Уставшая лошадь, едва переставляя ноги, медленно тянула повозку в гору. Потому как она с каждым шагом нагибала голову вниз для очередного шага, становилось заметно, насколько ей тяжело. Второй час кряду забиралась вверх к облакам на перевале, и ее охватило чувство полной апатии ко всему происходящему. Рядом с телегой шли два человека. Один, судя по одежде, являлся священником, второй – местным жителем. Люди устали нисколько не меньше животного, так как толкали телегу из последних усилий, помогая преодолевать тяжелый подъем. И если для лошади это являлось привычной работой, то для человека – необычным и вдвойне тяжелым, непосильным делом.
Стертые до самых копыт подковы, да и что можно ждать от каменистой почвы под ногами. Грунт скальный, напоминающий наждак, безжалостно расправляется с металлом. Не лучше выглядела и обувка у путников, она давно перестала служить надежной защитой для ног. Пропыленная до основания одежда причиняла неудобство в носке, нежели служила защитой. Видно, что шли долго и трудно, через большое количество препятствий.
Лошадь, наконец, вытянула груженую телегу на верхнюю точку перевала, привычно свернула в сторону от дороги и замерла, тяжело поднимая и опуская взмыленные бока. Диакон Иаков и помощник Аржан, юноша из местных, отпустили телегу и принялись разминать руки, которые затекли от тяжелой работы. Заботливо поправили дерюгу, которая прикрывала груз от непогоды. Бесценный. Который нужно доставить во вновь построенный храм в глубине горных ущелий и цепи вершин. Христианская вера давно укрепилась на присоединенных территориях, преодолев расстояния на местности и разногласия в головах, утверждалась в силе и правоте своих догматов. Население все чаще приходило к храму без принуждения, а в силу убеждения.
Канули в лету те времена, когда за производство обряда крещение, священник давал мешок муки. Так начинал Макарий (Глухарев), когда крестил первого язычника Элеска в стрелке рек Улала и Майма в 1830 году. В те трудные времена, когда священники шли в незнакомые места, с непознанными тогда обычаями незнакомого народа, пришло осознание необходимости создания Алтайской духовной миссии. Прошли годы. Построены храмы и открыты приходы. Священник давно стал желанным человеком среди местных. Он нес культуру, грамотность, чтобы влить их в богатейшую историю местных сеоков. И в слиянии удивительным образом торжествовала жизнь, веками утверждающаяся среди белых вершин. Дополняя славную историю скифов и тюрков, уйгур и кыргизов, - всех тех народов, что когда-то проживали в этих благодатных местах. И чтобы привлечь в лоно храма новых верующих, нужен был глашатай, который голосом своим вещал о добром, мудром, вечном. Что пришло в горы.
Они везли колокол. Пока укрытый от непогоды и непредвиденных обстоятельств в дороге крепкой дерюгой, бережно и надежно закреплен на основании телеги. Язык – отдельно. Еще молчалив, как казалось с первого взгляда. Но провожатые знали, что при резкой смене температур воздуха днем и ночью, и даже от капель крупного дождя бронза тулова начинала едва слышно гудеть. Готовился к работе и торжеству уже в дороге. И прислушиваясь к этому едва приметному звучанию, Иаков размышлял, что великое будущее ждет вещателя храма, и надеялся – долгая жизнь.
Дыхание пришло в норму, люди присели на камни, лежащие в стороне от дороги, и рассматривали низину. Бежала река далеко в мореновой долине. На ее дальней окраине, где и камней- то уж не было, располагалось село. Здесь не видно движения – жарко. Полуденное солнце разогнало людей и скотину, все расположились в тени: кто под крышами строений, кто у подножья скал. Тихий умиротворяющий полдень, и только горячий ветерок веет песчинки по дороге, то бросая их пригоршнями, то закручивая в танце, в котором очередного коленца не может предсказать даже сам Бог. Марево растянулось по берегам реки и плотной завесой повисло над водой. Казалось, даже прохлада водного потока не в состоянии справиться с изнуряющей жарой.
- Ну что, Аржан? Пора спускаться. Пока доберемся, темнеть начнет.
Они знали из опыта движения, что преодолеть долину требуется время. Это на взгляд расстояние в горах кажется меньше: тешишь надеждой себя, что близко. А получается несколько часов пути. Дорога показала, что самым трудным участком пути являются спуски. Тяжелый груз давит вниз, и телега набирает скорость, лошадь же пытается убежать, но мешают оглобли. В этом единстве и борьбе противоположностей, чтобы победить уклон, необходимо притормаживать, принимать на себя решение природных законов. На то и человек, он всегда вмешивается в жизненные процессы. Здесь же главное – не спешить. Сорвется колокол с креплений, упадет с телеги и покатится, от любого удара расколоться может. А этого допустить никак нельзя.
Люди встали: один впереди лошади и взял ее под уздцы, второй сзади телеги с деревянной жердью, которой в случае надобности тормозил движение. Иаков перекрестился, процессия тронулась с места. Впереди не один час борьбы с крутыми спусками и виражами среди камней и скал. Только аккуратно…
История эта началась почти месяц назад. Пришло известие, что необходимо принять груз в городе и дальнейшую доставку колокола осуществить своими силами. Настоятель храма Филарет долго не думал, кому доверить столь серьезное дело – конечно, диакону Иакову. Ответственный, смышленый, всецело проникшийся идеей охристианивания местного населения. Этот дело исполнит с великим прилежанием. Как только кандидатура утвердилась, для Иакова настала каторжная неделя. Каждые два часа игумен что-нибудь да вспоминал, принимался разыскивать «посыльного» и потом долго, подробно инструктировал.
- Как прибудете, сразу в Алтайскую духовную миссию и там найди архимандрита, да обязательно передай- отец Филарет кланяться велел и пожелания многие лета… Веревок поболе прихватите, да крепите не жалеючи… В дороге лихих людей остерегайтесь, на ночлег становитесь где народ останавливается… да на спусках-то не гоните лошадь, не опрокиньте ненароком.
И еще множество наказов: от того, что шкурки сурка прихватить – вдруг рассчитаться, где придется; да муки на обратную дорогу мешка два, чтобы было чем оплатить подъем на колокольню. Телегу самолично осматривал и проверял надежность и шкворня и оглобли, пальцем смазку потрогал в каждом колесе. Эта последняя неделя вымотала всех: и настоятеля и тех, кто в дорогу собрался. В ночь перед отправкой отслужили службу и с утра, благословленные, тронулись в путь. И пока не преодолели перевал, все наблюдали за фигурой отца Филарета, одиноко стоящей возле храма.
Все понимали исключительность миссии и в меру сил помогали. Встречали колокол на пристани. Да как пристань? Условно обозначенное место, судоходство только начиналось, и первый пароход купца Фиксмана осваивал речной путь от Бийска до Томска. А туда прибывали перевозчики пассажиров и грузов из Тобольска и Тюмени. На берегу собралось много народа, вот ведь куда далеко колокол везут. Любопытных отгонять пришлось, а то всяк норовил потрогать да погладить металл. Литье колоколов на Руси важным делом считалось. Недаром мастера пушечных и колокольных дел друг друга подменяли. Из первого центра таких дел на Урале, из города Невьянска прибыл этот музыкальный инструмент. В диаметре по низу юбки один аршин - 71,12 сантиметров. Весу 15 пудов. Такой запросто не поднять. Большие- то колокола те и подавно подписные. Указано, при каком Императоре Всероссийском и на каком заводе отливался. Год и мастер обязательно. Вроде как отливщик ответственность на себя берет, словно за ребенка и за то, как звучать будет.
Грузчики с парохода сняли и на телегу водрузили, ровно посередине. И взялись Иаков с Аржаном крепить колокол на телеге. Обстучали брусом вокруг юбки, протянули веревки через уши и закрепились «намертво», чтобы уже на протяжении всей дороги ничего не менять. Под тулово положили три мешка муки: и от дождя прикрыто, и при торможениях и наклонах вернее держит. Поутру тронулись в путь, благо переправились через реку вечером и ночевали на левом берегу. В тумане, не различив толком, где восток, ориентируясь по руслу помолился Иаков за успешную дорогу и дал команду на движение. Лошадь осторожно пошла, прониклась в сутолоке последних дней ответственностью за сохранение бронзового инструмента.
Первые километры пути пришлись на ровное место, дорога полевая пролегала по мягкому грунту, не вызывающему опасений. Лишь в одном месте увязли колеса в почве, в низину спустились, а там ручей. В намытом песке и возникло затруднение. Но силы свежие были, справились быстро. Только решили после происшествия прежде ногами броды мерять и дно прощупывать. К вечеру уже к косогорам вышли, начались первые подъемы, грунт по-прежнему мягок, катилось легко.
Ночевки возле рек устраивали. Тропа катаная шириной до пяти аршин и в сложных местах укреплена. Купцы многое предприняли, чтобы проезжим это направление сделать. А ближе к горам встречались выселки, где и ночлег и пропитание находилось. Люди с уважением относились, когда суть дела узнавали, лучшие места предлагали. Все христиане и душой болели за богоугодное. Помогали и словом и продуктами; разъясняли, как лучше проехать, чего опасаться в пути. Больше всего дожди досаждали. Прольет такой, кажется, недолго. Пролетел, брызнул, смочил и скрылся за очередной вершиной. Пыль прибил, но и намочил тропу. По скользкому с таким грузом рисковать нельзя. Стоишь, пережидаешь. А время идет, наверное, Филарет переживает уже, глядишь, встречающих отправит, людей отвлечет. Да уж больно за дело переживает, понимать нужно.
Трудно на переправах приходилось. Реки горные своенравные: не широка с виду да так закручивает, любого унесет при малейшей промашке. Заранее все просчитывали, чтобы перебраться. Досаждали и перевалы. На Вечную гриву сутки поднимались, ночевать вышло наверху рядом со снежными вершинами. Холодно, просидели всю ночь у огня, чтобы не озябнуть. От поворотов на Маленькой подошве - Чике-Таман, голова кругом пошла. Тридцать три поворота насчитали.
Но вот все трудности позади и последний спуск закончили. К месту добрались, когда солнце скрылось за вершинами, думалось, нежданными явятся, но их встречали. Издалека отец Филарет знамением освящал и читал молитву. Подошел сначала к сопровождающим, перекрестил, троекратно расцеловал и сразу к телеге направился. Дерюгу сдернули, игумен приклонил колено, а народ окруживший колокол невольно смолк. Так поражен поведением священника.
Два дня посвятили подготовке и подъему колокола. С Божьей помощью справились, подвесили бронзовое чудо, привязали язык и замер музыкальный инструмент в ожидании.
Игумен, не смотря на преклонный возраст, не смог удержаться и с великим трудом, кряхтя и передыхая, шагая через две ступеньки, поднялся на колокольню. Отдышавшись, перекрестился на все четыре стороны, повернулся к колоколу и в восторге замер перед бронзовым чудом. Поднял глаза на уровень юбки и внимательно рассмотрел орнамент, оглядел барельеф рисунка Богородицы и непроизвольно, словно это было сверх его сил, приложил руки к прохладному металлу. Замер и долго стоял, прикрыв глаза, пытаясь согреть тело колокола и передать все торжество безграничной веры его голосу. Затем не удержался, согнул пальцы в костяшках и слегка ударил по тулову. Большой инструмент чуть слышно прогудел в ответ. Просыпался после долгого молчания, сил набирался и подавал голос: «Я живой», - в готовности к своему предназначению. Такой восторг обуял и игумена, и стоявшего в немом оцепенении Иакова. Весь храм, вся толпа внизу, река и горы, сам воздух замерли в искушении чуда.
- С Богом… . Опробуй, - сказал игумен и сделал шаг назад к ограждению.
Боясь, что руки не придутся вплотную к веревке, привязанной к языку, Иаков потер ладонь о ладонь, согревая шершавую кожу для передачи тепла своего духа и сердца! Веры, одним словом! Перекрестился, наблюдая за тем, как игумен читает молитву, невесомо шевеля губами и наклонившись в сторону колокола, замер, затем откинулся назад всем телом и потянул. Бом-м-м! Голос мощный и чистый. Вибрация передалась воздуху, тем, кто был на колокольне и людям, там внизу, что собрались услышать и увидеть это диво.
Невольно замерла вся природа в ожидании. Бом-м-м – второй и далее третий раз! Бом-м-м! Оживший звук покатился вдоль реки, нарушая тишину приближающихся сумерек непривычным для этих мест гудением. И сразу стало благостно всем, кто сегодня прикоснулся к диву пробуждения колокола. Эти первые удары укрепили веру более, чем все проповеди произносимые до этого. А раскаты голоса, отражаясь от склонов гор, возвращались к храму и продолжали торжество.
Верую, верую, верую… нет больше никаких мыслей, мешающих общению людей и природы с Богом.