Догнав маршрутку, стоящую на красном светофоре, я поблагодарила папеньку за все еще длинные ноги, просочилась сквозь стоящие машины и уловив кивок водителя, означавший «заходи», дернула дверь. Плюхнувшись на сиденье, полезла искать кошелек, но протяжное «привееет» заставило поднять голову. Напротив меня, широко улыбаясь, сидела моя любимая Алка, она же Софи Марсо, она же юристка из банка, с которой мы живем в соседних домах, поэтому видимся раз в полтора года. Ничего удивительного, что этот день случился в разгар лета, при температуре воздуха десять градусов по Цельсию.
Обе опаздывали: я с утра затеяла обед из трех блюд, она – отвозила сыну в английскую школу забытый телефон. Зная где находится лучший летний интесив в нашем районе, я оценила Алкину резвость. Обе были ненакрашенные и прибавившие в весе, но зачем обсуждать случившееся. Мы включили громкость, чтобы сонный народ получил удовольствие от нашего общения. Судя по улыбкам так и было.
На мое предложение встретиться в выходные, Алка безысходно сообщила, что в выходные собирает сына на отдых. На самом деле Алка занята круглосуточно и круглогодично, исполняя великую миссию материнства, и отвлечь ее от этого увлекательного занятия практически невозможно: угрозы не устроить личную жизнь давно не действуют даже на меня, а уж Алка-то на такие мелочи и вовсе не обращает внимания. Моя мама была бы счастлива иметь такую хорошо организованную, думающую дочь, как Алка, но ей почему-то досталась бестолковая и дезорганизованная я. Алка любила мою бесшабашность, и обожала отсутствие юридически устроенного мозга.
На вопрос, как дела, я молча сунула ей визитку адвокатской конторы, в которой теперь работала, с чувством похлопала по оранжевому портфелю, набитому делами и оптимистично сообщила, что позавчера мне стукнул полтинник, и что теперь надо, наверное, завести записную книжку и со всем этим как-то жить дальше. Мы заржали.
Выгрузившись у метро, Алка на бегу уже бросила, что покидает меня, потому что должна успеть проползти под камерами до того, как карета превратится в тыкву. Тем не менее, я упала ей на хвост, и мы вместе добежали до турникетов, у которых я надеждой крикнула вслед, что, возможно, когда сын уедет…., В ответ я успела увидеть торопливый кивок уже бежавшей вниз по эскалатору Алки.
Двумя минутами позже мы уехали в одной электричке, но в противоположных концах поезда, в который я, разумеется, забежала в последний вагон, в последнюю секунду. Между станциями запищал телефон, приветствуя меня смс-кой от Алки, и мы продолжили диалог. Следующую смс я получила от Алки, поднимающейся на эскалаторе, которая поинтересовалась, не получила ли я адвокатское удостоверение. Я ответила, что действую без удостоверения на правах обычного юриста и часто даже без доверенности, потому что, как постановил Верховный Суд полномочия вытекают из обстоятельств. И тут же зажмурилась от мысли, что сейчас она спросит номер этого постановления, и мне придется звонить юридически устроенному коллеге, который помнит его наизусть. Но к моему удивлению Алка бросила короткое «ясно». Видно, в этот момент эскалатор завершил подъем Алки на поверхность, и она побежала оставшуюся стометровку. Я представила, как сейчас на бегу она будет благодарить Божью матерь, смотрящую с иконы, утопленной в нише Казанского Собора, мимо которого проходила финишная прямая, и как Божья матерь ответит коротким кивком. Когда-то Алка рассказывала, что всегда так делала, и что каждый раз ей кажется, что она получает ответ. Ну, что ж, вполне вероятно. Алка заслужила.
В это время я тоже выбралась на поверхность и побежала свою стометровку в ортопедических стельках, которые наконец-то догадалась приклеить к босоножкам двусторонним скотчем. Плоскостопие застигло меня внезапно в Рождественские праздники в мраморном каньоне Рускеала, когда поскользнувшись на очередной горке я подумала, что сломала ногу. На рентгеновском снимке выяснилось, что не сломала, но неизвестно, что из этого было бы лучше. Зато теперь я понимаю, почему с плоскостопием не берут в армию: ходить невозможно, только бегать.