(Перечитывая Ольгу Рязанову; вариант прочтения)
1958 год. Папа и Рыбников, после «встречи со зрителями» выходят из Дворца культуры к папиной «Победе». Папа в крагах (для солидности; папин отчим сточал из солдатской кирзы): шоферить на «моторе» – это не менее гениально для гения, чем злодеям на съемочной площадке «Мотор!» кричать.
Трезвые… И это не потому, что так во всякую погоду хорошо… Просто, папин отчим тогда ещё не ставил старку имени папы. Ягод не было… И, не то, чтобы дрозды, – меня ещё не было…
Рыбников, всё же чуть пьяный (от мороза и популярности), забрался в машину. А папа уже там (краги поправляет, чтоб ехать); он ведь за популярностью не гнался; ему злодеев и на съемочной площадке под «мотором» хватало, и незачем ему было, чтобы и тут ещё кумиром быть…
А десятки девиц не только капот уже прогнули до самого мотора, но и, носы свои курносые расплющив о стекло, загородили весь свет. И кричат папе, видя новенькие его краги:
– Шофер, зажги свет!..
– Правильно, говорить не «зажги», а «включи», – сказал папа, и включил свет.
– Они так «зажигают», нравится им «зажигать», – покачиваясь, чуть пьяный от ходуном ходящего автопромовского капота, сказал Рыбников.
– «Если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно»… – машинально продекламировал папа.
– А куда их включишь? В праймериз?.. В шорт-лист?.. – продолжил Рыбников, и далее раскачиваясь девичьим кумиром (быть которым, для отдельных творческих личностей, при всякой погоде благодать). – И каких ещё Свет?..
А железный капот скрипит «пиано»…
– Никаких Свет!.. – сказал папа, включая «зажигание» по-шоферски ловко. – Олей я её назову!..
2019