Н не могла понять, что необходимо сделать, чтобы стать счастливой. На размышления ушли годы и годы. Время, проведеное в глубокой задумчивости, перемешивало суету, радость и возбуждение, связаное с ожиданием, добавля туда перец, бессонные ночи и пересоленые мечты. В результате получался суп, который вечно стоял в холодильнике, ожидая ласковых губ любимого человека.
Однажды ей показалось, что лучше не думать и тогда потерявшееся счастье само найдет дорогу к дому, постучиться и попросит тепла и чая без кофеина.
Она выбросила все мысли из головы и, совершено потеряная в закономерно случившейся жизни, полуприсела на не сбывшиеся мечты.
Прошли годы и годы.
Время, проведеное в глубоком безмыслии, сильно сказалось на ее лице.
Время стерло все морщины, да еще прибавило яркой краски, от которой у проходящих мужчин развязывались носки.
Однако счастье так и не постучалось в ее двери, распахнутые для неизвестной неопределености.
Она, в отчаянии, заметалась по комнате, став совершено похожей на однодневную бабочку, порхающую над свечкой.
Схожесть была настолько чудовищной, что глубоко спящая летучая мышь внезапно проснулась от голода. Н отчаяно металась в поисках выхода.
Она не могла больше жить без счастья.
Ей казалось, что ее обманули, пообещали легкое порхание по сладострастной поверхности бытия, а вместо этого она бесконечно долго тянет на хрупкой спинке тяжеленный груз из ожидания и напряжения. Летучая мышь летала возле окна, глотая голодные слюни.
Н внезапно увидела мышь, испугалась и, приземлившись на спинку стула, взволновано захлопала крылышками.
Мышь распахнула окно сильным ударом крыла и влетела в комнату.
Время для Н спрессовалось в мгновение, а мгновение стало вечностью.
Вопрос о счастье стал несущественым. Существеным были мышиные зубы, хитрые хищные глазки и серые мрачные крылья.
Мир внутри мыши и вне нее оказался примерно одинаковым.
Просто внутри пахло овсяной кашей, бысто бегали люди в белых халатах, тащя за собой запах лекарств, ожидания, волнения, тоску и неясности.
Н встала с кровати и подошла к окну.
Золотая осень кидала в малиновое солнце желтыми, хрустящими от мороза листьями. Н поскребла по стеклу ногтем, приглашая осень к себе.
Она надеялась, что та ее посадит на желто зеленый лист и унесет туда, где прячеться счастье.
В палату тихо вошел маленький задумчивый доктор и еще тише кашлянул, давая понять, что ему для полного счастья не хватает внимания пациентки.
Она обернулась и увидела как разноцветная осень размазывает все сущее по какому –то бесконечно большому осеннему кленовому листу.
Н поняла, что ей предлагается начать все сначала и даеться еще один шанс.
Н радостно вскрикнула и стала быстро бегать, напряжено думая, где же спряталось счастье.
А тихий доктор замер, примороженый к дубовым шишкам.
Осень смешала его с собствеными идеями, обрывками брошеных пешеходами газет, чьими –то мечтами на скорое выздоровление и последними теориями и достижениями в области психиатрии.
В маленькой комнате металась ничего не понимающая, растерянная, голодная летучая мышь.
И во всем этом бардаке прослеживалась логика и гармония, не видимая изнутри.