Федор Парфенов после окончания артиллерийского училища летом 1942-го получил на фронте под свое командование противотанковый взвод. Командир дивизиона майор Гугучия ввел в курс дела и дал первые наставления.
- Не повезло тебе лейтенант. В последних боях нас крепко потрепали, от полка едва треть осталась. Так что обстрелянных людей дать тебе не могу, нету их. Неделю назад пришло пополнение из Ташкента, сплошь узбеки, по-русски через пень-колоду, а их к нам. Им самое место в пехоте, там ума большого не надо. Придется тебе учить их с нуля. Справишься?
- Так точно! – козырнул Федор. – Училище наше в Фергане было, так что я немного понимаю по-узбекски. До войны два года учился в школе в Актюбинске, там чуть-чуть научился казахскому. А в школе учительница немецкого разговаривала с нами только по-немецки даже на переменах, так что и с немцем смогу объясниться.
- Ну, значит, мне повезло, что ты такой полиглот. Во взводе начни со строевой подготовки, чтобы бойцы почувствовали кто в доме хозяин. В помощь дам старшину Иванова. Бывший вор-медвежатник, рецидивист, восемьдесят лет судимости. Месяц назад пришел к нам из штрафной роты, мужик надежный, как утес на Волге. Прислушивайся к его советам.
Ближайший час стал для Федора легким кошмаром. Бойцы четко выполняли «левое плечо вперед», «правое плечо вперед», четко печатали шаг. Рядом стоял старшина Иванов, крупный мужик, на полголовы выше Федора с глумливой улыбкой на широком лице.
- Товарищ лейтенант, скомандуй им «на месте шагом марш»,- шепнул Иванов. – А то вроде как некомплект получается.
- На месте шагом марш! – скомандовал Федор. – Раз, два, три, раз, два, три…
Узбеки, как один, сухощавые, жилистые, подтянутые, добросовестно в такт били землю сапогами: левой, правой, левой, правой…, Федор невольно залюбовался. С команды «раз, два, три...» перешел на «левой, левой…». И тут же правую ногу у взвода как парализовало, все стали шагать только левой. Федор обескуражено глянул на Иванова.
- Командуй «раз, два три»,- шепнул Иванов и ухмыльнулся.
- Раз, два, три…,- продолжил Федор.
Взвод дружно зашагал обеими ногами. Федор перешел на «левой, левой, левой…», и снова взвод дружно ударил в землю левой.
- Отставить! – скомандовал Федор и стал объяснять эту простейшую команду. Бойцы с бесстрастными лицами выслушали, а когда Федор продолжил занятия, все повторилось.
- Взвод, стой! – скомандовал Федор.
Солдаты застыли, на смуглых бесстрастных лицах ничего нельзя прочесть.
- Слушай, Иванов, чего это они?- обескуражено, тихо спросил Федор. – Или не понимают, или Ваньку валяют.
- Дуру гонят,- усмехнулся Иванов. – Я им десяток раз объяснял, что и как, а они сам видишь…. Пробовал и кнутом и пряником, в смысле кнутом вдоль спины, а пряником по зубам. Так и не пробил.
- Рукоприкладства не допущу,- твердо сказал Федор.
- Ну, если так, то погубишь взвод, и не только…, - озлился старшина. – Здесь война, а не первый бал Наташи Ростовой. Поднести в морду частенько помогает, отрезвляет трусов и дураков, и потому их же и спасает даже от трибунала.
- Это как?
- Случай у нас был. Один солдатик то ли по глупости, то ли еще как, бросил в костер досыльник, а без него, сам знаешь, снаряд в ствол не дошлешь. А за порчу имущества явный трибунал. Капитан Трофимов увидел, успел из костра выхватить. Стоит с этой дубиной и кроет идиота таким матом, что твоя симфония с оперой, даже я заслушался. Полчаса крыл придурка, и ни разу не повторился, виртуоз художественного слова. Когда слова кончились, солдатика тем досыльником вдоль хребта погладил раз-другой, не так чтобы, но все же…. Для убедительности и доходчивости. Мы стоим рядом и гогочем, нам что, нам бесплатный цирк. Трофимов воспитание закончил и говорит: «Ну, как я его? Крепко?».
- Так точно, говорим, товарищ капитан, крепко. На всю жизнь запомнит.
- Ладно, солдат, черт с тобой, живи. Следующий раз не пожалею, а сейчас пойдем, налью, так и быть.
Федор только улыбнулся, а Иванов продолжил:
- Так этим не кончилось. Солдатики прочухали это дело, и стали шкодить по-мелочи на глазах у Трофимова. Тот увидит непорядок, отлает и нальет. А если кому в морду поднесет, так не стакан, а полную кружку. Только Трофимов это дело тоже раскусил. Последнего отлаял, дал святым кулаком по окаянной шее и дулю под нос свернул: - Вот тебе, а не водка.
Федор не знал: смеяться или негодовать такому поведению солдат и командиров, и потому спросил:
- Что посоветуешь, старшина?
- А что тут советовать, к боям надо готовиться, а не шагистикой заниматься.
- Взвод смирно! напра-а-а-ву! К орудиям бего-о-ом марш! – скомандовал Федор.
До орудий было около ста шагов. Когда лейтенант и старшина подошли, солдаты облепили орудия и с упоением чистили, как хорошая хозяйка посуду. Командир орудия ефрейтор Алимов чистил затвор, сосредоточенно тонкой щепочкой доставал, видимые только ему, крохотные соринки. По лицу было видно, что-то не получается. Он припал к замку языком, поводил им, удовлетворенно хмыкнул и сплюнул.
- Алимов, зачем же языком, ветошью надо,- удивился Федор.
- Товарищ командир,- возразил Алимов,- ветошь так не почистишь. В орудий главный деталь замок, а он должен быть чистый, как рыбка в горный ручей. От всякий соринка затвор может заклинить, а от заклинить зависит твой жизнь, его жизнь, всех жизнь. Меня отец учил, что все надо делать хорошо, и даже лучше, а он мудрый человек, уважаемый на весь кишлак. Когда я плохо делал, мне отец маклушка давал, а когда без шапка, очень больно.
- Семья у отца большая?
- Нет, не очень. Нас четыре сын и два дочка, все на фронте. Когда десять лет назад в кишлак пришел черный оспа, много людей умерли. Тогда пришел русский врач и всех лечил, кто не умер. А когда война началась, отец сказал: «Дети, русские спасли нас от черный оспа, теперь вы должны спасти их от фашистов, надо помочь воевать». И мы пошли. Здесь почти весь взвод из нашего кишлака, и всем отцы так сказали.
- Вот и не верь после этого в дружбу народов,- тихо пробасил Иванов.
- Мне сказали, что до войны ты был учителем. Это правда? – спросил Федор.
- Так точно, товарищ командир, кончал училище в Ташкенте, потом работал.
- Тогда объясни мне: почему на строевой подготовке взвод выполняет мои команды, скажем так, странно. А если сказать прямо – игнорируете мои команды, ведь я объяснил вам, что и как.
- Ты говоришь «левой», мы ходим «левой».
Федор уловил, что ефрейтор хитрит.
- Темнишь, Алимов. Скажи правду, иначе я не смогу тебе доверять, а потеря доверия на войне может привести к неоправданным смертям. Даже если мне твое объяснение не понравится, обещаю, что разговор останется между нами. Слово красного командира.
- Есть сказать правда! Взвод, и я тоже, считает, что надо учиться воевать, а не ходить. Мы должны уметь быстро разворачивать орудия, запрягать и распрягать лошадь, чтобы каждый знал свой место. Лошадь очень умный, он сразу запомнит где ему стоять в упряжка, и солдат должен знать какой лошадь брать и куда ставить. От этого зависит жизнь всех. Сегодня мы стоим оборона, а завтра пойдем вперед, а там танки. Надо все быстро делать.
- Молодец Алимов, правильно понимаешь, хоть и не совсем. Завтра же начнем.
- А можно сегодня? Запрягем, побежим, распрягем, развернем, опять запрягем и обратно прибежим, и опять распрягем. А потом пушка еще раз почистим, чистый будет, как невеста на свадьбе.
- Ну что ж, будь по-твоему,- улыбнулся Федор. – Заканчивайте чистку орудий и через час запряжем.
- Слушаюсь! – козырнул Алимов, лицо посветлело, он склонился над затвором, стал напевать приятным голосом: «Кипучая, могучая, у нас есть майор Гугучия…. Кипучая, могучая, у нас есть майор Гугучия….».
- Алимов, хорошо поешь, - раздался голос майора Гугучия.
Алимов вскочил и вытянул руки по швам.
- Так точно, товарищ майор! Нам песня строить и жить помогает.
------------
Через две недели немцы пошли в наступление. Кочующие орудия Федора Парфенова носились вдоль своего участка фронта, туда, где приходилось трудней всего, бесстрашно мчались в самое пекло, и били немецкие танки в упор. Бойцы работали слаженно и быстро, ни суеты, ни страха на лицах, вроде как выполняют тяжелую повседневную работу. Кого-то ранило, кто-то погиб, недосчитались лошадей, а вот орудия сохранили.
После боя чистили орудия и тихо напевали: «Кипучая, могучая, у нас есть майор Гугучия…». К Федору подошел довольный Гугучия.
- Молодец, лейтенант. Взвод ты, в общем-то, сохранил, и пушки уберег, и немцу дал прикурить. Кочующие орудия живут обычно день-два, ну может три, и нет ни орудий, ни расчетов, а ты неделю продержался. Быть тебе орденоносцем. Сегодня пришло пополнение: русские, татары, башкиры, и даже два якута. В общем, полный интернационал, иди, выбирай.
- Мне бы узбеков, - вздохнул Федор.
------------
Федор Никонович Парфенов, уроженец с. Балыкса, Бийской области Алтайского края встретил День Победы в госпитале, в Свердловске. После войны окончил учительский институт в Актюбинске и всю жизнь преподавал в школе физику и математику. Умер в марте 1988 года от болезни, сказался застрявший в легком осколок в феврале 45-го в Прибалтике, с ним прожил сорок три го-
да.
В 1942 году Федору Парфенову было девятнадцать лет.
Судьба остальных героев рассказа автору неизвестна.
Николай Парфенов.
Оренбург, март 2019.