Глава 3
Зайдя в дом, я раскрыла рот от удивления. Насколько меня было тяжело удивить, но ей снова это удалось. Все наши хоть какие-то скудные пожитки, и то пропали, было ощущение, что она всё это забрала, и свалила, как когда-то отец. Всё что было, это кровать, пустая тумба, сломанный, раскрытый холодильник, и, пожалуй, всё. Я стояла посреди нашей маленькой, и уже такой пустой коморки, и просто от безысходности потеряла дар речи, и только слезы катились так предательски по щекам. Я не хотела реветь. Ненавижу реветь. Особенно, когда он тоже здесь. Стоя так, я и забыла о нем, пока не почувствовала у себя на плече его крепкую руку, будто рука Бога, который тем самым говорил мне: “Ничего Одр, всё еще наладится, уж мне то верь. Я тебя мучаю, лишь для благих целей”. Но мне тогда хотелось всеми силами крикнуть ему (то бишь Богу), ну почему? Почему опять мы? Почему всё снова? Почему никогда ничего не налаживается? Но тут же взяв себя в руки, я как ни в чем не бывало лишь прошла по комнате. На миг мне показалось, что он слышал мой внутренний разговор с Богом, слишком уж он понимающе смотрел на меня. Стараясь не смотреть на него, я оглядывала нашу коморку, и на глаза мне попался маленький лоскуток бумаги, такой грязный, но на котором что-то было написано.
“Я хотела уйти молча, но не могу быть такой же скотиной, как ваш отец. Посему пишу вам, что я ухожу, забудьте обо мне”. –Прочитала я вслух, забыв при этом обо всем.
На самом деле я не помню, как прошла эта ночь. Мне вдруг казалось, что всё вокруг потеряло какой-то логический смысл, и мир, в котором родители заботятся о своем чаде, рассыпался в пух и прах, став для меня лишь ложной иллюзией, которой я по слабости поддалась.
Проснувшись утром, я открыла опухшие от слез, красные глаза, и поняла, что прорыдала всю ночь. И рыдала я всю ночь в его плечо, а он так смиренно, и так нежно успокаивал меня, гладил по спине, и просто молчал, будто понимая, как я не люблю пустых слов. Но оглянувшись вокруг, я его не увидела, и лишь одеяло, прикрывающее меня, сказало за себя, что скорее всего, когда я уснула он ушел. Не успев обдумать это, дверь отворилась, и в нее вошел он. И тут меня осенило, Господи, да я же все свои подработки пропустила! Поняв мои мысли, он проговорил, ставя при этом чайник на плиту, и доставая из пакета, какие-то продукты. –Твой телефон звонил с утра, и я сказал, что сегодня ты не выйдешь, -то ли мой ошалевший взгляд, то ли он ясновидец, но он тут же добавил, -да всё хорошо, я сказал, что ты болеешь, всем твоим начальникам, со всех сегодняшних подработок. –Он говорил это так обыденно, готовя при этом завтрак, будто всё в порядке, и всё идет своим чередом, я пытаясь выдавить из себя хоть слово, лишь что-то прохрипела, и потеряв всякую надежду на связную речь, лишь замолчав, поплелась в ванную, и увидев там себя в зеркале, я охнула.
Опухшее лицо, красные, как у вампира глаза, растрепанные волосы, покусанные, потрескавшиеся губы, мокрая от слез кофта, в общем самая что ни на есть уродина, всем своим видом показывающая реалии таких, как мы людей.
Слегка приведя себя в порядок, я вышла, и присела рядом напротив него, такого красивого, бодрого и готовящего мне завтрак, и проговорила.
-Ты всю ночь был здесь? –Сама не поняла, как перешла на ты, но после того в каком виде он меня видел, думаю это нисколько меня не смутило, на что он, как мне показалось даже обрадовался, и в глазах его сверкнул такой манящий огонек.
-Да. –Коротко ответил он. Вообще, как я заметила он мало чего говорил, лишь по делу. А мне то хотелось послушать его бархатный голос, на что я, ухмыльнувшись своим же мыслям, поймала его вопросительный взгляд, будто говоривший мне: «Серьёзно?”. Почему-то мне совершенно не хотелось ничего ему говорить, и я лишь молча начала уплетать аппетитную, красиво оформленную яичницу, приготовленную им, которую он поставил предо мной, сам при этом попивая кофе.
-Сколько тебе лет? –Вдруг неожиданно проговорил он, как гром среди ясного неба. На что я чуть не подавилась той самой яичницей, на что он мне показал, мол продолжай есть, и снова заговорил. –Просто если ваша мать оставила вас, то могут возникнуть кое-какие проблемы, с документами. –Проговорил он, а я, поняв, к чему он клонит, умиротворенно слушала его голос, наслаждаясь завтраком.
На самом деле не хочется описывать все эти нудные, тошнотворные процессы со всем этим опекунством, со всеми этими походами по судам и адвокатам, но одно хочу отметить, за всё это время, он был рядом, и только благодаря его полной поддержке Салли официально оказалась под моей опекой.
За всё это время мы все настолько сблизились, что я уже и не представляла своей жизни без него, мне казался удивительным тот факт, как это мы раньше жили.
Казалась та утраченная вера в мужчин, ушедшая с отцом в ту самую темноту, только-только начала снова расцветать белым цветом, затрагивая и осветляя тем самым самые глубинные, и самые темные и укромные уголки моей души. Я ни разу не расспрашивала его о личном, о его жизни, о том, кто он есть, чем живет, и возможно с кем живет, как-то слишком тяжело мне это было. Наверное, потому что боялась разочарования, которое скорее всего было бы неизбежным. Но и он в свою очередь ничего, и никогда мне не рассказывал о себе, что тоже не мало меня периодически беспокоило и грузило, хотя в большую часть времени, мы с Салли души в нем не чаяли. И хотя это и глупо, но где-то в самых дальних уголках души, всё же тешилась надежда. Надежда на светлое будущее, именно с ним.