Юродивый

Возможно рассказ ещё сыроват. Но, всё же выкладываю. Прошу прощения за его возможную невыразительность, а может быть и неопределённость.




Вся эта поездка началась с того, что отец Николай, к которому, вот уже последние шесть лет Саша ходил на исповедь, попросил его вдруг о помощи.
- А ведь вы же архитектор, и знакомы с такими вещами, как гидроизоляция и дренаж? – вдруг спросил он его после того, как исповедовал в храме, куда Саша ходил уже лет шесть.
Отец Николай был старше Саши, лет на двадцать пять, и несколько ниже его ростом. Скудная растительность на голове, с немалым лбом, как бы в противовес себе подкреплялась роскошной, не менее седой, длинной, окладистой бородой, топориком. Давно уже появившееся и ставшее его неотъемлемой частью брюшко, придавало некую доброту и уверенность окружающих в праведности его помыслов.
- Конечно батюшка. Это моя профессия…  Только бывшая, - сказал Саша, сначала обрадовавшись, тому, что батюшка неожиданно нашёл ему применение, а затем слегка замявшись. Ведь он уже на протяжении последних пары лет, благословлялся у него на новое место работы, будучи не рад тому, как его использовали на такой ещё интересной и востребованной совсем недавно работе. И теперь, так и не сумев в итоге никуда пристроится Саша оказался и вовсе уволенным в связи с сокращением штата.
И не так страшно было для него само увольнение, как понимание того, что он не хочет больше работать архитектором.
Саша был худее и выше отца Николая. Он тоже носил бороду, правда только лишь начинающую седеть. Вот уже последние полтора года, как он её не брил, только изредка, слегка ровняя. Но, в отличие от многих других жителей Москвы, он пошёл на это добровольно, не ради моды, а, какбы прячась за ней, как за разросшимся кустом малины.

Ещё год назад Саша, вместе с сыном запланировал поездку на север. И, кто бы мог подумать, что проектный институт, где он работал, вынужден будет избавиться от него именно за месяц до отъезда. Проделав это так, словно бы поняв все произошедшие в нём за последнее время изменения, коварно не дать воспользоваться ими в заранее, за год спланированном мероприятии.
- Батюшка благословите на поездку, - попросил он его, пару недель назад.
- Нормальный человек сначала ищет работу, а уж потом думает о развлеченье, - сурово сказал отец Николай.
- Да, но я же рассматриваю все предложения, какие бы только не поступали. Но, вот только проблема в том, что их пока нет, - защищался Саша.
- На поездку я тебя конечно благословлю, но ты должен искать работу. И если что-то подвернётся, надо идти и работать, отдохнуть всегда успеешь, - сказал тогда батюшка, но всё же благословил его.

Саша жил поездкой. Он уже был очень далёк от своей профессии, последние годы занимаясь на работе чем угодно, но только не архитектурой. И теперь, когда батюшка вдруг вспомнил о том, что он архитектор и может быть чем-то полезен ему, обрадовался, но, в то же время и испугался.
Дело в том, что Саша уже отвык мыслить, как архитектор. Он стал бояться своей профессии, избегать её, прятаться и стараться забыть о ней. Потому, что она для него изжила сама себя.
Сегодня же он понадобился и не кому-то там на стороне, а именно своему духовному отцу. Ему приходилось проектировать раньше храмы, храмовые комплексы, и даже участвовать в конкурсах на проектирование монастырей. Но, он оказался не у дел. О нём постепенно забыли. Может быть потому, что он сам не кричал о себе, а может и потому, что количество заказов резко сократилось, а те, что были, попадали в руки той молодёжи, что, не имея большого опыта работы, имела цепкие руки и громкий голос.
- Подожди меня после службы, я объясню тебе всю суть дела, - попросил его отец Николай.
- Конечно. Я сам подойду к вам, согласился Саша.

Когда служба закончилась они присели при входе в храм, у «ящика», где продавали иконки и свечи, на краешек длинной скамьи.
- Там, в Переславле я курирую монастырь. И в нём мне не очень нравится, как идёт работа. Дело в том, что стены в монашеских кельях стали мокнуть после зимы. И никто не знает, что с этим делать. Нужно посмотреть съездить. Да и вообще там целый ряд вопросов, которые я один не вправе решить. Нужен грамотный архитектор, - начал отец Николай.
- Но, я уже давно не таковой, - с грустной улыбкой, вставил Саша. Он уже боялся погружаться в ту, такую интересную ему, еще несколько лет назад, работу, отвыкнув от неё.
- Дело в том, что я не доверяю самому проектировщику, да и женщина, что ведёт объект, инокиня Татьяна сменилась. Отстранили её от данного послушания по здоровью, и теперь другая, инокиня Ольга у дел, - не принимая Сашиных возражений, продолжил отец Николай.
- У вас служба заказчика есть? – задал умный вопрос Саша, и сам обрадовался тому, что опять получил возможность употреблять такие родные ему, когда-то слова.
- Нет. У нас только спонсор, представителем которого я являюсь, и монахини.
- Понятно, - сказал Саша, хотя ничегошеньки пока, ещё не понимал в этом неожиданно предложенном ему деле. Он знал только одно, что надо ехать. Только на месте, как правило, всё встаёт на свои места.
- И проектировщик ещё, чует моё сердце, что-то там не так делает. Я пока не понимаю, что, но мне хотелось бы взять вас с собой, для того, чтобы вы посмотрели на месте помещения, возможно проектную документацию, переписку с проектировщиками, и подсказали мне, прав ли я в своём, возможно и несправедливом недоверии к ним.
- Хорошо, я постараюсь сделать всё, что в моих силах. Но я не реставратор, а там несколько другая специфика.
- Я понимаю Александр ваше сомнения, но мне, нужен, прежде всего грамотный архитектор со стороны.
- Хорошо. Когда едем? И на мне?
- Да, на вашей машине. Думаю, в четверг. Я позвоню вам.
- Хорошо. Я буду ждать.
- Возьмите с собой канистру, или бутылку пятилитровую для воды. Мы обязательно заедем с вами на святой источник.
- Хорошо. А можно я сына ещё возьму?
- Сына? А сколько ему лет? -  насторожился батюшка, уже имевший опыт передвижения на Сашиной машине на её заднем сиденье, во время их предыдущей поездки.
- Сыну пятнадцать лет. Но он очень худой, и поедет сзади. По-другому нельзя. Батюшка, вы спереди. Не бойтесь. Такого, как в прошлый раз не будет. Но, тогда я вас предупреждал, что машина у меня маленькая, купе, и возможно кому-то придётся ехать в тесноте. А нас тогда было четыре человека.
- Хорошо. Приезжайте утром, в четверг. Сможете?  Скажем, к девяти. Прошлый раз не считается. Тогда была безысходная ситуация, а теперь мы планируем всё заранее. И я это прекрасно понимаю.
- Смогу. Тогда договорились.
- Но, если я позвоню, то значит что-то изменилось.
- Хорошо. До встречи у вашего подъезда.

* * *

- Поедем в Переславль со мной на машине? – спросил Саша сына в Вотсапе, так, как после развода Игорь жил с мамой.
- Ну, можно. А во сколько? - как всегда лениво, без энтузиазма ответил тот, держа, где-то в глубине себя все эмоции.
- Утром, в половине восьмого заеду.
- Рано.
- Тогда приезжай ко мне в среду вечером.
- Хорошо.
Саша был рад тому, что может совместить деловую поездку ещё и со своим личным вопросом, связанным с межеванием на его даче. Дело в том, что женщина, которая занималась этим, жила в Переславле. Она, словно бы чувствуя намечающуюся поездку, позвонила ему на мобильный с просьбой заехать к ней, подписать документы, которые она, как раз подготовила.
Иными словами, всё происходило так, словно бы заранее было спланировано. И это ещё больше подтверждало правильность намерений. К тому же, направление в котором они должны были ехать, было северным, как и планируемая им с сыном поездка.

* * *

Наступила среда. Днём приехал сын. А уже вечером, часов в шесть, позвонил отец Николай.
- Саша, я звоню тебе для того, чтобы сказать, что нас повезёт другой человек. У него ауди. Машина по просторнее и лучше, - сказал батюшка Саше по телефону. Саша знал, что он перенёс травму спины, и теперь уже не мог так, как раньше, позволять себе некомфортные условия в пути. Но, для него было важно, чтобы приехавший к нему сын поехал с ними всё же поехал с ними.
- Да, ну, а как же сын?
- Сын!?
- Да.
- Ах, ну, да! Сын. А, что сын!? Мы его спереди посадим. Машина большая БМВ, - не без гордости, признался отец Николай.
- Хорошо. Ждите. Буду в девять у вас на своей машине. Там её и брошу у подъезда.
- Может даже минут на пятнадцать раньше.
- Хорошо. Без пятнадцати девять.
- Да.

* * *

Саша был на месте даже несколько раньше.
Они припарковались около подъезда старого, примерно конца пятидесятых годов постройки, пятиэтажного дома из красного, кладочного кирпича, с высокими этажами, в половине девятого.
- Подождём, не хочу звонить, - сказал Саша сыну.
Тот ничего не ответил.

- Уже, буквально минут через десять из подъезда, вышел батюшка.
- Пап, смотри, вот он! – узнал отца Николая Игорь. Несмотря на отдельное проживание, пару раз ему удалось заманить его в храм и даже обманным путём подвести к батюшке во время исповеди. Саша гордился этим, но причастив таким образом сына тогда, больше ни разу не имел такой возможности. Игорь стал взрослее и изворотливее, научившись разгадывать папины хитрости ещё на самой ранней стадии их зарождения.
Саша вышел из машины и поздоровался. Отец Николай по-русски три раза поцеловал Сашу. Тот так же поцеловал его два раза, и зачем-то спросил, смутившись:
- Надо три раза, да?
- А это как вы хотите.
- Ах, ну да. В России три раза, - ещё больше смутившись, сказал Саша и поцеловал батюшку третий раз.
- Ладно, вы тут сидите, а я пока схожу за газетой, - сказал отец Николай и ушёл в сторону главной улицы.
- Что пап? – спросил Игорь, когда Саша сел обратно в машину.
- Ждём. Сейчас газету купит и придёт.

Через, минут десять вернулся батюшка, держа в руках газету.
- Садитесь, - сказал Саша и открыл перед ним правую дверь машины.
- Эх! Машинка у тебя низкая! - сказал батюшка и пригнувшись, всё же стукнувшись лбом о крышу, плюхнулся в спортивное кресло, потирая ушибленное место рукой.
Саша хотел закрыть за ним дверь, но Отец Николай попросил:
- Не надо. А то тут и так тесно.
А затем он развернул маленькую, тоненькую газету, и внимательно всмотрелся в неё.
Не прошло и минуты, как он сказал.
- Вот, нравится мне эта газетёнка. Объективно они стараются писать. Не до конца продались ещё. Держаться. Конечно, я понимаю, что не всему можно верить, но всё же люблю их почитать с утра, перед службой.
- А я больше интернет люблю, - сказал Саша.
- А мне нравится в руках информацию держать. Хотя, кто его знает, что лучше? -  особо выделив слово «руках», произнёс фразу батюшка, имея ввиду газету.
- Лучше картинки смотреть. Комиксы. Это я про Ютьюб. Так уж мы уже все избалованы, что приучил нас интернет к видео. Отучились читать совсем, - признался Саша.
- Но народ всё равно у нас информированный очень.
- Озлобленный народ, я бы сказал, - ответил Саша.
- Не озлобленный, а уставший. 
- Правды ищет? – предположил Саша.
- Не думаю. Никому она и не нужна уже. Попрятались по домам. То ли дело раньше!
- Когда раньше? При Брежневе?
- Да хоть и при Сталине. И поверьте мне, все эти посадки за дело были. Не просто так. Конечно многих не за свои преступления сажали, а за чужие. Но, всё равно за дело.
- Батюшка, так ведь так каждого можно посадить. Просто подойти на улице и арестовать. А потом уже дело найдётся. Надо только лишь капнуть слегка.
- Да. Именно так всё. Но не совсем. Я ведь в тюрьмах исповедаю иногда, по благословению Владыки. Так там вы думаете все по делу сидят? Э-э-э! Хорошо бы оно если так! Хотя может и плохо, если разобраться, - задумался батюшка.
- Батюшка, как же это плохо-то, если по делу сидят?
- А так. Вот посадили человека, а он не виноват, но сознался. А почему? Да потому, что ещё следователь ему сказал, что знает про него всё, но доказать не может, а то, в чём обвиняет его – легко. Так порою они сами и признаются в том, чего не делали. Потому что так срок поменьше. Это своего рода компромисс такой, понимаете?
- Но ведь это же несоблюдение законов земных. Не говоря уже о небесных. Это подлог. Лицемерие! И потом нет никаких гарантий того, что следователь в наши дни останется честным до конца и не пришьёт паровозиком ещё что-то в нагрузку, видя, что человек соглашается, – возмутился Саша.
- А вот вовсе и нет. Господь так вершит наказание. А люди не понимают того и упираются. Возмущаются. Борются. Вот, как Солженицын, например.
- Это вы про то, что он стукачём был?
- Нет, не про это. Хотя и про это тоже.
- А про что же тогда? По-моему, он вполне адекватный писатель был.
- Может быть. Не спорю. А я про то, что весь его писательский дар не на смирении построен, а на возмущении, а отсюда и гнев, и предательство и стукачество.
- Но, ведь без всего этого он не смог бы написать ничего!
- А и не надо было. Зачем? Для чего писать о том, как человек не признал своих ошибок, пошёл наперекор суда Божьего. Э-э-э, нет! Это всё не то. Не от души идёт. От лукавого.
- Но ведь «Красное колесо» это серьёзнейшая вещь!
- Вы погодите Александр. Вот, что я вам скажу. Те, кто сидит в тюрьме и не смиряется, считает себя невиновным, выходят по отбытие срока и опять садятся. Поверьте, мне, уж я знаю. Имею дело с заключёнными.
Вот был у меня знакомый один. Отсидел он десять лет не за своё преступление. Вышел, но не качал права, не озлобился, не гадил никому. Ну, кто его знает, может он в глубине души и не смирился, но внешне сдерживал в себе злость и обиду, а может и простил всё вовсе. Так и пристроился он на воле нормально. Работает. Пользу приносит.
А те, кто не может побороть в себе обиду, те, поверьте мне – опять сядут. И так и будут всю жизнь, до самого того момента, пока не смирятся и не простят.
- Так Солженицын же не сел по новой.
- Не сел. Добра к нему власть была. Отпустила на волю. Уехал он и оттуда продолжил.
- Не знаю батюшка. Но мне кажется, что земные законы должны работать прежде всего здесь, на земле, а небесные для тех, кто избежал земных.
- Так в том-то всё и дело, что они именно так и работают! Просто вы ещё не понимаете меня.
- Возможно. Но именно сейчас, когда страна трещит по швам и власть погрязла в коррупции, особенно не хочется сесть за не свои грехи, пусть даже это и будет по воле Божией,
- Эх! Сидеть-то никто не хочет. Только вот сидеть надо кому-то. Страна у нас такая много терпеливая. И с этим ничего не поделаешь. На этом и культура наша вся построена, - сложив газету, так и не прочитав там ни одной статьи, сказал батюшка и стал искать, что-то у Саши на торпедо.
- Это да. Мученическая, многострадальная страна, - согласился Саша, догадавшись, что батюшка ищет часы.
- А сколько время? – забеспокоился батюшка.
- А вон у меня часы по центру. Только они не сразу видны взгляду современного человека, потому, что механические. Девять часов уже почти.
- Где же наш Святослав?
- Надо ему звонить. Может припарковался где-то, а мы его и не видим.
- Да, пожалуй, позвоню ему, - согласился отец Николай и начал искать в своём стареньком, кнопочном Нокиа, телефон водителя.
Саша даже и не стал спрашивать батюшку о том, почему у него такой мобильный. Он и сам уже много раз, подбирая очередной новый телефон ловил себя на мысли купить нечто подобное. Все его сенсорные телефоны работали исправно в течении месяца. Затем начинали глючить, и постепенно умирали у него на руках за три, четыре месяца. Кнопочные же, как он ещё помнил из прошлых лет, жили не просто годами, а десятилетиями.
- Добрый день… Как приехал!? И молчишь!?... Хорошо, идём, - сказал батюшка в телефон.
- Говорит стоит здесь уже давно, - поделился с Сашей батюшка, закончив телефонный разговор.
Они все вышли из машины. Саша закрыл её. Метрах в тридцати от них, перекрыв въезд во двор, стояла чёрная ауди А6 кватро. Возле неё небольшого роста мужчина, лет сорока пяти, в сером, с еле заметной, тоненькой, светлой полоской, костюме.
- Это он, - признал водителя батюшка.
- Так это же не БМВ? – понимая, что для батюшки они все на одно лицо, если чёрные, всё же сказал Саша.
- А, что это? – машинально спросил батюшка.
- Это Ауди.
- Ну и что ж с того. Может это ещё лучше! - ответил батюшка и подошёл к водителю
- Добрый день Святослав, -  поздоровался отец Николай.
Саша так же подошёл к нему и протянув руку, произнёс:
- Александр, и мой сын Игорь.
- Очень приятно Руслан, - ответил Руслан, которого батюшка почему-то называл Славой.
Ему было примерно лет сорок пять. И, судя по рассказам батюшки, он, будучи бывшим военным, был уже на пенсии, подрабатывая водителем у одного высокопоставленного офицера, являясь ещё за одно его телохранителем.

- Ну, с Богом! - сказал батюшка и перекрестившись, прочитал молитву.
- Сиденье удобно? – спросил Руслан Игоря.
- Да.
- Тут можно его регулировать. По вертикали и по горизонтали, - указал он Игорю на кнопки.
- Мне так нормально.
- Тут кондиционер. Вот кнопки выделенного зонирования.
- Да, я знаю. Спасибо.

Первые минут десять они ехали молча. Но, Саша знал, что каждую минуту может начаться разговор. И он оказался прав.
Руслан вёл машину уверенно и спокойно. Ни один лихач не мог вывести его из себя. Он не превышал скорости, и не перестраивался из ряда в ряд. Разгонялся и тормозил плавно. И аккуратность его вождения была настолько подчёркнуто велика и непоколебима, что такая малость, как не включение сигнала поворотника, нисколько не сводила на нет все его вышеперечисленные качества. Он, словно бы вплывал между машин и выплывал из русла главной реки в второстепенную. Да-да, он не ехал, а скорее плыл по загруженным рекам Подмосковья. И только поэтому ему было простительно данное поведение по отношению к другим участникам движения, ведь для него они были, прежде всего баржи, наполненные товаром, или плывущие порожняком, а сам он себя считал видимо комфортабельным, но древним катером, с паровым двигателем, питающимся дровами.
Дров было очень много. Весь тендер был забит ими. Но, подкидывать каждое новое, сухое, аккуратно спиленное бревно, ему не то, чтобы не хотелось, скорее он просто ленился, и именно поэтому старался плыть медленно, не нагоняя волны перед собой, но оставляя их сзади, в виде клинообразно расходящегося в стороны фарватера.

Первым начал беседу отец Николай.
- Святослав, ну, ты в курсе всех вопросов. Не знаю, с чего начать. Но думаю, прежде тебе надо представить Александра. Он архитектор, и едет с нами для того, чтобы помочь разобраться во всех, тревожащих меня аспектах.
Это очень хорошо. Я думаю, что нужно подготовиться заранее, - спокойно, рассудительно, произнёс Руслан.
- Да, пожалуй, ты прав. Но я бы хотел озвучить все те вопросы, которые меня волнуют, для Александра, при тебе, для того, чтобы ты смог меня подправить, если я скажу, что-то не так, и тогда ты бы смог бы дополнить меня.
- Хорошо, - следя за дорожной ситуацией, но иногда даже поворачиваясь на мгновение лицом в сторону отца Николая, сказал Руслан.
- Так вот, я не понимаю, почему они делают проект вот уже года четыре и никак не могут его закончить? Почему не могут получить все согласования? И потом ещё эта колокольня! Ну, ты знаешь, про что я. И стены ещё набрали влаги. Наверно нужно проверять проектную документацию, смотреть переписку.
- Да, я так же думаю. Но ведь инокиня Татьяна там у дел. А она вроде толковая. Надо попросить её помочь с документацией, для начала. Чтобы она предоставила нам всё, что у неё есть, - предложил Руслан.
- Дело в том, что теперь проект ведёт инокиня Ольга. Ты её не знаешь. Но, инокиня Татьяна так же сегодня будет с нами, - вздохнув, произнёс батюшка.
Саша наблюдал за разговором молча. Он понимал, что его взяли не для того, чтобы он вот так вот сидел и не участвовал в обсуждении. Но его опыт говорил ему о том, что просто так делать выводы и умничать, неприлично. Поэтому он накапливал информацию, для того, чтобы как можно больше подготовиться и быть в курсе многих, неизвестных ему ранее нюансов.
И сейчас он оставался в стороне, лишь изредка вставляя какие-то умные фразы, хотя и понимал, что выглядит от этого так, словно бы случайно оказался с ними в этом путешествии. Но он упрямо молчал. Отец Николай, и Руслан обсудили вопрос со всех наивозможнейших сторон. И Саша даже и представить себе не мог, что у данного проекта существуют такие разнообразные, потаённые составляющие. Ему казалось теперь, что его впутывают в наисложнейший клубок, каких-то непонятных ему взаимоотношений, которые производились по большей части неофициально, без писем, просто на честном слове.
Его пугало это. Но, в то же время, ему приходилось за долгое время работы архитектором, да ещё и начальником проектной мастерской, видеть и не такое.
Последние годы, все договорные отношения между заказчиком и проектировщиком всё более и более усложнялись, подкрепляясь наивозможнейшими, никому не нужными, новыми требованиями. Это только расстраивало его. И он уже забыл те времена, когда всё строилось на доверии. Такое когда-то было. Но он уже забыл про это. Последние годы работы полностью выжгли в нём всё то человеческое, нужное, не мешающее процессу проектирования, наполнив ненужной мишурой, спускаемой сверху.
И теперь он был в глубине души даже рад тому, что хоть где-то ещё сохранились такие, приятные его сердцу отношения. Он вспоминал годы своего становления, как архитектора. Те авантюрные халтуры и плановые проекты, которые приходилось делать ему на грани возможностей. Но, только человеческий фактор всегда спасал его и саму работу. Сейчас же довлело в деле прежде всего желание довести процесс до абсурда.
Саша видел, что то, что он сейчас узнаёт о состоянии дел по данному проекту не хорошо, и что надо было во многом действовать по-другому. Но он не мог побороть ту еле заметную улыбку на его лице, что сама, без его воли появилась на нём сейчас и вовсе не хотела так просто исчезать. Ему было приятно вникать в работу, он чувствовал от этого то удовлетворение, которое приходит к людям тогда, когда они обретают некую востребованность и нужность.
- И, всё же давайте попробуем написать все вопросы тезисно, - настаивал на своём Руслан.
- А вот скажи мне Святослав, можно ли поделиться такими красивыми и нужными нам в работе блокнотами, что лежат в кармашке твоего водительского кресла? – загадочно спросил батюшка.
- Думаю, да.
- Замечательно, - взяв в руки один из них, отец Николай тут же открыл его и вытащив из своего необъятного портфеля ручку, крепко задумался.
Саша, не в силах наблюдать эту жестокую для его сердца картину, произнёс:
- Давайте я накидаю.
Отец Николай с великой радостью и облегчением отдал ему блокнот и даже саму ручку, погладив освободившимися руками по очереди, свою бороду.
Саша начал писать позиции, которые, по его мнению, требовали прояснения в намечающемся совещании.
И, несмотря на то, что он уже сформулировал их про себя, всё же на это ушло минут десять. В итоге получилось семь позиций.
 Закончив, он сказал:
- Ну, вот, как-то так, - и зачитал их все вслух.
Наступила недолгая пауза.
- Ну, вот и замечательно, - первым сказал Руслан.
- Слава Богу. И я теперь спокоен. Во славу Божию, - признался батюшка и перекрестился.
Какое-то время они опять ехали молча, удаляясь от Москвы и уже оставив позади Мытищи.
Первым нарушил тишину Руслан, сказав:
- Вот у меня есть одна просьба к вам батюшка.
- Какая?
- Простая батюшка. Найдите пробку для четвёртой бутыли, а то она ездит порожняком. Толку от неё нет никакого, - улыбнувшись, сформулировал Руслан.
- Так где ж я её найду-то!?
- На даче поищите. Попросите матушку помочь. Так ведь куда больше воды будет, если с четвёртой бутылью.
- Попрошу. Только вот разве ж вспомнит она, куда подевала-то её? Она скуфейку мою найти не могла вчера. Я сам нашёл.
- Ой не верю я, что матушка забывчивой стала. Не цените вы её батюшка. Она всё для вас.
- Это верно. Нельзя мне без неё, - облокотившись на спинку кожаного кресла Ауди и вытянув ноги, как можно дальше, вперёд, что позволял просторный салон машины представительского класса, произнёс отец Николай.
Они опять ехали молча, каждый думая о чём-то своём. И только Саша не представлял себе, что его ждёт в Переславле, и справится ли он с теми вопросами, которые требуется решить, но, дорога убаюкивала его, а машина представительского класса придавала ощущение комфорта и защищённости от окружающего мира.
Его не беспокоил сейчас вопрос о его будущей работе. Он забыл на время, что уволен по сокращению. Ему нравилось смотреть сейчас в окно на мелькающий за ним лес, и иногда небольшие деревеньки.
Руслан поддал газу и Ауди словно в её топку махнули с горяча литр бензина, вместо отборного угля, не говоря уже о самих дровах, стремительно, но несказанно плавно вырвалась вперёд, как «метеор», поднявшись над водой и глиссируя над её гладью, словно бы говоря всем остальным участникам движения: - «Смотрите на меня! Я вовсе не машина, да и не утлое судёнышко! Я катер на подводных крыльях, который везёт нужных, незаменимых людей, на такое важное для всего человечества задание!»
- Пчёлы пропали совсем, - разбудило всех, нарушив тишину, неожиданное высказывание Руслана.
- Как пропали? – удивился Саша.
- А так. Удобрения ядовитые применяют Китайцы, - сказал Руслан и плавно сбросил скорость.
- Не китайцы виноваты, а дешевизна удобрений. Они все сертифицированы и официально разрешены. Везде глупость. У меня брат в сельском хозяйстве, он мне всё рассказывает, - сказал батюшка.
- Теперь всё на китайцев валят. И телевидение их крайними делает, - согласился с ним Руслан.
- Телевизор зло! Не смотрите его! – глядя в окно, сказал батюшка.
- Вообще это уже, какая-то шизофрения творится! Люди тонут на суше и горят под водой. Паводки, пожары, а теперь ещё и пчёлы улетели – это уже не шутки, - присоединился к беседе Саша.
- Всё к чему-то идёт. Э-э-эх! Не хочется обо этом думать, - попытался закрыть начатую самим же собой тему Руслан.
- Тут уже не думать не получится, когда тайга горит вся та, что от вырубок чудом осталась, - вставил Саша.
- Китайцы тут не причём совершенно. Всё мы сами себе это устроили, - вернулся из не забытья отец Николай, отвернувшись от окна, закрытого шторкой в мелкую дырочку, не позволяющую рассмотреть в машине что-то снаружи.
- А ведь многие верят телевизору, который говорит, что нас ждёт очередной прорыв. В Москве митинги, а президент, как всегда в батискафе на дне прячется. Это уже клоунада какая-то творится. Последние дни, - предрёк Саша.
- Не надо во всё это впутываться, я вам скажу. Вон и настоятель храма, в воскресенье, когда службу проводил проповедь сказал хорошую про это, - вспомнил батюшка.
- Да, я помню. Но он не просто сказал, а ещё предостерёг всех, напомнив, что только молитва тут способна помочь, и выходить на улицу нельзя ни в коем случае. Но он ведь это не просто так говорил! Мне показалось, что уже в атмосфере что-то зависло. Что сильно беспокоит многих. И он это чувствует и предостерегает, - предположил Саша.

Опять наступила тишина.
Машина подъезжала к Переславлю, миновав часовню крест.
- Подъезжаем, - заметил Саша.
- Да. Крест миновали уже, - согласился отец Николай.

* * *

Практически сразу же после въезда в город, Руслан сказал;
- Всё, приехали. А вот и монастырь.
Саша поверил ему на слово, хотя и старался рассмотреть среди густых деревьев, хотя бы намёк на колокольню. Её нигде не было видно.
Машина, проехав ещё метров сто, повернула вправо и припарковалась у ворот монастыря.
- Ну вот мы и на месте, - сказал батюшка
- А чей это памятник, напротив здания? – спросил Саша.
- Это Войно – Ясенецкий. Святитель Лука. Начальником госпиталя он тут был. Знаете, такого? Интереснейший человек. Отсидел при Сталине, – ответил батюшка
- Да. Знаю. Меня папа, ещё в детстве водил на его могилку в Симферополе. А это было лет сорок назад. Тогда о нём и не знал-то никто. А отец мой знал, хотя и не ходил в храм. Но крещёным был с детства, - ответил Саша.
Саша помнил, как папа проводил его на кладбище в Симферополе, сквозь заросших могил, и поваленных оград, нехожеными тропами, именно к этой могилке, приговаривая:
- Заросло всё. Давно тут не был. Но надо найти. Обязательно найдём. Не может быть такого, чтобы не нашли. Вот тут она была, где-то. Вот тут. Странное дело…  найдём…  Сейчас…
Для его отца интересно было находить. Он всю жизнь искал. И, если ему удавалось – с радостью делился своими находками, которыми, как правило были знания. И, сейчас Саше было важно то, чтобы Игорь знал о многом том, что узнавал Саша в его годы от своего отца. Он радовался тому, что сын был с ним, хотя и не мог самостоятельно планировать день так, как бы ему хотелось. Сегодня он полагался на промысел Божий.
- Он стал в последствии Архиепископом Симферопольским и Крымским, – ответил батюшка, и принялся искать чей-то номер у себя в телефоне.
Он искал долго, и не мог найти, листая бесконечные списки номеров.
- Посмотрите в последних звонках, - предложил Руслан.
- Да я так и делаю уже, - признался батюшка.
Наконец, найдя номер, он нажал на кнопку, и подождав пока произойдёт соединение, произнёс:
- Ну вот Татьяна, мы и прибыли.

Вскоре после телефонного звонка она подошла к машине. Все вышли.
Инокиня Татьяна была уже за пенсионного возраста. Высокая, худая женщина, с добрыми глазами.
- Благословите батюшка, - попросила она.
Батюшка благословил её. Потом она поздоровалась с остальными. Батюшка представил Александра, его сына, и все вошли в монастырь.
- А, где же инокиня Ольга? – поинтересовался батюшка.
- Она скоро подойдёт. А пока пройдёмте в трапезную. Там всё готово, - предложила инокиня Татьяна.
Учитывая, что они ехали всего что-то около двух часов от дома батюшки, и прибавив ещё тот практически полный час, что добирался Саша с сыном на своей машине до места всеобщей встречи у подъезда его дома, можно было всё же слегка проголодаться.
Но сильного голода никто явно не испытывал.

Они вошли в здание через тамбур. По пути им встретился мужчина в очках и с маленькой бородой, который приятно поглаживал свой, только зарождающийся не по годам, животик.
Он посторонился, пропуская их, хотя они должны были выпустить человека, прежде чем входить. Но, этот мужчина был слишком скромен и упрямо встал в сторонке. впуская гостей.
Далее следовало пройти через коридор, в котором была всего одна, но открытая дверь, ведущая на кухню. Они прошли все мимо неё, и каждый поздоровался с женщиной в фартуке, которая очень походила внешне на главного повара. Она всем ответила таким же приветствием, каждому кивнув головой в знак понимания того, что она понимает всю ту ответственность, что лежит на ней в приготовлении попадающей на столы трапезной, пищи.
Саше запомнилось её доброе, с большими серо-голубыми глазами лицо. Платок, повязанный на её голове, только ещё больше округлял и без того совершенно круглое лицо.

Трапезная представляла собой одноэтажное здание, постройки девятнадцатого века, с маленькими окнами. Довольно большой зал с двумя длинными столами вдоль него и одним, стоящим поперёк, открылся перед их глазами. Именно тот стол, что стоял поперёк, явно и был предназначен для гостей. Именно на нём помимо самих тарелок с разложенными подле них приборами, солонки и перечницы, стояли и блюда с угощениями в виде закусок. То, как всё было расставлено на столе, говорило о том, что сделано это с большой любовью и неспешно. Тарелка с красной и белой рыбой, маленькая тарелочка, полная сметаны, разрезанная на маленькие кусочки, какая-то запеканка, блюдечко с кусочками масла и другое, поменьше с чищеными головками чеснока. Блюдо с творогом, а также с мёдом и каким-то вареньем, выпечка и конфеты, стояли так же на столе.
Посуда, впрочем, как и сами стулья, выглядела непросто. Тарелки, предназначенные под суп, стояли в других, больших размером, плоских тарелках. И те, и другие были с золотистыми каёмками и фигурными краями.
Перед столом висел портрет патриарха, а по центру зала огромная картина, примерно два на два с половиной метра с какой-то сценой из истории Руси. Она показалась Саше очень знакомой, возможно это была копия одной из работ Васнецова.
- Прошу к нашему скромному столу, пригласила инокиня Татьяна, когда все помыли руки.
Подойдя к накрытому столу, все встали в некоем замешательстве.
- Садитесь здесь, во главе стола, - сказала инокиня Татьяна отцу Николаю, который скромно присел за боковой стул.
- Да я уже тут, как-то, - попытался оправдаться он.
- И всё же настоятельно просим Вас, - не отступилась инокиня Татьяна.
После того, как присел батюшка, быстро разобрались со своими местами и все остальные. Саша с Игорем сели по правую руку от него, а Руслан по левую. Инокиня Татьяна присела на краешек стула сразу же за Игорем.
Затем батюшка встал, и повернулся в сторону иконы, висящей на стене. Встали все остальные. Отец Николай прочитал молитву.
И началась трапеза.
Инокиня Татьяна, словно бы ждала какое-то время пока все присядут и слегка освоятся за столом. Затем она встала, и взяв, стоящую на раздаточном столике небольшую супницу, принялась разливать всем щи, из квашенной капусты.
Какой именно рабочий график ждал их впереди, Саша не знал. Но понимал, что если угощают, то надо есть всё. Тем более монастырскую пищу.
Он посмотрел на Игоря. Его сын первый раз трапезничал в монастыре и Саше было интересно, какое впечатление произведёт на него всё это, происходящее вокруг него. Он всегда старался брать с собой сына в поездки. И теперь, когда он остался без работы, ему особенно не хотелось пропустить возможности свозить его с собой в Переславль, хотя он и бывал там ранее не раз.
Саша старался в те годы, пока он работал архитектором показывать сыну особенности своей профессии, чтобы хоть, как-то привлечь его к такому знакомому ему делу. Он знал это уже на примере своей дочери от первого брака, что никогда, ни в коем случае нельзя навязывать своё желание ребёнку. Она не хотела поступать в колледж на художника по тканям, куда её пристраивали мама с бабушкой. И, сейчас, уехав за границу и окончив там университет, всё равно пристроилась на работу поближе к архитектуре. 
Своего сына Саша принципиально не хотел никуда пихать. И теперь, оставшись без работы, ненавидя её он просто хотел показать по возможности ему лишний раз всю ту специфику, умершей для себя профессии, надеясь на то, что в памяти ребёнка останутся те впечатления от этих попыток преподнести ему фрагменты сложности составляющих окружающего мира.
За первым блюдом было второе. Такое же простое и не изысканное, какое могло бы быть преподнесено ему в ресторане, но прежде всего монастырское, без мяса. Гречневая каша с жаренной в сбитом яйце рыбой. Но, какая рыба! Маленький её кусочек, без единой косточки, прожаренный таким образом, что её филе было практически сырым изнутри, что называется – на грани возможного.
Саша ел такую рыбу, как-то в Петербурге, на фуршете, посвящённом закрытию риэлтерской выставки. И именно она запомнилась ему тогда. Здесь явно был какой-то секрет, который он не мог постичь самостоятельно, но всё же догадывался, что дело всего лишь в том, что она, эта рыба, всего лишь на всего свежая, ни разу не замороженная.
- Какая вкусная у вас рыба! – всё же, не сдержавшись, отметил он вслух.
- Это нам из Ярославля поставляют, - призналась инокиня Татьяна.
- Она наверно охлаждённая, но не замороженная? – предположил Саша.
- Нет. Я думаю, что всё дело в поваре, - с гордостью сказала инокиня Татьяна.
И Саша вспомнил эти счастливые глаза, принадлежащие той, уже немолодой женщине на кухне.
Затем была пшённая каша, на молоке и чай с выпечкой, конфетами и печеньем, с мёдом и вареньем.
Иными словами, после такой трапезы уже не хотелось работать, и тянуло на кровать, или, в крайнем случае на диван.
Словно бы почувствовав то же самое, что и Саша, батюшка встал для благодарственной молитвы, но, прежде чем прочитать её сказал:
- Хорошая у вас трапеза. Прямо –таки душевная. Но теперь надо найти в себе силы и на работу.
 
* * *

Они прошли все к палатам начала семнадцатого века, переделанным под корпус для монахинь.
- А вот и Ольга подошла! – обрадованно сказала инокиня Татьяна.
- Батюшка, благословите, - попросила Ольга батюшку.
Она была моложе инокини Татьяны лет на десять, и чуть ниже.
- Ну, вот и славно, - произнёс обрадованно отец Николай.
Все вошли в здание, перед которым на отмостке лежала на боку огромная, металлическая лестница, с узорчатыми перилами.
- Вот, сказали спилить её, - виновато, словно бы это была его инициатива, сказал, вмешавшийся в разговор тот самый молодой человек, с не очень длинной бородкой и в очках, которого они видели в трапезной.
- Это наш прораб Аркадий, - представила его инокиня Татьяна.
- Очень хорошо! Вот и славно. Не одни будем ходить, - улыбнулся батюшка.
В здании сразу бросилось в глаза, что все работы, которые производятся там, делаются уже после того, как чистовая отделка была завершена.
Везде были сняты готовые полы. Где-то это была плитка, где-то ламинат. Оставался только сам бетон. По периметру всех помещений шла узкая траншея, и штукатурка на наружных стенах была сбита на тридцать сантиметров от пола. Саша ничего не понимал и от этого молчал, в надежде на чей-то комментарий, и лучше всего, если бы он последовал от Аркадия.
- Проектировщик приезжал, сказал, что всё дело в штукатурке, - наконец начал говорить Аркадий, который видимо был прорабом.
- Как это!? – удивился Саша.
- Дело в том, что цементная штукатурка очень гигроскопично, а та, что применялась ещё до революции, совсем другое дело. Вот мы и сбили эту современную, только, что сделанную. И вырыли этот шурф по периметру. Теперь сделаем решётки над траншеями по периметру, а снизу закроем.

Саша ходил вместе со всеми по помещениям, сначала по часовой стрелке из одного в другое, затем против. Иногда он говорил какие-то свои мысли по тому, или иному вопросу. Сначала он не особо вникал, а только лишь старался отвечать коротко, чтобы не выглядеть не профессионалом. Но потом он начал постепенно втягиваться в процесс, уже понимая саму планировку здания, количество пожарных выходов, путей эвакуации. Он ведь даже и не знал о количестве этажей, увидев на фасаде только один, пока не услышал от инокини Ольги:
- А теперь давайте поднимемся на второй этаж.
- Так тут два этажа!? – удивился он.
- Ну, как два. На деле три, если считать ещё и чердак. Но, теперь два. В проектной документации один, но по факту два. Высокий очень чердак был над этими кельями. Вот мы его и пристроили под помещения, - рассказывала инокиня Ольга, которая, судя по всему, переняв дела у инокини Татьяны, уже очень хорошо во всём ориентировалась.
- Но, второй этаж же выполнен из деревянных конструкций! – вспомнил Саша все те проблемы, с которыми он сталкивался, применяя дерево, даже в простой отделке, как только они поднялись на второй этаж по временной деревянной лестнице.
- У нас все деревянные конструкции пропитаны антигорючими смесями, - сказала инокиня Татьяна.
- А сверху всё двумя слоями гипсокартона покрываем, - тут же дополнила её инокиня Ольга.
- Хорошо! Хорошо! – успокоил женщин Саша, пожалев о том, что сделал акцент на противопожарных мероприятиях, так напугавший их.
Когда все двинулись по коридору второго этажа, батюшка, не привлекая всеобщего внимания, сразу же отстал и пропал, где-то в слабо освещённом коридоре, так, как он и поднимался по лестнице самым последним. Саша оглянулся и тут же обнаружил его силуэт в оставшемся позади, в торце коридора окне. Отец Николай закрыл собой, одно из немногих, и без того небольшое окно-люкарню, всматриваясь куда-то в даль.
- Оттуда потрясающий вид на Плещеево озеро, - шёпотом пояснила Саше инокиня Татьяна.
- Пошли? – предложил Игорю подойти к окну, после того, как от него, вздохнув и перекрестившись, отошёл отец Николай, Саша.
Вдали, примерно в километре от них, открывался вид на озеро. На нём виднелись маленькие лодочки. Тёмно-синее небо давило его, прижимая к горизонту, придавая распластанный вид, и некую бесконечность его берегам.

Саша постепенно начал чувствовать себя уже самим участником данного проекта, вникая во все его подробности и особенности. Но, самое важное для него было не это. Он иногда, украдкой посматривал на своего сына для того, чтобы понять, что он думает обо всём этом. Ему было важно сейчас, чтобы Игорь понимал суть происходящего, и вовсе не для того, чтобы он вдруг захотел стать архитектором, чего, как понимал Саша, не хотела его мать, понимая, что страна больше не нуждается в созидателях, как, впрочем, считал и он сам. Саше важнее было, чтобы его сын понимал сам процесс какого-либо созидания, что именно и за чем стоит во всей этой длинной и сложной веренице невозможных составляющих, в которой они находились сейчас.
Он знал своего сына хорошо, ведь он воспитывал его так же, как и мама, только по большей части не каждый день, а точнее по выходным, и именно вот в таких вот поездках. Саша старался использовать каждый момент их совместного пребывания в любом путешествии, так, чтобы из этого потом можно было выявить что-то нужное, в дальнейшем его сыну.
Они прошлись и по второму этажу. Батюшка ходил вместе с ними. Но вид его огорчал Сашу. Дело в том, что отец Николай, только что вышел с больничного, на котором провёл около двух месяцев. И сейчас он явно уже очень сильно устал.
Сашу всегда интересовали две темы. Как умудряются проводить на ногах целый день парикмахеры и батюшки. Как ни старался он понять это, или применить в отношении себя, ему не удавалось представить все те мучения, что принято называть в народе специфика профессии.
Сейчас же батюшка выглядел замученным, уставшим и по его взгляду можно было понять, что ни одна из обсуждаемых ими тем уже не способна проникнуть в его голову, так, как она явно была занята другим - желанием, как можно быстрее хоть где-нибудь приземлиться.
Наконец осмотр здания монашеских келий был закончен, и они все оказались на улице, спустившись вниз по шаткой, металлической, наружной, пожарной лестнице, что стояла в торце здания.
- А лестницу бы надо укрепить, - сказал отец Николай.
Он явно оживился, спустившись по ней вниз и получив от этого огромную дозу адреналина.
- Надо стодвадцатку хотя бы делать. А у вас тут восьмидесятка всего лишь стоит, да и то без развязок! – произнёс он, лишь его нога коснулась тверди земной, имея в виду металлические, квадратные трубы стоек её каркаса.
- Вот у меня на даче такая стоит у дома на второй этаж. Так я хоть из сотки варил, но зато развязал как следует, - оживился батюшка, увидев такую знакомую ему, как сварщику, тему.
- Хорошо батюшка, доварим обязательно, - пообещал Аркадий.
- Я помню, в молодости, в стройотряде предложили мне за сварщика поработать. Не было у них сварщика почему-то. Я согласился тогда. Правда, какой я сварщик был? Умел, что-то после курсов. Но пошёл. Так работы сразу нашлось столько, что я и подумать не мог раньше о том, что профессия эта такая востребованная в деревне. За неделю я заработал тогда наверно столько, сколько инженер в Москве за четыре месяца только может заработать. Правда, конечно, сварщик-то я был никакой, одно слово - так себе. Но, если учесть тот факт, что местный был в страшном запое, как я потом узнал, цены мне не было, - рассказал отец Николай.
У многих, присутствующих здесь за плечами оставались профессии, которыми они были прежде верны. Но, сама жизнь, расставила всё по своим местам, сдвинув и перемешав всё таким образом, чтобы уже никто и никогда не мог вернуться в своё прошлое, только лишь изредка вспоминая его.
И у каждого была своя история дороги к Богу, но всех объединяло одно стремление и желание – убежать от всей этой городской, пустой суеты.

- Ну, а теперь давайте все на колокольню? – предложила инокиня Ольга.
Саше было неожиданно слышать о колокольне. Тем более подняться туда вместе с сыном было довольно интересно. Он многозначительно взглянул на Игоря. Тот же в ответ просто остался невозмутим.
- А, что с колокольней? Мы будем на неё подниматься? – поинтересовался Саша шёпотом у инокини Ольги.
- Да нет же! – улыбнулась в ответ инокиня Ольга.
- А, что же тогда? – не унимался Саша.
Рядом с ним держался его сын, которому так же было интересно, что же именно случилось с колокольней, которую, кстати нигде не было видно в обозримом пространстве и с территории самого монастыря. Только лишь разваливающаяся водонапорная башня из красного кирпича стояла где-то на заднем дворе. В её направлении, а может и к ней все и шли.
- Нет. Колокольни и нет вовсе. Она разрушена ещё в 1936 году. Мы идём на её место. Точнее на возможное место, где она могла быть, - объяснила инокиня Ольга.
Тем временем все зашли за главный, самый большой храм женского монастыря, за которым была некая, заросшая высокой травой поляна. Кое, где на ней виднелись небольшие бугорки от проведённых раскопов.
- Вот здесь, где-то она и была, - пояснила инокиня Татьяна.
- Да, только вот определить точное место её нахождения ни нам, ни, тем более проектировщикам, не удалось, - пояснила инокиня Ольга.
- Как это так!? А фундаменты? Вон, я смотрю, тут везде шурфили. И, что же, безрезультатно? – удивился Саша.
- Да. Результата никакого. Скорее всего просто не нашли, - подтвердила инокиня Ольга.
- Но, как же тогда быть? Да и не может быть такого, чтобы при разрушении колокольни разобрали ещё и сам фундамент, вместе с забутовкой, - удивлённо заметил Саша.
- В том-то всё и дело, что по старым фотографиям проведён оптический анализ, и вычисление её места. И оно устраивает нас. Но нет никакого, подтверждаемого шурфами документа, - объяснила инокиня Ольга.
Саша видел, что в её глазах горит огонёк неподдельного интереса и к той работе, ответственность за которую возложена на неё. Ей было интересно заниматься этим делом. Более того, она словно бы своими руками создавала здесь всё, вникая в процесс проектирования настолько, что легко ориентировалась во всех организационных вопросах.
Инокиня Татьяна, как догадывался Саша, в глубине души была рада тому, что Ольга оказалась таким человеком.
- То есть теперь, как я понимаю, имея документы на руках, и чертежи на возведение новой, точной копии старой колокольни, вы не можете начать её строительство, не имея найденных фундаметов? – наконец-таки понял всю ситуацию Саша.
- Да, - потупив голову, произнесла инокиня Ольга.
- А вообще, как ставили раньше колокольни? Где именно? – спросил Руслан, который так же ходил вместе со всеми.
- Да я собственно не реставратор, и не историк. И этому в архитектурном институте не учат. Но, как показывает мой опыт проектирования, ведь мне приходилось строить и храмы – колокольня может стоять где угодно, - ответил Саша.
- Как это? - не поверил Руслан.
- А вот так. И перед храмом, по его центральной оси, и за ним, и со смещением в любую сторону. И никто, поверьте мне, не занимался этой темой всерьёз, - рассказал Саша. Он вспомнил сейчас свою предыдущую поездку по северу, со множеством деревянных храмов, на старых, сельских погостах, с перекошенными колокольнями, стоящими, где попало, без особой логики. Единственное, что их все объединяло – это близость от храма.
Его тянуло на север. И, как это обычно бывает, перед каким-то значимым и нужным событием, происходят мелкие, как бы направляющие твоё зрение в нужную точку будущего осмысления. Так и сегодня Саше показалось, что нечто такое происходит в данную минуту.
Мистика отсутствующей колокольни, давила своей тоской по потерянному прошлому. Саше казалось, что она, эта колокольня важна ему не потому, что её нужно во чтобы то ни стало восстановить, а для того, чтобы поверить в возможность приобретения того прохода через который ему обязательно нужно было пробраться этим летом, в самом его конце, уже через три недели на север. Ведь он ещё два года назад сказал самому себе, что должен там побывать. А север для него был важен именно сейчас, в эти годы. Карелию он уже прошёл вместе с сыном. Теперь предстоял Архангельск, вместе со своей, такой огромной и таинственной для него сейчас областью.
И, как для Настеньки в сказке «Аленький цветочек» нужен был именно он, этот хрупкий, но сияющий непостижимым светом цветок, его душа требовала тоже свой, не менее алый, обжигающий пламенем своего таинства, северный цветок деревянного, грубого, рубленного топором, зодчества.
- Так, значит нет ничего необычного в том, что по результатам визуального исследования объекта на местности, с помощью сохранившихся фотографий, было обнаружено, что колокольня стояла не по центральной оси храма, а по оси его крайней правой абсиды? – спросила инокиня Ольга.
- Думаю, да. Более того - уверен, - сказал Саша.
Монастырь должен был приобрести свою колокольню. Да и на фотографиях она выглядела так, словно стояла здесь с самого первого дня существования обители. Теперь же, сегодня, без неё монастырь терялся в этих низко летящих северных облаках, словно бы, не имея возможности зацепиться за них своим устремлённым в небо якорем.
- Тогда, как я понимаю, надо заказывать ещё одно геологическое изыскание? – спросила инокиня Ольга.
- Да. Обязательно. В земле должны оставаться фундаменты. Большевики не в силах были уничтожать их даже под землёй, - согласился с ней Саша.
- Хорошо. Пойдёмте тогда дальше, к стене? – предложила инокиня Ольга.
- К какой стене? – удивился Саша тому, что есть ещё один объект реставрации.
- К монастырской стене. Она у нас падает, - пояснила инокиня Татьяна, которая передавая окончательно свои дела инокине Ольге, иногда поясняла какие-то моменты, как бы снимая с себя ответственность за ту информацию, что хранила в себе про них до данного момента.
Они шли мимо монастырского огорода, который не был больших размеров, да и самих монахинь было пока ещё не так много. Но пара десятиметровых теплиц всё же виднелась среди картофельных грядок.
- Ох и сладкие у вас огурчики растут. В прошлый раз уж так хвалила их матушка моя, - глядя в сторону теплицы, с улыбкой произнёс батюшка.
- Соберём вам обязательно. Всё знаю, как нужно. И помидорки положим, - поняв намёк, тут же ответила инокиня Татьяна.
Саша видел, что передача дел по курированию проектировщика инокине Ольге, правильное решение. Она теперь казалась ему ближе к проектированию, чем инокиня Татьяна.
- Да, зрелище удручающее, - сказал он, когда все подошли к одному из многочисленных завалов монастырской стены.
- Она вся такая. Где завалилась совсем, а где только наклонилась. Но, в целом, конечно, состояние её плачевное, - констатировала инокиня Ольга.
- Ну, тут видно уже всё. Надо разбирать. Исторического значения, я думаю, она не несёт особого, но, в любом случае надо делать обследование. И уж только на его основании – проект новой стены, - подытожил Саша.
- Вот тут можно пролезть на стену, - указала на щель в деревянном заборе инокиня Татьяна.
Саша пролез сквозь отломанную доску и пробравшись сквозь заросли крапивы, с поднятыми руками, вскарабкался по завалившейся глыбе стены, выложенной из полупудового красного кирпича, на самый её верх.
- Это ещё хорошо, что она завалилась на сарай с кирпичом. А то, так бы избу повредила, что совсем рядом стоит, стоя в крапиве, внизу, прокомментировала инокиня Татьяна.
Саша стоял на вершине сохранившейся монастырской стены, взойдя на неё по завалившемуся участку. С неё было видно холодное, северное небо, с низкими облаками, гонимыми куда-то в сторону Москвы, которая оставалась где-то за не вырубленными пока ещё лесами. Север словно бы массированно наступал на столицу, но не мог пробиться далее Переславля, буксуя в его, чудом сохранившихся до наших дней, монастырях, и колокольнях при их храмах.
Вдалеке, между деревьями проглядывало Плещеево озеро. Его гладь рябило от мелких волн, создаваемых сильным, холодным ветром.
Ему не хотелось спускаться отсюда.
Стоя на развалинах чего-то большого, когда-то значимого и великого, думалось о таком же нужном и важном сейчас для него и его сына. О том, без чего не может жить любой человек. О прошлом, о его гранях, соприкасающихся с настоящим в таких скрытых и незаметных местах, что многим, возможно казалось будто бы их и нет. Но Саша знал сейчас о том, что они не просто есть, а он стоит на одном из них, и энергия между прошлым и настоящим сейчас проходит через него, напитывая его растерянную за долгую городскую зиму энергией путешествий.

- Я думаю, что соберёмся в административном корпусе, - сказал отец Николай, когда Саша спустился со стены.
- Да батюшка. Туда и пойдём. Там есть зал для переговоров, - согласилась инокиня Татьяна, которая пока ещё продолжала по инерции принимать ответственные решения по вопросам проектирования.

* * *

Сам зал был не очень большого размера. Примерно метров тридцать, как показалось Саше. По центру него стояли в ряд спаренные столы. Вокруг них стулья. Для тех же, кто не смог разместиться за ним, были предусмотрены стулья у стен, к каждому из которых были прикручены маленькие навесные столики, для того, чтобы каждый гость мог что-то записывать, или попросту спать, склонившись головой на скрещенные на них руки, как школьник в классе.
Все сели за центральный стол.
Инокиня Ольга, Саша, инокиня Татьяна, по одну его сторону в ряд. Отец Николай и Руслан, напротив. Игорь же присел у стенки, как второстепенный участник предстоящего совещания.
Когда все расселись по местам, наступила какая-то странная тишина. Саше хорошо было знакомо это состояние участников серьёзных совещаний, перед началом обсуждения вопросов. Так бывало всегда, когда не отсутствовал тот главный человек, который должен был строить ход совещания, и руководить процессом. В таких случаях, иногда начинался некий хаос, и всё только из-за того, что люди боялись взваливать на себя ответственность происходящего. Ему приходилось присутствовать на серьёзных совещаниях в патриархате, которые проводил порою даже сам Владыко. Но и тогда он понимал, что что-то тут не то. А дело было в том, что сама специфика обсуждаемых там проблем была не близка владыке и тот несколько путался в вопросах и терялся в терминологии.
Сегодня же здесь были люди способные взять в свои руки процесс проведения совещания. Знающие и ответственные. Инокиня Ольга и Татьяна просто не хотела отбирать инициативу у отца Николая. Тот же не понимал, что все ждут именно от него самого начала диалога.
Саша, выждав некоторое время, решился начать сам.
- Как я понимаю, вопрос смены проектировщиков очень важен для вас сейчас. И нужно, прежде всего для этого определиться со объёмами выполненных работ предыдущими авторами. И тот, с которым бы вам хотелось обсудить возможность доделать проект, закрыв договорные отношения с прежним, как я понимаю, вполне устраивает своим уровнем проектирования, - начал с главного, как он для себя решил, Саша.
Батюшка заметно обрадовался тому, что Саша взял процесс в свои руки. Ведь он для того и пригласил его сегодня с собой. Но, что-то всё же заметно не устроило его в Сашиных словах, как ему показалось. А чутьё его редко обманывало. Возможно это и было, как раз то из-за чего отец Николай и не решился начать первым, не в силах подобрать нужные слова. Ведь вопрос был не столько серьёзным, сколько мог обидеть какие-то чувства, или планы присутствующих здесь инокинь.
- Нет, вы знаете, мы вовсе и не хотели бы менять проектировщиков, - неожиданно для Саши, высказала свою позицию инокиня Ольга, тем самым подтвердив Сашины сомнения в отношении наблюдаемой им реакции батюшки.
Саша задумался. Как дальше ему вести совещание. Но тут сам батюшка вступил в разговор.
- В том-то всё и дело, что мы не столько хотели бы сменить проектировщика, сколько понять насколько реально доделать проект, согласовав его в экспертизе и сняв оставшиеся замечания, - очень грамотно, сформулировал он, пытаясь смягчить Сашину речь.
Теперь Саша имел чёткую установку, к дальнейшим действиям. Но он всё равно был осторожен, так, как ни в коем случае не хотел навредить как проектировщикам, так и самому монастырю, прислушиваясь к мнению каждого присутствующего здесь.
- Скажите, а что за переписка тогда велась вами с проектировщиком? Можно ли рассказать о тех письмах, что были написаны? – спросил он.
- Да, конечно! Я сейчас принесу, - ответила инокиня Ольга и убежала за письмами.
- Я быстро, - уже от двери заверила всех она.

Опять наступила напряжённая пауза.
- А, что это за художник такой тут в монастыре рисует? Картины у него уж больно хорошие! - спросил Саша, чтобы отвлечь всех от непременно возникающих в таком случае, второстепенных, уводящих от самой сути тем, выбрав свою, контролируемую им.
- А это у нас придворный художник, - с улыбкой сказала инокиня Татьяна.
- Он при Владыко был. Рисовал ему всё, пока тот его не увёз на Волгу, когда его перевели с повышением. С фотографий он рисовал. Вот и Войно – Ясенецкий – его работа, - указала инокиня Ольга на портрет, ближе к правому краю стены.
- Значит лишились вы своего художника. Но след-то он у вас тут оставил, - констатировал Саша.
Все опять затихли.
- Ольга очень аккуратная женщина. У неё порядок в документах всегда. Думаю, что она быстро найдёт, - успокоила всех инокиня Татьяна.
И действительно, не прошло и пяти минут, как вернулась инокиня Ольга, с документами в руках. Их объём был не мал, и Саша понял, что дело тут вовсе не простое.
- Вот, вся переписка, - сказала она, присаживаясь на своё место и раскладывая перед Сашей письма в порядке их написания и получения.
Саша стал внимательно читать их.
- А вот это ответ проектировщиков был, -  поясняла инокиня Ольга.
Саша перекладывал их в сторону по мере прочтения, уточняя иногда кое-какие важные для него факты.
- То есть упёрся… Ага… Я так понимаю, что не хочет терять недополученные деньги. – словно сам с собой говорил Саша, неспешно вникая в переписку.
- Думаю, да. Вы правы, - отвечала инокиня Ольга.
- Но, не боится!
- Да. Он уверен в себе, -
- Каков! Молодец! Умеет писать.
- Да. Его так просто не возьмёшь.
- Но и вы тоже хорошо пишите! Думаю, что теперь уже можно начинать писать по твёрже и без намёков. Прямее, - наконец сделал вывод Саша.
- Но, уж больно не хочется ссориться. Да и не по-Божески это, - засомневалась инокиня Ольга.
- Да, но может быть всё же прямо сейчас съездить к этому новому проектировщику в Ярославль, и поговорить с ним прямо, - предложил Руслан, в каждом жесте которого улавливался бывший военный.
- Может позвонить лучше для начала и выяснить сможет ли он договориться с предыдущим, - предложил батюшка, явно не желающий совершать круиз ещё и в Ярославль, где-то в глубине души ощущающий себя уже в купели святого источника.
- Да, позвонить можно, - согласилась инокиня Ольга.
- И сказать ему всё прямо, что мы думаем разорвать договорные отношения с предыдущим его коллегой, - горел желанием добить тему сходу Руслан, не обратив внимания на батюшкины слова.
Саша повернулся в сторону сына, чтобы проверить, как он там.
Игорь мирно спал на стуле, очень удачно созданным именно для этих целей. И Саша был спокоен. Ведь его теперь мучала совесть из-за того, что он втянул в свою работу сына, которому было ещё ой, как далеко до такого рода совещаний, которые когда-нибудь, но всё же должны были начаться в его жизни. Слишком много для него было впечатлений в этот день, как видел сейчас Саша.
- Но, всё же, лучше позвонить, и, перед этим, я бы хотел понять о каких суммах идёт речь. Сколько было недоплачено предыдущему проектировщику, хотя бы в процентном соотношении? - спросил Саша.
- Я думаю, что мы должны ему самую малость. Процентов двадцать, не больше, - тут же ответила инокиня Ольга.
- Тогда, думаю нет смысла разрывать договор, да ещё и через суд. Ведь новому проектировщику старый отказывается передавать документацию, да и доделать осталось самую малость, - сделал вывод Саша.
- Всё же надо звонить, - уверенно сказал отец Николай.
- А, может быть припугнуть его через наши административные ресурсы, чтобы передавал информацию, а потом ехать? – не унимался Руслан.
- Нет, всё же лучше позвонить, - пресёк беспредел батюшка.
- Хорошо. Я сейчас наберу ему, - согласилась инокиня Ольга.
Все затихли.
- Здравствуйте Евгений Анатольевич. Вас беспокоит инокиня Ольга, по вопросу проектирования колокольни и монашеских келий, - сказала она в телефон.
- Да, я понимаю. Да, мы так и думаем, но понимаете-ли в чём дело… нас здесь много. Проходит совещание, и я решила вам позвонить, и отец Николай тут. Можно я сделаю громкую связь?... Да… Спасибо огромное. Я включаю.
Судя по тому, что она нажала на кнопку и стал слышен голос Евгения Анатольевича, все поняли, что он дал согласие.
- Добрый день всем присутствующим, к сожалению, не знаю, кто именно меня сейчас слушает. Но, хочу сказать, что не вижу никакой нужды в том, чтобы отнимать проект у Валерия Ильича. Он его теперь уже доработал в соответствии с нашими замечаниями, да и то, что было им проделано, имеет тепрь некий объём и вес. Поэтому считаю даже несколько неэтичным отбирать работу у своего коллеги, - услышали все голос Евгения Анатольевича.
- Но, я бы хотела вас попросить, чтобы вы не бросали нас, помогая и дальше советом, - попросила инокиня Ольга.
- В этом я не могу вам отказать, - согласился Евгений Анатольевич.
По лицам всех присутствующих в зале было заметно - они почувствовали, что совещание исчерпало себя, решив самый главный вопрос. И причиной этого был Евгений Анатольевич, который находясь в Ярославле, разговаривал сейчас с ними по громкой связи так, словно присутствовал на совещании, только лишь потому, что понимал, что такое человеческие отношения и от этого был искренен и открыт, несмотря на то расстояние, что разделяло их.
Саша, писал на бумаге то, что хотел бы, чтобы озвучила инокиня Ольга Евгению Анатольевичу. Но, та, опережала его медленно выводимые, для ясности печатными буквами, слова. Она словно бы ловила Сашины мысли на лету, дополняя своими и формулируя грамотные и нужные вопросы, получая на них не менее адекватные ответы.
Наконец, когда разговор был закончен, и она прекратила звонок, в комнате настала тишина, явно говорящая о том, что ни у кого больше не было главных вопросов. А та мелочь, что можно было бы спросить, уже и не лезла на язык из-за своей второстепенности и ненужности по сравнению с тем главным, что было решено сейчас совместно.
- Надо теперь закрепить результат, - нарушил тишину Руслан.
- Требуется следующее совещание. Безусловно, - поддержал его Саша.
- А, где? – не понял батюшка, который уже и не верил в такой хороший и, что главное, непредсказуемый ещё пять минут назад, конец.
Евгений Анатольевич заверил всех в нецелесообразности отнятия работ у Валерия Ильича, а тот, в свою очередь, исправился и доработал документацию. Это был самый удобный для всех и, что главное – лёгкий путь. Отец Николай был рад.
- Да здесь и проведите. Вызовите всех письмами. Назначьте тему. Ну, скажем: - Прошу присутствовать или направить ответственного представителя на совещание, проводимое по адресу… по вопросам дальнейшего снятия замечаний и проектирования… - заключил Саша.
- Так и сделаем, - согласился батюшка.
- Я напишу письмо, - сказала инокиня Ольга.
Она вообще казалась Саше теперь очень толковой.
И после этих слов начался некий уже гул и гам обсуждения мелких вопросов, порою даже и не связанных с самим совещанием, который был вдруг прерван батюшкой, который вдруг встал, и сказал грозно, но с еле заметной улыбкой на лице:
- А мы молились перед тем, как начать совещание? –  спохватился отец Николай.
- Ой! Нет батюшка, - опомнилась и инокиня Татьяна.
- Тогда лучше поздно, чем никогда, - сказал батюшка и встал лицом к иконам, которые здесь в монастыре имелись в каждом помещении.
Прочитав молитву, он добавил:
- И всё же хорошо посовещались. Теперь мне всё стало ясно, и я спокоен.

- А теперь, прошу всех в трапезную, - сказала инокиня Татьяна.
- Да, откушать не помешает. Нам ещё на источник ехать, - согласился с ней батюшка.
- А я, пожалуй, пойду, - отпросилась инокиня Ольга,
благословившись у него и поцеловав руку.
- Вы не пойдёте с нами в трапезную? – удивился батюшка.
- Нет, у меня сегодня ещё много дел в городе, - сказала она и улыбнувшись пошла в сторону монастырских ворот.
Все попрощались с ней.
- Мне бы ещё к женщине одной, землемеру заехать, по поводу межевания, - тихо сказал Саша батюшке.
- Заедем, куда надо, везде заедем, - опередил его с ответом Руслан.
- Заедем. Заедем, - видишь Руслан не против. Ему рулить, - согласился и батюшка.
- Тогда я звоню ей, - предупредил Саша.
- Звони, - думая о трапезе сказал батюшка.
Саша отошёл в сторону и набрал номер Ларисы.
После долгих гудков, взяли трубку.
- Алло, я вас слушаю, - послышался женский голос на том конце.
- Лариса, это я Саша. Я вам обещал позвонить, как освобожусь.
- А, Александр. Хорошо. Где вы сейчас?
- Я у вас тут в Ярославле… Ой, то есть в Переславле, при въезде со стороны Москвы, в женском монастыре.
- В женском?
- Да, по работе.
- По работе?
- Ну, да. Тут вопросы, связанные с архитектурой.
- Хорошо. А когда вы обратно?
- Не знаю. Думаю, что часа через два. Нам ещё на источник заезжать.
- Хорошо. Я просто отъехала сейчас. Приезжайте ко мне к шести, а лучше к половине седьмого. Я как раз вернусь.
- Хорошо. Думаю, что мы к этому времени и освободимся.
- Адрес у вас есть? Я говорила.
- Да.
- Ну, до встречи.
- До свидания.

Все вошли в такую уже знакомую им трапезную. Стол был накрыт практически так же, имитируя некое подобие обеда.
Помыв руки все подошли к столу, встав перед теми же местами, что были заняты ими на первой трапезе.
- Помолимся, - сказал отец Николай и прочитал молитву.
Помолившись все присели.
- Когда к твоей женщине ехать, - поинтересовался Руслан.
- К шести, а лучше к половине седьмого, - ответил Саша.
- А, где это?
- Новая 18. Вот посмотрите, - протянул Руслану телефон с построенным маршрутом, Саша.
- Нормально. Как раз по дороге на родник. На обратном пути думаю заскочим.
- Хорошо.

Все безусловно проголодались на этот раз больше чем с утра, и никто уже не стеснялся накладывать себе те закуски, которые выглядели аппетитнее всего.
Понимая, что до дома ещё очень далеко, Саша ел плотно, стараясь отведать все блюда, которые предлагались в трапезной им.
- А вот творог у вас свой? – спросил Руслан инокиню Татьяну.
- Да. Монастырский. И масло. И сметанка.
- Тогда я, пожалуй, поем чуток.
- Зачем чуток? Ешьте в своё удовольствие. У нас тут много.
- Игорь тебе положить?
- Нет пап.
- А зря. Смотри, как вкусно со сметаной, мёдом и вареньем, - демонстративно накладывая себе, называл вслух составляющие Саша.
- Я сказал нет, - ещё раз ответил Игорь.
- А к чаю коврижка наша, - рекомендовала инокиня Татьяна.
- Игорь ты когда-нибудь ел коврижки? – поинтересовался Саша.
- Нет. А, что это?
- Это, даже и не знаю, как сказать.
- У! С мёдом, - констатировал батюшка.
- Вот! Это ржаная выпечка на меду и с повидлом ещё, - определился Саша.
- Ну, давай, - согласился сын.

Обед, а это всё же теперь уже явно был обед, оказался не просто полноценным, а ещё и сытным и на этот раз уж очень обильным.
Закончив трапезу и помолившись, все вышли из-за стола, и направились к машине.
- Замечательно вы готовите! - похвалил батюшка женщину – повара.
- Так и поселился бы у вас тут, но монастырь жаль женский, - сказал Руслан.
- Спасибо большое. Волшебно, - похвалил и Саша.
Игорь молча прошёл за ним.
При выходе отец Николай, столкнулся с каким-то, явно знакомым ему батюшкой. Они обнялись и поцеловались три раза.
- Отец Анатолий! – радостно произнёс батюшка.
- Отец Николай! Какими судьбами!? – ответил отец Анатолий.
- Да вот, волнует меня стройка ваша, как представителя спонсора, - признался батюшка.
Отец Анатолий был чуть выше среднего роста и необъяснимо худой, что довольно-таки странно для православного батюшки. И, если бы не короткая, ухоженная, но полностью седая борода, то можно было бы поверить в то, что он моложе отца Николая лет на пять.
Он держался несколько иронично. Видимо данная особенность помогала ему жить, среди женского коллектива монастыря, не будучи постриженным в монахи, оставаясь всего лишь Протоиереем.
- Как здоровье? – поинтересовался он, с лёгкой, еле заметной улыбкой.
- Да вот приболел я тут. Пару месяцев не выходил. В больнице лежал.
- Что случилось?
- Спину потянул.
- А как сейчас?
- Да вот оживаю постепенно по воле Божией.
- Ну приезжайте к нам. У нас тут благодать, - напоследок сказал отец Анатолий, и скрылся в обеденном зале трапезной, куда шёл просто попить чайку, перед вечерней службой.
- Пойдём в храм зайдём, - сказал батюшка, и все неспешно двинулись к храму, где уже совсем скоро должна была начаться вечерняя служба.
- Я, пожалуй, на время покину вас, - сказала инокиня Татьяна и исчезла в неизвестном направлении.

Отец Николай, перекрестившись, вошёл в храм первым.
За ним и все остальные.
Батюшка подходил к иконам и таким образом от одной к следующей, перемещался по храму. Саша с сыном шёл по его пятам. Руслан так же не отставал.
Пройдясь по храму, батюшка присел на лавку, при входе, чтобы перевести дух. Саша же с сыном рассматривали убранство храма.
После пристроенной к храму трапезной, из-под арки налево, у стены, располагалась покрашенная в чёрный цвет, деревянная стасидия, подле которой был прислонён посох, похожий на патриарший. Его рукоять завершалась не крестом, а неким подобием буквы «Т».
- Смотри, патриарший посох, - указал сыну Саша.
- Но именно в этот момент, войдя в храм, вернувшись из трапезной, мимо них проходил отец Анатолий, направляясь видимо в алтарь. Вечернюю, как понял Саша, проводил сегодня он.
- Это игуменьи посох, - поправил он на ходу Сашу.
- Видишь Игорь, ошибся я. А как похож! - признался Саша.
- Так надо, - загадочно произнёс отец Анатолий, уже подходя к солее.

- Вот это я вам собрала батюшка. Тут огурчики и помидорки для матушки, - протянула инокиня Татьяна огромный пакет отцу Николаю, когда он вышел из храма и направлялся уже к машине.
- Спасибо вам огромное. Матушка будет очень рада, - поблагодарил батюшка.
Инокиня Татьяна благословилась у него, поцеловала руку.
- А вы приезжайте к нам трудниками. Работы тут много. Руки всегда нужны, - обратилась она к Саше и Игорю с Русланом.
- Мы теперь только через три недели мимо вас, да и то транзитом. На север, - признался Саша.
- В следующий раз обязательно. Пока батюшка будет вопросы решать, если отпустите меня? – уже глядя на отца Николая, ответил инокине Татьяне Руслан.
Все пошли к воротам. Инокиня Татьяна осталась стоять, наблюдая, за тем, как все садятся в машину.

* * *

На источнике никого не было, как показалось Саше сперва. Длинная крутая лестница вела к нему с вершины холма, на которую они приехали на машине.
Уже сверху проглядывались все строения, которые были построены около него. Маленькая, кирпичная часовенка, и срубленная из брёвен купальня, как мог понять уже отсюда, с вершины холма Саша.
Первым пошёл вниз батюшка, отец Николай.
Он спускался тяжело и неспешно, словно бы старался запомнить своими ногами эту лестницу, как путь к воде. Ему было уже далеко за семьдесят лет, и серьёзная травма позвоночника, которую он перенёс давала о себе знать.
Саша пошёл вторым за ним, подождав у начала лестницы с минуту. За Сашей пошёл вниз его сын Игорь, который собственно оказался с ними сегодня в этом паломническом путешествии совершенно случайно. Ему было пятнадцать лет и Саша старался брать его всегда с собой, если куда-то ехал на машине и из-за этого не надо было прогуливать школу.
Водитель их комфортабельной машины Руслан, оставался наверху.
К часовенке первым подошёл Саша и встав в сторонке от неё, пропустил вперёд отца Николая.
Тот прошёл вовнутрь часовни и стал читать молитву.
- Я тут вам не тут скажу это вам….- услышал Саша чьё-то мужское бормотанье. Но он не мог понять, откуда именно оно доносится.
В этот момент батюшка вышел из часовни, пропуская Сашу вовнутрь.
Саша вошел и приложившись ко кресту и иконам, просунул бумажную денежку в отверстие в ящике для пожертвований.
- И вот зачем же я тебе это всё… А ты опять… Опять мне… Зачем же… - опять послышалось чьё-то бормотанье. Но, теперь уже Саша понимал, что оно доносится из-за угла часовни. Там явно кто–то был. По самому произношению можно было понять, что у автора этих фраз, явно не хватает во рту минимум половины зубов, и это ещё при том, что данный человек был сильно пьян.
Саша вышел из часовни и зашел за её угол, где минутой раньше, скрылся и сам батюшка.
Перед его глазами открылась следующая картина:
На деревянной лавке, сидели рядышком отец Николай, облачённый в подрясник, и мужчина неопределённого возраста.
Скорее всего был бомж. Но не из числа тех, кто валяется на улице в грязных лохмотьях, а одетый во всё чистое, но очень старое и местами штопанное. На нём были какие-то брюки, ботинки и полосатая рубашка, с большим воротником, не застёгнутая на три верхние пуговицы. Возраст его очень сложно определялся.
- И я вот так вот тут и живу… Сам живу, как-то… Как, не знаю. Живу и живу… А они мне и говорят… Да а я знаю. Знаю я всё и так. Зачем? Я ведь и так мне хорошо, - не умолкал мужчина, которому было явно всё равно с кем говорить.
Отец Николай сидел молча, подле него, и молчал.
Саша встал перед ними и увидел правее от них небольшой бассейн, выложенный из кирпича и оштукатуренный, на бортике которого стояло ведро, с палкой на цепи, чтобы удобнее было его подсовывать под кран, торчащий из стены самой часовни. И него струилась хорошим напором, словно из крана городского водопровода, ледяная вода.
На стенке висело три воронки, разнообразного диаметра.
Тут же, к Саше подошёл его сын Игорь и встал с ним рядом.
- А, что тут у вас хорошо-то как! – словно бы сам с собою произнёс отец Николай.
- Так ведь всегда-то так у нас… Я вот говорю им… А онииии… Э-э-х! Глупый народишко… - ответил мужчина, так же, как и батюшка сейчас, разговаривающий сам с собой, а может быть и со всем тем окружением, что было вокруг них.
А вокруг была природа. Заросшая осокой, проходящая по самому дну оврага, рассекающего долину, речка, принимала в себя всю воду из этого источника и разносила её по вдоль своих берегов, далеко вперёд, на многие километры.
Переславль находился совсем рядом. Был слышан гул его узких, но загруженных транспортом улиц. Но, несмотря на это, какая-то густая, плотная, Русская тишина, создавала здесь свой, понятный только тому человеку, который родился и вырос на этой земле, грохот мыслей, так и рвущих голову от своего, заставляющего биться сердце сильнее ритма душераздирающей действительности двадцать первого века.
- Ну, пора, - сказал батюшка и встал, кряхтя со скамейки. Но, остановился и посмотрев на мужика, спросил:
- А как звать-то тебя?
- Колькой мамка звала, - ответил мужик.
Батюшка на мгновение задумался, а затем опять спросил:
- Охраняешь здесь?
- Зачем охраняю. Живу тут.
- Не мёрзнешь? – напоследок поинтересовался батюшка.
- Зачем мёрзнуть? Тепло тут.
Отец Николай ничего не ответил, а только сделал жест рукой Саше, чтобы он с Игорем шёл за ним.
Они прошли мимо источника и подошли к купальне. Батюшка дёрнул дверь на себя.
- Ой! Подождите, - послышался женский голос.
- Христа ради простите! – покаялся он, и сказал Саша с Игорем.
- Ага… Ага… Вона как!... А на двери написано, что общая купальня. А ну-ка давайте в следующую зайдём.
И они подошли к следующей двери, на которой, в отличие от предыдущей, висела табличка с надписью:
«Для священников».
- Айда сюда! – предложил всем отец Николай.
- Нет, я боюсь туда. Мы же не имеем права там. Так нельзя. Да и вам достанется, - упёрся Саша.
- Ну, тогда подождём, - смиренно согласился отец Николай.
Уже через четыре минуты из двери вышла женщина, застёгивающая на ходу верхние пуговицы рубашки. Она гневно взглянула на их компанию, но, увидев батюшку в подряснике, улыбнулась.
- Там больше нет женщин? - поинтересовался отец Николай.
- Нет, - удаляясь, ответила она, и они вошли.
Внутри заканчивал одеваться нерасторопный мужчина, возможно её муж.
- Надо резко в воду окунаться! Тогда не страшно! – сказал он, обращаясь к Игорю.
- Он знает. Не первый раз уже. Раньше боялся. Теперь нет, - ответил за молчаливого сына отец.
- А, ну, эт я так, для приличия предостерёг. А то, мало ль, не кунался ещё, - добавил мужчина, застегнув ширинку, и попрыгав на левой ноге, засунув палец правой руки в ухо.
Затем он, надев носки и туфли, покинул купальню, со словами:
- Всех благ вам.
- И вам не хворать, - ответил отец Николай.
Когда дверь за ним закрылась, Саша признался:
- Я раньше моржевал пару лет.
- Да!? А я вот никак не могу начать снова, - оправдался Батюшка.
- Что начать? – не понял его Саша.
- А! Ну, да! Я же тебе не рассказывал! Много лет, как я не могу в купель опускаться. Давно это началось. С крещения в десятом году. Спазмы сосудов у меня.
- Сердце? – уточнил Саша.
- Нет. Это не совсем сердце. Понимаешь, холодно мне становится очень и судороги начинаются. Но, а вот сейчас решил всё же рискнуть, по воле Божией. Авось получится!?
- Саша разделся первым и прошёл к купели, аккуратно спускаясь в неё задом наперёд.
- Лестница скользкая очень! Аккуратней тут надо! - сказал он, пытаясь ногой нащупать дно. Но его всё не было и не было.
Наконец он встал на что-то твёрдое, и погладив это что-то ногой, понял, что это и есть то самое дно и не такое уж и илистое, как он ожидал. Воды было чуть выше пояса. Ровно столько, сколько нужно для того, чтобы нырнуть с головой.
- Ныряй! – скомандовал сверху батюшка.
- Саша перекрестился и нырнул, закрыв нос правой рукой.
Уф! Бррр! Холодно, - произнёс он и принялся вылезать.
- Э нет! Так не пойдёт. Три раза надо. Давай обратно, - сказал отец Николай, который уже стоял в позиции на изготовку, ожидая пока освободиться купель.
- Точно!? – усомнился Саша. Он надеялся на то, что всё же можно один раз. Ему казалось, что уже не сможет заставить себя вернуться обратно, в теперь уже обжигающую его жаром воду.
- Точнее не бывает, - ответил батюшка.
- Хорошо. А можно я ещё только два раза?
- Можно.
Саша, перекрестившись, окунулся с головой ещё два раза, и тут же выскочил, словно ошпаренный из купели.
За ним прошёл отец Николай.
Он со словами:
- Во славу Божию и крестным знамением, проделав троекратное погружение, выбрался из купели, предоставив её Игорю.
Игорь, окунувшись один раз, тут же засобирался наверх.
- Давай ещё три! – сказал Саша.
- Нет, я так не договаривался ответил Игорь и быстро вылез из купели.
- Получилось! - сказал батюшка.
Он сидел на скамейке и улыбаясь смотрел впереди себя.
- Что получилось? – не понял Саша.
- Смог я сегодня, как видишь! – пояснил отец Николай.
- Смогли. Да, - подтвердил Саша. Он не понимал, что в слове «получилось» отец Николай закладывает, куда более глубокий смысл.
Все молча, не спеша одевались.
- Помог ты мне сегодня. Спасибо тебе, - внезапно перешёл на «Ты» батюшка. И это ничуть не смутило Сашу, скорее, наоборот – обрадовало.
Он видел, что отец Николай, знавший давно Руслана, хоть и во всём доверял ему, был с ним тем ни менее на «Вы», но, что же могло послужить причиной этого, он не мог понять.

Они вышли из купальни.
Руслана нигде не было видно.
- А, где Руслан? – спросил Саша батюшку.
- Святослав наверно воду набирает, - предположил тот. Затем, достал из кармана подрясника свою скуфейку, и разминая в руках, сказал:
- Отец Геннадий называет её Кипой. Шутник! Смеётся надо мной.
- Да, знает, как пошутить, - улыбнулся Саша.
Батюшка расправив скуфейку, надел её себе на голову, добавив:
- А мне очень нравится она. Много лет, как ношу. И другой не надо. Тепло в ней, особенно сейчас, после купания.
Батюшка пошёл с Игорем наверх, к машине. А Саша остался с Русланом, который набирал воду в огромные, двадцатилитровые, привезённые с собой пластиковые бутыли. Он был без пиджака, и Саша мог разглядеть конструкцию его необычной кобуры, на левом боку, которая скорее была сделана не для хранения пистолета, а только для его фиксации.
- Помочь донести? – предложил свою помощь Саша Руслану, когда тот наполнил первую бутыль водой.
- Нет, я сам, - ответил тот и пошёл наверх к машине.
 Саша присел подле разговаривающего с самим собой Кольки, как он сам себя называл.
- Чё так вот… так мы… Эх вот я… - оживился тот.
Теперь Саша мог разглядеть его подробнее.
Кисти его рук выглядели так, словно бы долгое время находились в холодной воде. Пальцы были скрещены между собой, какой-то немыслимой судорогой. Один глаз полностью был поражен глаукомой. Другой же смотрел куда-то мимо собеседника в сторону. Редкие, коротко подстриженные волосы на его голове были растрёпаны. Во рту практически не было зубов.
- А вот тишина-а-а!... Да…  Да, или нет? Я тебя спрашиваю, - вдруг обратился он именно к Саше.
- Да, - послушно согласился с ним Саша, и сам понимая, что тишина тут такая, что и говорить-то о ней грех.
- А вот белое солнце пустыни…  Кто там? – продолжил Колька.
- Что, кто там? – не понял Саша.
- Актёр там такой… Знаешь какой?
- Нет.
- А-а-а! Ладна. И зверушки тут такие есть… - опять вернулся к природной теме Колька.
- Какие? – спросил Саша, лишь для того, чтобы хоть что-то отвечать.
- А такие.. Кра-а-а-асивые!... Выдры шнык-шнык… Потом совы летают… Эти, как их там?... Эти, колючие…
- Ежи.
- О. Вон!… Они самые… Ежи! Эх, - засмеялся Колька.
Затем, после небольшой паузы, продолжил.
- Много их здесь всех...  И эти ещё… Ну, как же их там, - пытаясь изобразить зверя руками, сделав несколько нелепых движений, запнулся и опять, словно бы его заклинило, замолчал.
От него пахло чистейшим спиртом. Да-да, именно спиртом, а не каким-то там перегаром. Этот человек был насквозь проспиртован, как уродец в кунцкамере и Саше показалось, что он умышленно держится подле воды, чтобы в случае случайного возгорания тут же сбить пламя.
- Лисы? – предположил Саша, судя по указанному мужиком размеру.
- Да, не!... Какие там… Ну, эти же….
- Волки?
- Не-е-е! Какие волки!? Что ты!?
- А кто же?
- Ну, эти, с хвостом… У них… Такой, - показал Колька руками размер хвоста.
- А-а-а! Бобры! – догадался Саша.
- О-о-о! Они самые братец мой… Тебе скажу!... Красотища-то какая тут. Винтовкой их раз, и…  Хорошо тут… И тишина… Тишина… Красота… Знаешь, как в кино этом? И тишина… Актёр там такой… Он в Америке теперь… Да нет уже… Умер давно.
- В каком? – не понял Саша.
- Ну, в этом же!... И тишина!... Не помнишь?
- Крамаров
- Да! Он! Молодец ты! Умница. Денежку бы мне сейчас… Копеечку… Крамаров… И тишина. Он самый… Красота какая!
Колька хоть и был сильно пьян, держался прямо и не раскачивался, не прислонялся к стенке часовни, сидя на скамейке. Почему-то Саше было не противно сидеть рядом с ним, несмотря и на запах чистейшего спирта. Что же не вызывало в нём отторжения? Саша задумался. Но ответ был очень прост. Колька не матерился.
Сверху, с двумя огромными, пластиковыми бутылями в руке спускался Руслан. Когда он подошёл к источнику, Саша встал со скамейки и предложил свою помощь, сказав:
- Давайте я буду придерживать их и воронку, пока вы наливаете.
- Хорошо, - согласился Руслан.
- Крамарова знает! Хороший человек… Наверно тишину любит, - не умолкал Колька.
Саша молча стоял подле установленных на бортик бассейна перед родником, бутылей, и ожидал, пока Руслан наполнит ведро из родниковой трубы.
- А знаешь, как у нас тут зимой?... О-о-о!... Ей Богу не холодно!... Да… А выпить надо… Копеечки нет… Копеечку кинут… я достаю… Холодно всем зимой… Мёрзнут… а я привык…
- Да ты, что ж туда с ногами, что ли прям залазишь? – спросил его молчаливый Руслан.
- Зачем с ногами?... Нет. Я вот так, - обидевшись несправедливому подозрению стал демонстративно закатывать рукава Колька.
- Неужели руками до дна дотягиваешься!? – начиная уже понимать, что напрасно усомнился в его словах Руслан.
- Вот так вот до верху задираю и в воду… Холодно зимой… а, что делать? Копеечку достаю.
- И, что прям дотягиваешься? – пытаясь отогнать от родника свободной рукой Кольку, который собирался уже на деле показать, как он это делает, скорее машинально, чем с недоверием, сказал Руслан.
- Вот те крест! – перекрестился скрюченными, словно от постоянного нахождения в холодной воде пальцами, Колька, и попытался пролезть в то, оставшееся между бутылями и стеной часовни, из-под, которой и вытекал родник, пространство.
- Э-э-э! Верю я тебе! Верю. Не лезь в воду! А то сковырнёшься сейчас туда целиком! – уже своей рукой преградил ему доступ к роднику Руслан.
Колька остановился, покосившись на его кобуру, и приняв её, как должное отвёл свой взгляд на дно огороженного стенками родника, и показал своей правой рукой на, что-то лежащее на нём, со словами:
- Вона копеечка там лежит… Копеечка она… кидают все, а я достаю… Копеечки нет.
- На вон… Возьми, - достав свой кошелёк из маленькой барсетки, висящей на его плече, и порывшись в нём, протянул ему сторублёвку, Руслан. Тем самым он, как бы извинился перед ним за то, что усомнился в его честности, подумав, что тот лезет с ногами в ручей, где весь город набирает воду.
- Спаси Господи, - сказал Колька, взяв в руки денежку, и разгладив её правой рукой, аккуратно засунул себе за пазуху. Затем он отошёл от родника и словно бы уже прикинув в голове объём предлагаемой магазином за эту сумму водки, добавил:
- Ещё копеечку надо… Не хватит на таблетку.
- Так вы подождите, может, кто ещё добавит, - сказал Саша.
- У вас есть копеечка? – уже напрямую поинтересовался у него Колька.
- У меня только мелочь, - смутился Саша, который не носил в кошельке нал, но знал, что рублей пятнадцать в отделении для мелочи, в нём всё же имеется.
Он достал мелочь и протянул её ему.
- Спасибо милый мо-о-й… Но не то всё. Хорошо, но не то, - ответил Колька.
Его лицо изображало сейчас смешанное чувство. Это была одновременно и радость и печаль от того, что сумма была уже довольно большая, но явно не та, с которой начинается стоимость «чекушки» вдалеке от Москвы. И, если в самой столице цены были самыми маленькими по стране, то здесь, в Переславле, ощутимо больше.
Борясь со своими смешанными чувствами, он всё же был больше рад, чем расстроен. Но, какая-то необъяснимая тревога зародилась теперь в нём и не давала покоя. Сторублёвый билетик грел карман. Но его тепло наводило на мысли о чём-то хорошем, радостном и спокойном. Сама тяга к алкоголю, была побеждаема от понимания того, что самая, что ни на есть благодать, именно здесь, вокруг него. А не на полке магазина. И даже, несмотря на то, что эти две радости уже давно жили в нём одной неразлучной, общей благодатью, сейчас, пока не хватало самой малости, он довольствовался той, первой, основной, что лежала в его сердце и уж совершенно точно, не стремилась пробраться в его печень.
Он сел на своё место, на скамейке и продолжил слегка раскачиваясь, тот бесконечный разговор с самим собой.
- Зимой встанешь рано, рано, и идёшь на родник. А тут… тишина… красота… благодать. Везде холодно, а тут тепло, - скорее напевал, чем выговаривал Колька.
- Родник не замерзает? – как бы между делом, принимаясь с Сашиной помощью набирать вторую бутыль, поинтересовался Руслан.
- Не-е-е! Куда там!
- И даже, когда морозы? – настаивал Руслан, стремящийся понять всю ту тайну Святого источника, что видимо была непонятно ему.
- Никогда! – отчётливо произнёс каждую букву мужик.
- Это хорошо. А то вот у батюшки колодец зимой замёрз, - сказал Руслан.
- Здесь Святой источник. Красота, - сделав акцент на слове «Святой», Колька.
- Пойду отнесу, - сказал Саша и взяв одну наполненную бутыль, пошёл с ней наверх по лестнице.
Возле ауди стояли отец Николай и рядом с ним Игорь на корточках гладил какую-то кошку.
Багажник и две задние двери машины были открыты. Саша поставил бутыль в багажник и подошёл к ним. Длинношерстная кошка, держала хвост трубой. Игорь попытался взять её на руки. Но, она вырвалась и, как ни в чём не бывало принялась опять тереться о его ноги,
- Правильно говорит водочерпий. Красота здесь какая! Да и пить-то вовсе необязательно для того, чтобы жить в такой благодати, - глядя куда-то в сторону склоняющегося к горизонту солнца, сказал батюшка.
- Да и я бы так хотел. А, выпить порою и вдали от города хочется. Но, вы правы. Здесь это и не нужно вовсе, - согласился с ним Саша, присаживаясь на одно колено, для того, чтобы тоже погладить кошку. Но, он лишь коснулся её спины один раз, и та тут же убежала вприпрыжку в сторону расположенного примерно в километре от них монастыря, шмыгнув в кусты, словно бы ища в них свою защиту. Ему понравилось слово водочерпий, и он спросил:
- Но, почему водочерпий?
- Да нет же! Он никакой не водочерпий! Я бы не побоялся этого слова, которое ты возможно не знаешь, а уж Игорь наверняка, - ответил отец Николай.
- Какого?
- Юродивый. Он, самый настоящий юродивый. Таких раньше было много. Теперь же они пропали куда-то. Надеюсь тебе не надо объяснять смысл этого слова?
- Нет. Не надо. Я и в Москве их видел. Рядом с работой жила одна женщина на улице. Но, потом пропала. У неё и квартира там была, где-то. Мне дворники рассказывали, когда я ещё на машине в центр ездил, знал всех там. Во дворах парковался. Она на улице зимой и летом спала. Теперь пропала куда-то. Давно её не видел. Может потому, что на машине по городу перестал ездить, а может и потому, что ушла она из Москвы, - вспомнил Саша.
- Не знаю, одевать бандаж, или нет? – резко сменил тему отец Николай, вытащив из своего необъятного портфеля чёрный, скрученный в трубку бандаж.
- Если врачи сказали, надо надеть.
- Надену, пожалуй, раз и ты советуешь, - сказал батюшка и надел бандаж.
 - Видел пистолет у Руслана? – тихо, на ушко спросил сына Саша.
- Ага, - невозмутимо ответил Игорь.
- Батюшка, а затем Руслану пистолет? – прямо спросил Саша.
- Знаешь, когда меня спрашивают: - «Это ваш водитель?» - Я отвечаю: - «Мой» - И добавляю: - «Он ещё и охранник в звании полковника», - хитро уклонился от ответа отец Николай.
- А, кто он на самом деле? – не удовлетворился ответом Саша.
- Сие мне неизвестно.

Снизу, по лестнице неспешно поднимался Руслан с бутылью в руках.
- Я люблю Русский север. А ведь он и начинается именно отсюда. С Переславля. Поеду скоро в путешествие. И в том году был на Соловках. Не хотел возвращаться. Не хотел. Но, тогда я ещё работал. Надо как-то жить, зарабатывать. Там же нет работы никакой. Вернулся. Опять всё по-старому. Но, вот неделю, как меня сократили и теперь я безработный. Надо, что-то делать. Еду в Архангельск с сыном, - разоткровенничался Саша.
- Езжай. Может быть дорога, что-то тебе и раскроет, - задумчиво произнёс батюшка.
- И я надеюсь на это, - согласился с ним Саша.
- А ведь всё же я смог искупаться! Несколько лет не мог. А вон на тебе! Получилось. Матушке сказать надо, - уже сам с собой говорил отец Николай.
Руслан поставил бутыль в багажник и так же, как и они встал лицом в сторону протянувшегося на многие километры, глубокого оврага с ручьём.
Из кустарника, внезапно выбежала та же самая кошка и опять подбежав к Игорю, позволила себя погладить, не убежав на этот раз и после того, как гладить её принялся и Саша.
- Телефон совсем сел. Боюсь не дотянет до её дома, - сказал он.
- Чьего? – не понял батюшка.
- Ларисы.
- Ну, той, у которой Саше документы подписать надо, - пояснил Руслан.
- А! Ну, да, ну, да. Документы, - уже перестроившись на телефонный разговор, набрав номер супруги, сказал батюшка.
- Елизавета Михайловна, это я, ваш благоверный… Как, как!? Нормально всё у нас… Заберём тебя с дачи, не горюй… А ведь знаешь, искупался я сейчас в святом источнике… Просто праздник какой-то теперь!... Должен помочь, думаю я, - говорил он уже в телефон.

* * *

- Я запомню, как ехать, - сказал Руслан, когда Саша показал ему у себя на телефоне маршрут, который проложил навигатор от родника до дома Ларисы, так, как его телефон разряжался.
Руслан ехал очень медленно. Дорога от ручья до города не превышала и пятисот метров, но не имела асфальтового покрытия. Будучи обильно просыпана песком и разравниваема грейдерами время от времени, она всё же, местами имела некоторые промоины.
- Только к монастырю подъедем. Там, думаю, самая дешёвая рыба во всём Переславле будет, - предупредил Руслан.
- Конечно, - согласился Саша.
Несмотря на то, что Руслан ехал очень медленно, уже через пять минут они припарковались у лотка, в котором торговали рыбой женщина.
- Пойдёмте, - предложил он и вышел из машины. Саша с Игорем остались внутри. У него не то чтобы не было денег. Нет. Он просто экономил каждый рубль, получив перед увольнением две зарплаты и компенсацию за не отгулянный отпуск. Ведь ему предстояла поездка на север с Сыном.
Через пять минут, батюшка и Руслан, вернулись в машину.
- Вот, на, это тебе от меня, сказал батюшка и протянул Саше пакетик с рыбой.
- Зачем!? – я бы сам купил, но, думаю, что мы на севере наедимся её.
- На севере это одно. А тут от меня тебе в благодарность, - неумолимо произнёс отец Николай, без тени сомнения.
Как только Саша пристроил в рюкзаке Игоря пакет с подаренной рыбой, батюшка, словно бы играя в «дурака» в карты, подсунул ему ещё одну карту от которой Саша опять же постарался отбиться, но его карты были слабы перед козырем.
- А это вот тебе за проделанную работу, - сказал батюшка, вытаскивая из своего необъятного портфеля, абсолютно белый, таинственный конверт.
- Что это!? А вот это уже и вовсе ни к чему! – за сопротивлялся Саша.
- Это ты заслужил. Я говорил тебе, что отблагодарю. Мне нужна была помощь, и ты помог.
- Хорошо. Я возьму, если эти деньги не ваши, а от организации.
- Не мои. Не мои, - хитро улыбнувшись произнёс отец Николай.
- Хорошо. Перекреститесь тогда, - попросил Саша.
- Ну, вот ещё. Делать мне нечего! - сказал батюшка и засунул конверт Саше во внутренний карман пиджака.
- Твои они теперь, - с облегчением перекрестившись, произнёс батюшка.
Саша был побеждён. Он ощущал себя так, словно бы у него на погонах были две карты шестёрки.
Батюшка же благоговейно дремал на заднем сиденье, рядом с ним, или умело делал вид.
- Я думаю, что сюда, - с некоторым сомнением в голосе, не то, чтобы спросил, а скорее констатировал Руслан, сворачивая с главной трассы, своими словами выведя Сашу из некоего оцепенения.
- А!? А, да. Возможно. То есть да, конечно сюда, - ответил он, спустя какое-то время, когда Руслан уже ехал среди частного сектора Переславля.
Через пять минут они были на месте, подъезжая прямо к дому Ларисы, судя по номеру на заборе, перед ним.
Именно в этот момент из калитки вышла она, и с сомнением посмотрев на Московские номера, проезжающей мимо неё машины, на мгновение остановилась.
Она была среднего роста, полненькая и с рыжими вьющимися волосами. На вид Саша мог дать ей пятьдесят лет лет
- Она! Паркуйтесь! - попросил Саша, и дождавшись остановки, выскочил из машины.
- Лариса! - позвал он. Та остановилась.
- Александр. Я уж заждалась. Ну, пойдёмте в дом, - предложила она, сменив своё направления и входя обратно в калитку.
Они прошли к крыльцу. Лариса позвала кого-то:
- Артур! Принеси документы, подготовленные на подпись.
Пока они ждали Артура, Саша понял, что Ларисе на самом деле не более тридцати пяти лет, а то и того меньше. Просто сам её внешний вид и стиль поведения делал её старше. Она была явно очень энергичной женщиной, и, несмотря на свой вес, не секунды не сидела на месте. Возможно ещё и сигареты делали своё дело. Но Саша не мог быть в этом уверен, так, как не видел её курящей. Теперь же, стоя рядом с ней, он мог разглядеть веснушки на её лице, такие же, как и вышедшего через минуту с его документами, из дома, Артура.
Саша тут же узнал его. Он мерял его участок и сам дом. Наверно они брат и сестра. Догадался он. А ведь ещё месяц назад, встречаясь с ними в Москве, он думал, что она его мама. Тогда он сидел у них в машине на заднем сиденье и не мог разглядеть её лицо. Она лишь изредка и ненадолго поворачивалась к нему на заднее сиденье. Тогда он передал ей деньги за работу, аванс. А теперь подписывал сами документы.
Выйдя из дома, Артур, поздоровавшись, с улыбкой на сильно веснушчатом лице протянул Саше документы.
Саша подписал. Но, всё же, какая-то тревога прокралась в его голову. Он не прочитал то, что подписывал. Нет, всё же так дела не делаются. Подумал он. Но, было уже поздно. Артур, вместе с прошитыми насквозь нитками и проклеенными папками, тут же скрылся в доме, словно бы был занят там каким-то срочным и неотложным делом.
Я прям, как тот Колька, верю в людей. Поймал себя на мысли Саша.
- Теперь, когда амнистия на дачников пройдёт, можно будет дальше действовать, - сказала Лариса, посмотрев в спину удаляющемуся в глубину стеклянной веранды Артура.
- Ничего, мне не к спеху. Подожду.
- А вы тут по работе у нас? – поинтересовалась она.
- Да, я в монастырь приезжал, помочь.
- Вы с монастырями теперь работаете?
- Я!? Нет. Просто попросили проконсультировать. Я же теперь безработный.
- А пробовали что-то своё открывать?
- Нет. То есть да. Давно. Больше не хочу. С меня хватило.
- Зря. Сейчас самое время. Я бы вам работу подогнала.
- Нет. Спасибо. Я лучше профессию сменю.
- Как смените?
- А вот так вот. Очень просто. Я больше не архитектор. Ненавижу архитектуру.
- А кто же вы?
- Не знаю пока. Может и писатель.
- Писатель!?
- Да, то есть нет. То есть я пишу чуть-чуть. Уже давно. И на прозе ру. Выкладываю.
- На «Прозе ру»!? Надо же! Я тоже пишу. Но стихи.
- Надо выкладывать. Нельзя в стол работать.
- Вы думаете?
- Однозначно.
- Но я стесняюсь!
- Почему же?
- Понимаете они такие, - уже провожая Сашу и выходя вместе с ним из дома, говорила на ходу Лариса.
- Какие?
- Ну, такие, не знаю, как сказать, - смутившись и глядя в асфальт, произнесла Лариса.
- Про любовь, что ли? – догадался Саша.
- Нет.
- А про что же тогда!
- Про жизнь, - сказала Лариса и принялась читать вслух по памяти.
Поговорим о смысле жизни?
Всё просто и смешно до слёз…
Проснитесь, милые, очнитесь
От розовых нелепых грёз!
- Меня тут ждут. Машина не моя. От патриархии, - постарался избавиться от нежданно нагрянувшего поэтического вечера, Саша. Но, Ларису было не остановить.
Природы суть ясна – родиться,
Пахать, чтоб как-то - прокормиться,
Ещё, конечно – расплодиться,
Пожитками – распорядиться…
Горбатить на деток день – деньской…
От них отдачи никакой!
Раздать долги, махнуть рукой…
И вот свеча – за упокой!
- Вам надо издаваться! – уже с той стороны дороги, от машины, прокричал Саша.
- Вы думаете?
- Уверен! - сказал Саша, и понял, что он действительно был теперь уверен, что Лариса его не обманет с документами.

- Ну, как, подписал? – поинтересовался Руслан.
- Да.
- Странная, какая женщина! Вы приехали, как обещали, а она уже намылилась куда-то из дома, - как профессиональный охранник, подозрительно отнёсся к ней Руслан.
- Да Руслан, не говорите. Сейчас стихи мне свои читала. Я и сам, если честно в шоке от неё. Но, лишь бы межевание мне доделала. Остальное мне пофигу.

* * *

- В Озерецкое теперь. Матушка там моя ждёт, - тихо сказал батюшка. Он явно устал сегодня.
- будет сделано. – ответил Руслан.
- А, что за Озерецкое такое у вас батюшка? – спросил Саша.
- А, это на Дмитровке. А ты почему интересуешься?
- Да у нас там, где моя дача, тоже Озерецкое есть одно. Не оно ли это!
- Может и оно. Кто его знает.
- Нам в любом случае надо на Дмитровку как-то попасть, - сказал Руслан.
- Ну, на Дмитровку я вас через то Озерецкое, как раз и выведу, - пообещал Саша.
- Вот и славно, а то я не знаю дороги покороче. Как по длинному варианту знаю, - признался Руслан.
- Хорошо. Тогда я вас поведу. А если моё Озерецкое не ваше, то и ничего страшного, всё равно транзитом пройдём, да ещё и по короткому пути, - пообещал Саша.
Саша понимал, что окажется дома около одиннадцати, а если Игорь попросится домой к маме, то войти в квартиру именно сегодня он будет вынужден оставить надежду. Он старался не думать об этом и расслабился, получая удовольствие от дороги, понимая, что так нужно сегодня, и что без таких дней, когда ты востребован, как никогда – не обойтись.
Когда его уволили по сокращению две недели назад, и он думал, что проведёт этот месяц дома, набирая на компьютере, напечатанную когда-то его папой на печатной машинке, с множеством поправок, повесть, которая так и не увидела свет. Но, вот уже вторую неделю он был настолько востребован, что ощущал свою незаменимость для многих людей, пишущих ему в Вотсапе, звонящих по телефону, или просто предлагающих работу. Это раздражало его, но, в то же время и настораживало.
Он боялся.
Да-да, он боялся той неравномерности, которая наступает обычно именно тогда, когда ты недоволен востребованностью, после которой наступает забытьё. Он знал, что так и будет и что его ждёт впереди пустота. Но он не боялся её, привыкнув жить последние годы сегодняшним днём. Но, как бы он не отгонял мысли о неминуемо наступающем завтра, оно неумолимо приближалось к нему.
Ну, вот доживу до поездки. Потом до её конца, вернусь в Москву. Потом получу первый оклад, отметившись на бирже, затем второй. Начну искать работу, будучи подстрахован ещё третьим, полагающимся ему окладом. Думал он. Но все эти мысли всего лишь отодвигали от него тот момент, когда он должен был решать для себя, что он будет делать дальше в этой жизни.
А ему так не хотелось больше той нервотрёпки, доведённой до абсурда, которую он получил сполна в своей профессии и знал наверняка, что она ждёт его в любом другом деле. Мир перевернулся с ног на голову и больше уже не был таким, каким он его помнил с лучшей стороны.
Впереди была обратная сторона луны, неизвестная, тревожная, и не принимаемая всеми фибрами его души, давящая на его психику и убивающая в нём всё индивидуальное и живое.
Ему хотелось жить полноценной жизнью, как это было дозволено раньше, именно целый день, а не по вечерам, возвращаясь подземными тоннелями, в переполненном теле Московских, скрипучих и раздолбанных «червей», с такими же, как и он, мёртвыми людьми. Он жаждал свободы.

- Куда дальше? – вернул его к жизни вопрос Руслана.
- Прямо. Направо будет Сергиев посад, - на автопилоте ответил он.
Они выезжали из Хотьково, впереди был Мостовик, а затем и само Озерецкое. Скорее всего не то, что нужно было отцу Николаю. Но, Саша не волновался, потому, что знал, что его маршрут короче и выведет к правильному Озерецкому кратчайшим путём. Но знал об этом пока лишь только он. Руслан доверял ему. Батюшка же волновался, и Саша видел это.
Матушка уже знала, что они движутся в сторону её, и каждая минута задержки могла заставить её волноваться.
- А вот и Озерецкое, - указал Саша на знак с названием населённого пункта, стоящий у дороги, перед посёлком.
Батюшка встрепенулся, но, тут же успокоился, и сказал:
- Это не моё.
- Я знаю. Но, зато теперь уже до Дмитрова километров пятнадцать, а может и того меньше, - успокоил всех Саша, придав уверенности в том, что они скоро проследуют через ключевую точку маршрута.
Минут через пять, батюшка достал свой телефон и набрал там чей-то номер.
- Всё нормально дорогая моя… Да… Да… Будем у тебя скоро… Не знаю точно, но думаю, что минут через пятнадцать ты уже можешь начинать нервничать… Да… Никак не могу привыкнуть к той мысли, что у меня получилось искупаться… Да, давно уже, я знаю… Но, всё равно мне было страшно…
Опять все ехали молча. Но в машине чувствовалось некое облегченье от того, что впереди был Дмитров.
- Какая интересная дорога! Я тут не ездил никогда. Спасибо Саш, что показали её нам, - сказал Руслан.
Впереди стали видны новые семнадцатиэтажные дома Дмитрова. Город перешагнул черту, после которой уже было не страшно строить двадцать, двадцать пять, тридцать, сорок, пятьдесят этажей. Словно бы вокруг была пустыня и каждый квадратный километр освоения которой стоил, какие-то космические деньги
- Вот и Дмитров, - констатировал Саша.
- Через город пойдём? – спросил Руслан.
- Нет по окружной, - всё же чувствуя некую нервность ответственности перед остальными, сказал Саша.
Огромный солнечный шар, пышущий раскалённым до красна газом, освещал небосвод закатным, ржавым светом. День заканчивался.
- Солнце, - сказал коротко Игорь.
- Попросить остановиться? – предложил Саша, видя, что фотоаппарат Игорь, как всегда, оставил в багажнике.
- Нет. Не надо.
- Смотри. А то давай остановлю? – предложил Руслан.
- Нет, - оставался непоколебим Игорь.
- Ну, ничего, в поездке, думаю, мы ещё и не такое солнце нафоткаем, - успокоил его Саша.
- Матушка заждалась наверно уже, - отметил Руслан. Он ехал так, как разрешали знаки, ограничивающие скоростной режим. Но уже прошло не менее сорока минут с того момента, как отец Николай звонил матушке.
- Ничего. Подождёт. Ведь я ей сказал, чтобы она только готовиться начинала через пятнадцать минут, - успокоил батюшка.
Они уже выехали из Дмитрова.
- Вон там, на том берегу канала стоит крест огромный. Он воздвигнут погибшим строителям канала, - показал в темноту по правую руку от машины Саша.
- Да, много тут полегло. И в войну, и до неё, - ответил батюшка.
- Тут всё окопами изрыто. А вон там, примерно через пару километров будет мемориал, - сказал Саша.
- Да, знаю. Яхромский. Тут ведь было самое важное сражения периода великой отечественной войны, - подтвердил отец Николай.
- Сибиряков пригнали. Если бы нет они… - проявил знания Саша.
- Люди уже забыли всё это. Многие погрязли в цивилизации. Ноги привыкли к гладкой Собянинской плитке. Никому и дела-то нет до этой тишины. Я как-то обновляюсь духом после того, как в Переславль съезжу. Хорошо мне там. А тут ещё подарок такой! Допустил меня Господь к источнику. Я ведь наверно уже лет семь, как не могу в холодную воду, - повторился батюшка.
- В Москву сейчас сгоняют всю Россию. Опустошают её территории. Такая политика. Изменился город. Не узнать. Люди не те, устали все. Ненавидят друг друга. А ведь человеку так мало надо, - сказал Саша, давно уже знакомую всем, прописную истину.
- Да. У меня целый дом на даче построен двухэтажный, а мы с матушкой в спальном домике живём. Так называем мы его. И не ходим в дом совсем. Изредка только, если телевизор посмотреть, и всё. Невыгодно огромный дом топить… Да и содержать тоже. Дети в нём живут теперь, а нам и в спальном хорошо. Он ведь всего два с половиной на три двадцать, - с счастливой улыбкой на лице, вспомнил отец Николай.
- Люди перестали чувствовать ту грань между минимум и максимумом, что нужен для жизни. А на севере она ещё осталась. Я не могу тут в городе. В действующей здесь системе координат легче жить, как раз непорядочным людям, жаждущим наживы за счёт ближнего своего.
- Если бы ты знал, что мне на исповеди приходится выслушивать! Прости Господи! Теперь жить по законам, хотя бы земным, я уже не говорю про Небесные, считается чем-то неординарным, из строя вон выходящим. Если ты стараешься соблюдать их, то становишься изгоем, и твоё место не в Москве. Да и не в городе вообще. А вон, хотя бы и на источнике, как Колька, – с этими словами, батюшка перекрестился, а затем продолжил: - Но, надо сохранить себя. У тебя вон сын, и дочь. Великое дело. Надо растить их.
- Да дочь большая совсем уже. Сама ребёнка ждёт. Со дня на день. Говорил я вам.
- Сюда? – прервал их беседу Руслан, который подъезжал тем временем к съезду с Дмитровского шоссе.
- Ой! Приехали совсем уже! Сюда, сюда Святослав. Направо и там по главной всё время. Заждалась уже матушка.
- Ничего, пробок нет тут. Поток просто плотный очень. Дорога одна до Луговой, - ответил тот.
Как обычно и бывает, последние километры пути бывают самыми длинными. Они, как испытание перед встречей. Они и медленны только для того, чтобы усилить эффект встречи, поднять всю её глубину. Думал Саша, воспользовавшись очередным затишьем в машине. Никто не говорил. Каждый думал о чём-то своём.
Саша же вспоминал, как бывал в этих местах ещё в детстве. Его пригласил друг к себе на дачу, на новогодние каникулы. И он жил у него неделю там. Теперь этого его друга уже не было на земле. Он пил много лет перед смертью и умер внезапно, во сне от тромба. Хорошая смерть – во сне. Не каждому и дана такая. Сначала его отец, а затем и он, его друг, на следующий день. Хоронили обоих сразу.
- А вот он этот переезд! Я его помню, ещё с детства! Это же Луговая? – спросил Саша.
- Да. Она. Подъезжаем уже, - ответил Руслан.
И действительно, уже буквально через километр они подъехали к закрытому шлагбауму, который открыл батюшка со своего кнопочного Нокиа, и они въехали на территорию, растянувшегося не на один километр вдоль железнодорожного полотна, садово-дачному товариществу.
Дорога была просёлочная. Руслан ехал медленно, объезжая ямки.
- Здесь? – наконец спросил он.
- Да, - ответил отец Николай.
Руслан аккуратно стал сдавать задом, съезжая с просёлка, чтобы подъехать таким образом к самым воротам.
- Что-то матушка не открывает? – сказал он, продолжая так же медленно продвигаться в сторону ворот, наблюдая за тем, что происходит сзади через выехавший из торпедо экран с цветным изображением закрытых наглухо ворот.
- Я и сам не пойму, - забеспокоился батюшка.
Машина остановилась. Все вышли. Батюшка открыл ворота самостоятельно и пошёл в сторону спального домика, в котором горел свет.
Это был именно спальный домик, так, как в нём были не большие окна, а на крыше имелась труба. Сам же основной дом стоял в глубине участка. Сразу при входе, справа был огромный сарай.
- Нет, закрыто, - тихо и удивлённо сказал, будто бы сам себе сказал батюшка, и пошёл к такому же маленькому, но полностью остеклённому домику напротив, в котором горел свет.
Дверь его открылась, и батюшка, поднявшись по лестнице, вошёл в него.
За его шторами началось какое-то движение, которое сказало всем о том, что матушка нашлась. Наконец, буквально минуты через две, они показались вдвоём, спускаясь с пятиступенчатой лестницы, ведущей к двери домика.
- В чайном домике она была. Задремала, говорит! – радостно признался батюшка.
- Да я ждала, ждала, и уснула, - виновато призналась матушка.
Руслан посмотрел на Сашу с радостной улыбкой. Он разгружал бутыли с родниковой водой из багажника и носил их в чайный домик. Саша помог ему.
 - Елизавета Михайловна, а, что же это вы не спрашиваете меня о главном? – поинтересовался отец Николай у своей супруги.
- О чём же батюшка мой?
- И вы ещё спрашиваете!?
- Как съездили?
- Нет, не то!
- Устал ли ты?
- Опять не то, - уже расстраиваясь, сказал батюшка.
Руслан, проходя мимо матушки, уже с последней, третьей бутылью воды, слегка приподнял её, тем самым подсказывая ответ.
- Ах ты, милый мой! Искупался же всё-таки! А я уснула и как снова родилась! Забыла всё!
- А, как же! – улыбнулся радостной улыбкой батюшка.
- Ну молодец ты мой. Радость моя, - не менее счастливая чем он сам, стояла подле него матушка, и их взоры светились общей радостью.

Руслан поставил последнюю бутыль на пол чайной комнаты и сказал:
- Всё. Можно ехать.
- Ой Саша, а хотите посмотреть мастерскую!? – вдруг, словно вспомнив, что хотела показать что-то важное, сказала матушка.
- Какую мастерскую?
- Отца Николая. Он же у нас и сварщик и столяр, и токарь. На все руки мастер! – уже открывая замок ворот в сарае, говорила матушка.
Когда она зажгла свет, все увидели довольно-таки большой объём помещения, целиком отданного под мастерскую. На стенах были полки с всевозможнейшими деталями, инструментом, гвоздями, шурупами и болтами.
На полу, в углу стоял сварочный аппарат. Металлические уголки, арматурины, квадратные и круглые трубы были навалены на пол и стояли прислонённые к углу сарая. Пол был покрыт доской и чисто выметен.
- Вот здесь он и трудится, - с гордостью произнесла матушка.
Застенчиво стоящий в стороне батюшка, чтобы не выглядеть уж слишком скромно, решил и сам показать что-то важное для него в мастерской.
- А вот стол я сварил какой, - сказал он.
И только сейчас Саша понял, что верстак, который стоял в левом углу мастерской, на самом деле металлический, целиком и полностью. Даже сами его многочисленные ящики были сварены из листов металла. А ручки, наваренные на них, представляли собой нарезанные и распиленные пополам ломтики квадратной трубы.
- А открывается как? – поинтересовался Руслан, тут же потянув на себя один из ящиков. Тот с трудом открылся.
- Надо маслом смазать, - констатировал он.
- Так это тут вы спину и надорвали? – спросил Саша.
- Да. Тут. Точнее не совсем тут, рядом. Ворота решил распилить старые. Лежали они у забора много лет. В землю вросли. Хотел поднять, и надорвал спину, - с виноватым видом, поведал правду батюшка.
- Так вот вы какой! – сказал Саша.
- Такой. Да.

* * *

Они пересели в свою машину только в половине одиннадцатого.
- Пап, завези меня домой, к маме, - попросил Игорь.
- Хорошо, конечно завезу. Но, может быть ты всё же у меня переночуешь? – спросил Саша.
- Нет.
Они подъезжали к Щёлковскому шоссе, когда началась пробка. Сначала встали два крайних ряда с фурами, выползшими на МКАД, на ночь, затем к ним прибавился ещё и третий от края ряд, затем, вдалеке, за пустующим отделением ДПС, показался конец, зарождающейся пробки.
- Свернём на Щелчок, пока ещё не поздно? – спросил на всякий случай Саша сына.
- Нет.
- Смотри, так бы у меня переночевал, а так, кто его знает, что там впереди случилось. Особенно обидно встать в одной единственной на всю Москву пробке, да ещё и именно там, где ты едешь!
- Не. Поехали.
- Ну, смотри! Так, глядишь, и рассвет в пробке можно встретить! – ответил Саша и со всем отчаяньем заблудшего путника нырнул в пучину городского греха. Он устал за сегодняшний день и уже хотел забраться под тёплое одеяло своей широкой, двуспальной кровати.
Через двести метров они остановились, перестроившись в самый крайний левый ряд.
Движение шло маленькими рывками, по десять метров, с интервалами по одну минуту между каждым троганием с места.
- Так мы сегодня домой не попадём. Смотри, уже половина двенадцатого, - вздохнув, констатировал Саша.
Игорь ничего не ответил, взяв в руки свой телефон.
- Посмотри, может быть там авария? – попросил Саша сына.
- Уже смотрю.
- И, что?
- Ничего. Всё чисто.
- Мистика, какая-то!
Через полчаса, когда они проехали всего около пятисот метров, движение вообще прекратилось. Над головой пролетел вертолёт. Свет его бортового прожектора начертив в небе дугу, начал снижаться к МКАДу, где-то в районе шоссе Энтузиастов.
- Садится, - сказал Саша.
- Вижу, - ответил сын.
Движение снова возобновилось, но, так же, в час по чайной ложке.
- Яндекс так и говорит, что за шоссе сразу пробка кончается, - сказал Игорь.
- А авария там есть? – спросил Саша.
- Нет. Ничего не написано.
- Странно.

Они дёргались маленькими рывочками ещё около часа, пока не подъехали к самому краю леса. Оттуда было видно, как взлетает вертолёт, но садиться другой.
- Там всё же явно, какая-то страшная авария, - сказал Саша.
- Да пап. И я уже вижу, что осталось совсем чуть-чуть.
- Да, и мне, что-то уже видно. Все берут правее.
- Давай и мы?
- Нет. Куда теперь спешить. Уже начался другой день. Другие заботы. Другие дела. Зря ты не остался, так бы спали уже давно с тобой.
- Минут через пятнадцать, когда они пытались перестроится с крайне левой полосы, в крайнюю левую из двух, оставленных справа полос, стало уже отчётливо видно, последствия страшной аварии, разбросавшей по трём крайним полосам МКАДАа, три машины, приземлившийся вертолёт, и одну, четвёртую машину, залетевшую практически целиком под Камаз.
- Смотри там кажется БМВ, под Камазом! - сказал Игорь.
Да Игорь, я вижу. Какой ужас! «Шашечник» наверно.
- И вертолёт стоит пустой, с открытыми дверями.
- Да. Грузить видимо некого в него.
- Да пап. Вон около ДПСной машины, мешки чёрные лежат на асфальте, пустые. Значит трупы есть.
- Ещё бы! Так залететь! Это же, с какой скоростью надо было ехать!? – ответил Саша.
- Но, это не БМВ, а, как мне кажется серебристый Хёндэ, - предположил Игорь.
- Да, это явно не «шашаечник». Но, уже всё равно, - ответил Саша.
Он получил права уже двадцать два года назад, и за это время насмотрелся ещё и не на такое. Но, именно сегодня, эта страшная авария, словно, какой-то результат поездки, наводила на мысли о том, что город, становясь всё более благоустроенным и современным, делается всё менее приспособленным к жизни, убивая тех, кто не мирится с его навязанными законами.
И убийство — это не всегда физическое.
Кто бы мог подумать, что простое передвижение в левом ряду, возможно и с соблюдением скоростного режима, окажется смертельно опасным для этих бедолаг, что сидели в злосчастной машине, и не видели, да и не могли видеть знаков о дорожных работах, которые начались внезапно, как и всё теперь в этом городе. И сам знак, предупреждающий о таковых, валялся теперь в стороне, протараненный этой машиной, водитель которой заметил его уже в последние сто метров перед столкновением, висящим на задней части Камаза.
Но, это же всё не по правилам, Скажите вы! И будите правы. Но, о каких правилах приходится тут говорить, если это город, разрушающий все правила, внушающий каждому своему жителю мысль о том, что он индивидуальность и вполне может жить самостоятельно по своим, только им выдуманным правилам!
- Даже юродивые бегут отсюда, - непроизвольно произнёс Саша.
- Что ты сказал? – спросил сын.
- Да так, вспомнил одну бомжиху, которая жила во дворах, рядом с работой. Пропала она куда-то. А ведь я боялся встречаться с ней глазами. Думал, что скажет мне моё будущее, - ответил он сыну.

Они вырвались из пробки на свободу. До дома, где жил с мамой Игорь, оставалось всего, каких-то десять минут езды.

В Москве утверждался новый день.
Каким он будет, Саша не знал, да и не хотел думать об этом. Его теперь уже почему-то радовало, что до рассвета было уже недалеко.



31.08.2019.