Надоело некоторым красным кубикам, лежащим в основании пирамидки, нести на себе все остальные. Подумали они, подумали и решили, что куда лучше раскатиться по столу и всем рядом лежать: красным, синим, зеленым - всем. И правильно решили: легко, привольно и весело так. Ну ее, пирамиду эту! Как будто других форм не существует!
Стали они объяснять товарищам своим как лучше. Что какая красота настанет, коли никто ни на кого давить не будет, а ровный свет настольной лампы каждый кубик одинаково согревать будет. Верхние отмахнулись, конечно, особенно те, что снаружи да повыше лежали. Говорят: “Что за вздор! Деды и отцы наши так лежали. И есть в нашей форме глубокий, таинственный смысл, навечно от нас сокрытый!”
Не послушали их красные, возмутились. Перебаламутили многих, все слои перетряхнули да так, что многие кубики раскатились по комнате. Кто под диван, кто под шкаф угодил тогда. Как раз те, кто раньше у вершины лежал: голубые, золотые, цвета слоновой кости - самые нарядные и не устояли. Ну и пусть их скатертью дорога.
Но пирамидка не рассыпалась до основания. Когда все поутихло, вместо того чтобы разобраться аккуратно сверху вниз и вольготно расположиться на столе под благодатной лампой, засуетились красные: “А что если не выйдет, начнем разбираться и посыпемся со стола, как орехи? Нет, надо нам, умным и прозорливым, оставить пока форму неизменной. Заберемся-ка наверх, осмотримся, наметим стратегию разбора, распределим всем места на горизонтали, рассчитаем по формулам, а потом можно и начинать.
Забрались они на вершину, осмотрелись и принялись считать да углы вымерять. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Считали они, считали... Но вдруг так хорошо им показалось на вершине, вольготно и приятно. Намного теплей и светлей, чем у основания, а панорама открылась такая замечательная, почти как с горы Пик коммунизма, ахнуть можно.
В общем, передумали разбирать пирамидку. Но долго еще толковали нижним кубикам, мол вы подождите, все идет по плану, еще немного,еще чуть-чуть потерпите и разберем! И так красные пообжились на верхушке, что про ересь свою прежнюю скоро забыли. А после и цвет возмутительный алый сменили на старые оттенки, очень благородные и величественные.