Рождённая на стыке веков 51 глава

Баширова Шаира
     Пыхтя, поезд остановился, Абдулла взял сумку и мы стали проходить к выходу, вместе с другими пассажирами. Города ни я, ни Абдулла не знали, поэтому вышли на дорогу, чтобы остановить такси. Но на стоянке такси была очередь, пришлось и нам встать. Через полчаса, мы наконец сели в машину и я протянула листок, на котором Мирза написал нам адрес медицинского института. Ехали довольно долго, счётчик отсчитывал копейки, не знаю почему, но я не отрываясь смотрела именно на него, тогда как Абдулла любовался городом.
     - Ленинград величественнее Москвы. Хотя Москву мы ещё не видели,- сказал Абдулла.
     Он был спокоен, я с тревогой взглянула на него, но сын улыбался и я успокоилась.
     - Мы приехали. Через дорогу находится институт, - сказал водитель.
     Рассчитавшись за проезд, мы с сыном вышли и перешли дорогу. Было лето, а значит занятий не было. Но у дверей, в вестибюле института, сидела вахтёрша, к ней мы и подошли.
     - Здравствуйте, уважаемая... нам бы профессора Дубовицкого, Валерия Николаевича. Но кажется, в институте никого нет, тишина такая, - сказала я.
     Женщина, преклонных лет, приподняла с крупного носа очки и с интересом стала нас разглядывать.
     - Так ведь лето, но скоро экзамены, абитуриенты соберутся. А сегодня суббота, профессор в клинике, он там работает, - ответила женщина, вновь надевая очки на нос.
     - Простите, не подумала я. А как можно доехать до больницы? Это далеко? - спросила я.
     - Милая моя, ты что, с Луны свалилась? Да к профессору запись за месяц вперёд! Но попробуйте, вижу, вы издалека приехали. Иногородним он делает уступку. Сейчас выйдете и лучше садитесь в такси. Арбат, Смоленская площадь, 13/21. Это точный адрес психо-нервологического диспансера, где работает профессор, - сказала женщина.
     Поблагодарив её, мы вышли из института и прошли на дорогу. Но остановить такси оказалось непросто. Мы с Абдуллой простояла почти час, когда наконец остановилась машина. Доехав до диспансера, мы вышли, но нужно было ещё попасть в гостиницу, иначе, мы просто останемся на улице. К профессору попасть тоже оказалось затруднительно, нам сказали, что к нему запись. Что ж, мы записались и наша очередь должна была подойти аж в начале сентября. Столько ждать я не могла, поэтому села в коридоре перед его кабинетом и стала ждать. Ведь должен же он рано или поздно выйти из своего кабинета? И это "поздно" наступило в десятом часу. Голодные, уставшие, Абдулла молчал, да и я не в состоянии была говорить. Увидев профессора, я вскочила с тахты и быстро подошла к нему.
     - Валерий Николаевич, умоляю Вас, выслушайте меня. Мы приехали из Ташкента, это и Ваша родина. Фельцман, эта фамилия Вам знакома? - протараторила я, боясь, что доктор просто пройдёт мимо.
     Но на моё счастье, мужчина остановился и с интересом посмотрел сначала почему-то на Абдуллу, хотя говорила я, а он молчал, потом перевёл взгляд на меня. Посмотрев на часы на руке, он вздохнул и помешкав, вновь открыл дверь своего кабинета, который успел закрыть на ключ.
     - Входите, - коротко сказал профессор.
     Заставлять просить себя дважды, я не стала и тут же прошла в кабинет, Абдулла прошёл за мной.
     - Садитесь. Рассказывайте, как там поживает мой друг, доктор медицинских наук Фельцман Самуил Абрамович? - спросил Дубовицкий.
     Я опешила, думая, что профессор знает, что Фельцман умер. Увидев моё удивление, он поднял свои брови.
     - Что? Может он передал мне хотя бы привет? - спросил профессор.
     - Простите, Валерий Николаевич, но я думала, Вы знаете... Самуил Абрамович два месяца назад умер, - теряя надежду, пробормотала я.
     - Ммм... значит умер... жаль. Думал, старик поживёт ещё. Очень жаль. Земля ему пухом. Так что у Вас? - спросил профессор.
     - Умоляю Вас, понимаю, запись... но мы не можем ждать месяц с лишним. Посмотрите моего сына, прошу Вас. У него стали появляться приступы агрессии и насилия, которые он потом забывает, - быстро говорила я, словно боясь, что он не станет слушать.
     - Хм... а после чего это началось? Может перенёс стресс или был нервный срыв? - спросил профессор, с любопытством посматривая на Абдуллу.
     - Сынок, выйди на минуту в коридор, мне нужно поговорить с профессором, - попросила я Абдуллу.
     Сын кажется понимал всю серьёзность происходящего, он встал и молча вышел.
      - Понимаете... - я запнулась, скорая от стыда и не зная, как сказать.
     - Вы должны мне рассказать всё, как есть, иначе я не смогу помочь, - заинтересовавшись, сказал профессор.
     - Мой сын родился после того, как меня изнасиловали в застенках КГБ, куда я попала по ложного доносу. Он родился уже в лагере. Биологический отец моего сына, был жестоким насильником, садистом. Вот я и думаю, может в моём сыне проснулись гены того зверя? Помогите. Так то он добрый и любящий сын. А недавно напал на свою падчерицу, не приди я вовремя... бедная девочка. Но что странно, сын об этом просто забыл. И он не знает, кто его отец, вернее думает, что его отец - мой покойный муж. А ещё, сын в шестнадцать лет сбежал на фронт и воевал до конца, дойдя до Берлина. Там ведь тоже могли быть случаи жестокости и насилия, верно? - спросила я.
     Профессор меня не перебивал, нахмурив брови, он задумался, когда я замолчала.
     - Гены, говорите? Но здесь явное раздвоение личности, редкий случай в моей практике. Если бы это были гены, в чём я пока сомневаюсь, жестокость и насилие не прекращались бы, а наоборот, учащались и стали бы нормой жизни для Вашего сына. Это, скорее всего, началось с войны. Видимо, там и произошло нечто, что так повлияло на психику пациента. Интересно... - сказал профессор.
     Казалось, мужчина разговаривал сам с собой. Я его не перебивала.
     - У меня была пациентка с похожим диагнозом. Сегодня уже поздно, приходите завтра, в приёмной скажете, что я велел прийти, - вдруг остановив свою мысль на полуслове, сказал профессор.
     - Спасибо Вам большое. Ведь я думала, что потеряла сына, страшно было очень, - сказала я, поднимаясь следом за профессором.
     - Вам куда ехать, уважаемая? Где Вы остановились? - выйдя из кабинета и закрывая его на ключ, спросил Валерий Николаевич.
     - Пока нигде, думаю, остановимся в ближайшей гостинице, - ответила я.
     - И, верно, ничего ещё не ели... - пробормотал профессор.
     Меня удивило, что светило науки, такой занятый человек, вдруг проявляет к нам, совершенно ему не знакомым людям, внимание и беспокойство. Он вдруг остановился и внимательно посмотрел в глаза Абдуллы. А Абдулла, словно завороженный, смотрел на профессора. Мужчина махнул рукой перед лицом Абдуллы, у которого сразу изменился взгляд, будто он проснулся от глубокого сна.
     - У меня внизу машина, поехали, - сказал профессор.
     А я благодарила Бога за то, что всё так легко получилось.
     Во дворе больницы стояла бежевого цвета  машина Победа.
     - Ты вперёд садись,. - сказал профессор Абдулле.
     А сам сел на заднее сиденье, пропустив меня вперёд.
     - Поехали домой, Лёша, - сказал профессор своему водителю, который, видимо, уснул, но тут же проснулся, услышав голос хозяина.
     - Как домой? Но нам бы в гостиницу... - растерянно сказала я.
     Но профессор словно и не слышал меня.
     - Интересный случай, очень интересный. Вольф Мессинг, слышали о таком? Величайший человек. Его даже Сталин к себе вызывал и всё, что Мессинг предсказал, исполнилось. Я попробую помочь Вашему сыну. Самому стало интересно... очень интересно... - сказал профессор, даже не услышав, моё:
     - Нет, не слышала.
     Мы приехали к старому зданию из коричневого кирпича. Многоэтажное здание впечатлило, как оказалось, это был сталинский дом, где жили академики, артисты и профессора. Отпустив водителя до утра, профессор повёл нас к своему подъезду.
     - Здравствуйте, Валерий Николаевич. Что-то Вы сегодня припозднились, - сказала консьержка за стеклом.
     - Добрый вечер, Вера Константиновна. Дела, понимаете ли, - сказал профессор, проходя к лифту.
     Мне оставалось только следовать за ним вместе с Абдуллой, который молча шёл за профессором. Мы поднялись наверх, на шестой этаж. Выйдя из лифта, профессор достал ключи и открыл массивную дверь квартиры. Квартира показалась мне просто огромной, может быть это по сравнению с нашей квартирой в Ташкенте, с большим коридором, где стоял шкаф и висело зеркало, стеклянные, двустворчатые двери вели в зал. Старинная мебель, люстры, портьеры, были очень красивыми. Нас встретила жена Валерия Николаевича, приятная, полная женщина, с мелкими кудряшками седых волос, с круглым, добрым лицом.
     - Что-то ты сегодня так поздно, Валерий Николаевич? И наверное опять ничего не ел. У нас опять гости? - называя мужа по имени отчеству, певучим голосом сказала женщина.
     - Приготовь нам поесть, Галочка, гости сегодня переночуют у нас. Им некуда идти, - сказала Валерий Николаевич, отдавая жене свой портфель таким тоном, будто такое случалось часто.
     - Здравствуйте, - поздоровались мы с хозяйкой.
     Кажется, эти люди жили одни в этой большой квартире. Где их дети, мы спрашивать не стали и помыв руки, молча прошли на кухню. Галина убрала салфетку со стола, под которой и был накрыт стол. Видимо, женщина ждала мужа и приготовила всё заранее. Хотелось помочь ей, но чувство неловкости овладело мной. Совсем не думала, что не только удастся поговорить с доктором, но ещё и попасть к нему в гости. Расскажи кому - не поверят.
     Галина налила нам суп и мы с аппетитом поели. Профессор, видимо, тоже был голоден и попросил добавку. Правда, супа для мужчины в глубокой тарелке было маловато. Галина налила и мужу, и Абдулле, хотела взять и мою тарелку, но я любезно отказалась. Конечно, свободно себя я не чувствовала. А Галина вдруг подала мне тарелку поменьше, со вторым блюдом. Это было пюре с подливой с маленькими кусочками мяса. У нас в Ташкенте так не ели, одно блюдо и побольше. После ужина, я быстро встала и собрала тарелки, чтобы помыть. Но Галина мне улыбнулась.
     - Вы гостья, дорогая, а гости посуду не моют. Утром придёт домработница и всё сама сделает.
     Я и слова такого не слышала, но лишь извинившись, промолчала. А Валерий Николаевич вдруг поднялся из-за стола и посмотрел на Абдуллу.
     - Пойдёмте в мой кабинет, молодой человек, начнём эксперимент, - сказал он.
     Я с испугом посмотрела на профессора, на дворе почти ночь, я думала, лечение начнётся с утра. Увидев, как я напугана, Валерий Николаевич подошёл ко мне.
     - Вас как зовут? - спросил он вдруг.
     - Халида, а сына Абдулла, - ответила я машинально.
     - Когда я жил в Ташкенте, рядом жила соседка, её звали Халида. А у Вас что, тоже есть родимое пятно на теле? Ведь это имя дают, если при рождении есть родимое пятно, верно? - спросил Валерий Николаевич.
     - Вы правы, есть, - улыбнувшись, ответила я.
     - Я с Вашим сыном проведу сеанс гипноза, он мне сам в трансе расскажет свою проблему, - сказал профессор.
     - Ги... гипноза... что это? - спросила я.
     - Это такая наука, которой я долго обучался и овладел в совершенстве. Я редко применяю этот метод, но в вашем случае, это необходимо. Иначе, мне ему не помочь, - сказал Валерий Николаевич.
     Я была готова на всё, только бы мой сын выздоровел. Кивнув головой, я вновь села на стул. Очень хотелось посмотреть, как будет проходить этот сеанс, но было неловко спрашивать разрешения и выглядеть глупо. В общем, профессор увёл Абдуллу в свой кабинет.
     - Галина... простите, не знаю Вашего отчества, что значит сеанс гипноза? Ведь вреда от него не будет? - решилась спросить я, когда мужчины вышли.
     - Галина Петровна я. Валерий Николаевич - доктор, не беспокойтесь, голубушка, вреда не будет. Он вводит пациента в транс, потом, в таком состоянии, пациент вспоминает самые значимые периоды своей жизни. Валерий Николаевич очень редко занимается гипнозом, это не приветствуется, сами понимаете. Вы не волнуйтесь, всё будет хорошо, - улыбаясь, сказала Галина Петровна своим певучим голосом.
     Её голос успокаивал, я очень устала, глаза закрывались, да и возраст сказывался.
     - Сеанс может длится пару часов, пойдёмте, голубушка, я постелю Вам в комнате дочери. Она давно не живёт с нами. Переехала к мужу, в Ленинград, - сказала Галина Петровна.
     Я пошла за ней, хотя очень хотелось дождаться Абдуллу. Но сон, такая вещь, предательски закрылись глаза и я уснула. Да так крепко, что я проспала до самого утра. Проснувшись, я испуганно вскочила с кровати и посмотрела в окно, но за окном было ещё темно. Только-только начинался рассвет. Я вышла из комнаты и прошла в туалет, вспомнив, что терпела с самого поезда. Умывшись, я вытерла лицо и руки о полотенце, что висело на вешалке и прошла на кухню.      
     Правда, хозяйничать в чужой квартире, хозяева которой так любезно приютили нас на ночь, я не собиралась, просто очень хотелось пить. Выпив воды, я тихо вышла на балкон и посмотрела вдаль. Передо мной возвышались дома, вдалеке я увидела тёмный силуэт Исаакиевского собора, правда, что это величественное сооружение именно собор, я узнала позже, мне об этом сказала Галина Петровна.
     - Собор строился много лет, в период с 1818 года по 1858 год, архитектором был Огюст Монферран. В соборе захоронены русские цари. К сожалению, Николая второго там нет, - прошептала последнюю фразу Галина Петровна.
     - Вы историк? - спросила я её тогда.
     Женщина улыбнулась и кивнула головой.
     - Истинную историю не знает никто. Да, я в институте преподавала историю. Сейчас отдыхаю, здоровье уже не то, да и время, - с грустью произнесла Галина Петровна.
     Она  первая вышла из своей спальни и зашла на кухню.
     - Что же Вы не спите, голубушка? Ещё шести часов нет, - спросила она меня.
     - Спасибо. Я отдохнула. Привыкла рано вставать. Спасибо Вам за кров, - ответила я.
     - Валерий Николаевич рассказывал мне, что в Узбекистане женщины рано встают, двор и улицу поливают, потом подметают. Я была в Ташкенте, муж меня возил. Правда очень давно. Прекрасный край и люди там добрые и гостеприимные. Не забуду, как нас встречали, плов готовили. Очень вкусно. Никогда больше такое блюдо не ела, - говорила Галина Петровна, а сама ловко отделяла пышное тесто на пончики и пирожки с пюре. Я поднялась, желая ей помочь.
     - Сейчас Маня придёт, она всё сделает, не беспокойтесь. Это я так, от нечего делать. Хорошая девушка, из деревни приехала. Трудолюбивая, а главное, чистоплотная и на руку тоже, - сказала хозяйка.
     Мне не терпелось узнать, как же прошёл сеанс гипноза, но задавать вопрос Галине Петровне, было неудобно. Да и знала ли она об этом? Наконец, на кухню зашёл Абдулла, а следом и сам Валерий Николаевич. Не задавая вопросы, я смотрела на сына и ждала, что же мне скажут.
     - Ну что я могу сказать, голубушка. Как я и предполагал... Пойдёмте в мой кабинет, - вдруг сказал Валерий Николаевич, оборвав свою мысль на полуслове.
     Я быстро встала и прошла за ним.
     - Садитесь. В общем, как я и предполагал, негативное поведение биологического отца Вашего сына, не врождённое, видимо, жестокость и насилие в нём проявились много позже. Так бывает, обычно, если ребёнок получил в детстве существенную психологическую травму. Например, жестокое обращение родителей с ребёнком, может в детстве над этим человеком издевались, понимаете, о чём я? Это могло повлиять на его психику, если проще сказать, он слабохарактерный. Ну, не сильный духом. Произошёл надлом, что в дальнейшем сказалось на его развитии и становлении личностного характера. Поэтому с уверенностью могу сказать, что проявления жестокости и насилия, в случае с Вашим сыном, не генетические, а влияние травм психологического характера, полученных на войне. На его глазах происходило нечто, не хочу травмировать и Вашу психику, что и повлияло на его состояние много позже. Я ввёл его в состояние гипноза, он многое мне рассказал, но не будем об этом. Главное, при пробуждении, я заставил его забыть этот период, внушив ему, что этого никогда не было. Теперь Вы можете спокойно жить дальше, уверен, проявлений насилия и жестокости у Вашего сына больше никогда не повториться, они напрочь забыты, - долго говорил Валерий Николаевич.
     Я не совсем понимала многое из его слов, но главное, мой сын здоров. Я упала перед профессором на колени и заплакав, поцеловала ему руку, которую он тут же отнял и схватив меня за плечи, поднял с пола.
     - Что же Вы делаете, голубушка? Успокойтесь, всё хорошо. Сыну лучше никогда не напоминать о том, что было. Больше позитива, приятных мгновений и любви, - сказал профессор.
     - Как мне Вас благодарить, Валерий Николаевич? Вы мне сына вернули и надежду дали, - не переставая плакать, сказала я.
     - Вытрите слёзы, Ваш сын не должен их видеть. А знаете что, голубушка, приготовьте-ка нам плов, настоящий, узбекский плов, а? Я ведь и казан из Ташкента привёз, да плов тут готовить никто не умеет, - весело сказал Валерий Николаевич.
     - С удовольствием, - радостно воскликнула я.
     - Ну вот и славно. Пошли завтракать, мне на работу идти, - сказал профессор.
     Мы вместе вышли на кухню, Абдулла сидел за столом и беседовал с Галиной Петровной, рассказывая о своей работе, о жизни в Ташкенте, о семье. Маня, оказывается, уже пришла и на столе в блюде лежали горячие пончики и пирожки. Позавтракав, Валерий Николаевич ушёл на работу, сказав жене, что сегодня мы будем есть настоящий узбекский плов, приготовленный моими руками.
     - Необходимые продукты завезёт мой водитель. Увидимся вечером, я постараюсь приехать пораньше, очень плов хочется, - сказал Валерий Николаевич.
     Добрейший человек, отзывчивый, понимающий чужую боль. Я была от него в восторге. Через час, Лёша привёз всё необходимое для плова, даже помидоры и огурцы для салата. Плов решили делать к приходу профессора, чтобы его не подогревать, от этого его вкус меняется. Галина Петровна, оставив нас, вышла.
     - Мама... почему мы здесь? - вдруг спросил Абдулла.
     От его вопроса, я была в шоке.