Такой уголок, посвященный моей бабушке,
Пузыревской Софье Ефимовне,
открыт в Музее Тель-Авива в Израиле,
где живут сейчас дети спасенной
еврейской девочки Инны Гуринович,
и в Потемкинском дворце города Кричева
Могилевской области, где произошли
описанные события.
-Сонечка, где внучка? Спит? Да не буди, пусть еще поспит, жалко тревожить девчонку.
Софья Ефимовна только что подоила корову, от женщины пахло ржаным хлебом, сеном, молоком и еще чем-то крестьянским, неуловимым и таким родным для каждого, кто живет в деревне. Привычным жестом она разливала по трехлитровым банкам парное молоко. В сарае нетерпеливо помыкивала Марта, она просилась в луга, где сочное многотравье и есть, где разгуляться.
Женщина налила полную кружку целительного парного молока матери, которая с утра решила сходить по землянику с внучкой Надюшкой. Знала, что позже будет просто некогда: скоро покос, погода установилась надолго и была на руку страдующим.
Бабушка Наталья уже допивала молоко, беседуя с Софьей о предстоящих на сегодня делах, о детишках и о тревожных событиях в мире. Говорили просто, домовито, заинтересованно, беспокоясь о Павле,. Вдруг в дверях появилось заспанное личико со взлохмаченными темно-русыми волосами.
-Бабулечка, дорогая! Какая ты славная, как я тебя люблю! - говорила девочка, обнимая маленькую сухонькую женщину, белый платок которой сбился на сторону, а узловатые руки обхватили стройную фигурку девчушки. Так они на мгновенье замерли, будто передавая друг другу теплоту своей души.
Из Софьиных детей Надюшка было самой старшей. Вставала очень рано, хотя девчонку об этом никто не просил, брала хворостинку, припасенную ею с начала выгона стада в поля, и каждый день помогала матери по хозяйским делам, считая заботу о Марте своей первой обязанностью. Небольшая рыжая коровка с белоснежной звездочкой на лбу и таким же белым животом в особом приглашении не нуждалась: она любила простор полей и поэтому как будто торопилась, будто подгоняла за собой старую бабушку Наталью и смеющуюся Наденьку.
Впереди, на краю села, уже собралось стадо. Коровы нетерпеливо помахивали хвостами, отвечая мычаньем запозднившимся подругам. Солнышко только встало, когда они оставили Марту на краю деревни Сокольничи, препоручив ее степенному, знающему всех коров пастуху Петрусю, а сами направились к реке Сож, где бабушка знала все заповедные места, богатые земляникой.
Бабушка брала ягоду бережно, осторожно, боясь ее помять. Она действительно уже поспела и была ярко-красной, душистой, крупной, тяжелой от утренней росы. Надюшка собирала ягоды споро, молча, домовито, не отставая от бабушки. Ягодок на кустиках было много, несмотря на то, что кто-то уже побывал в этих местах еще до них. Об этом свидетельствовала кое-где примятая трава. Ягод больше было на опушках, в тени деревьев, на холмиках, усыпанных земляничными кустиками.
Надюшка не любила пробовать ягоду во время сбора, она хотела быстрее набрать свою корзинку и помочь бабушке, руки которой саднило от постоянной работы. А еще она обязательно по возвращении домой навестит другую бабушку и угостит ее своим лесным трофеем.
У девчушки две бабушки: одна папина - Полина Пузыревская, вторая мамина- Наталья из семьи Свадковских, обеих дети любили искренне и часто навещали. Только бабушки были полной противоположностью друг другу. Полина - строгая, она против излишней нежности по отношению к детям и часто Софье делает наставления о том, что к детям нужно быть требовательным, а любовь изливать можно, когда детишки спят. «Вот тогда и целуй их»,- не раз поучала она молодую свою сноху. В отношения сына с женой никогда не вмешивалась: она видела неподдельную любовь своего сына к снохе Софье и была не против решения Павла отпускать жену по субботам в Народный театр. Артистический дар Софьи был признан в городе Кричеве в течение нескольких лет. «Пусть играет на сцене, пока есть желание», - говорил он, как будто предчувствуя дальнейшую судьбу жены.
Сам он охотно оставался с детьми, читая с ними произведения А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова, Ф.И. Тютчева и И.С. Никитина Удивительно, что детей завораживал торжественный голос отца, и даже маленькая Липочка восторженно слушала, глядя на отца синими глазками.
Вторая, Наталья, дарила детям свою любовь открыто, искренне, не боясь своих чувств к внукам: к трудолюбивой старшенькой Надюшке, смешному, деловитому, похожему на отца Толику, который вечно чем-то занят: то пишет стихи, то конструирует фотоаппараты, разбирая и собирая старые, и к самой маленькой из всех детей - Липочке, нежной, с вьющимися по плечикам волосами и звонким переливчатым смехом. Липочка походила внешностью и характером на младшую дочку бабушки Натальи, сестру Софьи Евдокию, которая вышла замуж за летчика Степана Губарева и жила в Москве. Тревога за судьбу ее изливалась в любовь к внукам и не давала воли тоске.
Птицы проснулись и радовали своим пением. Одна одаривала бабушку и внучку переливчатыми нежными трелями, другая периодически повторяла в ритме марша: «Витю видел? Витю видел?» Девочке почему-то становилось смешно и хотелось ответить невидимой певице: «Видел!Видел!» А кто-то вдали ухал, пытаясь напугать сборщиц ягод. Уханье это было протяжным и завораживающим, но не было страшно: рядом была бабушка.
-Надя! Поди-ка сюда,- услышала девочка голос бабушки Натальи, которая исчезла за небольшим холмом у заблестевшей недалеко речки Сож. Девочка пошла на этот зов. За мохнатыми зеленоватыми, точно промытыми весенними дождями елями Надя увидела бабушку, заговорщически улыбающуюся чему-то. Та указала ей на небольшой холм, за которым совсем близко говорливо текла речка. Надя не могла отвести взгляда от этого холма.
Перед глазами девчушки предстало чудо. Каждый кустик земляники рдел неисчислимым количеством кроваво-красных ягод, и чем выше находились эти кустики, тем ярче, пленительней блестели на них ягоды. Ягоды эти походили на крупные капли крови, так что зелень кустиков поглощалась алым цветом крупных плодов земляники, поэтому казалось, что холм окровавлен. Солнце уже припекало и просто не давало возможности любоваться этим чудом природы долго. Птицы пели вовсю, разделяя с внучкой и бабушкой их удивление.
Восхищенный вздох девочки заставил их очнуться и начать сбор ягод. Они вспомнили, что дома их наверняка уже ждут.
Когда корзинки обеих были полны сочной, спелой ягодой, бабушка попросила внучку минуту отдохнуть в тени. Она прилегла у ели, бросавшей тень, и закрыла глаза. Надя срывала кустики с алыми ягодками, чтобы порадовать маленькую сестренку. Бабушка, открыв глаза, смотрела на внучку внимательно, как будто изучающе и вдруг произнесла: «Ручки у тебя, Наденька, маленькие, беленькие, пухленькие, как у всех наших предков, как у польской шляхты». Девочка засмущалась и улыбнулась, не поняв тогда слов старой женщины.
Бабушка вскоре поднялась, отряхнула подол темной юбки, обвязала полотенцами ягоды в своей и внучкиной корзинках и, опять вспомнив о дивном заповедном месте, богатом ягодами, произнесла:
- Не к добру, Наденька, встретилось нам такое чудо. Помни, что на этом месте прольется много человеческой крови.
Пройдет всего лишь четыре года, и слова провидицы- бабушки сбудутся. Здесь, на этом самом месте, у реки Сож, летом 1941 года артиллерист Николай Сиротинин, служивший в воинской части, расположенной у деревни Сокольничи, остановит около двух десятков фашистских танков с помощью маленькой пушечки, устроив на Сожском мосту затор, подбив первый и последний танк врага и давая возможность товарищам из воинской части без потерь отступить в это время от неожиданного натиска вероломных врагов. Он сам один вызвался выполнить это поручение и справился с ним достойно, как герой.
Фашисты в панике покидали танки и бежали в сторону той поляны, где находился с пушечкой невысокий скромный солдатик Коля Сиротинин. Оставаться на мосту им казалось опасным, но и на поляне их ждал шквал огня. Казалось, что там орудует артиллерийский отряд, хотя это был только один русский солдат, который нашел в себе силы перемещать пушечку так, что казалось, будто несколько пушек одновременно косят бежавших навстречу герою фашистов.
Много он положил врагов на той поляне, но и сам герой погиб. Фашистский полковник вызвал жителей деревни Сокольничи, среди которых была и Софья Ефимовна Пузыревская, моя бабушка, отдал им документы героя, попросил похоронить Николая Сиротинина с почестями. Обратившись к своим солдатам, он сказал приблизительно то же, что и татарский хан в далеком четырнадцатом веке про знаменитого русского князя Евпатия Коловрата: «Если б был у меня такой воин, я бы берег его у самого сердца», - и приказал трижды произвести залп в память героя.
У Наденьки Пузыревской отец погибнет во время Финской баталии, и ее мать, Софья Ефимовна, тяжелобольная после травмы на пивзаводе, уедет под Ленинград, чтоб похоронить мужа в братской могиле в деревне Воздухи. А еще через год начнется страшная война с фашистами, первый натиск которых ощутили на себе жители белорусских сел, где фашисты, как хозяева, с оружием в руках, с законом вседозволенности истребляли больных, евреев и всех, кто не внушал им доверия. Убивали детей и стариков. Мирная счастливая жизнь семьи Софьи Ефимовны закончилась.
Фашисты орудовали всюду, но Софья Ефимовна сумеет спасти не только своих детей, но двух еврейских, Инну и Володю Гуринович, родители которых были расстреляны в первые дни войны. В городе Кричеве, в Потемкинском музее, как и в одном из музеев Израиля, куда как на историческую родину уехали уже в 70-е годы прошлого столетия дети Гуринович, открыт памятный Уголок Матери, в котором рассказывается о подвиге Софьи Ефимовны Пузыревской, знаменитой партизанки и моей бабушки. Вместе с собственными детьми она до конца войны будет находиться в партизанском отряде, участвуя в боевых операциях, как и ее старшая дочка Наденька, а в будущем моя мама.