Как я был счастливым - Глава 5

Евгений Шейнман
Евгений Шейнман
    
               
             Итак, диссертация готова, встал вопрос о ее печатании. Сейчас я печатал бы  сам на персональном копьютере. Тогда же никаких персональных компьютеров не было, а печатали на машинках, причем, чаще всего нанимали профессиональных машинисток, которые быстро с этим справлялись. У меня же элементарно... не было денег. Я пошел официальным путем — подал зав. кафедрой  заявку на печатание  моей диссертации нашей кафедральной машинисткой. Можете представить, сколько это заняло времени .  Правда, мой почерк, кроме нашей машинистки, никто не мог бы разобрать.Если был бы кто-то другой,то мне пришлось бы самому сидеть и диктовать.
  В это же время я занимался плакатами  с фотографиями. Изготовление больших демонстрационных фотографий   тоже было проблемой. В институте была фотолаборатория, где был огромный увеличитель. Был и фотограф, который сделал пробные фотографии, весьма посредственно. Я понял, что он хочет, чтобы я платил. Но... я уже сказал выше, в чем было  дело. Тогда я сказал фотографу, что буду делать официальные заявки, и, якобы, он будет их выполнять, но на самом деле работать буду я. Фотограф скривился, понял, что слупить денег с меня не удастся, и неохотно согласился  Провел в лаборатории очень много времени, но зато фотографии вышли отменными.
           Следующий этап — демонстрационные плакаты с графиками, формулами и т.д.  Здесь уже без денег обойтись не удалось. Чтобы снизить сумму я сделал все плакаты сам  в карандаше.
Я энал, что в нашем институте есть женщина, которая занимается этим и берет сравнительно недорого. Ей надо было обвести тушью  то , что я начертил карандашом , написать заголовки к каждому плакату и другие надписи. Эта добрая женщина взяла с меня действительно недорого. Я ее горячо благодарил. Итак , диссертация  была полностью напечатана  и  четыре экземпляра переплетенны. Честно говоря, первый экземпляр (который, собственно, представляется к защите) оказался немного неряшливым, в том смысле, что яркость шрифта в разных местах была разная. К моему огорчению, диссертация оказалась больше по объему, чем разрешено (не помню,кажется , количество страниц не должно было превышать 150. Что делать  с остальными? Их я отправил в приложение (причем ,я не был уверен ,можно ли  было  это делать).
           Я изрядно помучился со списком литературы. Кто-то рекомендовал нумеровать источники по ходу упоминания в тексте, другие — в алфавитном  порядке. Писать все инициалы авторов. Это оказалось самым противным правилом,так как  во многих источниках использовался только один инициал. Приходилось вновь искать  все эти источники (их оказалось очень много, а всего у меня было 200 источников. Были и другие не менее противные формальности..
             Что делать дальше? С этим вопросом я и обратился к Александру Павловичу. Еще раньше я предупредил его, что буду защищать  диссертацию только в Ташкенте. Защита в Москве  (как делало большинство других) была  мне не по карману. Оставался только Политехнический институт. К тому же у нас в институте работал профессор  Мошков ( к своему стыду я забыл, как его звали, хотя он сделал для меня очень много), который был членом Ученого Совета  Политехнического института. Александр Павлович при мне позвонил Мошкову,  и тот согласился принять нас. Было видно, что Алекандр Павлович  заметно волнуется..Пришли. Мошков поставил на стол бутылку вина (!) (Наверное мы должны были принести вино или коньяк,  вот такие мы были наивные...) Отнесся он к нам сочувственно.  Сказал, что постарается , чтобы  моё имя  вставили в график защиты И более того - согласился быть моим первым оппонентом!
            Теперь мне следовало пройти так называемую предварительную защиту на кафедре металловедения Политехнического института. ( Как много надо было  выдержать!) Зав.кафедрой там был Мухамедов(я его раньше  не знал, к сожалению, забыл его имя, опять же к моему стыду,  хотя  и он очень много  для меня сделал...). Но оказалось,  что он лежит в больнице (желудок). Спросил  моего зав.кафедрой Владимира Вадимовича Меликова, что делать. Он сказал, что навестит Мухамедова  в больнице, купил гостинцев и пошел (без меня).
      К моему удивлению, Меликов сказал, что в день предварительной защиты Мухамедов обещал убежать из больницы. Я был глубоко тронут. Я должен был отдать один экземпляр диссертации на кафедру  для рецензирования. Наконец ,предварительную защиту назначили на 2 января 1972 года. Представляете, какое у меня было «новогоднее настроение»... Однако меня и мою жену ожидал большой сюрприз! Примерно в полдвенадцатого ночи жене позвонила ее подруга  и позвала нас  всей компанией встретить Новый год ! Вот такой,внезапно организованный, праздник! С этого момента все пошло, как в сказке! Снега  давно не было, но  вдруг он повалил  крупными хлопьями. Мы выскочили на улицу, и  тут  же подъехал троллейбус, почти пустой, мы в него вскочили и быстро доехали до места, и начался   пир горой!
           Ну, а на следующее утро, то  есть 2-го января, я уже сидел  в большой аудитории политехнического института  вместе с Александром Павловичем, убежавшим из больницы Мухамедовым,  пришли все члены его кафедры.
             И вот тут судьба сыграла со мной злую шутку... Во время пребывания на ФПК в одной комнате со мной  жил преподаватель с этой кафедры . Однажды я поссорился с ним по совешенно пустяковому поводу! Мы так и не помирились до конца ФПК. Моим оппонентом оказался тот самый человек! (На его месте порядочнее было бы отказаться от оппонирования) Не помню, громил ли он меня, это было неважно  по сравнению с заключением оппонента: диссертация не может быть допущена к защите, так как не соответсвует профилю кафедры  «Металловедение и термическая обработка металлов», а основной объем диссертации  посвящен исследованию металлургических процессов. (В моей диссертации, действительно, было три главы, посвященные металлургическим процессам, и одна, правда, самая большая  металловедческая  глава).
             Александр Павлович тут же вспылил и сгоряча объявил, что в таком случае мы будем искать другое место защиты.  Мухамедов оказался более мудрым. Он сказал , обращаясь к Алекандру Павловичу, чтобы мы не торопились, а подумали, как приспособить диссертацию к профилю их кафедры. С тем и разошлись.
           Я стал ломать голову, как это сделать. Просмотрел снова всю диссертацию и понял, что  не так тяжело сделать ее металловедческой. Вполне возможно объединить три металлургических главы в одну, а одну металловедческую — в  три, материала на это хватало с избытком.
             Но, неужели, снова все перепечатывать? От одной мысли об этом у меня кружилась голова... Нет, только не это!
             Как вы думаете, как я поступил? Расплел все экземпляры  диссертации и скомплектовал  все страницы по- новому (слава Богу, номера страниц были пока написаны карандашом), несколько сократил первую металлургическую главу, убрав «воду», добавил к металловедческим  главам. Пришлось  полностью перепечатать выводы. Удачно состыковал новые главы. В общем, перепечатывать пришлось не так уж много. Вновь переплел все экземпляры. Уж не помню, как я согласовывал новую форму  диссертации с Мухамедовым, в общем ,защиту разрешили.
            Снова отдал в нашу институтскую   тирографию, чтобы переплели. И здесь, в этом простом деле,  меня ожидала сокрушительная неудача (вот судьба!). Переплетчик один экземпляр (кажется, к счастью, 4-й ), что называется ,«зарезал», т.е оставил слишком маленькие поля, так что читать в месте сгиба было невозможно. Переплетчик каялся, каялся, ну что мне до этого? Как бы вы поступили на моем месте? Я  поступил следующим образом : к каждой странице к левому полю я приклеил полоски бумаги. Когда переплели, оказалось, что склеек не видно! Добавлю только, что пришлось склеивать около 200  страниц! Уф!
           Следующий этап  - автореферат. Написан он был давно, оставалось напечатать его типографским способом. Для людей ,готовых на это тратить деньги, в этом нет  ничего сложного -  типографий много. Даже в нашей институтской типографии я не мог напечатать бесплатно. Но я не мог позволить себе платить деньги за это.
            Обратился к нашему зав. кафедрой, мол, что делать? Тот позвонил своему товарищу Базанову, зам. директора довольно крупного научно -исследовательского института, переговорил  с ним и послал меня к нему, чтобы я его «дожимал». Встретились, я изложил суть дела, честно признался, что у меня нет денег...  Он выслушал это без особой радости, позвонил в типографию, предупредив меня, что я все-таки должен  буду оплатить в кассу стоимость  как бы официального  их документа, очень немного. Заведующий  типографии    был откровенно недоволен, он не понимал, почему он должен лишаться  хорошего куша. Не помню ,через сколько дней автореферат был напечатан, мне оставалось только уплатить в кассу (действительно, немного). Удивительно, но это были почти единственныме деньги, которые я уплатил за диссертацию, можете вы это себе представить?! ). Но я рано радовался — оказалось, что было недопечатано  несколько листов  (автреферат мне из типографии  выдали в виде больших листов, которые надо было еще сгибать,т.е. фальцевать). Делать было  нечего, опять пошел к Базанову, он  посоветовал мне договариваться с заведующим  типографии, тот был взбешен, но... сделал.
             Дальше я собственноручно фальцевал. В нашей типографии  обрезали скомплектованные брошюры  и сшили с обложками. (те ,кто платил наличными по договоренности, через пару дней получали полностью готовый реферат).
             Теперь надо было заняться рассылкой авторефератов.  Во-первых, надо было отнести  авторефераты каждому члену «Большого» Совета, то есть всего Политехнического  института, Совета   мехфака, т.е. Совета, где я должен был защищаться, а также в те места  по всей стране, откуда я мог ждать отзыв. 
             Отзывы - это вопрос «жизни и смерти» для соискателя. Время до защиты бежит быстро , а я с замиранием сердца жду отзывы.  Будучи на ФПК, я договорился с некоторыми слушателями, чтобы они прислали отзывы. Не помню ,много ли я получил от них отзывов, но меня сильно удивило, что я получил их и  от людей , которых я не знал.Но главной фишкой  был отзыв академика  Бунина, металловеда,  который работал в том  институте, где я учился, и ранее  никогда с ним не встречался. Я написал своему бывшему  другу Валере Флорову (именно так, а не Фролову). Он работал на одной  кафедре с  Буниным.
  Я давно потерял   связь с моим бывшим дружком, не знал, где он, жив ли еще Бунин и т.д. В общем, послал на удачу.  К своему удивлению, я получил ответ  на мое письмо от Валеры. Никаких сентиментальных воспоминаний  оно не содержало, он сухо сообщал, что  поговорил с Буниным и тот обещал написать отзыв.Моей радости не было предела... Я уже получил необходимое количество отзывов, а от Бунина все еще ничего  не было. Это стало предметом основной тревоги в  то время. Скрепя сердце , я написал еще одно письмо Валере. Он ответил, что не знает, в чем дело, отзыв был отправлен вовремя. Обещал, что попытается вновь обратиться к Бунину, но за успех не ручается. Я был в отчаянии — ведь этот один отзыв стоил всех других вместе взятых. И когда я уже потерял всякую надежду - о, чудо!- отзыв нашелся ( разумеется, я ходил на почту, куда-то писал)! Это уже было перед самой защитой. По правилам,  с отзывами нелья было ознакомиться  до защиты, Их должны были читать во время защиты и сразу  же  отвечать. В дейсвительности , мы читали  их по мере поступления и тщательно работали над ответами.
            Я очень  боялся того, что на защите я не справлюсь с волнением. Что делать? Я принял гениальное решение: пока дойдет моя очередь до защиты (я еще не знал, что у меня нет пока никакой очереди), я буду ходить на все защиты и таким образом привыкну  к той атмосфере. Защиты проходили каждый четверг (по две защиты в день). Я освободил четверг от учебных занятий на кафедре(с некоторыми усилиями)  и не пропустил ни одной защиты. Помню хорошо мое первое посещение. Защиты проходили в коференц-зале. Вот я приближаюсь к этому конференц-залу. Мне кажется, что атмосфера сгущается, сердце начинает стучать ( и это я иду на чужую защиту!).Захожу. Публика уже сидит на своих местах, в зале -  длинный стол, за которым собираются  члены Совета, у самой   сцены стоит  стол , за которым размещается председатель Совета, по- моему Икрамов, цветущий молодой человек, шикарно одетый ( я был свидетелем  того, как он принимает посетителей - он был проректором по научной работе - это был такой класс,  я такого  раньше никогда не видел (при случаю опишу это).
    Началась защита, потом другая. Я волновался так, как-будто  это  я защищался ! И так я ходил в течение четырех месяцев! Чего я только не насмотрелся! Я   понял,  что самое главное — это собрать кворум.  Бледные и полумертвые соискатели носились , посылали машины за недостающими членами Совета, вплоть до того, что  тут же  на месте вводили в чены Совета других. Далее ,самое частое — отсутствие первого или второго оппонентов. В таком случае поступали просто: назначали оппонентом кого-то из   членов Совета (представляете, он должен был выступать без всякой подготовки). Вспоминаю  один  «экзотический» случай — при ознакомлении с дисертацией членом  Совета  оказалось, что там  было  множество пустых страниц (ну, не успел человек!) Надо сказать,  что председатель Совета максимально старался не сорвать защиту (кроме, конечно, последнего случая).
              Защиты шли одна за другой, каждый четверг. Теперь  я входил  конференц- зал, как к себе домой, без всякого волнения.. Я примелькался членам  Совета, потихоньку они стали использоать меня,давая разные мелкие поручения: что-то раздать , когда  тема диссертации была для служебного пользования, я дожен был выводить публику из зала (разумеется, я сам должен был выйти). Был даже необычный  случай , когда одному из членов Совета стало плохо,  я должен был найти аптеку и купить нужное лекарство.
               Между тем ,мне надо было узнать, какого числа будет моя защита. Этим заправлял секретарь Большого Совета Исмаилов. Я после одной из защит подошел к нему и робко спросил, когда я... Исмаилов, не глядя на меня, с полнейшим равнодушием ответил, что, мол, список защит закрыт, и в этом году я не смогу защищать.  Я сразу понял, что мои уговоры бесполезны.  В полнейшей панике я бросился к Мухамедову, тот обратился К Мошкову.(он был членом Совета) Кто-то мне рассказал, что Мошков закатил скандал и заявил, что выйдет из Совета, если я не буду  включён в список  защит этого года. Сказали, чтобы я подошел снова к Исмаилову .Тот был весьма недружелюбен, но назначил мне день защиты — 28 декабря 1972 года.
              Теперь надо было выполнить множество формальностей и не только: надо было назначить оппонентов. Первым оппонентом был назначен  Мошков (О, вспомнил его имя -  Алексей Дмитриевич), Вторым оппонентом — Абралов, на тот  момент кандидат  техн. наук , зав. кафедрой «Сварочное производство».
              Формальностей еще оставалось куча. Я обещал рассказать , как производил прием посетителей председатель Совета  Икрамов. 
             Мне надо было что-то подписать. Я пришел в приемную, там было полно народу. Он  долго не начинал прием, к тому же к нему приходили какие-то люди, из кабинета доносились  взрывы смеха. Народ явно приуныл, правда, роптать никьо не осмеливался. Секретарь в приемной постоянно повторяла, чтобы   мы  не беспокоились, мол, все будут приняты. Наконец , Икрамов вышел в приемную, отстранил секретаря, сам сел на ее место, попросил  всех встать в линию, и... началось священодействие: люди шли, почти не останавливаясь возле  Икрамова. Тот мельком просматривал бумаги, подписывал (почти каждому),только некоторых он куда-то быстро отправил.Толпа в основном состояла из студентов, по-моему, в основном приходили по поводу стипендий, и в большинстве случаев он все подмахивал. Когда очередь дошла до меня, я что-то пробурчал, он запросто вынул из кармана ключи и попросил, чтобы я принес из его другого кабинета  что-то нужное для меня. Всё. В течение 15 минут комната опустела,  секретарь  заняла своё место и победоносно оглядела нас, мол, знай наших!
           Как вам нравится  такая методика? Однако,  дальнейшая его судьба печальна. Его разбил инсульт, не знаю , смог ли он вернуться к своей прежней  жизни.
             Теперь я  должен был заняться отзывами оппонентов. С Абраловым никаких осложнений  не было.В приемлемые сроки он написал отзыв и вручил его мне. В общем ,это было неправильно, я должен был услышать отзыв в день зашиты  и тут же ответить на замечания. При изучении отзыва я был обескуражен: Абралов не владел правильным русским языком! И таким языком был написан отзыв... Отзыв был одобрительным и почти не содержал замечаний. Я был ему благодарен.
             По-другому было с Мошковым. Во- первых,  он сразу же попросил (как  будто я мог отказаться!) меня написать отзыв на докторскую диссертацию  некоего Новичкова (потом я узнал, что раньше он работал на нашей кафедре). Я уже примерно знал, как пишутся отзывы, когда не вполне понимаешь предмет( в том смысле, что это был не мой профиль, я думаю, что и не Мошкова тоже) .Я  потратил довольно много времени на него. Отзыв был, конечно же, положительным, но я набрался нахальства и сделал даже парочку замечаний. В общем, все было честь по чести. Мошков одобрил отзыв и  скромно подписал его  от своего имени...
             Абраловский отзыв был уже давно готов, время защиты неумолимо приближалось, а Мошков все медлил. Я каждый день напоминал Мошкову, а он неизменно успокаивал меня, что, мол, все будет в порядке, что отзыв будет положительным и тому подобное. Могу сказать, что отзыв я получил за день до защиты! Но это ещё  не все, при этом он нанес мне сокрушительный удар, хотя  я мог ожидать его.
             Меня давно сверлила мысль , что у меня не все в порядке. Как я уже писал, диссертацию печатала наша машинистка, печатала, как всегда. Я знал , что  печатать надо через два интервала (так все говорили). Через два, так через два, я не обращал внимания, думал,что машинистка все знает сама. И вдруг почему-то обратил, и , о ужас, оказалось, что на самом деле  диссертация  была напечатана через  полтора интервала! Это означало, что объем диссертации фактически был сверх нормы! Это меня мучило долгое время. В конце концов, я положился на авось, авось не обратят внимания.В то же время я стал искать в литературе   необходимые сведения .
             Наконец, я набрел на книжку, где были показаны, якобы в натуральную величину, интервалы. И, о радость, интервал в два интервала равнялся интервалу в моей диссертации. Я недолго ломал голову, как же так получается, пока не догадался,  что, когда формат книги немного уменьшается по сравнению с листом машинописи,  то интервал тоже немного уменьшается и становится равным полутора интервалам в моей диссертации. На всякий случай я эту книжку оставил пока себе.
            Когда я пришел к Мошкову за отзывом за день до защиты, он меня встретил словами: «Вашу диссертацию нельзя предъявлять к защите.» Я обмер. Как? И он мне выдает насчет интервала. Я  протягиваю ему мою книжку. Не помню, догадался ли Мошков, как это получается, во всяком случае он сказал, чтобы я обязательно принес книжку на защиту.
              Но самое обидное, что все эти довольно серьезные переживания оказались напрасными!
              Как-то, сидя в чьем-то кабинете, ( уже после защиты, на которой ,кстати, никто не обратил внимания на проклятый интервал ) я увидел на столе брошюру о правилах оформления диссертации, и там яувидел, что диссертацию надо печатать через 1,5 — 2,0 интервала! Обидно...
Теперь надо было найти двух стенографисток. Разузнал, где их можно найти, нашел. Они охотно согласились.
Чем ближе был день защиты, тем больший мандраж овладевал мной. Чтобы не растеряться на защите, я за две недели до защиты начал серьезную тренировку. Я написал доклад,  он в машинописном виде занял 9 страниц. Подогнал его, чтобы его декламация продолжалась ,как и положено, двадцать минут. После всех занятий на кафедре, в  одиночестве, я развешивал все плакаты и учил доклад, как стишок, сопровождая это показом соответствующих плакатов. За две недели я, действительно, вызубрил доклад.
            Я узнал, кто  будет моим напарником  по защите. Это был скромный мальчикиз из Автодорожного института, узбек, такой же неуверенный в себе , как и я. Но самое  главное  - его руководителем был большой партийный босс. Была такая категория «руководителей» ,чью работу выполняли  обычные  ученые. Я моего напарника спросил по секрету, видел ли он когда- нибудь своего формального руководителя. Тот  ответил ,смущаясь, что не видел. Но был один немаловажный положительный факт. Все знали, кто был  его «руководитель» . Поэтому надо было ожидать, что кворум будет.
            За день до защиты с нами встретилась секретарь Совета мехфака Фролова. Не обращая на меня внимания, она подобострастно обратилась к моему напарнику, попросила его заехать завтра за ней  и отвезти  на защиту. В общем это было естествннно, ведь он был из автодорожного.  Ну, что ж, тем лучше для меня.
               Завтра защита...
               
                Продолжение следует.