Эта ядерная зима никогда не закончится. Днем ты смотришь на небо, ночью ты смотришь в потолок плохо освещенного бункера и никакой разницы между этим нет. Только твоя жесткая койка. Только твои больные мысли. И это действительно больно. Ты мне не веришь, но ты этого и не чувствуешь. Световой день – не световой день. Полярная ночь – не полярная ночь. Все едино, кроме тебя с этим миром. И так было всегда. Ничего твоего нет, ничего общего с этим тоже. Даже этот нервозный комок в твоей голове тебе не родной. Однако боль от этого не исчезнет, если только вместе с тобой. Здесь больно засыпать, больно просыпаться, но это терпимо. Так бывает, когда слезные железы твоего организма хотят себя исчерпать, но им нечем. Люди здесь не плачут, их организм тоже, но их нервы…
Я помню, как было страшно теряться в безликой и серой толпе. Временами страшнее, когда ты не можешь в ней затеряться обратно. Не смотри на этот ярлык, эта бирка ничего не значит. Люди делят здесь все и всех, но никто не знает для чего. И никто не знает, как это тяжело – смотреть кому-то в глаза и понимать, что они ненавидят тебя за этот самый ярлык. Ты засыпаешь с отметкой на шее, ты просыпаешься… Нет, здесь никто никогда не проснется. Потому что здесь очень и очень холодно.
Сколько еще это будет продолжаться? Ядерная зима не кончается. Кончаются люди. Изнашиваются системы жизнеобеспечения. Изнашивается твоя память. Но боль останется с тобой, когда никого здесь уже не будет. Кроме тебя в твоей физической форме.
Небо. Потолок. Койка. Ты.
Ступор.
Мы не знали, как жить дальше.
Мы не знали, что мы были живы.
Закрой мои глаза - они не увидят ничего нового. И прости. Я ведь знаю, что здесь никого нет.