К началу ХХ века Новороссийск добился невиданных темпов экономического роста. Головокружительным был и прирост городского населения. И вот это население склонно было производить не только замечательную промышленную продукцию, но и много чего побочного, совершенно ненужного и даже, прямо скажем, вредного с точки зрения благоустройства окружающей жизни. Причем производило в таком количестве, что уже в 1901 году гласные (депутаты местной думы) забили тревогу: «Караул! Утопаем в нечистотах!». Городской управе было поручено срочно изыскать «способ изоляции» вторичных продуктов.
Управленцы подошли к вопросу со всей серьезностью и «обследовали» сразу три вероятных способа утилизации бытовых отходов: строительство специального резервуара (ковша) на морском берегу, приобретение баржи для вывоза нечистот в открытое море и, наконец, устройство городской канализации. Первый вариант отпал сразу же ввиду его заведомой непрактичности (в зимние норд-осты отходы сюда никто бы не повез). Второй способ был признан слишком дорогостоящим (баржа и буксир городу были не по карману). Самым удобным и выгодным был признан третий вариант – строительство коллектора и магистрали для жидких отходов по проекту архитектора Н. Карлинского. Разумеется, и для реализации этого проекта денег у города не было. Однако ничто не препятствовало городским властям помечтать о том дне, когда «будет положено начало великого дела – канализации города». Опережая эпоху Ильфа и Петрова, местные думцы приходили в восторг от одной лишь мысли, что «домовладельцы близлежащих местностей явятся сейчас же абонентами городской канализации». Между тем…
Нечистоты продолжали вывозить дедовским способом, в бочках и на лошадях. Вывозили в так называемые щели, путь к которым лежал по рытвинам и ухабам, оврагам и косогорам. Понятно, что у ассенизаторов завсегда присутствовал соблазн освободить подводу от зловонного груза где-нибудь на середине пути. Только вот кому подобное пришлось бы по душе? Особливо ежели без твоего ведома «удобряют» твой же земельный участок. Понятное дело, обыватели забросали городскую управу жалобами. «Покорнейше прошу сделать надлежащее распоряжение об удалении свалок от моих строений, где работают и живут люди, - обращался к властям купец Андрей Штаныгеев. – В противном случае я вынужден буду приостановить работу своих предприятий и предъявить городу иск об ущербе...».
К жалобе уважаемого горожанина отнеслись с пониманием. Действительно, «рабочие по вывозу нечистот пользуются всяким случаем, чтобы не довезти до назначенного места», отмечал в своей записке член городской управы Кудрявцев. Вот только помочь горю купца было нечем. «Отыскать другое место для свалки трудно», - беспомощно разводил руками городской управленец. Одни места слишком удалены от города, вторые используются для водосбора, в третьих – народ отдыхает и лечится. «Но, в конце концов, где бы ни отводилось место свалки, все же это не будет решением вопроса, – честно признавался Кудрявцев, – потому что теперешний способ удаления нечистот никуда не годится».
Недовольство существующим положением дел затронуло и сторону, назначенную в данном деле козлом отпущения, а именно городских ассенизаторов. Местные специалисты очистных дел Лейзерович, Коган, Шорин и Гребеножко отсиживаться в глухой обороне не собирались, а потому 22 июня 1905 года обратились к городскому голове с встречными претензиями:
«Для вывоза и свалки нечистот нам указано место в 4-й щели. На пути к этому месту есть крутая очень гора, так что только с большим для лошади трудом и надрыванием сил последняя вывозит. Слабые же лошади вывозить не в состоянии, и потому, в силу необходимости, нам иногда приходится сбрасывать нечистоты, не доезжая до указанного места. Между тем, за это мы подвергаемся большому штрафу...».
Потому новороссийские ассенизаторы сочли возможным просить местную власть «войти в положение животных» и предоставить другой маршрут следования к городской свалке. Далее в тексте документа явственно проступают требовательные интонации. «В случае отказа нам в предоставлении этого пути, мы вынуждены будем обратиться в Общество покровительства животным для оценки непосильного труда лошадей при выезде на указанную гору...». Демарш ассенизаторов произвел неоднозначное впечатление на городского голову Никулина. Его резолюция гласит: «Отказать, но исправить существующую дорогу».
Однако всем уже было ясно, что частными мерами «мусорный» кризис не разрешить. Требовался революционный подход к делу. Поэтому самое пристальное внимание было уделено проблеме утилизации бытовых отходов в море. Портовое присутствие, с подачи городского головы и начальника порта Литвинова, ходатайствовало перед Главным управлением торгового мореплавания и портов о направлении некоторой части портовых сборов на покупку двух паровых шаланд. Однако ходатайство это не получило желательного разрешения. Городское самоуправление вынуждено было вернуться к идее строительства свалки-ковша в районе Станички.
12 августа 1905 года городские медики Паульсон, Каминский, Френкель и Дейбль в подписанном ими протоколе констатировали следующее: «Ввиду неимения у города средств на устройство более усовершенствованного способа уничтожения жидких нечистот... необходимо признать единственным выходом из этого положения устройство на берегу моря помоста и малого ковша в виде отстойного колодца...». В тот же день лучшие инженерные силы города дали положительное экспертное заключение по поводу данного проекта. Однако тут же обнаружились и убежденные противники «морской» свалки.
В конце сентября городской голова получил письмо из канцелярии Черноморского губернатора. В присланной бумаге генерал-майор Трофимов явным образом лоббировал интересы военного ведомства, а именно Новороссийской санитарно-гигиенической станции, недовольной перспективой соседства своих купален и грязевых ванн с предполагаемой свалкой. Городской голова в ответном письме даже не пытался скрыть свое возмущение беспардонным вмешательством военных в городские дела. «Нельзя не обратить внимания на то, что военное ведомство, предъявляя к городу непосильные, незаконные и ненужные требования, в то же время само не принимает ровно никаких мер там, где это действительно нужно». И далее потребовал от военных чинов немедленно разобрать развалины казенного здания бывшего адмиралтейства. Поскольку, «находясь в центре города и изобилуя гниющими отбросами, эти развалины представляют собою грозную опасность для всего города в санитарно-гигиеническом смысле».
Впрочем, критика проекта строительства ковша у берегов Станички раздавалась и в стенах самой Городской думы. С протестным заявлением выступил, например, гласный Николай Франгопуло. Депутат совершенно справедливо отмечал, что «не говоря уже о вреде для рыбопромышленников, соседство свалочного места с общественными купальнями, в силу присущей человеку брезгливости, подорвет репутацию нарождающегося курорта как здоровой и дешевой части города».
Что уж говорить о жителях самой Станички. Стоило думской комиссии появиться здесь с целью выбора места предполагаемого строительства, как селяне, возбуждаемые речами гласного думы Никольского, устроили стихийный митинг и вынудили думцев ретироваться в город несолоно хлебавши.
Впрочем, надо отдать должное городским властям. Они не замыкались на каком-то одном варианте решения проблемы утилизации отходов. Поиски шли в самых разных направлениях. Тщательным образом изучался опыт наших соседей в Ялте, Севастополе, Феодосии. Городские специалисты были в курсе самых передовых мировых технологий. Управа состояла в продолжительной переписке с Р. Кольбе, российским представителем английской фирмы-производителя печей-деструкторов «Горсфоль». Городское самоуправление намеревалось даже приобрести передвижную установку для сжигания мусора. Проявлен был интерес и к отечественной разработке – кремационным печам системы Фадеичева, предназначенным «для сжигания жидких и густых клозетных нечистот, мусора и отбросов». Знали местные специалисты и обо всех наработках в области биологической очистки сточных вод. Дело, как всегда, оставалось за малым: изыскать средства, купить, установить и пустить в эксплуатацию необходимое оборудование. Однако заниматься подобными «мелочами» на фоне набиравшего силу «освободительного движения» было уже некому. Увы.
* Фото: Печь системы «Горсфоль» (Англия, нач. ХХ века).