Стенгазета часть третья последняя
С Т Е Н Г А З Е Т А
(ч а с т ь т р е т ь я п о с л е д н я я)
Я схватил муляж и отправился в кабинет заведующего.
Широко открыв дверь, на виду у множества глазевших из
коридора, шлепнул кучу в центр письменного стола как можно
ближе к интеллигентному, в очень идущих ему очках лицу
Мастерова. Он отпрянул, не попадая рукой в карман за носовым
платком.
Спускаясь по лестнице к себе я слышал долго не
смолкающий хохот заинтересованного коллектива лаборатории,
который уже через неделю возглавил новый руководитель, только
что защитившийся вчерашний аспирант и нормальный мужик Саша
Зиновьев.
Всю эту историю я вспомнил при вчерашнем чтении
"Кентавра" Джона Апдайка. Автор рассказывает о том, как в одном
маленьком магазинчике провинциального городка где-то в США
среди прочей мелочи хозяева торговали еще и "муляжами
собачьего кала из гипса".
Вот было бы забавно, если бы вдруг выяснилось, что
этот товар был куплен у них. Представляю, какую рекламу эти
записки сделали бы для их бизнеса. И обязательно со снимком -
письменный стол, за письменным столом элегантный мужчина в
очках с роговой оправой, через которые он заинтересованно
изучает продукцию их фирмы.
По горячим следам я вычислил автора сценария и его
исполнителя. По логике им должен был быть тот, кто первым
появился в этот день на кафедре. А таковым по распорядку
являлся улыбчивый дежурный на коммутаторе. С ним-то я
разбирался сам. Дальнейшую судьбу самой улики я не знаю, но
уверен, что описанным эпизодом она не завершилась.
Но вернемся к исходной теме нашего повествования.
В то время общественная работа, или общественная нагрузка,
как ее называли еще чаще, была отдельным и очень важным
пунктом характеристики работника и даже его биографии.
Конечно, и меня на новом месте она не обошла стороной.
Ни одно подразделение тех лет, будь то заводской цех,
вузовская кафедра или лаборатория, либо театральный
коллектив, не обходилось без стенной газеты. Это была
необходимая идейно-воспитательная норма.
Вот и у нас партсобрание назначило редколлегию нашей
будущей кафедральной стенной газеты. В составе - председатель
Чиченев Коля, он же и парторг кафедры, и, как всегда, рядовой
член редколлегии Миленный. Но почему рядовой?
Мне хотелось крикнуть на всю кафедру, что я такой же
как все, комсомолец, и даже такой же как Николай Островский,
только нелегальный. Но именно по этой-то причине и пришлось
проглотить свой длинный язык.
Из школьных лет помню - самое главное удачно назвать
стенгазету, тогда к ней хоть подходить будут, не читать, а просто
из любопытства. Я предложил "Эх, прокатаем". С одной стороны,
с учетом тематики нашей кафедры прокатки, а с другой, как
реверанс перед незабвенными Ильфом и Петровым с плакатом
"Эх, прокачу" доморощенного таксиста Адама Казимировича
Козлевича.
Партком факультета тогда еще не успел привыкнуть к
тому, что авторов "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка" уже
реабилитировали, и, на всякий случай, не утвердил название.
Второй вариант - "ПИПИДР" - отклонили без объяснений.
Хотя словечко почти в рифму, ведь "пидарасы", были запущены
в официальный оборот самим Хрущевым Н.С. незадолго до
описываемых нами событий. Это произошло, как вы, конечно,
помните, на выставке молодых художников-авангардистов в
"Манеже". Хотя, откуда вы можете это помнить? Это ведь было
еще в самом начале шестидесятых годов прошлого века.
Заодно уж вспомнилось, что редакционно-издательский
отдел издательства "Металлургия" в то же приблизительно время
не включил в редакционный план рукопись учебника двух авторов,
Шайкевича И.А. и Лейкинда А.М. ввиду неблагозвучности сочетания
этих фамилий в составе одного авторского коллектива. Сочетание
сочетанием, но, как вы уже догадались, дело было не только и не
столько в шайке - лейке.
А смысл в варианте "ПИПИДР был. Не знаю как в
настоящее время, а в те далекие шестидесятые годы согласно
правилам оформления библиографии научной статьи, т.е.списка
упомянутой в тексте литературы, в графе "Авторы", в случае,
если количество соавторов было больше двух, нужно было
указывать фамилию и инициалы только первого автора с
припиской "и др."
Наш П.И.Полухин (ПИП) почти всегда был ведущим
соавтором, стоящим, из естественного уважения к научному
руководителю, на первом месте буквально во всех статьях,
публикуемых сотрудниками кафедры в сборниках научных
трудов и в заявках на авторские свидетельства на изобретения.
Да и как иначе, ведь, если бы не заслуженный
авторитет Петра не видать бы нам такого количества своих
публикаций. Вот и получалось, что в библиографии каждой
статьи в указанной графе стояло "П.И. Полухин и др". Отсюда,
как теперь модно говорить по любому поводу, и мой проект -
"ПИПИДР".
Однако, остановились мы с Колей на третьем варианте,
"Эльдорадо". Мол, новая кафедра обещает стать или, можно
даже считать, уже стала золотоносным прииском, где пруд
пруди самородков, имеется в виду, талантливых молодых
советских, в обозримом будущем, ученых.
Снова не разрешили, но мы все же выпустили на свой
страх и риск один номер без их высокого разрешения. Теперь уж
совсем не понравилось, потому что своеволие задело наших
оппонентов всерьез. Тут им надо было реагировать.
И отреагировали, наказали председателя редколлегии
по партийной линии, а про беспартийного и, даже не комсомольца,
забыли. Мне это показалось обидно, но скоро я тоже об этом забыл,
потому что и стенгазеты очерь быстро вышли из моды.
Комсомола уже не существует много лет, всенародно
сожгли свои комсомольские билеты вожаки ВЛКСМ, многие из них,
а лучше сказать все, на 180 градусов поменяли свою идеологию,
если таковая у них была вообще, как меняют змеи свою шкуру при
линьке.
Удачливые, те на скороуворованные деньги купили
нефтепромыслы, компании. Некоторые из них даже успели
выбиться в современные профессиональные революционеры
и, как им, революционерам положено, поневоле познакомиться
с тюрьмой и последующей ссылкой, в Швейцарию.
А я до сих пор храню в общей папке со старыми, уже
ненужными документами, свой комсомольский билет за №18014159
и учетную карточку с выговором "За развал работы в группе".
Разваливал эту работу я когда на первом курсе был комсоргом
группы ПТМ-13.
С точки зрения сегодняшней я, вроде как, предвосхищал
события, свершившиеся в стране позже. Но мои подвиги так и
остались не отмеченными новой политической структурой.
Нет, диссидентом я так и не стал, потому что выговор
поспешило снять Бюро Бауманского РК ВЛКСМ своим решением
в том же 1954 году. А жалко, может быть, сейчас уже был бы
уважаемым и обеспеченным человеком.
Нет, лучше обеспеченным и уважаемым. Как ни говори,
но от перемены мест слагаемых сумма все-таки меняется. Потому
что человек обеспеченный он автоматически уважаемый.
А уважаемый, к сожалению, совсем не обязательно обеспеченный.
Вот такой вышел у нас единственный номер настенной
газеты с поистине в духе Джека Лондона названием "Эльдорадо".