С раннейшего детства был я книгочеем запойным. Наш рабочий посёлок при сахарном заводе, до основания пропахший самогоном, знал два вида развлечений – выпить и подраться. По телевидению показывали столь знакомые и сейчас сюжеты о неисчислимых благодеяниях родной партии и дорогого Леонида Ильича.
А в книгах было такое-е!.. Мир приключений, фантастики, неземной любви, войн, интриг в коридорах власти… всё это было для меня много реальней нашей пролетарской действительности. Когда приключения и фантастика в нашей районной библиотеке закончились, я принялся за классику и в год с небольшим проехал её. Далее мой взор обратился на публицистику и исторические труды. Мне всегда казалось, что история, которую нам преподают в школе, о многом умалчивает.
Однажды увидел на нижней полке стенограммы всех съездов КПСС. Наугад открыл одну. Это была стенограмма XXII-го съезда. Нет, не знаменитого XX-го, на котором Хрущёв разоблачил культ личности Сталина, а именно XXII-го. Антикультная речь у нас не была напечатана, но, оказалось, что на XXII-м Никита Сергеевич произнёс не менее пламенную речь и стенограмма её напечатана была. Так я пополнил свои знания о том, что был у нас Сталин, который почём зря расстреливал всех подряд и загонял невинных людей в лагеря.
Тема заинтересовала, и я стал слушать «Голос Америки» и «Свободу». И именно в этот период по миру пошла невероятно мощная волна по поводу высылки из СССР великого русского писателя Александра Солженицына. Я узнал, что Солженицын был жертвой сталинских репрессий, несправедливо отсидел в лагерях и написал об этих лагерях книгу «Архипелаг ГУЛАГ». Эту книгу мгновенно издали, наверное, во всех читающих странах мира и шум вокруг неё был нескончаемым.
Конечно, мне захотелось почитать. Однажды «Голос» помянул, что единственной книгой Солженицына, напечатанной в Советском Союзе, была повесть «Один день Ивана Денисовича». Из библиотек она, конечно, была изъята, и я стал спрашивать у знакомых. Нашёлся знакомый, который, прилагая палец к губам, дал мне на пару дней потрёпанный экземпляр «Роман-газеты»...
Разочарование было убийственным. Нет, про житие советского лагеря было сообщено много познавательного. Но как это было написано… Создалось впечатление, что писал человек очень злобный и мстительный, сквозь слова пробивалась очень неприятная тональность. Язык был странный, тяжеловесный с большим применением слов мною никогда не слышанных: «натопчивая печь», «невподым», «внимчивый»… Будто автор не расставался со словарём Даля.
Словом, при некотором удовлетворении части моего любопытства по этой теме – эстетическое впечатление было отвратным. Если это и литература, то уж не моя точно. (Я вот так и не смог за всю жизнь насладиться Достоевским. Не мой писатель, что поделать) Однако на вкус и цвет товарищей нет. О величии Соженицына Запад трубил во все СМИ, даже советская печать вынуждена была огрызаться, публикуя фельетоны об «отщепнце-предателе».
Однажды по «Свободе» передали запись пресс-конференции Солженицына. Я впервые услышал его голос. И был этот голос злой, интонация истеричной и неприятной. Говорил он только то, что было приятно услышать западным журналистам. Слово «коммунисты» он произносил с брызжущей ненавистью… За давностью лет не помню конкретного, но ответ на один вопрос запомнил. Его спросил один англичанин:
«Ну, а что-нибудь положительного о советской системе вы сказать можете?»
Ответ елеем растёкся по западным сердцам:
«Ничего определённо положительно сказать не могу. У нас есть бесплатное образование и медицина, но это всё находится на таком низком, убогом уровне, что не стоит даже и говорить...»
Вот тут я возмутился до крайности. Нынешние старушки с неистребимой тоской вспоминают вседоступную советскую медицину, когда не нужно было идти в три часа ночи, чтобы попасть к врачу. Лекарства были все неподдельные и дешёвые. Они лечили, а не давали смертельных осложнений. Я в детстве однажды провалялся месяц в больнице. Да, в палатах не было цветов, кондиционеров и телевизоров. Но кормили и лечили хорошо. Всех без исключения.
А об образовании вообще молчал бы. Наши школьники на всех международных олимпиадах только так разделывали сверстников из цивилизованных стран.
Ну, а потом по «голосам» начали читать вслух книги плодовитого Солженицына. «Архипелаг» действительно содержал много фактов и человеческих историй времён сталинских лагерей. Но отчего-то после первых глав при прослушивании матушка-скука охватила меня. Всё больше представлялся мне Солженицын как писатель да, трудолюбивый, но бездарный, злобный и просто скучный. А уж когда начали, на ночь глядя, почитывать такие «глыбы», как «Раковый корпус» и «Август четырнадцатого», то явно слышалось, что сам чтец с большим трудом подавляет зевоту.
Но западная пресса продолжала оценивать его труды по однобальной системе – «гениально». А в горбачёвские времена и наша пьеса пошла взахлёб воспевать Солженицына на все лады.
Потом он вернулся. Ехал на поезде из Владивостока в Москву, выходил на станциях поступью пророка и губернаторы несли ему хлеб-соль. Я сам как-то увидел «великого» на улице родного города. Он шёл по проспекту царём-батюшкой, а губернатор-коммунист с мэром были в его свите. Решительно мессия шествовал в глубокой задумчивости о судьбах народных.
Потом, после антисталинской истерии времён Перестройки наконец стали появляться и взвешенные труды с публикацией подлинных документов. Оказалось, что Александр Исаевич ещё и враль, каких мало. Именно солженицынские цифры и факты считались непреложной истиной при публикациях в журнале «Огонёк».
Вот репрессировал Сталин 50 миллионов и всё тут.
Вот расстрелял 40 тысяч офицеров перед войной и ослабил Красную армию.
Вот был Берия палачом кровавым, который потом Сталина и отравил…
Архивы НКВД доступны. Из внутренней переписки следует, что в редкие годы число заключённых превышало 2,5 миллиона человек. А, уголовники никуда не девались, и в этой цифре были большей частью. Они, знаете ли тоже сидели в лагерях, а потом рассказывали как их «репрессировали».
На 100 тысяч населения в СССР приходилось 1200 человек заключённых. В современных США – 800. Какие десятки миллионов репрессировал Сталин? А население СССР до 1941 года быстро росло.
Перед войной действительно уволили из армии из 150 тысяч – 40 тысяч офицеров – ветеранов гражданской, по старости в основном. Расстреляно было не более 1,5 тысяч. За воровство, насилие и участие в авантюрах Тухачевского. На из смену пришли молодые офицеры, которые до 41-го года набирались опыта в течении двух лет.
Об управленческих талантах Берия написаны уже десятки книг. Он превратил Грузию в цветущий край, создал лучшую в мире разведку, не пустил немцев к каспийской нефти, блестяще организовал атомный проект и имеет ещё множество заслуг перед неблагодарной страной. Ну, а изнасилование старшеклассниц – это песни Хрущёва и Солженицына.
И так далее и тому подобное…
Итак, некие злые языки утверждают, что «великий» писатель нарочно писал друзьям антисталинские письма с фронта, чтобы его арестовали, но не расстреляли. Статья такая. В лагере заключённый Солженицын добросовестно «стучал». После выхода из лагерей облизывал Хрущёву все места. Вот цитата: «Мне будет очень больно, если я в чем-нибудь поступлю не так, как этого требуют от нас партия и очень дорогой для меня Никита Сергеевич Хрущёв».
Добрые языки возмущены такими наветами на святого. Не было этого и всё тут!
После «Архипелага» писатель, был выслан из страны и был вознесён Западом до небес. Жил в Америке и журил её за то, что она мало вмешивается в дела СССР. После перестройки вернулся, обиженный, что книги его мало печатают. А власть, между прочим, очень расстаралась. Напечатали столько, что уж в подземных переходах предлагали солжениинское ППС за бутылку водки... Вернувшись учил всех нас, как обустроить Россию и ругал Америку за то, что вмешивается в наши дела. Жил он «по лжи» и никак иначе...
Но лично моя главная претензия к Солженицыну – эстетическая. Уж если врёшь и передёргиваешь – делай это художественно, умей писать. Вот сочиняют Суворов и Бушков. Столько наворочали в своих книгах – историки за головы хватаются. Но писать, черти, умеют. Не оторвешься…
Знаю многих интеллигентов, которые до сих пор произносят его имя с придыханием и считают своим жизненным ориентиром.
Я таки с ними не согласен, но лучшим судьёй будет время.