Был на углу, три квартала от нас, хороший овощной магазинчик, назывался затейливо, «Зеленый лук». Цены в нем были ну чуть больше чем на рынке, ненамного.
Недавно его расширили и сделали обычным гастрономом.
И когда я со списком от своей половины, - чего купить, – решив не ехать на рынок, завернул по памяти к «Зеленому луку», присмотревшись к ценам, я… ну, было такое приличное слово в русском языке: «опешил».
Помидоры по червонцу, огурцы по семь девяносто.
Чувство протеста против надувательства в короткой решительной схватке победило естественную лень. И я двинулся к рынку.
Купив там помидоры по четыре пятьдесят, огурцы по три восемьдесят, и вообще отоварив весь список, я лег на обратный курс и стал, по ходу, думать.
Я вспоминал себя, топчущегося у развалов и полок наглых гастрономов в толпе таких же мрачных граждан, и думал: «Рабы, жалкие рабы. Нас хлещут по чем попало ценами, нас унижают очередями, нам указывают на наше рабство хамским обращением, а мы снова и снова покорно идем к их кассам и платим каждый месяц сумасшедшие деньги. А потом опять, рабы, работаем все больше и больше, хватаем дополнительные часы, чтоб пахать, пахать, зарабатывая еще деньги, чтоб было что покорно нести к их кассам».
Задавленное рабское недовольство бурчит, конечно, внутри, и мы иногда даже готовы ему поддаться.
Мы готовы на все: побить гадам морды, разбить витрины, выйти с требованиями наказать-оштрафовать-посадить, готовы даже быть конвойными в зонах, куда посадят всех этих шкуродеров.
По очереди, конечно, в зоне потешиться, не всю же жизнь, в самом деле...
Единственное, на что мы не готовы – это собраться во дворе нашего дома, соседи, договориться, найти по интернету поселок, в котором выращивают все нужные нам овощи, созвониться, заказать, чтоб привезли и заплатить им немного больше чем они сдают оптовикам. Плюс за расфасовку: мне надо три кило, тебе семь.
Все это мы получим на следующий же день, прямо во двор, в приличном виде, именной пакет каждому.
Мужики, собравшись, разнесут это по квартирам, и все, поужинав, соберемся вновь во дворе, чтоб найти и обсудить другие способы кооперации.
Добровольная кооперация эта сэкономит нам каждый месяц очень серьезные деньги из семейных бюджетов. Деньги, которых позарез не хватает, чтобы обеспечить дополнительные возможности развития для наших же детей.
Но мы, увы и ах, не готовы на эту кооперацию.
Мы готовы, покорно, на все унижения, на любую паханину, - но только не поговорить с соседом. И, не дай бог, не начать делать с соседями какое-то общее дело.
Сами, без начальства, и – ручками, а не деньгами и не разговорами.
Мы не рабы тех, кто нами владеет и тех, кто на нас зарабатывает.
Мы рабы своего отчуждения.