попытка подведения итогов перед предполагаемым кон
…Мы возвращались со съемок в самый разгар безумно жаркого июльского полдня. Наша машина- маленькая бежевая «Лада», в которой было душно, как в чреве у кита, остановилась в очереди у переезда. Все пораскрывали двери салонов и тяжко дышали. Взгляд мой , тем временем, ушел далеко в сторону, туда , где в знойной , обесцвеченной жаром степи, буйствовало разнотравье. И я поняла , что больше всего на свете мне хочется сейчас выйти из машины и, громко хлопнув дверцей,( словно бы поставить жирную черту , оставив за ней тысячи обязательных и рутинных вещей, необходимость ежедневного зарабатывания на хлеб насущный , постоянную суету и мчание куда-то с скоростью курьерского поезда ,- всего , что съедает мою жизнь),- так вот, пройти неспеша по жаркому лугу, в неглубокую тень акаций, найти уютное местечко и залечь там среди вьюнков и тысячелистников. Залечь и лежать там , рассматривая важно плывущие в голубой бездне облака. Лежать все отмерянное мне время жизни. Или пока не напитаюсь тишиной и запахами.( Я прямо таки увидела, как сбоку у меня вьется черный шнур и я подключаюсь, как подключаются к розетке китайские лампы, к дармовой энергии летнего полдня. И пью ее , пью. И все никак не могу напиться.
Позже , подъезжая к Одессе , я вдруг осознала , что все это время помню о том , что завтра- день солнечного затмения. В который каким-то черногорским монахом обещан был Конец Света. Это обещание я вычитала месяца четыре назад в какой-то газете и оно засело у меня холодом в животе. И сейчас вновь почувствовав холод под ложечкой , я подумала- как хорошо было бы провести этот последний день вот здесь- на заросшем лугу среди белых и розовых вьюнков. В одиночестве. И если Конец Света состоится , то встретить его в несуете , прижимаясь спиной к горячей земле, наблюдая как постепенно темнеет и исчезает небо.
Признаюсь, что, думая о предполагаемом КС я все время ощущала жуткий ужас и панику.
Этот атавистический ужас , несомненно, дошел до меня от невообразимо –далеких предков , которые в моменты затмений боялись , что солнце исчезает навсегда. Некоторые , скорее всего , так и умирали от разрыва сердца , не дождавшись возвращения светила.
Подобный же ужас я испытала как-то во сне. Сон мне приснился замечательный. В нем был сюжет , действие разворачивалось в четко очерченном пространстве. Пространство было окрашено в яркие , без полутонов, цвета. Был ли это сон-воспоминание , или сон-предупреждение? Было ли мне дозволено в том сне увидеть прошлое или заглянуть вперед- я не знаю…
Помню только , что ехала я на темно-синей небольшой машине по дороге , вымощенной белыми плитами. День стоял солнечный и жаркий. Все кругом было бело от неистового солнца. Дорога пролегала по огромному песчаному острову, и я точно знала, что остров этот- та самая Атлантида. Песок был мелкий и очень-очень белый. Затем машина моя остановилась возле высокого , похожего на Исаакиевский собор , храма. Я вошла внутрь. В этот же миг началось землетрясение. Я помню , как страшно раскачивались стены, расписанные синими красками. Что было потом- не знаю. Сон оборвался…
…И что толку , что мой друг- профессор –физик и астроном , вот уже месяц успокаивал меня по телефону:
-Да нормально все будет - не берите в голову! Вы знаете, сколько этих затмений уже пережило человечество! А вы, ей-богу, как папуаска у Миклухо- Маклая…Приезжайте лучше ко мне чай пить. Будем наблюдать затмение вместе…Я такой плов приготовлю, пальчики оближете…
Но я не могла утешиться этим. Я, как ребенок, внезапно осознавший , что люди смертны и пропустивший это абстрактное осознание через себя( помните эти пронзительно-безысходные ночные детские страхи-озарения- я умру , и мама умрет , и бабушка. И никому нет от этого спасения…)- так и я внезапно увидела пределы человечества. Словно кто-то очертил невидимую раму, за которой черное небытие. И поняла , как зыбок наш мир. А ведь раньше , пока я этой зыбкости и конечности не понимала , то бессмертие человечества было той соломинкой , за которую можно было ухватиться- не так все страшно , хоть мы все и умрем , но цивилизация останется, и часть моя все равно перейдет в детей и внуков…
А сейчас я ежесекундно могу вообразить , как мир внезапно, безо всякого объявления , погружается в пучину…Не все ли равно от чего: от столкновения ли с кометой , или от того, что солнце охладится , или планета вдруг внезапно поменяет полюса и стряхнет нас всех с себя, как собака блох…
Весь мир
Эйфелева башня полетит в тартарары…
библиотеки с книгами на полках…
египетские пирамиды…
« Сикстинская мадонна» вместе с Дрезденом…
бабушки на завалинках в русских деревнях…
Шесть миллиардов полетят в одно мгновение…
Кстати , как и комбайн вместе с комбайнером , которого мы снимали в тот день…
Кстати, как и ярко-желтое хлебное поле , по которому все бежали и бежали волны. А комбайнер- белозубый мужик , черный от пыли, заглушил мотор и ждал , пока помощник принесет напиться. А потом, запрокинув голову , жадно глотал воду, которая булькала и бурлила у него в горле и холодные капли стекали по подбородку и текли дальше…В каплях отражалось крохотное желтое поле , зеленый комбайн , и небо с круглым облаком. Мир был трогательно и беззащитно прекрасен. Хотелось , чтоб он был вечно. От этого пронзительного хотения у меня , которая единственная из всех на поле постоянно помнила о Конце Света, защипало в носу…Хотелось бежать и просить кого-то о спасении…
Еще утром предполагаемого КС , лежа в постели и обозревая расстилающийся день, я поняла , что передо мной перспектива прожить его красиво.
Я могла: отгородившись от всего , выключить ТВ, зашторить окна , поставить увертюру к «Севильскому « и ждать…
Можно было также поехать на поляну с вьюнками и лечь в траву…
Собрать друзей и взяв хорошего вина засесть где-нибудь на берегу моря…
Но ,обдумав варианты и проиграв их в голове , я тем не менее ,ровно в 10.00, за два с половиной часа до объявленного КС , быстро собралась и как невменяемая помчалась в единственное место , в котором вдруг захотелось оказаться.
В толпу. В толкучку. Жаркую и потную. Пихающуюся локтями. Толкающуюся. Матерящуюся при этом. В наглую и нервную. Но в отличие от пляжной- занятую делом. Древним. Считающую мятые гривни . Прячущую за пазухой потертые доллары. Продающую и покупающую. Делающую это с азартом и удовольствием.
(Ведь заводы стоят, фабрики стоят, работы никакой). А здесь - тысячи счастливых людей , нашедших себя. Которые лопают беспрестанно кошмарные бутерброды с сосисками и корейской морковкой , запивая все фантастическим количеством колы.
Короче, взяв такси , я через 20 минут уже брожу по седьмому километру.
Хожу и постепенно втягиваюсь в процесс. Уже хочется самой торговаться, примерить то ту кофточку, то эту. Начинаю потихоньку прицениваться. Тем более , что двести гривен- последнее, что есть в доме, жгут мне карман , как пепел Клааса. Ведь если через два часа КС, они мне вряд ли понадобятся. Понадобятся ли мне в случае Конца Света туфли , кофточки и платья – тоже вопрос. Но я загоняю его в подсознание.
Зато так радостно по-королевски распоряжаться тем , что у меня осталось .
Добавьте к этому прекрасное чувство почти полного освобождения от паники и страха- ведь на миру и смерть красна. А тут никто и не думает о ней : все толкутся , заворожено пялясь на разноцветные тряпочки -такие бесхитростные на самом -то деле…
Я иду от контейнера к контейнеру , примеряю , разговариваю с продавцами и рассматриваю людей , суетящихся вокруг. А они пересчитывают, таскают взад- вперед тяжеленные тюки с барахлом, катят тележки с едой и питьем. Рядом два мужика тянут огромный турецкий ковер. Вид мужиков успокаивает меня окончательно. Как и хорошенькая девушка , на виду у всей толпы примеряющая кружевной лифчик.
- Ты б еще и трусики примерила,- осуждает ее деревенская тетка.
Успокаивает меня и толстая бабенция , пытающаяся впихнуть свои телеса в голубые джинсы. Джинсы никак не хотят застегиваться на животе. Бабенция изгибается то так, то эдак . Продавцы- два молодых парня , обхватывают теткин живот , помогая застегнуть штаны. Все трое хохочут при этом. Абсолютно брейгелевские сюжеты. Пиршество простых и понятных вещей, понятий одномерных как хлеб и вода. «Если бы сюда вдруг опустился инопланетный корабль,- представила я,- что инопланетяне бы о нас подумали , какой бы вывод сделали о нашей жизни по такому ее срезу? Какой смысл увидели бы в непрекращающемся движении этого муравейника?» Впрочем , я абсолютно уверена в том , что седьмой инопланетян не заметил бы. « Новый павильон построили , а что там продают»,- решил бы седьмой и кинулся внутрь за покупками.
…Словно легкая тень с огромной скоростью пробежала по контейнерам.
-Затмение началось,- сказал кто-то громко.
-А чихать я хотел на них на всех. И на затмение ихнее паршивое , и на правительство ихнее паршивое,- вызывающе произнес , обращаясь к кому -то в небе, продавец футболками.
Рядом с ним , уставившись вверх , лихорадочно пожирала пиццу семья из трех - человек- толстый глава семьи в шортах на толстых волосатых ногах, толстая мать и толстый подросток лет четырнадцати.
-Пронесет или не пронесет, -задумчиво произнес глава, запихивая в рот огромный кусок.
Возникла вдруг жалкая мысль- а вдруг и в самом деле конец и никогда больше не наступит зима. Стабильности отчаянно захотелось. И чтоб все осталось как есть: осень, зима, весна, лето, Дерибасовская , гамбургеры, продавщицы цветов , женщины в летних платьях, акации, Дюк… С сильным желанием , чтоб ничего не менялось , я укрылась в первом попавшемся контейнере и лихорадочно начала примерять дорогущие норковые шубы. Никогда, никогда не будет у меня такой , надо успеть хотя бы примерить. В этот момент от солнца остался узкий серп и стало не то чтоб темно, но как-то зябко, и на землю легли странные тени. Неестественные. Не хотелось смотреть на все это, ей Богу , не хотелось. И я нахлобучила на голову огромный капюшон. И глаза закрыла.
Жарко мне было под этим капюшоном , как в бане…По лицу стекал крупный пот и смешивался с тушью и слезами…
-Все, у них уже светло!- закричал парень , продающий маленькие японские телевизоры. На каждом светилось изображение обгрызенного светила.
Мрачная тень , покрывшая 7-ой между тем стремительно светлела. Затем понеслась дальше- на Турцию, Израиль , Индию…
А я , сорвав горячий капюшон, и рассматривая суетящуюся толпу, подумала- ведь то, что люди здесь , на 7-м, равно как и все человечество , которое в эти часы предполагаемого КС жило своей обычной жизнью и не боялось надвигающегося космического холода и небытия – очень хорошо это человечество характеризует. Вроде как мы говорим кому-то , кто там за все эти Концы Света отвечает: ну вы там решайте, быть или не быть , а мы тут пока со своими проблемами должны разобраться, а их вон сколько: надо суп успеть внуку сварить, и стирка большая собралась, а у той вон красавицы воды уже отошли и рожать пора, а в лаборатории реакция какая-то невообразимая в колбах началась , а писателю рассказ надо дописать и он сидит- мучается над последней строкой…
Я тоже ломала голову над последней строчкой. Надо же было как-то закончить этот сумасшедший день. Точку поставить в нужном месте.
А ее сама жизнь и поставила, и ничего не надо было придумывать. Потому что я после несостоявшегося КС, в самом конце дня увидела эти танцульки. На берегу. И солнце давно уже село. И сумерки были на самом краешке дня . И вот там-то на бережку , у кромки воды плясали мужики и бабы. Немолодые , толстые с животами , пьяненькие- один даже спал в машине, положив голову на руль. Видно, чье-то день рождения отмечали. Потому что здесь же , на песке, лежала белая скатерть , а на ней – бутылки с водкой , бутерброды небрежно накиданы с колбасой и брынзой. Помидоры и огурцы лежали горкой. Магнитофон из машины наяривал общелюбимую» Ти казала у субботу пидем разом на роботу…» И эта подвыпившая компания так пританцовывала , что песок летел во все стороны. И лица у них светились абсолютным довольством…
Так заразительно они веселились ( забыв на несколько часов о том , как тяжко на самом деле человечье существование), что и я начала пританцовывать, стоя над ними на косогоре…
И все мы и здесь, на берегу, и все человечество, уже абсолютно забыли , что если бы девять часов назад таки состоялся бы Конец Света, от всех этих танцев остались бы только воспоминания. Которые на атомном и субатомном уровне мчались бы в черной бездне среди холодных звезд…
2006 Наталья Симисинова.