Минул год, как Иван с Василисой обвенчались. И за тот год никто не слышал, чтобы Василиса голос повышала. Говорила-то она тихо и мало, да всё по делу. Так тихо и незаметно сумела она подобрать ключик ко всем. И к своим рукам прибрала сначала Ивана, затем обслугу домашнюю, а потом и самого олигарха с его головоногим недоразумением.
Как Иван, этот грозный бычара, превращался дома в ласкового теляти поначалу посмеивались по углам да потом перестали. Может привыкли, а может и поняли что. Ну, это ладно, всё-таки муж и жена… как говорится.
А потом за обслугу взялась. А обслуга, надо сказать, привыкла к жизни вольготной да бесконтрольной. И даже хозяйские капризы эту жизнь не омрачали. И как после этакой вольницы воспринять новую хозяйку, которая сама слуг приходила будить да все дела стала контролировать. И всё без крика и шума, всё по делу. А уж расходы и вовсе сама вести стала, никого не допуская. И вольница кончилась, служба началась. Но была и другая сторона новой жизни обслуги. Новая хозяйка обо всех заботах расспросит да поможет. Возможно, это и примирило обслугу с новой хозяйкой.
Головоногое недоразумение, которое должно было числиться Василисе свекровью, видя, что власть в доме от неё уплывает, закатила было скандал да истерику. Пришлось Василисе с ней беседу провести да уму-разуму поучить. И напомнить ей, что её срок уже на исходе. А чтобы из дома её не выставили пора за ум браться да самой в домашних делах участвовать.
Крепко призадумалась тогда головоногая, наверно первый раз в жизни задумалась. Так крепко, что у Ивана после сына через пару месяцев брат появился. Да и дом стал не то, что ухоженней, а уютней как-то. А потому и сам олигарх теперь в дом спешил, где его как-то вдруг стали ждать и любить. И от этого превращения его дома в настоящее семейное гнездо олигарх зауважал Василису и стал к её советам прислушиваться, в делах домашних конечно. А бизнеса Василиса не касалась. То была область, где правили мужчины.
И всё было бы хорошо. И во всём была бы идиллия полная, если бы не Баба Яга. Невзлюбила Яга Василису да стала на неё наговаривать. Думала, что очередное головоногое недоразумение в доме хозяина появилось.
Прослышала про наговоры Василиса да никому жаловаться не стала, а сама в офис заявилась. Вихрем ворвалась в кабинет Бабы Яги, но голоса и здесь не повысила. Наоборот, не в полголоса, а в четверть, почти шёпотом твёрдо сказала:
- Вот что, ведьма, давай договоримся: ты о семье ни слова, я - в фирму ни ногой.
А лицо её совсем посерело, звёздочки же голубые не шипами даже, штыками трёхгранными колют да серой сталью зловеще отсвечивают.
Подивилась Баба Яга этой отчаянной смелости да как засмеётся своим смехом колючим да вперемежку с матом трёхэтажным. Да и как не смеяться, если эта пигалица ей, старой, условия ставить вздумала. Ту пигалицу и соплёй перешибить ей труда не составит, благо зона многому научила. А и перешибла бы, кабы не разглядела другое. Не свои безделье и праздность, а любовь и семью защищать эта пигалица вышла, ничего не боясь. И смягчилось тут сердце давно засохшее, дрогнуло.
- Ну, ты, девка, даёшь… - только и смогла произнести Яга.
А потом подошла к Василисе, обняла её со словами:
-А Ваньку береги. И ко мне заходи иногда. Много есть, что поведать. А сейчас иди, квартальный отчёт у меня, времени нет.
И были те слова в устах Яги лаской неслыханной. И никто бы не поверил той тётке, что под дверями стояла да разговор подслушивала, если бы не стала иногда Василиса приходить к Бабе Яге в гости на чай-кофе. И раздавался из кабинета главбуха негромкий звонкий смех Василисин да скрежет громогласный хозяйки кабинета. А в том скрежете подчинённые Яги тогда различали непривычные теплые нотки. И дивились они чуду такому невиданному. И нарадоваться не могли. Ибо после ухода Василисы до конца дня разносов можно было не ожидать. За что и прозвали тётки бухгалтерские Василису Премудрой. За глаза, конечно.