Ваши границы – Портобелло, Лэдброк-Гроув?
– На рынке всегда что-то происходит. Стивен малость помешан на культуре, мы зарабатывали немного денег, выполняя поручения и прочее.
– Он увлекался искусством?
– У него хорошие руки, – сказал Зак, и что-то в его тоне заставило меня задуматься, почему он не хочет говорить об искусстве.
– Он делал керамику?
Зак изображал думанье, вошла Лесли с подносом горячего шоколада, кофе и тарелкой печенья. Дальше давить на Зака не имело смысла, и я написал в блокноте: Стивен – Керамика? – Мотив?
Лесли объявила о своём приходе для записи, а затем наклонилась к магнитофону и прошептала: "Клянусь, здесь делают самый плохой кофе”.
Я многозначительно посмотрел на Зака, сказав: “Действительно интересно, – Зак не реагировал, и я продолжил. – Так говоришь, у дружка есть пистолет?”
– Был, наверняка уже сбросил.
– В Оксфорд-Серкус пистолета не было.
Зак взял свой горячий шоколад. “Я же говорю – должно быть, сбросил”.
– Нет, – сказала Лесли. – Ни в поезде, ни на рельсах, ни где-нибудь между лестницей в Холланд-парке и платформой на Оксфорд-Серкус. Мы всё осмотрели.
– И самое смешное, – добавил я. – В меня стреляли не из пистолета, а из пистолет-пулемёта. Поверь мне, их не спутать.
– Не говоря уже о том, что их легко отличить в баллистической лаборатории, – опять Лесли.
– Значит, их было по меньшей мере двое, – я глотнул кофе. Он и в самом деле оказался мерзким. – Два большеглазых и бледнолицых старикашки, и я не думаю, что они из Пекхэма. Да же?
– Они братья, – сказал Зак, и можно было восхищаться им, хотя бы за упорство. Но… во время допроса ложь может быть почти так же хороша, как правда. Потому, что в ней столько правды, сколько лжец посчитает достаточным, чтобы сошло с рук.
Ложь труднее запоминается и менее последовательна. Варьируя одни и те же вопросы, можно отсортировать одно от другого. На это может уйти весь день, если повезёт.
– Они что, фейри? – спросила Лесли.
Зак бросил испуганный взгляд на магнитофон, а затем на камеру видеонаблюдения. “Вы уверены, что можно об этом говорить?” – он кивнул на магнитофон.
– Почему нет? – спросил я.
– Вы знаете, что только вы говорите “фейри". Мы ведь не называем людей жирными. Нет, если хочешь сохранить свои зубы.
– Ты говорил, что твой отец был фейри, – сказал я.
– Ну да.
– Реки сказали, что ты наполовину гоблин.
– Не имею ничего против Рек, но они часть кучки заносчивых мудаков, – Зак заметно повысил голос в конце.
Наконец-то, подумал я, появилась точка входа.
– Значит, твой друг Стивен – гоблин? – спросила Лесли.
– Ты не должна называть людей гоблинами, если не знаешь, что означает это слово, – голос Зака опять звучал обычно – разбитной кокни. Но я слышал волнение. К тому же он начал барабанить пальцами по столу.
– Как же нам тогда их называть? – спросила Лесли.
– Вы! – Зак навёл палец на меня, затем на Лесли. – Не называйте их вообще, оставьте просто в покое.
– Один из них стрелял в меня, – сказал я. – Из пистолета Стэн. А другой похоронил меня под землёй, под грёбаной землёй, Зак, и оставил умирать. Поэтому никакого покоя.
– Они просто защищали... – начал Зак и спохватился.
– Защищали что?
– Себя. Вы люди Исаака, мы знаем о вас всё от начала времён. Мы все знаем, что происходит, если вы – квадратный колышек в круглом отверстии.
Точно фейри, подумал я и спросил: “Так кого же они защищали?”
– Самозащита.
Откровенная ложь. "Как зовут его брата?"
Зак помолчал, потом выдал: “Маркус”. Ещё одна ложь.
– Он ест много зелени? – спросила Лесли. – Братья Ноланы доставляли тонну овощей всего для двух человек?
– Они живут активной, здоровой жизнью, – Зак продолжал упорствовать.
– Зак, – мягко сказал я. – Насколько мы глупы?
– Хочешь по десятибалльной шкале?
– Кто они? – спросила Лесли.
Он открыл рот и явно собирался повторить: кто они? Но Лесли хлопнула ладонью по столу. “У меня чешется лицо, Зак, – прошипела она. – Чем скорее ты скажешь нам правду, тем скорее я смогу вернуться домой и снять эту маску”.
– Кто они? – мягко спросил я.
– Они просто люди. Вы должны оставить их в покое.
– Слишком поздно, – сказал я. – Твой друг отключил центральную линию метро во время рождественской лихорадки. Платформа закрыта на срок до шести месяцев, они говорят о миллионах фунтов. Ты действительно думаешь, что их удовлетворит, если я просто подойду и скажу: “Мы знаем, кто это сделал, но решили оставить их в покое”?
Зак наклонился вперёд, прижался головой к столу и театрально застонал.
– Дай нам что-нибудь предъявить наверх, – сказала Лесли. – Тогда мы можем заключить сделку.
– Мне нужны гарантии.
– Даю слово, – сказал я.
– Никакого неуважения, Питер. Но я не хочу обещаний от обезьянки. Нужно от шарманщика – от Найтингейла.
– Если они особенные, – я старался не выдать раздражения. – То есть шанс, что мы сможем сохранить это в тайне. Но если ты хочешь, чтобы я привёл шефа, тогда сначала поговори со мной.
– Кто они? – спросила Лесли.
Насколько понимал Зак, Они встретились с Юджином Билом и Патриком Галлахером, когда те работали на железных дорогах к югу от реки.
– Не тогда, когда рылась канализация? – спросил я.
– Ещё до. Они помогали рыть туннель в Уоппинге.
Это объясняло, почему бригада Била имела репутацию экскаваторов. “Ты говоришь, они не фейри, – я уже успокоился. Похоже, мы выходили на финишную прямую. – Но они отличаются?”
– Да.
– Чем? – спросила Лесли.
– Смотри. В принципе есть два разных типа, верно? Рождаются разные. Одни подобны мне и девушкам Темзы. Ты называешь нас фейри, но только потому, что не знаешь, о чём, чёрт возьми, говоришь. Другие похожи на тебя и Найтингейла, – Зак указал на меня и нахмурился. – Извини, пусть будет три основных типа, хорошо? Рождаются избранные и те, что с отличиями – он указал на Лесли. – Будто из-за несчастного случая или типа того.
Лесли уставилась на его палец, и он опустил его. Я как раз собирался спросить, что он имел в виду, но Лесли посоветовала Заку не отходить от темы. “Не обращай на меня внимания, – сказала она. – Эти люди рождаются другими? Ты это хочешь сказать?”
Зак кивнул, и я бы записал “подвиды” в свой блокнот, но доктор Валид однажды прочитал мне строгую лекцию об использовании биологических классификаций. Вместо этого я написал "мутанты", но затем зачеркнул. Доктору Валиду придётся довольствоваться тем, что он родился другим.
Лесли попросила Зака говорить громче для лучшей записи.
– Родились другими, – повторил громче Зак. – Я не знаю, откуда они взялись изначально. Галлахеры и Билы связались с ними ещё во времена раскопок. Не знаю, как – может быть, выкопали их.
– Но ведь именно они делают керамику, верно?
Зак снова кивнул, а после того, как Лесли навела пальчик на магнитофон, сказал: "Да, это они делали керамику”.
– У них есть имя? – спросила Лесли.
– У кого?
– У этих людей. Кто они – дварфы, эльфы, гномы?
– Мы называем их Тихими людьми.
– И ты позвал Джеймса Галлахера вниз встретиться с ними? – я опередил Лесли, явно желавшую спросить: молчат они или нет.
– Дошли слухи, что он интересуется имперской керамикой, и мне показался возможным бизнес, – сказал Зак. – Я предложил свои услуги. Говорил же тебе, что был его проводником, помнишь, когда ты впервые спросил меня.
– Это ты купил чашу с фруктами?
– На самом деле, статую. Вернее, я повёл его на гоблинский рынок, и он купил её там.
Лесли бросила на меня недобрый взгляд, когда я выяснял, что "гоблинский рынок” – это перемещающийся постоянно Назарет, но я подумал, что Найтингейл захочет знать.
– Ты отвёз его на Повис-сквер? – я продолжал быстро задавать вопросы, пока Зак разговорился.
– Нет. Сначала был гоблинский рынок, – а до рынка на Повис-сквер он добрался сам. Умный мальчик. – Зак сунул палец в кружку в поисках остатков горячего шоколада.
– А чаша?
– Он нашёл.
Я рисковал вызвать гнев Лесли, перейдя на другую сторону и вытащив чашу с фруктами. Даже сквозь прозрачную пластиковую сумку судебной экспертизы я чувствовал вестигию, толкнув чашу через стол к Заку. “Это та самая чаша?”
Зак едва взглянул на неё: “Да”.
– Настоящая чаша? – сказал я. – Не просто похожая?
– Да.
– Почему ты уверен?
– Знаю.
– Это работает со всей керамикой, или твой дар идентификации распространяется только на каменную? – спросил я.
– Что?
– Если бы я принёс из столовой тарелку и показал её тебе – смог бы ты через неделю найти её в ряду таких же?
"Линейка тарелок, – подумал я. – Бог знает, что с этим сделает Сиволл”.
– Ты потерял голову. Их же делают Тихие люди, а не на каком-нибудь заводе в Китае. – Зак говорил медленно, чтобы убедиться, что я понял. – Значит, все они разные, как и чьё-то лицо, вот как я их различаю.
Я подумал, что Зак, наполовину фейри, наполовину гоблин или кто-то ещё, воспринимал вестигии иначе, чем я, Лесли и Найтингейл. А тогда мог и реагировать на них по-другому, возможно, менее мощно. Я сделал пометку на потом, зная, что Лесли вернётся в полицию.
– Идём дальше, – она вернула разговор в русло. – Значит, ты провёл Джеймса Галлахера через канализацию, чтобы встретиться с этими "тихими людьми"?
Зак улыбнулся ей: “Ты можешь снять маску, мы не возражаем. Правда, Питер?”
Я ожидал, что Лесли либо проигнорирует Зака, либо осадит, но она повернулась ко мне с вопросительным выражением.
– Ты не должна спрашивать моего разрешения, – сказал я, отчасти надеясь, что она оставит её.
Она посмотрела на Зака, который состроил ей рожицу. “Я сниму её, – медленно произнесла Лесли. – Если ты перестанешь нас дурачить”.
– Хорошо, – сказал он без колебаний.
Лесли расстегнула маску и сняла её. Лицо было ужасным, как всегда, и блестело от пота. Я застыл, через мгновение сообразив передать Лесли несколько салфеток. Когда она вытерла лицо, я обнаружил, что Зак пристально смотрит на меня сужеными глазами.
– Маска снята, – сказал я. – Твой ход.
– Джеймс Галлахер и семь гномов, – попыталась шутить Лесли.
– Разве я сказал, что они низкие? – спросил Зак.
Мы просто смотрели на него, пока он не закончил. Джеймс, сказал Зак, был очень настойчив, как только американцы и продавцы стеклопакетов способны. Что бы ни говорил и ни делал Зак, включая то, что он выскочил из дома и помчался к машине, Джеймс не сдавался. “Итак, мы собрали кое-какие вещи и спустились в кроличью нору”.
Кроличья нора с ужасным запахом. Я попросил Зака точно определить люк, в который они спустились, на распечатке Гугл-карт. Поразительно, но люк находился в пятидесяти метрах от дома Джеймса Галлахера. Интересно, не его ли нашла агент Рейнольдс?
Мы показали ему ботинки, он тихо пукнул и согласился, что да, это ботинки Джеймса или, по крайней мере, похожи на ботинки, которые Джеймс купил для спуска в канализацию. Особого внимания ботинкам Джеймса он не уделил – странным был бы босой Джеймс, не так ли?
– Если ты в ботинках, – сказал Зак. – Какая разница, в каких?
Я подавил желание стукнуть его лбом о стол.
Наконец, после того, как Лесли дала понять с помощью многих тонких словесных штучек, что она против желания ударить Зака лбом по столу, мы подошли к моменту, когда он представил Джеймса Галлахера Тихим людям.
– Не то чтобы их действительно называли Тихими людьми, – сказал Зак.
– Звучит двусмысленно, – быстро вставил я.
Зак не знал, как они себя называют и где живут. “Я знаю, как добраться туда под землёй, – сказал он, когда мы снова вытащили карту. – Но без понятия, где это над ней”. Где-то в Ноттинг-Хилле – вот и всё, что он знал.
Зато я подозревал, что точно знаю где, но молчал.
Они жили не в канализации, Зак подчеркнул это, а в своих собственных туннелях, сухих и удобных. Однако не мог сказать, как выглядели туннели. “Потому что они любят темноту”.
Для Джеймса их мир был любовью с первого взгляда.
– А как же они? – cпросил я.
– Они чувствовали. Джеймсу нравился их способ чувствовать. И Тихие люди любили его – родственные души и всё такое. Они наконец-то пропустили меня через коридор – что привело к дружбе со Стивеном.
– Значит, его действительно зовут Стивен, – отметила Лесли.
– Поверь, – Зак ударил себя в грудь. – Я ничего не выдумывал. Стивен, Джордж, Генри – у них у всех такие имена. Удивительно, что они не носят кепки и подтяжки.
Они редко поднимались, Стивен был исключением, потому что уходящие люди не живут под землёй.
– Так что же искал Джеймс? – спросила Лесли.
– Не знаю. Что-то художественное, а могла быть одна из девушек. Знаешь, что они говорят – тот, кто сделал “это” с фейри, тот не уйдёт.
Он что-то знал, я понял это по тому, как он пытался нас отвлечь.
– Значит, он просто вошёл и оставил тебя снаружи? – сообразила Лесли.
– В коридоре.
– Ты ведь догадывался, что он делал?
– Я добрался только до гостиной, несмотря на всё, что сделал для них. – Зак скрестил руки на груди. – Пропуска за кулисы так и не получил.
– Но они впустили Джеймса, – Лесли продолжала расковыривать его ранку. – Это тебя разозлило?
– Да. Должен сказать, что да.
Только для Джеймса были объятия, пиры и радостные восклицания. И неважно, сколько раз Зак лично спасал задницу Стивена или решал какие-то наземные проблемы, потому что Зак не был потомком Билов или Галлахеров. Никакого откормленного телёнка для Зака, хотя он не стремился к нему. “И всё же, – сказал Зак. – Немного благодарности не помешало бы”.
Ещё одна хрестоматийная иллюстрация на тему, почему надо говорить как можно меньше, когда вас допрашивает полиция – его негодование дало нам мотив, а ведь я и Лесли списали было его как подозреваемого.
Мы с Лесли обменялись взглядами – она тоже до сих пор не думала, что это сделал Зак. Только отведя взгляд, я понял, что прочитал выражение её лица, не реагируя на то, во что оно превратилось.
– Получит ли Грэм Бил откормленного телёнка? – спросил я. – А как же Райан Кэрролл?
– Кто такой Райан Кэрролл?
– Знаменитый художник. Джеймс был его поклонником.
Я его не знаю, извините. Не могу знать всех. Но если бы он был тем самым Кэрроллом, его бы тоже впустили.
– А как же Грэм Бил? – спросил я. – Управляющий директор.
– Он часто навещал нас. Но там его брат проводил время. Сошедший с ума от копания, очень грустно, что он так умер. Стивен говорил, что они больше никогда не видели Грэма Била.
– Сколько их там? – спросила Лесли.
– Не знаю.
– Десять, двадцать, двести?
– Больше двадцати. По крайней мере, несколько семей.
– Семьи, – сказала Лесли. – Боже.
– Они занимаются своими делами уже сотни лет. Держу пари, твой хозяин даже не знал, что они там были. И что теперь? Собираетесь спуститься туда толпой? Когда узнаете, что их дети не посещают школу, то позвоните в социальные службы, запишете им прогулы, обвините в проживании под землёй без лицензии? – Зак пристально посмотрел на меня. – Ты ведь не знаешь, что будешь делать, правда?
Он был прав, я не знал, что буду делать, но ведь именно для этого Бог создал старших офицеров.
Не то, чтобы они знали, что делать.
– Вы знали об этих людях? – спросил Сиволл у Найтингейла.
Мы собрались перед доской расследования этого убийства, что была покрыта временными графиками, записями и фотографиями людей, которые только что стали совершенно неуместными.
– Нет, – ответил Найтингейл.
– Может быть, я говорю преждевременно, но это выглядит как мой недосмотр, – сказал Сиволл. – Видишь ли, Томас, в этом году я приобрёл личного друга в лице мистера Панча и помог сжечь Ковент-Гарден. В это же время Мириам здесь приходилось иметь дело с женщинами с хищными влагалищами и настоящими кошко-человеками. А теперь под Ноттинг-Хиллом возможна целая грёбаная деревня людей-кротов, вооружённых грёбаными пистолет-пулемётами. С учётом того, что мне неоднократно поручалось полагаться на ваш опыт во всех областях, связанных с нерегулярными и особыми обстоятельствами, я имею полное право выразить определённое недовольство тем, как вы выполняете свои обязанности в этой области.
– К сожалению... – начал Найтингейл.
– Это более чем чертовски неудачно, – перебил Сиволл, его голос стал очень тихим. – Это непрофессионально.
Я увидел, как вздрогнул Найтингейл, и знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что это было за лёгкое движение его головы. “Вы, конечно, правы, – сказал он. – Я прошу прощения за недосмотр”.
Взгляд Стефанопулос на меня выражал: какого чёрта! Но я был поражён, как и она. Даже Сиволл выглядел подозрительно.
– До того, как я возглавил “Безумие”, – сказал Найтингейл. – Я редко видел “акции” в Лондоне. Большую часть времени я проводил за границей. Когда мы потеряли большую часть наших… – он запнулся на мгновение. – Перестали быть доступными мои коллеги, занимавшиеся такими вопросами. Вполне возможно, что я мог бы найти некоторые ссылки на них в литературе, но, как и вы, был занят в последнее время.
Сиволл прищурился. “Мы хотим попасть туда как можно скорее… прежде чем мерзавцы успеют закопаться, – он обдумал только что сказанное. – Выкопайте их”.
– Предлагаю подождать до Рождества, – сказал Найтингейл.
– Хотя бы из-за сверхурочных, – поддержала Стефанопулос. – Вы знаете, что CO19 и TSG будут заняты составлением списка вероятных целей до Нового года. Они заставят нас заплатить, и я не думаю, что мы должны идти туда без помощи.
– Мы можем хотя бы побеседовать с Грэмом Билом сегодня днём? – Сиволл потихоньку успокаивался. – Если это не доставит слишком много чёртовых трудностей.
– И с Райаном Кэрроллом, художником, – добавил я. – Нужно выяснить, контачил ли он с Тихими людьми.
– Грёбаные Тихие, – Сиволл покачал головой. – Давайте первым делом соберём других известных людей, они будут славными и жирными после рождественского ужина. А потом, когда у всех пройдёт похмелье, спустимся под землю.
– Я поговорю с Темзой, – сказал Найтингейл.
– Ты? – оживился Сиволл. – Было бы великолепно.
Стефанопулос вздохнула и многозначительно посмотрела на меня.
– Кофе? – предложил я.
– Пожалуйста, Питер.
Столовая в отделе не так уж плоха, несмотря на натужную попытку праздничного приветствия с мишурой вокруг кассы и переплетающей коробки шоколада, мюсли и мини-пакеты печенья. Я не стал повторять ошибку дважды и взял чай вместо кофе.
Пока конголезка за кассой выбивала чек, я заметил, что мишура натянута слишком близко к зоне горячего питания, позволяя случайной пряди окунуться в вечную кастрюлю с бефстрогановым. Такое отношение к гигиене питания объясняет, почему столичная полиция теряет так много рабочих дней из-за болезней. Я бы отметил, конечно, и вклад собак с представителями общественности.
"Неужели они не знают о кишечной палочке?" – подумал я, осторожно поставил поднос, повернулся и вышел из столовой обратно в офис, перепрыгивая через три ступеньки.
– Теперь в туннели, – сказал я себе. – Прежде чем Кевин, чёртов Нолан, успеет убить их всех.